Последние битвы Императорского флота

Трудность построения нового флота заключалась в том, что из-за незначительного количества металлургических заводов не хватало требуемой для постройки современных кораблей стали в необходимых количествах. Более того, и самих кораблестроительных заводов в России было в ту пору не так уж и много; во всяком случае, их количество не позволяло надеяться государственному заказчику на выдерживание подрядчиком приемлемых сроков постройки.

На заводах ощущалась нехватка опытных кадров – высокая профессиональная подготовка рабочих не была еще повсеместным явлением, а потому оплата труда более квалифицированных работников была высока и не всегда выгодна работодателям.

В политической жизни России в те времена некоторые депутаты Государственной думы стремились любой ценой обуздать «милитаристские планы» морского ведомства, стараясь с помощью принимаемых законов изыскать как можно больше возможностей сократить ежегодные бюджетные дотации на постройку судов.

Но, к счастью, российское общество того времени не состояло на все сто процентов из либералов, и государственниками тех лет, а усилиями иных мудрых державных мужей был организован сбор «народных» пожертвований на постройку военных кораблей, принимаемых из всех весей и уголков Российской империи.

Налицо была парадоксальная ситуация, когда в государстве, где практически отсутствовал военный флот, его создавали на пожертвования отдельных частных лиц при полном равнодушии членов Государственной думы, части правительства и большинства министров!

На народные в буквальном смысле деньги в течение двух лет со дня начала сбора пожертвований было построено 18 боевых миноносцев, носивших имена весей и областей, жертвовавших на военное судостроение более всех, – «Москвитянин», «Украина», «Донской Казак», «Казанец», «Финн» и многие другие. На оставшиеся от постройки миноносцев деньги были отстроены и спущены на воду несколько подводных лодок.

В начале октября 1906 года на Высочайшее имя был подготовлен доклад начальника Морского генерального штаба, капитана I-го ранга Л.А. Брусилова, дающий обзор основных задач для морских вооруженных сил, которые необходимо было решить в первую очередь. Они в основном сводились к упорядочению наличествующих сил и средств российского флота, созданию новых флотов на Балтийском и Черном море, для ведения оборонительной войны, в которых важная роль отводилась миноносцам.

В марте 1907 года Морской генеральный штаб подготовил доклад государю под названием «Стратегические основания для плана войны на море», в котором Балтийскому флоту отводилась роль обороны Финского залива, а также предлагалось «представлять собой свободную морскую силу для поддержания интересов империи во внешних водах». Черноморскому флоту основной задачей ставилось недопущение вероятного противника в Черное море. Оборона Финского залива в докладе возлагалась на минный флот, а свободной морской силой предполагалось сделать одну боевую эскадру, которая, как говорилось в тексте, «будет всегда правоспособна в случае надобности следовать туда, где ее присутствия потребуют политические обстоятельства».

Еще за восемь лет до начала войны с Германией по высочайшему повелению начальником Балтийского отдела миноносцев был назначен герой Русско-японской войны капитан 1-го ранга Николай Оттович фон Эссен. Великую войну в 1914 году он встретил уже в чине адмирала и командующего Балтийским флотом. Эссен создал собственную школу особо лихих морских офицеров, обожавших своего адмирала. Вместе с ним и под его руководством, находясь в непрерывном плавании, они так изучили все фарватеры в финляндских шхерах, что носились по ним полным ходом, без участия лоцманов, так как фон Эссен не разрешал брать оных в плавание, предоставляя командирам собственными силами познавать проходимость тех или иных участков на будущее. Столь же кипучая, боевая подготовка проходила и на Черноморском флоте.

До начала войны там последовательно командовали уважаемые флотом адмиралы Владимир Симонович Сарнавский, а также Андрей Августович Эбергард. Еще один командующий, Иван Федорович Бострем, успел много сделать для введения в строй в 1915 году новых линейных кораблей, эсминцев и подводных лодок для Черноморского флота, а в конце 1919 и в начале 1920 года для восстановления кораблей Черноморского флота ВСЮР.

В апреле 1907 года Морской генеральный штаб представил государю четыре варианта программы, одну из которых под названием Малой судостроительной программы его величество соизволил утвердить. Государственный совет, после внесения правок в предложенную программу, обнародовал документ под названием «Распределение ассигнований на судостроение», согласно которому для Балтийского флота предусматривалось строительство четырех линейных кораблей типа «Севастополь», трех подводных лодок и одной плавбазы для них. Для Черноморского флота, согласно утвержденной смете, намечалось строительство 14 миноносцев старого типа и три подводные лодки.

