Властители льдов

– Будешь замыкающим, – строго сказал Сэй Лум, взирая на меня сверху вниз.

Тяжело вздохнув, вынужденно согласилась. Очень надеюсь, что под впечатлениями толпа не станет обращать внимание на моего гордого скакуна и меня, восседающую на нем. Конечно, во всем виноват мой Сэ’Паи, ну и я тоже хороша. Забыла, что воины сами приобретают себе лошадей. И то, насколько хорошо животное, говорит о достоинствах воина, его положении и статусе. Хотя, с другой стороны, вполне закономерно то, что юный ученик смог наскрести себе лишь на пусть и молодого, но осла.

Телеги двинулись через запасные ворота и должны были присоединиться к нам уже за чертой Каишим, дабы не отяжелять процессию. Мы же выехали через те ворота, в которые я вчера пришла во дворец. Только двинулись не на выход, а к парадному крыльцу, возле которого уже столпилось внушительное количество людей. Конечно, все собравшиеся в пределах дворца были знатью. Толпа пестрела разнообразием шелковых кимоно, вееров, изысканных причесок и красочными гребнями в них. Каждый постарался надеть на себя все самое дорогое. Женщины, в знак скорби по принцессе, загораживали свои лица разноцветными веерами, которые без конца теребили в руках, и те порхали, словно крылья диковинных бабочек, отчего вокруг стоял неимоверный треск. Мужчины с непроницаемыми лицами взирали то на нас, продвигающихся к крыльцу, то на Императора, что сиял на солнце, словно новенькая монетка, в своем золотом кимоно, восседая на уже виденной мною скамье. Окружение вокруг Императора было все тем же, разве что к тем троим северянам присоединились их спутники в полном вооружении. Даже я прониклась их статью и мечами, что были в половину моего роста.

«Такими, наверное, и сражаться не надо, главное – правильно уронить на соперника», – вяло пошутила сама с собой, стараясь призвать себя к спокойствию. Ведь, несмотря на все мои умения, я живая, из плоти и крови и мне тоже может быть страшно. Именно сейчас я со всей ясностью начала понимать, что покидаю родные края. Неизвестно, представится ли мне хоть еще раз в этой жизни возможность вдохнуть воздух гор, увидеть лицо Сэ’Паи Тонга, пройтись по каменным плитам Дао Хэ. Мой единственный дом останется далеко на востоке Империи Солнца, я же… у меня нет волшебных костей, чтобы раскинуть их на дорожку и предсказать исход этого пути. Но есть надежда, что все самое интересное ждет меня впереди. Там, где вековые льды сковали землю, где снег бархатным одеялом стелется под ногами путников и где живет удивительный, неизвестный мне народ, узнать который мне очень хочется, но еще хотелось бы остаться в этом мире к исходу пути…

Тем временем на парадном крыльце появилось новое действующее лицо. Маленький мужичок, сгорбившийся под тяжестью прожитых лет, вышел и, встав перед толпой, заговорил:

Моя скорбь по тебе велика,Твой лик затмил собой и Солнце, и Луну,Ты ушла и Э’куры лепестки опали,Без звезд небо над головой.

Всего четыре строчки, произнесенные мужчиной, привели к тому, что женская половина собравшихся замахала веерами сильнее и завыла на одной высокой ноте. Северяне как-то дружно поежились, зло сверкнули глазами на присутствующих женщин, но большего себе не позволили. В это время с противоположной стороны появились новые действующие лица. Десять девушек, наряженных в одинаковые красные кимоно, со скорбными минами вышли на небольшую площадку перед крыльцом. Их лица покрывал густой слой белой краски, губы были нарисованы ярко-алой помадой, брови подведены черными карандашами так, что само выражение лиц несло на себе печать невыносимой скорби. Выйдя, они рассредоточились так, что образовали собой живой коридор, по которому не спеша шла сама Иола, облаченная в белоснежное траурное кимоно. Девушки осыпали ее следы нежно-розовыми лепестками Э’куры, при этом напевая какую-то древнюю обрядовую песню, больше всего напоминающую вой голодной собаки.

Иола сегодня была сама безупречность. Скромный, кроткий взгляд, чуть сутулая спина, ничего не выражающее лицо. Она словно плыла, едва касаясь земли своими причудливыми башмачками. Только вот, в отличие от присутствующих, я уже знала, что за зверь живет в душе у этой милой невесты. Ее волосы были убраны в высокую прическу, которую украшали цветы Э’куры и маленькие алые розы, словно капли крови на девственно-чистых лепестках. Думаю, нет нужды говорить, символом чего была эта комбинация цветов в ее волосах.

