Мангуст

Чёрное пятно рядом, отпускаю ящик с инструментом, в длинном выпаде резко тянусь вперёд, навалившийся на плечи рюкзак придаёт дополнительное ускорение. Железо в моей руке почти без сопротивления входит под рёбра ближайшему. Мерзкий хруст разрезаемой шкуры, пронзительный захлёбывающийся вопль, тут же сменившийся глухим бульканьем, и завалившееся на бок тело соскальзывает с клинка, сабля освобождается от тянущей вниз непомерной тяжести. Тут же опираюсь на неё, чтобы удержать равновесие и остаться на ногах. Выпрямляюсь с трудом, еле-еле пересиливая давящий вниз и вперёд объёмный груз за спиной. В уши врываются звуки глухого топота сбоку – из глубины трюма все двуногие хищники рванулись к проёму. Нос забило вонью немытого тела под ногами. Даже головой потряс от навалившихся чувств. Свет на мгновение заслонили два одновременно протиснувшихся с улицы тела, сбоку крест-накрест полосую ближайшее и, пригибаясь, зажигаю светляк. В набегающих из глубины бомжей, сверкающих широко распахнутыми глазищами, пускаю свой самый сильный поток пламени и следом второй, чуть в сторону, в другое тело. Порубленный у проёма враг остался на ногах и теперь медленно разворачивается ко мне, сжимая в руках что-то острое. Или мне кажется, что медленно. Плавно поднимаю руку, с размаху бью его саблей куда-то в шею или плечо. Из глубины раздаётся дикий оглушающий вой, краем глаза вижу, как яркое пламя вспыхивает на трухлявой одёжке сгорающих заживо людей. Всё замирает, кроме горящих в страшных корчах фигур. С усилием отвожу взгляд в сторону, подхватываю свой ящик и делаю шаг к выходу, отталкивая изо всех сил заваливающееся на второго бомжа тело и этим сбивая с ног обоих, задерживаюсь на мгновение, пытаясь протиснуться вместе со всеми своими вещами в узкий лаз, поднимаю ногу, чтобы шагнуть на улицу, как слышу за спиной облегчённый вздох уставшего корабля, и он резко схлопывается под навалившейся сверху многотонной массой слежавшихся судов и разнообразного хлама. А меня тугой воздушной волной, словно пробку из бутылки, выкидывает из узкого пролома. Пальцы не выдерживают и разжимаются, выпуская резко потяжелевший ящик с инструментом. Вижу внизу пустую тропу, пролетающую подо мной узкую палубу и влетаю в панорамное разбитое окно какой-то очередной развалюхи. Тяжёлый рюкзак тянет вперёд, с треском шмякаюсь обо что-то, дыхание перехватывает, в грудь больно врезается проигрыватель. Падаю лицом вниз, что-то хрустит. На последних остатках сознания пытаюсь перевернуться на спину, рюкзак не даёт, остаюсь на боку. Глаза заливает кровь из разбитого носа, с хрипом удаётся втянуть ртом живительный воздух, глотая солёную кашу, и замереть от накатившей слабости. На этом всё, голову закружило стремительным водоворотом, ласковая спасительная темнота окутывает сознание, прогоняя резкую боль…

Очнулся от страха – чьи-то острые зубы вцепились в горло, стараясь прокусить шкуру. Махнул судорожно рукой, забрякало железо, кто-то возмущённо заверещал рядом, тяжёлая тушка спрыгнула с груди, позволяя вздохнуть, зацокали когти. Крысы. Ненавижу тварей. Глаза не открываются, склеились. Потёр пальцами, раздирая ресницы, счищая засохшую корку. Огляделся через получившиеся узкие щёлки. Шея сильно болит, но работает. Голова… Головой лучше не ворочать, каждое движение наизнанку выворачивает, мозги крутятся. Знакомое чувство, было уже такое, когда как-то поскользнулся на мокрой покатой палубе и улетел вниз на утоптанную землю. Хорошо, что жив остался и не поломался, только потом долго голова кружилась и мутило. Сотрясение, как сказал дед. Потом прошло…