Летом 1909 года на Адмиралтейском и Балтийском заводах состоялась закладка четырех линейных кораблей типа «Севастополь», что положило начало воссозданию русского флота. В начале 1911 года был принят план строительства флота на Черном море, доселе считавшийся правительством «второстепенным». Этот план под названием «Об ассигновании средств на усиление Черноморского флота» предусматривал закладку трех линейных кораблей типа «Императрица Мария», девяти эскадренных миноносцев нового типа и шести подводных лодок типа «Барс».

В вопросах управления флотом государь умело выбирал наиболее подходящих для этой цели людей. Сначала для Морского министерства немало потрудился адмирал Алексей Алексеевич Бирилев, человек решительный и не боящийся никакой ответственности. При нем были намечены главные планы по обороне побережий, а для руководства отдельными частями флота были отобраны молодые офицеры с боевым опытом.

После Бирилева пост морского министра занял генерал-адъютант адмирал Иван Михайлович Диков, а за ним в 1914 году и адмирал Степан Аркадьевич Воеводский, член Государственного совета, чьи сыновья, офицеры лейб-гвардии Кавалергардского полка, впоследствии приняли активное участие в Гражданской войне.

Каждый из этих министров вносил свою посильную лепту в формирование единого эффективно управляемого флотского организма, каким он оказался накануне войны с Германией, возглавляемым с 1911 года генерал-адъютантом адмиралом Иваном Константиновичем Григоровичем.

В июне 1912 года Высочайше была утверждена программа усиленного судостроения на 1912–1916 годы, согласно которой строительство всех запланированных кораблей должно было быть завершено к 1917 году. По этой программе Балтийский флот должен были получить 4 линейных крейсера типа «Бородино», 4 легких крейсера типа «Адмирал Спиридов», 36 эскадренных миноносцев нового типа, 9 подводных лодок типа «Барс». Черноморскому флоту отводилось 2 легких крейсера, однако к 1914 году, в связи с изменившейся политической обстановкой в мире, были добавлены 1 линейный корабль, 8 эскадренных миноносцев и 6 подводных лодок.

К лету 1914 года численный состав Балтийского флота, на который исторически были возложены защита столицы империи Санкт-Петербурга на случай войны и обеспечение мобилизации сухопутных сил Петербургского военного округа, оставался невелик.

В состав его входили два не вполне новых броненосца «Павел I» и «Андрей Первозванный» и два броненосца-ветерана времен Русско-японской войны «Слава» и «Цесаревич». Наиболее современным с точки зрения боевого оснащения, маневренности и конструктивных особенностей на Балтике являлся только броненосный крейсер «Рюрик», ненамного превосходящий трех своих собратьев – «Палладу», «Адмирала Макарова» и «Баян». Кроме них, в состав сил Балтийского флота входили знаменитые крейсера «Диана», «Олег», «Аврора», «Россия», «Громобой» и «Богатырь».

Знаменитый современный миноносец «Новик» и недавно спущенная на воду лодка «Акула» удачно дополняли русские силы на Балтике, но не являли собой той силы, которая обеспечивала бы существенный перевес в будущей войне. Балтийский отряд минных заградителей, шесть канонерских лодок, минная дивизия и ряд устаревших подводных лодок были превосходным дополнением основных сил флота.

Однако в современной для того времени морской войне решающую роль все же играли дредноуты, быстроходные крейсера и крейсера-дредноуты, которых на Балтийском море у России не было. Из восьми великих морских держав того времени Россия занимала седьмое место, опережая разве что Австро-Венгрию, с ее ограниченными географическими потребностями в содержании мощного флота. Главный вероятный противник Российской империи – Германия – обладала в три с половиной раза большим тоннажем судов!

В то время как русские корабли, помимо Балтики, были рассредоточены в Белом, Черном и Каспийском морях, на Амуре и Дальнем Востоке, Германия сосредоточила главную массу своих военно-морских сил в маневренном кулаке у своих берегов. По первому приказанию эта стальная масса была готова броситься в направление, указанное ей Морским штабом кайзера, и обрушить огонь на неприятеля.

Накануне войны Генеральный морской штаб России разработал документ, именуемый «План операций морских сил Балтийского моря на случай европейской войны на 1914 год». Германия была обозначена в нем основным противником, к которому, по мере развития событий, присоединится Швеция готовая, поддержать возможные восстания, которые могут начаться на территории Финляндии. Германо-шведскому десанту оставалось бы высадиться на побережье Балтийского моря и решить участь Петербурга.

В задачи Балтийского флота входило не дать возможности вероятному противнику внезапно напасть на русский флот, ворваться в Финский залив и форсировать ему путь к столице. Для этого требовалось заранее поставить поперек Финского залива плотное минное заграждение, дабы пресечь и задержать продвижение противника к устью Невы.

