Присоединение Грузии к России

Недостаточно выиграть большие сражения; недостаточно взять главные города и крепости, занять их своими гарнизонами; недостаточно поставить на престоле верного человека – еще вопрос, будут ли его признавать. Когда шах Тахмасп отдал Карталинию вероотступнику Давиду (Даудхану), то последнему пришлось терпеть неоднократные поражения от законного царя, рыцарственного Симона; наконец, последний был взят в плен персиянами, Даудхан утвердился в Тифлисе, но многие князья его вовсе не признавали.

Не раз духовные и светские вельможи, сильные своим значением на местах, сберегали часть того, что проигрывалось царями.

Так, общественный строй, ставивший помехи лучшим начинаниям царей-патриотов, одновременно препятствовал разрушительной деятельности завоевателей и царей-тиранов.

При почти беспримерных условиях, в которых пришлось жить христианской Грузии, самые несовершенства общественного строя, тормозившие исполнение любой более широкой политической мысли, послужили стране в пользу.

Но в XVIII веке об эти несовершенства разбивались замыслы Вахтанга VI и Ираклия II – замыслы, оказавшиеся мечтами.

Глава вторая. Отношения Восточной Грузии и Персии при Сефевидах

I

В эпоху присоединения Грузии к России, Персия считала себя истинной владычицей Грузии, точнее, Карталинии и Бахетии. Правда, в ст. III Гюлистанского трактата (1813 г.)[11]она торжественно отрекается и от Мингрелии, Имеретии, но это ничего не значащая фраза, так как еще по Кучук-Кайнарджийскому трактату страны эти считаются в зависимости от Порты[12].

На чем же основаны были притязания Персии? Обладала ли она Грузией, когда установилась эта зависимость и в чем проявлялась? Прежде чем войти в оценку исканий шахов каджарской династии (что сделано будет в своем месте), необходимо в общих чертах обозреть отношения Грузии и Персии в предшествующие времена. Отношения эти так многосложны, имеют такую длинную историю, что даже не очень подробное их рассмотрение разрослось бы в целое исследование. Обходя молчанием все время до конца XV века, обратимся к этой эпохе – эпохе, непосредственно предшествующей началу династии Сефевидов. Именно при государях этой знаменитой династии Грузия вступает в более тесную связь с Персией.

Несчастья Грузии, т. е. «персидский» цикл несчастий, начинается с Узун-Гасана, противника победоносного султана Магомета II. До Узун-Гасана, по словам Вахуштии, внешние дела Грузии обстояли благополучно. Шахи еще не властвовали над всей Персией, турки были заняты войной с европейцами.

Вторжение Узун-Гасана в Грузию произошло в 1478 г. Удачно боролся с ним Константин III. Дело кончилось почетным миром и оставлением гарнизона в цитадели Тифлиса. С легкой руки Узун-Гасана преемники его посылают неоднократно войско для вторжения в Грузию (все в конце XV в.). Пока грузинам удавалось отражать своих врагов и разрушать крепости, которые они строили. Но затем начинают падать на них удары Сефевидов.

В начале XVI века шах Измаил – уже господин земель от Персидского залива до Каспийского моря. Войны с Турцией делают для Сефевидов обладание Грузией или ее верность прямой необходимостью. Тучи стали все более сгущаться над этой страной.

История отношений шаха Измаила к Грузии (первая четверть XVI в.) уже заключает в себе главные моменты грузино-персидской распри и связи. С одной стороны, требование покорности[13], обещание милостей, занятие крепостей гарнизонами и сооружение укреплений в стратегических пунктах; с другой – лавирование между турками и персиянами, готовность ежеминутно вернуть утраченное.

Преемник Измаила шах Тахмасп (1524–1586) совершил в течение долгого своего правления целый ряд походов в Грузию.

Отныне политическая связь Грузии и Персии постепенно крепнет. Скоро наступит время царей-мусульман.