Где это я? Память услужливо нарисовала картину короткого фееричного полёта, бой в темноте трюма, яркие факелы заживо сгорающих людей. Небольшое усилие опять вызвало головокружение и тошноту. Переждал, отдышался. Понятно. Не понятно только, почему до сих пор живой? Должны же были быть наблюдатели в стороне, не бывает у бродяг по-другому. Или проморгали, или не заметили вылетевшего в клубах пыли тела? Может быть. Повезло. Опять замутило. Как это так меня выкинуло? Получается, корпус не выдержал и резко сложился под многотонным гнётом? И меня сжатым воздухом просто выкинуло через единственную дырку в корпусе, которую я как раз и заткнул своей невеликой тушкой? Да не может такого быть. Но я-то тут. Значит, может. Пусть с этим умные головы разбираются, а мне осмотреться надо.

Ладно. Руки работают, а спина? Осторожно попытался шевельнуться. Только попытался, самого движения не получилось, голова не дала. А спина отозвалась, и ноги целы, уж это сумел понять. От осознания степени везения бросило в холодный пот. Если бы было иначе, то лежал бы сейчас мешком, наблюдая, как от живого ещё тела отгрызают куски кладбищенские крысы. Сожрали бы заживо.

Осталось запастись терпением и отлежаться. Голова пройдёт и можно будет двинуться на сопку к своему шалашу. Глаза сами закрылись, только в ушах ещё долго слышался возмущённый писк хищников, оставшихся без добычи.

Ночью проснулся от сильного шума дождя. Жажда погнала вперёд. Кое-как вывернулся из лямок рюкзака, ползком пробрался к высокому порогу распахнутой настежь двери рубки. Замер в изнеможении, в отчаянии перетащил руку через порог, с облегчением ощутил под ладонью холодный бегущий поток. Зачерпнул, поднёс ко рту, облизал пустую, но мокрую ладонь.

Собрался с силами, подтянулся, перевалился, помогая и отталкиваясь начавшими потихоньку работать ногами. Упал прямо в ручей, тело запрудило поток, образовалась небольшая лужа. Зато можно было тихо лежать, просто открыв рот, и, проглатывая живительную влагу, с каждым глотком ощущать, как распрямляются ссохшиеся кишки, как смывается засохшая корка крови с лица, как полностью открылись глаза.

В свете полыхнувшей молнии разглядел напротив мерзкие усатые морды, жадно присосавшиеся к окровавленной воде и угрожающе посверкивающие бусинами выпуклых глаз на каждое моё движение. Ладно. Отдышался, приподнялся, сел, выпуская на свободу собравшуюся лужу, опёрся спиной о шершавое железо рубки. Переждал уже ставший привычным круговорот в голове, осмотрел себя и видимую округу. Недовольные крысы с писком разбежались.

Помогая руками, вытянул ноги поперёк потока, наблюдая за скапливающейся водой. Зачерпывая ладонями холодную влагу, окончательно умылся, подставил голову под ливень. Взвыл от резкой боли, очень уж чувствительно холодные струи секли. Сдавленно ругаясь, осторожно отмыл от крови волосы, с облегчением ощущая, как успокаивается раскалывающая затылок боль, и закрыл глаза, проваливаясь в сон. Сил перебраться под защиту рубки уже не было.

Глава 3

Резкий приступ панического страха выдернул из сна, заставил суматошно дёрнуться, тут же ещё раз дёрнуться, но уже от навалившейся боли, и через выступившие слёзы быстро осмотреться. Зародившийся было болезненный стон так и остался глубоко внутри, на корабельном кладбище посторонние звуки не приветствуются. «Где мой шалаш?!» – не поверил своим глазам и только потом навалились воспоминания.

«Уф-ф», – облечённо выдохнул, успокаивая выпрыгивающее из груди сердце, а глазами продолжал обшаривать узкую палубу небольшого катера, который дал мне временный и неожиданный для меня приют.

Потянулся рукой – ощупать многострадальную голову. Огромная мягкая шишка на затылке, а спина, ноги? Опять резкий приступ паники заставил неаккуратно дёрнуть ступнями, тупая волна боли прокатилась по ногам, поднялась по позвоночнику, заколола иголками затёкшее тело, успокоилась в районе плеч. Опомнился. Что я паникую? Ночью же всё работало, через боль, с трудом, но шевелилось. Сильно, видать, головой навернулся, что соображалка выключилась.