Принцесса прошла живой коридор, и тут же появились четверо бравых юношей, что несли на своих плечах небольшой закрытый белым шелком паланкин. Перед тем как сесть внутрь него, Иола обернулась и посмотрела на отца. Император словно ждал этого, тут же поднялся на ноги и, даже не взглянув на дочь, повернулся к ней спиной. Всё. Его дочь умерла для своей семьи и теперь принадлежит тому, кто в ближайшем будущем станет ее мужем. Иола так же чинно отвернулась от отца и забралась внутрь маленького шатра.

Что тут началось! Женщины взвыли с еще большей силой, мужчины застучали сложенными веерами, подняв их перед собой парами крест накрест. И ко всему этому многообразию звуков во все горло заорал мой осел! Народ воспринял это как знак, что все живое оплакивает принцессу, и, воодушевившись, продолжил безобразие с удвоенной силой. Тем временем северяне, чинно раскланявшись с Императором, заняли места на своих огромных лошадях и, возглавив процессию, двинулись к центральным воротам, за ними отправились носильщики, держащие на плечах паланкин с принцессой, затем размалеванные служанки, все еще кидающие лепестки вслед, стража, возглавляемая Сэй Лум, и замыкала всю эту вереницу уже я – на истошно орущем осле.

За пределами дворца нас встречала толпа простого люда, но картина из-за этого принципиально не менялась. Все так же выли женщины, все столь же ритмично стучали своими веерами мужчины, разве что осел привык к шуму и перестал орать. Продвигались мы медленно, идти нужно было далеко, особенно было жалко девушек в туфельках на высокой платформе и узких кимоно, которым предстояло пройти весь этот путь пешком, неустанно осыпая улицы нежно-розовыми лепестками под завывания толпы. Но стоило нам через несколько часов от начала пути оказаться за Северными воротами Каишим, как к нам присоединились груженые обозы, и девушки перекочевали в одну накрытую тентом повозку, с ними же отправилась и принцесса. Маги, будучи достаточно преклонного возраста, тоже предпочли занять одну из повозок. Их лошади были расседланы и привязаны к их же повозке. Все это произошло достаточно быстро. Северяне, одобрительно кивнув на произведенную перестановку, остались во главе обоза, стражники стали замыкающими. Впереди нам предстояло долгое, мучительное путешествие через полстраны, потом необходимо было обойти по границе непроходимые джунгли Умира – страны с еще более жесткими порядками, чем в Аире, и находящейся в открытой конфронтации с нашим правительством. Но при этом первыми умирцы никогда не нападали ни на обозы, ни на простых путников. Правда, за границами следили очень бдительно. Затем нам нужно было сделать переход по нейтральным или кочевым землям прямо к Золотому морю, где нас должны были ждать северные корабли. С их помощью из моря пройти в открытый океан, а дальше уже и в земли северян. Одним словом, наш поход обещал быть долгим, так мне тогда казалось…

Мы следовали почти до самого вечера по изрядно опустевшему тракту. То, что сегодня по этой дороге будет двигаться свадебный караван принцессы, знал даже ленивый, и лишний раз препятствовать движению процессии не стал бы никто. И дело было тут даже не в том, что люди не хотели на это взглянуть или у них не было своих дел. Еще как были! Но была и примета: преградить дорогу умершему – а в Аире невеста и покойник имеют приблизительно один и тот же статус – значит навлечь беды на весь свой род. Хорошая примета, позволяла ехать достаточно быстро и беспрепятственно, как это только возможно, имея груженый обоз на хвосте. И так будет до самых границ страны, в этом я была практически уверена. Любой аирец отложит самые срочные дела, лишь бы увериться в собственном благополучии.

Но дотемна ехать было просто невозможно, да и не нужно, собственно. Лучшие императорские умы задолго до предстоящей помолвки разрабатывали наш маршрут, рассчитывая скорость движения и прочее. Для нас уже были заготовлены места стоянки, а подъезд к ним пропустить было просто невозможно, так как это были ответвления от общего тракта с указателями. Помимо прочего император организовал специальные охранные посты на каждой из стоянок. Жаль только, эта благодать продлится ровно до границ Империи, а дальше уже не есть забота Императора.