Так постепенно подготовляется эпоха, где нет иного выбора, как между неподчинением и борьбой с одной стороны, подчинением, переходящим в угодничество, и сравнительным покоем – с другой. Но первая позиция безнадежна, вторая – шатка, потому что Персия капризна, а Грузия бурлива. Оба типа отношений процветали в Грузии, в различных степенях и с различными вариациями. Устойчивости же не могло быть, потому что все, от начала до конца, было дисгармонично.

При всей пестроте эпохи ясно, что Персия домогается всячески овладеть страной, народ же, обреченный на заклание, так или иначе обороняется.

Чем же решилось это дело для Грузии и Персии?

Последней так и не удалось обеспечить себя со стороны Прикавказья. Грузия погибла, но погибла в интересах христианской цивилизации, а не для успехов мусульманского Востока.

Для Персии же конец Грузии был началом политического унижения и полного измельчания.

А что гнет со стороны Ирана мог сокрушить жизнеспособность страны, это не диво. Одного XVI века было бы достаточно, чтобы разбить историческое призвание народа, а ведь Грузия вступила в это столетие, пережив далеко не одно разорение и нашествие – арабов, сельджуков, Чингисхана, Тамерлана и многих других, – а впереди ее ожидали еще эпоха шаха Аббаса I, затем турецкое завоевание 2-й четверти XVIII века, Надир-шах и, наконец, несчастья самого конца XVIII века. Прибавьте к этому такие хронические недуги, как постоянное воровство лезгин, работорговлю, междоусобия.

Какое огромное количество крови пролито в этой борьбе за существование! Рядом с ручьями крови крестоносцев течет кровь крамольников, изменников родины и кровь, пролитая в междоусобиях. Но как мало удалось сберечь ценою этих жертв!

Железом и кровью не удалось тогда разрешить вопросы Прикавказья, хотя не скупились ни на то, ни на другое.

Иран мог бы обезопасить себя со стороны Грузии, только уничтожив поголовно ее население. Но это нелегко было даже Ирану. Персия применяла к Греции все методы воздействия, начиная с дипломатических ласк и кончая беспримерными кровопусканиями и насильственными выселениями. Но, помимо того, что и Персии это обходилось весьма не дешево, цель никогда не была достигнута, Грузия никогда не была поглощена Персией, потому что оставшиеся в живых при первой возможности отлагались, мстили, сбрасывали иго.

Здесь не место излагать ход этой борьбы, ее результаты для Персии и Грузии. Это значило бы излагать историю Восточной Грузии за два с половиной века (т. е. до половины XVIII в.).

История эта богата истинно трагическими моментами, но нить борьбы религиозной и национальной не есть единственная или даже главнейшая нить этой истории.

Крестоносная Грузия[14], Грузия храбрых царей, доблестных иерархов, монахов ученых и благочестивых рыцарей, не имевших себе равных на поле брани, Грузия земледельцев, защищавших родные долины до последнего издыхания, – это не вся Грузия, это лишь одна (хотя и лучшая) из стихий ее исторической жизни.

Есть и другая Грузия, не менее, если не более действительная, чем та, первая: Грузия царей-вероотступников, льстецов шаха, пастырей-волков, князей-работорговцев, военной челяди с инстинктами грабителей. Эти две Грузии живут бок о бок, никогда одна не растворяется в другой, но часто одна из них выступает на первый план, а другая остается в тени.

II

Трудно выразить с отчетливостью, в чем заключалась политическая связь Персии и Грузии, потому что эти отношения представляются чем-то весьма зыбким; зыбка была Персия, зыбка и Грузия. Упрочению связи (т. е. окончательному поглощению) мешали религия и политическая живучесть нации. В зависимости от степени могущества Персии в данный момент и от силы сопротивления, какое могли оказать грузинские владетели, находилась и форма, в которую отольется отношение Грузии (Карталинии и Кахетии) к Ирану. Поэтому заранее можно предвидеть пестроту в этих отношениях. Очень важно еще и следующее обстоятельство: Карталиния и Кахетия вовсе не одинаково вели себя по отношению к Персии. Сплошь и рядом одно царство борется, а другое признает свою вассальную зависимость. Ведь соперничество Багратидов кахетинских и карталинских, вопросы престолонаследия в каждом из царств, тяготение к России – все это принималось в расчет умнейшими из властелинов Ирана. Само собой разумеется, что эгоистические расчеты владетелей играли также важную роль. Да и странно было бы ожидать или требовать от царей и народов постоянной борьбы без надежды на победу.