Огляделся ещё разок, заодно разминая шею. Жаркое солнце давно высушило одежду, о ночном ливне ничто не напоминало.

«Бр-р», – вспомнив о крысах, неосознанно потёр горло, ощупал пальцами. Вроде ран нет, повезло. Ненавижу их. А где рюкзак? Облокотился на правую руку, наклонился, заглянул в дверной проём. Затёкшее тело мгновенно отреагировало на движение, снова закололо иголками, закрутило мышцы, поплыла голова. Отдышался. Ага, вот он лежит. Чуть дальше, у стены, валяется сабля с почерневшим от крови изогнутым клинком, так выручившая меня ночью. А это всё, что осталось от проигрывателя? «Раздавил его, когда упал вперёд», пришло воспоминание. А что меня так напугало? «Ой-ё. Я ж сигналку не выставил». Напрягся, переждал очередной приступ резкой головной боли, бросил вокруг магическую сеть. Вот оно что! Чужие. Бродяги. Внизу шарятся, пытаются разобраться в произошедшем. Повезло мне, что ночной дождь смыл все запахи. И меня отмыл. Иначе бы точно обнаружили. И вдвойне повезло, что не стал копошиться и поднимать шум. А на такую верхотуру не полезут, забоятся, да и никому не придёт в голову, что я могу тут находиться.

Наконец-то окончательно проснулся. Мозги всё ещё плавали, глазами не моргнуть, веками, такое ощущение, что этот корабль, на котором нашёл неожиданный приют, поднять пытаюсь. Чуть пошевелился, вроде мышцы начало отпускать. Опять потянулся к затылку. А ведь мог и голову расколоть. Спас набитый рюкзак за спиной и то, что прогнившее железо рубки расслоилось и вспученные пласты ржавчины и старой краски немного смягчили удар. Но всё равно больно. Да сейчас вот пришлось помагичить. Теперь нужно как-то осторожно убраться в рубку, там хоть солнце не печёт, и защита какая-никакая. И не на виду у всех. Душно, конечно, будет, но зато не на пекле. Самое главное – с открытого места уберусь. Внизу затихли, похоже, ушли отсюда. Собрался с духом, сжался. Понимаю, что больно будет, а надо убедиться, что бродяги ушли. Придётся потерпеть, надо сеть раскинуть. Точно, ушли, никого. Отпустил заклинание, закрепив на себе самый кончик, расслабился.

Успокаивая хаотично прыгающие мысли и вчерашние воспоминания, медленно пополз на четвереньках в тень, на всякий случай стараясь не шуметь. «Работают конечности, ничего не повредил, не сломал», – снова торкнулась равнодушная мысль, пробилась через волны тошноты и боли.

Кое-как перевалился через высокий порог, осторожно примостил многострадальную голову на рюкзак, выбирая местечко помягче, отдышался, дрожащей рукой смахнул с лица крупные капли пота. Душно, зато тень, солнцем не жарит, уже легче. Надо отлежаться. И попить бы, да нечего. Жаль. Придётся помучиться.

Просыпался часто, судорожно хватался за кончик сторожевой сети, проверялся и падал в забытье. Или сон, сам не понял. Очередное пробуждение принесло некоторое облегчение. Ночь, прохладно. Пить хочется. Сполз с рюкзака, потянулся лицом к холодному железу, лизнул распухшим языком. Ржавчина. Только хуже стало. И сплюнуть нечем. Тихо вокруг, никого. Осторожно попытался встать на ноги, преодолевая предательскую слабость мышц, боль и круговорот мира вокруг моей многострадальной тушки.