Стоянку обустроили на широкой поляне посреди непролазного леса. Как я поняла из разговоров стражников, поляна была искусственно вырублена специально для этой ночевки. Не то чтобы торговые караваны ночевали прямо на тракте – конечно, у них были свои места для остановки, – но для принцессы папа решил расстараться в последний раз. И потом, не думаю, что все караваны просто истаяли с тракта, скорее всего, они будут пережидать нашу процессию не покидая стоянок. Как только кони были расседланы, возницы взялись за кормление и уход каждого животного, имеющегося в обозе. Даже осла уговорили отужинать под их присмотром, за что я была им неимоверно благодарна. Хоть осел мог и сам найти пропитание в походных условиях, но последнее время он взялся везде ходить за мной словно привязанный. И это меня периодически раздражало. И так приходилось уходить как можно дальше, чтобы справить нужду, так еще и этот шел след в след сквозь непролазные дебри.

Наш отряд разделился на пять компаний, если можно так сказать. Северяне организовали свой ночлег поодаль от нас от всех, далее разместились три колдуна и их слуги, затем белым цветком раскинулся шатер принцессы, войти в который мог лишь Сэй Лум и женщины. Капитан был туда вхож, только если все десять служанок были внутри. Далее самым многочисленным лагерем встала стража и возницы, ну, и в стороне ото всех я. И как-то так получилось, что, вместо того чтобы быть дальше от людей, я оказалась между стражниками и северянами. На резонный вопрос капитана, почему развожу отдельный костер, не задумываясь соврала, что держу обет и вынуждена питаться весьма скромно.

– Куда уж скромнее? – изумился капитан, выразительно поглядывая на закипающую похлебку в общем котле.

– Я поклялся не есть мяса, – складывая небольшой костерок, пробурчала я.

– О, – сочувственно протянул капитан. – Да услышат Боги твои молитвы, – сказал он, направляясь к остальным.

Капитан не стал спрашивать, в чем еще заключается мой обет, потому как это было бы, во-первых, неприлично, а во-вторых, ни один уважающий себя воин не рассказал бы об этом под страхом смерти. Ибо раз дал такое обещание Богам, значит, важнее ничего нет и быть не может.

За густыми зарослями умиротворяюще журчала лесная речка, где большинство уже разжилось водой и теперь стряпало то, что было возможно согласно положению и условиям. Я же нарочито ждала, пока каждый наберет воды, чтобы потом спокойно прогуляться до речушки.

Когда все расселись, каждый занимаясь своим делом, я поспешила к реке, прихватив с собой небольшой котелок и кое-какие туалетные принадлежности. Все же быть женщиной среди мужчин – это испытание не для слабых сердцем и нервами. Как выяснилось, мужчины не спешили ни мыться, ни приводить себя в порядок. Более того, некоторые без стеснения скидывали с ног обувь, что успела пропитаться весьма специфическим запахом пота, скрещивали «ароматные» ступни перед собой, ставили на них миску с едой и как ни в чем не бывало принимались за еду. Я сидела далеко, но даже до меня доходили эти «прекрасные» запахи. В Дао Хэ за такое я бы получила увесистой палкой по хребту. И Сэ’Паи Риу, что был у нас за повара, было бы абсолютно все равно, сколько километров я сегодня пробежала или сколько часов спарринговалась и какие травмы при этом получила.

«Садясь есть, проявляй уважение к себе и окружающим. Принимай пищу с благодарностью земле, что породила этот урожай, и не будь рабом своего тела, удовлетворяясь малым, осознавай, что этого более чем достаточно», – так нас учили, а тут дикость какая-то. Особенно вспоминались слова моего Сэ’Паи Тонга: «Тело – это храм твоей души. Люби его, почитай и учись слушать, когда оно говорит с тобой».

Добраться до реки было несложно: хотя уже стемнело, но на небе появилась полная луна, бледный свет которой без труда проникал сквозь ветки деревьев.