Приведем некоторые примеры. Пока Карталиния во главе с царем Константином III ведет удачно борьбу с войсками Узун-Гасана, Георгий I, царь Кахетии, при первом вступлении войск шаха в пределы царства посылает ему богатые дары в знак покорности и отвращает таким образом направленное уже против него оружие. Он отказал поэтому в помощи Константину. Понятное дело, такая политика должна была укрепить его власть в Кахетии.

Вообще благодаря оппортунизму и признанию верховенства шаха Кахетия некоторое время не знала персидских вторжений.

Александр I Кахетинский при усилении шаха Измаила отправил к нему в Ширван сына своего со знаками покорности, тогда как Карталиния боролась с этим шахом.

Леван II (царь Кахетинский) поддерживал карталинского Давида в борьбе с персиянами, но, когда шах Тахмасп разрушил Тифлис, Леван явился к нему в Карабаг; его отпустили с почетом. Это не помешало Левану в союзе с упорным врагом персиян Луарсабом I Карталинским позже воевать в Азербайджане. Однако Леван перешел потом опять на сторону Тахмаспа.

Вот почему, когда Тахмасп совершил новую экспедицию в Самцхе и завоевал Карталинию, покой Кахетии не был нарушен. Во время борьбы Симона с персиянами Леван ухитрился одновременно подарками задабривать шаха, свидетельствуя о своей верности – и посылать помощь Симону.

Вообще Кахетия умела ладить с Персией все XVI столетие[15]. В это самое время Карталиния и ее цари – Константин, Давид, Луарсаб – являются настоящим оплотом веры и независимости.

Какая из этих двух политик была разумнее, сказать трудно. Цари-оппортунисты не раз избавляли страну от нашествий, но ничего не сделали для национального самолюбия и для Христа; цари-крестоносцы не раз накликали беду на свое несчастное отечество, но их любили и память их почитали.

Позже роли меняются. Силы Карталинии были сломлены, и она все более поддавалась персидским влияниям. Уже одновременно с Симоном сидит в Тифлисе ставленник персиян Даудхан. Сын же его, Ростом, в котором мусульманин и персидский вельможа уживались с грузином, открыл самую широкую дорогу и без того всегда сильному в стране персидскому влиянию. А его соперник Теймураз I, сын замученной Аббасом Кетеваны и царь Кахетии, до того цветущей, но тем же Аббасом превращенной в груду развалин, верный традициям православного царства, борется всю жизнь с превозмогающими обстоятельствами и обнаруживает поистине великую силу духа.

III

Органическое единение Грузии с Персией не могло иметь место хотя бы потому, что сама Персия не была органически целостным государством в европейском смысле, а, скорее, сложным политическим телом, образованным из единиц не административного, а государственного характера (т. е. Staatenstaat немецких публицистов), как бы этот государственный характер составных единиц ни был слабо выражен. Конечно, огромное значение при таком строе играет фактическое соотношение сил шаха и вассалов.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Dates de Wakhoucht. Hist. mod. П. 1. 1, p. 378.

2

Броссе. История Грузии. Пред. к II части (на груз. яз.), пер. С. Гогоберидзе.

3

Всеподданнейший рапорт кн. Цицианова от 25 апреля 1804 года. Акты, собранные Кавказск. археограф. комиссией, т. II, № 748.

4

Хотя, по словам историка (Hist. mod. I, 206), при Баграте «вся Иверия стала под законы и власть одного монарха», и это длилось до Давида, сына Георгия Лаши, т. е. 264 года, но и в этот якобы сплошной период единства Кахетия, например, имела своих царей. Прочное присоединение ее к остальной Грузии произошло при Давиде Возобновителе.