Медленно двинулся вниз по накренившейся палубе, цепляясь за металлические поручни, уткнулся в ребристый борт, осмотрелся. Побрёл вправо – ничего, влево… В самом конце поблёскивает звёздами знакомая манящая чернота. Сломались колени, ударился руками о холодное железо палубы, хрустнула вспученная краска; перебарывая приступ головокружения и боли, пополз вперёд. Подобравшись вплотную к пятну, упал на живот и потянулся губами к тёплой воде. Так и думал, что где-нибудь в тени стараниями ночного ливня останется дождевая лужа, которую жаркое дневное солнце не успеет высушить. Оторвался, полежал, отдышался и снова присосался к живительной влаге, напрочь игнорируя металлический привкус. Окунул голову, с удовольствием ощущая, как успокаивается, затихает звенящая круговерть в мозгах.

Так и пролежал в этом углу до самого утра. Несколько раз прибегали крысы, косились, пили и исчезали по своим делам. Уже в бледных предрассветных сумерках собрался с силами, вернулся к своему рюкзаку, взял пустую флягу и вернулся за водой. Повторения мучений прошедшего дня не хотелось. За ночь полегчало, но ещё бы денёк отлежаться. Мелькнувшая мысль о еде тут же вызвала сильный приступ тошноты. Да ну её. Не в первый раз голодать, потерплю.

Наконец-то смог по нормальному осмотреть своё пристанище. Небольшой аккуратный кораблик, весь какой-то округлый, прилизанный. Потому-то и забросило его на самый верх, что лёгкий. Искатели постарались, ободрали всё, что можно. Спуститься вниз, в кубрик? Может, там прохладнее будет? Потянул за собой рюкзак, подхватил саблю. А где ножны? Испуг пробежался мурашками по спине, прогнал ноющую боль и принёс мгновенное облегчение. Голова перестала гудеть. А-а, вот и ножны, я же их сам отбросил, когда от лямок рюкзака освобождался. Успокоился, тут же вернулась боль. Подобрал потерю, стараясь особо не наклоняться, а аккуратно приседать, подошёл к тёмному проёму двери, посмотрел на уходящий вниз трап, шагнул через высокий порог.

Небольшое помещение, стол посередине, даже занавески на четырёх круглых иллюминаторах сохранились. Пусть висят, не буду трогать, ещё рассыпятся. Прилёг на узкий диван, привычно умостив рюкзак под голову. Саблю с ножнами на стол положил. Закрыл глаза, расслабился, потянул на себя ниточку сигналки, проверил обстановку вокруг и спокойно заснул.

Да, внизу было не так жарко и душно как наверху. Если бы ещё иллюминаторы открыть… Пролежал до вечера, вода за день закончилась, надо выбираться. Голова уже почти не кружится, болит сильно, но это можно терпеть. С сомнением посмотрел на рюкзак, оставить или нет? Потом вернуться и забрать? Да ни за что! Помру, но утащу! А то запросто приберёт его какой-нибудь заблудший бомж, и прощай мои надежды на другую жизнь.

Долго спускался с покорёженных остовов, но кое-как выбрался. Тихо вокруг. А мусору-то, мусору сколько навалило… Это что, почти весь хлам из трюма схлопнувшегося сухогруза через пробоину выдуло? Похоже на то. А мой ящик с инструментом? Вспомнил, как предательски разжались пальцы, выпустив железную ручку. Поискать? Нет, потом вернусь. Если его завалило, то надо копать, а сил нет. И нести не смогу, рюкзака достаточно. А если его обнаружили кладбищенские бродяги, то тратить последние силы на пустую работу не хочется. Потом, всё потом. Побрёл потихоньку, шаркая ногами, нещадно потея, хотя, чем потеть-то? Воды в организме не осталось. Даже по маленькому за всё это время ни разу не сходил.

К счастью, никто навстречу не попался, сигналка не дрожала, живых в округе не было. Но расслабляться не стоит, на открытое место лучше не высовываться, вдруг где-нибудь в стороне наблюдатели сидят. Через заросли выбрался на склон, побрёл в сторону шалаша на подрагивающих ногах, часто останавливаясь и отдыхая.

Выкатившееся на небосклон солнце застигло на полпути к временному пристанищу. Остановился в очередной раз, надо отдышаться. Оглянулся назад. Лежащая вдали свалка дрожала в потоках прогреваемого воздуха. Подтянул лямки, поправил тяжёлую ношу за спиной, упрямо полез дальше. Уже на самых подступах ещё раз остановился, осмотрелся. Тихо вокруг, птички поют, море синеет далеко внизу и… никого. От пряного смолистого запаха разогретой хвои отступила головная боль. Это хорошо.