Река была близко, хотя правильнее было бы назвать ее широким ручьем, который серебряной лентой огибал нашу стоянку полукругом. Я присела на самом краю пологого берега. Сперва набрала в котелок воды, затем постирала тряпки, в которые кутала ноги, после омыла ступни. Хотелось искупаться полностью, и я бы это сделала, не будь в отряде чужаков с севера, потому как вовсе не была уверена, что почувствую их приближение. Потому просто намочила припасенную тряпицу и протерла тело под одеждой. Какое же это блаженство: смыть дорожную пыль с уставшего тела. Затем сняла шапочку и распустила волосы, достала гребень и начала причесывать густые пряди. Я уже научилась заплетать сложную косу послушника Ю Хэ достаточно быстро, потому решила привести себя в порядок сейчас, когда было свободное время. Никто не знает, каким будет утро. Вот за этим занятием меня и нашли те, кого я так опасалась.

– El ist a fimme? Sie![4] – раздался громкий шепот со спины. Ну, конечно, не такой и громкий, но я расслышала хорошо, хотя человек бы не услышал. Потому спокойно закончила с расчесыванием и начала заплетать косу.

– Ne. Du sie biest[5], – поучительным тоном произнес второй голос. – Comm[6].

Шаги стали отчетливо слышны как раз тогда, когда я заканчивала заплетать косу. О чем эти двое перешептывались, я конечно же не поняла, но, по всей видимости, они решили подойти ко мне. А стало быть, самое время их заметить. Испуганно заозиравшись, шустро вскочила на ноги и сделала вид, что отчаянно всматриваюсь в темноту леса. Надеюсь, не перестаралась. Когда ветви ближайшего кустарника раздвинулись и на поляну вышли двое мужчин, то я даже как-то оробела. Одним из северян был тот, что называл моего осла зайцем, а вот второго я никак не ожидала увидеть здесь. Почему-то казалось, что ему не пристало лазать по лесу, да еще и ночью. Его белоснежные локоны отливали серебром в свете луны, а в глазах отражался бесконечный лед севера. Даже кожа выглядела мерцающе-бледной сейчас. Черты лица, его осанка, манера держаться должны были говорить о благородном происхождении, в этом я была уверена. Он смотрел на меня совершенно серьезно, без толики приветливости или улыбки во взгляде. Зато его компаньон, казалось, веселился от души. Только уж, что его так смешило, понять я не могла, как ни старалась.

– Er herre lust zu mutten![7] – наконец захохотал мужик, обращаясь явно не ко мне.

– Revt en, er sims schwim ent kerste im[8], – беловолосый с такой холодностью осмотрел меня с ног до головы, что я почувствовала себя последним ничтожеством в этом мире. Так неприятно никогда в жизни не было! – Er civil ess![9]

– Ya, civil but anfengsten ire[10], – еще раз хохотнул второй.

– Ya, anfengsten ire sims. Ich hurre hurst warre has ei warre gut! Er sims cretin![11]

– Ya! – протяжно захохотал второй. – Sims famille gebst er fur langer bins acht! Sie? Ne qve sit er![12]

– Schlecht! Uns cretin habbe nicht![13] – мужчина с серебристыми волосами презрительно фыркнул и нарочито медленно заговорил со мной. Словно я от этого лучше понимала, чего он хочет. – Как тебя зовут, мальчик?

Какое-то время я молчала, отчаянно борясь с волнением, что неожиданно охватило меня. Голос этого мужчины заставлял меня нервничать по совершенно непонятным мне причинам. Затянувшаяся пауза, похоже, не добавила мне уважения в глазах северян. Потому как весельчак что-то быстро побормотал, а сереброволосый заметно нахмурился.

– Sims unne stin gabst nict[14].

– Дэй Ли, – совладав с собственным волнением, наконец сказала я.

Мужчина, выразительно посмотрев на все еще посмеивающегося товарища, что-то ответил, прежде чем обратиться ко мне.

– If er richt ersend wir mus sage warum grette ser ire sutce aus?[15]

– Скажи, Дэй Ли, – старательно выговаривая мое имя, начал произносить он, – почему все в Каишим так плакали, когда мы уезжали?

Я непонимающе посмотрела на мужчин. То, что было очевидным для любого аирца, оказалось загадкой для чужаков. А объяснять чужакам верования другой страны – это задача достаточно непростая.

– Sprehe list! Er sims not gid[16].

На эту реплику блондин согласно кивнул и заговорил так, словно воды в рот набрал. Мужчина растягивал слова, распевая гласные звуки так, что я, учитывая акцент, вообще с трудом начала понимать, о чем он говорит.

– Коооогдаааа мыыыы ууууееееезжаааалииии, всеееее плаааакаааалииии, поооочеееемуууу?