Разделена была Грузия и при монголах. Понятное дело, что мы не имеем в виду времен более отдаленных. Мы желаем сказать, что единство монархии Багратидов было и непродолжительно, и не особенно прочно, как основанное на подверженной всяким случайностям вассальной зависимости частей.

5

Давид II Возобновитель (1089–1126).

6

Искендор Мунджи, персидский историк, сообщает, что, когда в 1553 году был заключен мир между шахом (Тахмаспом) и султаном Сулейманом и установлены границы, шах и султан разделили между собой покровительство над Грузией: именно – Месхетия, Карталиния и Кахетия отданы были под протекторат Персии; Имеретия, Мингрелия и Гурия до Трапезунда отошли под верховную власть турок (Хроника Иск. Мунджи в приложениях к Histoire mod. d. 1. G., t. I, 1. 1, p. 450). Но, конечно, здесь лишь подтверждено нечто, сложившееся раньше.

7

Понятное дело, это относится не ко всему Дагестану, представляющему, как известно, много пестроты.

8

Как опасно было приглашение на службу лезгин и, вообще, какие последствия влекла за собой вечная война между феодалами, об этом писали и иностранцы. Ср., напр., Mёmoires historiqaes et geographiques sur les pays sitaes entre la mer Noire et la mer Caspienne (1797), p. 62.

9

Разделение Восточной Грузии на два царства и всяческое поощрение розни между ними были со времен шаха Аббаса I одним из догматов персидской политики. Сближение, напр., Луарсаба Карталинского и Теймураза Кахетинского в начале XVII в. показалось Аббасу посягательством на интересы Персии.

10

Когда Вахтанг V, царь Карталинский (XVII в.), имея партизан в Имеретии и Гурии, перешел через Лихские горы, взял Кутаис, вступил в Мингрелию и посадил на имеретинский престол сына своего Арчила и дадианом (т. е. владетелем Мингрелии) сделал угодного себе Левана, ахалцихский паша основательно увидел в этом вторжение в сферу турецкого влияния со стороны вассала Персии и сделал представление султану. В конце концов по желанию шаха Вахтанг отозвал своего сына из Имеретии (которая, однако, еще три раза видела Арчила своим царем!).

11

П.С. 3. № 25,466. «Его Шахское Величество… сим торжественно признает как за Себя, так и за Высоких преемников Персидского Престола, принадлежащими в собственность Российской Империи ханствы… Притом Грузию с Шурагельской провинцией, Имеретию, Гурию, Мингрелию и Абхазию и т. д.».

12

Ст. 23 Кучук-Кайнардж. трактата (1774 г.): «Как помянутые народы находятся подданными блистательной Порты etc». II. С. 3. № 14, 164.

13

Впрочем, в письме, написанном во 2-й половине XV в., как предполагают, Константином III Изабелле Кастильской, мы уже встречаем формулировку, с которой грузинам суждено было обращаться к разным правительствам в течение трех столетий – всегда безуспешно. «Тебе известно, – пишет царь, – что нечестивые персияне мучат нас жестоко. Они сделали нам много зла и требуют от нас трех вещей: платите – нам, говорят они, огромную дань, сражайтесь всегда в наших рядах, наконец, примите вашу веру. Они многочисленны, а мы, после падения Константинополя и Трапезунда, остались здесь одни»… Это послание едва ли нуждается в комментариях.

14

Увлечение ее тенью проглядывает не только у грузин, но и в писаниях некоторых русских и иностранных авторов. Преувеличивать христолюбие грузин также односторонне, как преувеличивать их пороки; между тем до сих пор можно встретить как чрезмерное восхваление грузинских «доблестей», так и наивное цитирование Шардена и других, менее известных путешественников в доказательство безнравственности и испорченности грузин в старину.

15

По словам Вахуштии, Кахетия была в это время так густо населена, что там трудно было найти диких животных. Александр, царь Кахетинский (в конце XVI в.), страстный охотник, выражал шутливое желание, чтобы Кахетия подверглась разорению при его жизни, так как у него будет тогда в изобилии дичь. Желание это исполнилось при Теймуразе (когда Кахетия опустела), но, прибавляет история, этому некогда было охотиться.