На входе всего осыпало пожелтевшими иголками. Попавший за воротник мусор начал колоть вспотевшую шею. Ведь собирался настил менять да не успел, а теперь и сил нет. Надо уходить, жёлтое пятно шалаша будет издалека видно. Кто-нибудь да заметит.

Присел на лежанку, обессиленно бросив рюкзак под ноги, выцарапал из-за шиворота прилипшие к мокрой коже иголки. Впрочем, зачем уходить? Проще будет сам шалаш убрать. Ничего со мной не случится, полежу под открытым небом. Ночи тёплые, если дождь пойдёт – не размокну.

Так и сделаю. Старые, осыпающиеся при любом движении высохшие ветви можно спрятать под плотную крону стланика. Только сначала надо поесть. И поел. Кое-как. Ракушки не лезли в горло, уже начиная попахивать, резиновая масса противно скрипела на зубах, проглотил с усилием. Остатки трепангов пошли лучше. Теперь можно поработать.

Закончив разборку шалаша, остановился, огляделся. А что я переживаю? Можно и мне вот так же залезть под плотный полог зелёных ветвей и отлежаться. Надо только в другое место перебраться, чуть в стороне. Так и сделал, затащил лежак в удобную неглубокую вымоину, перенёс сюда же все свои припасы, завалился под ароматную колючую крону, закрыл глаза. Устал.

Так и провалялся весь очередной день, отлёживаясь и подъедая запасы. Чистый морской воздух, насыщенный ароматами кедровой хвои, сделал своё целебное дело, и к заходу солнца я чувствовал себя гораздо лучше. А уже после спокойно прошедшей ночи можно было начинать заниматься первоочередными делами.

Для меня сейчас самое главное осторожно пробраться к месту разрушения и поискать свой, а я уже считал этот ящик своим, набор инструментов. Удастся найти его или нет, но на обратном пути обязательно надо заглянуть в нашу с дедом берлогу, забрать кое-что и хотя бы просто попрощаться с тем местом, что столько лет давало мне приют. А после этого хорошо бы было наведаться в знакомую бухту и восполнить запасы ракушек. Если останется свободное время до прилива, то можно будет и рыбки наловить.

За рассуждениями незаметно прикончил остатки ощутимо припахиваюших ракушек, запил остатками воды из своих запасов, посмотрел на неразобранный рюкзак. Ну не было у меня сил заниматься найденным добром. А сейчас вроде бы силы появились, так времени не стало. А спрячу я его подальше в кусты, так, на всякий случай. И саблю оставлю. А самострел, один из двух, возьму с собой. Само собой, и нож из найденных, самый удобный для меня, который мне понравился своей завораживающей простотой. Как-то раньше я особо не заморачивался со своим снаряжением. Для ползания по кладбищенским остовам хватало и любой плохонькой железяки, лишь бы она была более или менее заточена. Это уже гораздо позже, когда начались конфликты с кланом бродяг, а потом и с бандосами, тогда и пришлось задуматься об оружии, сожалея об упущенных в своё время полезных находках.

Потянулся к твёрдым ножнам, ободрал плотный целлофан упаковки, потянул за бочкообразную рукоять. Почему не выходит? Приржавела? Да нет, тут фиксатор стоит, нажать надо. Разобрался. Глазами прикипел к чёрному матовому лезвию с лёгким рыжим налётом ржавчины, покрутил в руке, выложил на ладонь. Ногтем большого пальца осторожно шаркнул по лезвию, полюбовался на результат, тихонько сдул с клинка мелкую пыль. Открутил круглую заглушку на рукояти, внутри пусто. Закрутил, повертел ножом – ух, как нравится. И удобно. Небольшая крестовина не даст руке соскользнуть на лезвие при сильном ударе. А лезвие хорошее, в две моих ладони и в меру широкое. Клинок в ножны, щелчок фиксатора, и на ремень. Удачно сходил. Если бы не проклятые бродяги, может, удалось бы ещё что-нибудь вынести. Вынюхали всё-таки. Как ещё сюда не добрались? Тут же укусил себя за глупый язык – разболтался, ещё притяну врагов глупыми словами.