Вовремя решив, что дальше будет только хуже, решила попытаться объяснить, пока этот мужик не начал петь.

– Это такое поверье, – достаточно медленно, четко произнося каждый слог, заговорила я. – Аирцы верят, что в день свадьбы, а в данном случае в день помолвки, невеста умирает для своей семьи, чтобы переродиться в семье мужа.

– Barbarians[17], – коротко прокомментировал мой ответ блондин, в то время как его товарищ разразился настоящей тирадой.

– Gratulire uns erce! Such Schreclich incem werde! Face igt lirde bee space as eye not lich! Red frogste uns habbe tols litte! Geeen gidde wind aus ins tjolle nid laddt![18]

– Shut![19] – так гневно рыкнул мужчина, что я невольно подпрыгнула. – Du sprehe un seine ire wife![20]

– Shut! Shut![21] – все еще посмеиваясь, замахал руками перед собой, кажется, Кельм – так его называли в день нашей первой встречи. Мужчина был похож на огромного рыжего исполина. Он был высок, широкоплеч, с зелеными озорными глазами и с совершенно детским, непосредственным лицом. Хотя если присмотреться к нему внимательнее, то вовсе и не непосредственность читалась в чертах его лица, а хитрость. Мужчина казался этаким хамелеоном. То он смеется, словно ребенок, то смотрит, будто давно живущий на этом свете мудрец.

– Меееняяя зооовууут Рик, – неожиданно представился сереброволосый северянин, – а этооо Кельм, – указав рукой на товарища, кивнул он. – Согласишься ли ты пояснять нам особенности вашей культуры…

– List! List![22] – неожиданно перебил Кельм своего товарища, когда я наконец начала более-менее его понимать.

Рик, словно забывшись, благодарно кивнул товарищу.

– Соооглааасиишьсяяя лиии тыыы пооояяясняяять…

Так, кажется, я начинаю понимать, в чем проблема. Должно быть, они считают, что, когда говорят в нормальном темпе, я плохо их понимаю.

– Говорите нормально, – перебила я певучую речь северянина, – я плохо понимаю, когда вы тянете слова.

Мужчина как-то растерянно замолчал и обвиняюще посмотрел на товарища. Кельм округлил глаза, помолчал несколько секунд, после чего разразился громоподобным смехом.

– Wist, keine cretin either![23] – все еще посмеиваясь, заключил он.

– Хорошо, Дэй Ли, – наконец-то Рик начал говорить с нормальной скоростью и интонацией, – нам просто казалось, что так тебе будет легче нас понимать.

– Почему? Я что, тупой? – как-то само вырвалось у меня.

Рыжий уже хохотал так, что ему приходилось утирать слезы в уголках глаз. Впервые вижу, чтобы человек был столь несдержан в эмоциях!

– Нет, я не имел этого в виду, – примирительно заговорил блондин. – Shut ire![24] – вновь обратился он ко все еще веселящемуся другу, прибавив в голос рычащих ноток. – Прости, но мы бы хотели попросить тебя разъяснять кое-какие вопросы, что будут возникать у нас относительно вашей культуры.

Странно, с чего бы им обращаться по такому поводу к юному паи? Не легче ли расспрашивать тех же колдунов-мудрецов? Они-то всяко лучше должны знать, разве не так?

– Конечно, я поясню, – все же согласилась я. Это был хороший повод для меня быть ближе к ним, запоминать новые слова, хоть как-то учить язык, на котором они говорят, и в то же время наблюдать за чужаками. – Спрашивайте, когда будет нужно, – стараясь изобразить непосредственность, я широко искривила рот, надеясь, что это будет похоже на улыбку.

– Oh, kolte myr dirte![25] – прокомментировал Кельм что-то на родном языке.

– Shut, – уже привычно огрызнулся Рик и легко улыбнулся мне в ответ. Улыбка у него была такой искренней, на миг показалось, что от нее может стать теплее на сердце. Почему так, интересно? Так мог улыбаться лишь Сэ’Паи Тонг, я называла эту улыбку «честной». В нее хотелось верить, в отличие от многих ужимок, которыми пользовались люди, чтобы обозначить свои чувства.

После того как я согласилась пояснять чужакам то, что будет для них непонятно, я поспешила покинуть ручей. Во-первых, уже начинало темнеть, а мне еще надо было сварить кашу для себя, а во-вторых, должно быть, северяне пришли к ручью по своим нуждам, а не для праздного разговора со мной. Потому, быстро извинившись и пожелав им спокойной ночи, я направилась к общей стоянке лагеря. Но стоило мне показаться, как ко мне тут же подошел Сэй Лум. Капитан не стал ходить вокруг да около, а прямо спросил то, что его так взволновало:

– Они говорили с тобой?

Пояснения мне были не нужны, мы оба понимали, о ком говорит капитан.

– Да, – коротко ответила я.

– Чего хотели?

– Спрашивали, почему все плакали, когда мы уезжали из города, – не видя смысла скрывать наш разговор, ответила я, при этом ставя котелок на огонь и насыпая в него крупу.

– И что ты им сказал? – очень серьезно поинтересовался он.

– Сказал, что такая традиция в Аире, а что? – Должно быть, капитан решил, что меня усиленно вербовали у ручья в ряды северян. Но это было даже забавно, учитывая, что если эти «люди» захотят узнать что-то секретное, то ни один человек не сможет устоять и не рассказать того, что будет нужно чужакам. Не считая меня, конечно. – И попросили разъяснять им то, что будет непонятно в наших обычаях, – добавила я через какое-то время.

Сэй Лум ненадолго задумался, кивнул собственным мыслям и снова заговорил:

– Вот что, раз уж они решили с тобой общаться, не отказывай, заодно будешь наблюдать за ними, а после рассказывать мне, что подметил. Идет?

Ну что тут скажешь? Конечно, капитан, как будет приказано. На том и порешили. Капитан оказался умным мужчиной, который в каждой случайности видел возможность. В данном случае, несмотря на то что Иола была сосватана за одного из северян, капитан все равно сомневался и желал знать больше о чужаках. Я его понимала, потому решила, что если сочту возможным поделиться информацией, то непременно поделюсь.

Когда моя каша была готова, я пересыпала содержимое котелка в миску и, взяв котелок, вновь отправилась к реке. Нужно было ополоснуть посуду и поставить воду для чая. Но стоило мне вернуться, как ко мне подошел один из северян. Кажется, это был Бьерн.

– Присоединяйся к нам, – просто сказал мужчина, указывая рукой на их компанию.

«Что-то я сегодня пользуюсь популярностью у чужаков», – отстраненно подумала я, но упрямиться не стала. Подхватив миску с кашей и поставив котелок с водой на огонь, отправилась за мужчиной. По дороге заметила внимательный взгляд Сэй Лум, которым он провожал мою фигуру. Сам капитан не выглядел недовольным, скорее наоборот: он, казалось, предвкушал то количество новостей, которое позже я смогу ему передать. Я же старательно делала вид, что ничего не замечаю и не понимаю.

Сразу вспомнился мой друг Тэо, который весьма любил одну игру, называя ее «Поиграем в дурака». Учитывая то, что наши наставники не могли и дня прожить, не задав нам какой-нибудь загадки или просто-напросто наврать с три короба, принуждая распутывать ситуацию самостоятельно, а Тэо был весьма ленивым паи, если такое вообще возможно в Дао Хэ, и порой он и его Сэ’Паи буквально сталкивались лбами, преследуя каждый свою цель. Тэо не хотел часами думать над поставленной задачей, а Сэ’Паи хотел заставить его делать именно это. В результате находчивый приятель изобрел способ доведения наставника до нужного состояния. Когда тот просто сам готов был выложить как на духу, что же он хочет от Тэо. Сначала у него не слишком выходило, но к концу обучения он мог манипулировать своим наставником как хотел! Он просто истово верил в нужные моменты, что он полный дурак и ничего не понимает. Сэ’Паи Ли был довольно молодым для Тени, конечно, опыта в общении с учениками у него было не очень много, и большую часть своей жизни он провел в стенах монастыря. Я бы сказала, что это обстоятельство сделало его чересчур наивным в некоторых вопросах. Бедный наставник желал добра своему ученику, и то, что порой Тэо не понимал того, чего от него хотят, он принимал на свой счет, думая, что плохо ставит задачу или объясняет. Тогда мужчина начинал объяснять более просто, потом еще проще, потом Тэо понимал, что нужно, а наставник наконец осознавал, что им манипулируют, брал бамбуковый прут и принимался за более доходчивый метод воспитания. Но цель была достигнута. Не совсем тем способом, на который рассчитывал наставник, но тут уж не придерешься…