Перепрятав и замаскировав своё имущество, собрался в дорогу, огляделся вокруг внимательно, подхватил заряженный самострел и осторожно заскользил вниз по склону, пригибаясь в меру своего самочувствия и стараясь не потревожить колючие ветви.

Что сказать? Сегодня мне и повезло, и не повезло вдвойне. Почему? Ну, во-первых, свой ящик с инструментами я нашёл. И, наверное, слишком обрадовался своей удаче. И от этого расслабился. Иначе чем можно объяснить тот факт, что забыл раскинуть сигнальную сеть на обратном пути? Вот и во-вторых. Были наблюдатели, были. А я сдуру, на радостях от находки, обо всём позабыл, попёрся прямо к своей берлоге и потащил их за собой. Уже на самом подходе опомнился, бросил заклинание и покрылся холодным потом. Вот он, вход передо мной, а на хвосте враги. И делать что-то уже поздно, чувствую приближение подмоги к немногочисленным пока бродягам. И не вещей жалко, самое ценное я давно вытащил и спрятал на сопке, а то, что по нашему с дедом жилищу будут грязные и вонючие бомжи ползать, трогать своими лапами наши вещи, сидеть на наших лежаках и за столом. Жаль, что затупил, одно только оправдывает, голова до сих пор болит.

Нет, берлога всё равно никому не достанется! Кривым извилистым проходом проскользнул к замаскированному жилищу, откинув в сторону разнообразный хлам на входе. Раздавшийся грохот уже никакого значения не имел, незачем прятаться и скрываться, поздно. Двумя быстрыми движениями раскрутил проволоку на двери, распахнул настежь. Ловушки за порогом даже не стал снимать, пусть остаются. Может, кто и попадётся из моих преследователей. Бросил прощальный взгляд внутрь и сразу же, не раздумывая, метнул один за другим два сильных потока огня. Поваливший из всех щелей дым и треск весело разгоравшегося пламени подтвердили успех задуманного. Потом переживать буду, а теперь ходу отсюда. Оставив дверь открытой для лучшей тяги, бросился вперёд, в короткий тупичок, сдвинул в сторону тяжеленный кусок толстой водоустойчивой фанеры, задержался в открывшемся низком проходе, обернулся, поднял самострел. Ждать долго не пришлось. Первый же выскочивший из-за поворота бомж получил остро заточенный стержень и завалился назад, хватаясь за грудь и что-то сдавленно хрипя. Следующего ждать не стал, нырнул в тёмный зев запасного лаза, всей спиной ощущая нарастающий шлёпающий топот, через десяток прыжков потянул за проволоку над головой, повис всем телом, услышал грохот обвалившегося мусора позади и сдавленную яростную ругань, затихающую по мере нарастания завала. А вы что думали? Всё будет так просто? А нифига! Сколько я времени угрохал, готовя ловушку и стаскивая разнообразный хлам наверх. Пригодились мои труды.

Извилистым тёмным лазом ушёл подальше, перезарядил самострел, вынырнул в неприметном месте, отодвинув в сторону точно такой грязный и тяжёлый лист. Никого вокруг. В соседнем проходе чувствуется суета, а впереди пока тихо. Пока пробирался по лазу, прикинул ,что возвращаться на сопку мне сейчас никакого резона нет. Лучше уйти в противоположную сторону, к бухте, всё равно надо пополнить запасы продовольствия. Ящичек только поглубже припрячу. Если бы не сигналка, не выбрался бы. Не кладбище, а разворошенный муравейник. И разворошил его я. Никогда столько бродяг не видел, все выползли на охоту за мной. И бандиты подтянулись. Мало того, что наблюдателей выставили почти на всех перекрёстках, так и мелкими группами туда-сюда ходят. Только не учли, что я в этой части кладбища все проходы знаю, все щели, разломы и пробитые кем-то давно дыры, и по проходам мне ходить совсем не обязательно. Так что я ушёл. Времени это заняло практически до самой темноты. Несколько раз чуть было не вляпался, чудом от стрельбы удержался. Как меня не обнаружили, сам не понял. Просто повезло. Ушёл.

Ночью к морю лучше не соваться, придётся заночевать. И не на кладбище, а чуть в сторонке, в кустарнике. Нашёл небольшую промоину, завалился на жёлтую глину, закрыл глаза. Спал тревожно, даже не спал, а дремал вполглаза, чутко держась за кончик сигнальной сети.

Этой ночью окончательно утвердился в своём решении уходить с острова. Надо навестить торговца, сдать товар и договориться с кем-то из фермеров. Надеюсь, мне повезёт – они в поселковые дрязги не вникают, живут сами по себе. Осталось подождать, когда немного схлынет острота моих поисков. А хорошо бы было, если бы все решили, что я в том лазе после обвала хлама сгинул. Мечтатель. Не решат.

К полудню я уже был в знакомом месте. Уединённая бухта обрадовала безлюдьем и пустотой в округе, море после дождя успокоилось, муть осела, в светлой и прозрачной воде можно было рассмотреть тёмные силуэты рыбин. За камни не выходил, попусту рисковать нельзя, там вода сразу резко темнеет, глубоко. А если глубоко, то и морские твари вольготно себя чувствуют. Выпрыгнет из воды харя величиной с рубку того катерка, где я отлёживался, и за один раз схарчит. От них можно отбиться, если готов к нападению и есть куда отступить. Очень хорошо огонь помогает, как я уже говорил. Один раз, как-то давно в детстве, я попробовал молнией тварь ударить. Морское чудовище я отогнал, но этого уже не увидел. Повезло, что не один был. Как дед меня после этого откачал, не знаю, но с тех пор в воде я разрядами не пользуюсь. И вообще не пользуюсь, опасаюсь, одного раза хватило…

Достал снасти, сковырнул с камня морскую улитку, тут же её разбил, насадил на крючок, забросил. Ждать почти не пришлось, резкий рывок, такая же подсечка, и на галечнике трепыхается неплохая рыбина. Дед называл её навагой. Оглушив добычу, повторил заброс и скоро вытянул ещё одну тушку. Достаточно. Костёрок разводить не буду, мало ли кто дым учует, придётся есть сырое. Впрочем, не в первый раз. Напластал тонкими пластинами, присолил, посыпал перцем, можно есть. Уж соль и перец всегда со мной, ношу небольшой пакетик, плотно завёрнутый. Торговец так и продаёт, в целлофановой упаковке. Так и приговорил одну рыбину, вторую оставил на потом. Потроха выкинул в воду, налетели мальки, весело засверкали серебристыми боками. Присел на камень, засмотрелся на задорную круговерть.

Тревожно задрожала сигналка, спохватился, поднял голову, отскочил назад, разбрызгивая воду, судорожно зашарил рукой по поясу, стараясь выдернуть нож. Забыл про фиксатор. Какой нож, самострел надо хватать! Отбежал под скалу, хрустя галькой, подхватил оружие и обернулся, в полной готовности помочь себе потоком пламени. Морской крокодил почти вылез на камни, медленно двинулся ко мне, проваливаясь между валунами в накатывающие волны, на миг застревая и тут же всплывая. Может, окончательно застрянет? Ну, лапа провалится или хвост, к примеру? Это хорошо, что шучу, значит, не всё так серьёзно. На камнях у него шансов нет. Это на ровной поверхности от него не отбиться, и в воде тем более, а тут я сильнее. Хотя бы убежать смогу. Но и подпускать близко нельзя, прыгнуть может. Мелкими шажками иду вперёд, выпускаю тонкую струю пламени в морду зверюге, вынуждая его остановиться и раззявить зубастую пасть. Вот теперь пора. Острый стержень самострела проскакивает между огромными кривыми зубищами. Крок замирает на секунду и… начинает судорожно вертеться, лупит бронированным хвостом по воде и камням, щёлкает мощными челюстями. Веером летят во все стороны солёные брызги. Слышу отчётливый хруст костей, значит, лапа точно сломана, а может, и не одна… если повезёт. Перезаряжаю самострел и замираю. Куда стрелять? Эта туша сейчас слишком подвижна, надо выждать. И отойти подальше, под скалу.