Присутствие минных заграждений и сосредоточение на побережье кораблей Балтийского флота, рассредоточенных на стратегических направлениях, позволили командованию русской армии высвободить дополнительные силы. Удалось направить пять корпусов Петербургского военного округа – Гвардейский, 1-й, 8-й, 20-й и 22-й на Западный фронт без особых опасений за судьбу столицы.

Все попытки германцев овладеть Рижским заливом и Моонзундом были безрезультатны на протяжении всей войны, до той самой поры, пока в 1917 году, разложенные действием Приказа № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов о демократизации армии, изданным Временным правительством Керенского, солдаты сухопутных сил, перебив своих офицеров, покинули фронт и позиции…

Первыми шагами к минированию водных подступов к столице стала организация учебных и тренировочных выходов в море отряда минных заградителей Балтийского флота, укомплектованного лучшими минными офицерами флота и отборной командой специалистов минного дела.

Командующий Балтийским флотом адмирал Эссен отводил судам отряда минных заградителей особую роль в подготовке к войне с Германией. Заградители «Енисей», «Амур», «Нарова», «Онега», «Волга» и «Ладога» находились в состоянии полной готовности, чтобы по первому требованию сняться с якоря и начать постановку боевых мин на так называемой центральной позиции. Она пролегала как бы поперек Финского залива от Поркалауда до острова Нарген, охватывая обширное водное пространство от Ревеля до Гельсингфорса.

Кроме установки мин, в задачи Балтийского флота входили защита с моря флангов армии и патрулирование внешнего пространства для пресечения доставки торговыми пароходами в Германию сырья и продовольствия из Скандинавских стран и потоплением их вне нейтральных вод.

Минирование Финского залива, согласно вышеупомянутому плану, разрешалось лишь в строго утвержденной и одобренной самим императором форме во избежание провоцирования Германии на ответные действия и, по существу, начала войны. План предписывал командующему Балтийским флотом получить разрешения от всех вышестоящих начальников. Венцом разрешительных инстанций и окончательным решением являлся государь.

За две недели до начала Великой войны адмирал Эссен получил телеграмму от начальника Морского генерального штаба, вице-адмирала Александра Ивановича Русина, еще раз напоминавшую командующему Балтийским флотом оставаться в полной готовности, зорко наблюдать за событиями на море, однако принимать решение о постановке мин в соответствии со строго утвержденным планом.

Глава третья. Сражения Черноморского флота

К началу войны с Германией Черноморский флот под командованием адмирала Андрея Августовича Эбергарда подошел вполне подготовленным, блестяще выполнив в дальнейшем возложенную на него задачу. В самом начале боевых действий на черноморском театре (16 октября 1914 года) русский флот там насчитывал семь линейных кораблей-додредноутов.

Из них два – «Синоп» и «Георгий Победоносец» – были ограниченного боевого значения. Кроме них в состав Черноморского флота входили два бронепалубных крейсера («Кагул» и «Память Меркурия»), яхта «Алмаз», 17 эскадренных миноносцев, 13 миноносцев, четыре подводные лодки, а также канонерские лодки, минные заградители, посыльные суда и транспорты.

По признанию специалистов, среди них лишь четыре эскадренных миноносца типа «Дерзкий» являлись на тот момент вполне современными и удачными кораблями.

Этот состав Черноморского флота, состоявший из старых тихоходных кораблей, можно объяснить горячим противодействием депутатов Государственной думы в 1910–1914 годы отпуску правительством своевременных кредитов на постройку кораблей. Долгое обсуждение думцами целесообразности траты денег на корабли Черноморского флота, бюрократическая волокита при оформлении кредитов сделали, в конце концов, свое дело.

Из всех военных кораблей, средства на строительство которых были получены еще до начала войны, самыми первыми были спущены на воду с Николаевских и Петербургских верфей лишь в 1915 году, с опозданием в несколько месяцев.

Нужно ли говорить, как необходимы были эти корабли на Черном море, если еще перед началом войны по странному стечению обстоятельств союзники России по Антанте милостиво дали возможность проскользнуть в Дарданеллы «эскадре Средиземного моря», состоявшей из двух самых современных германских кораблей – линейного крейсера «Гебен» и крейсера «Бреслау», легко развивавшим ход в 28 узлов, в то время как самые быстроходные корабли Черноморского флота могли с трудом выжать лишь 16 узлов?

Превосходя русские суда в дальнобойности своих орудий и преимуществе хода в 12 узлов, германцы брали решение о начале схватки на себя: они могли либо принять бой, либо легко уклониться от него. Командовал эскадрой германский контр-адмирал Вильгельм Сушон, один из самых способных и энергичных флагманов Великой войны.

После фиктивной покупки кораблей правительством Османской империи «Гебен» и «Бреслау» 3 августа 1914 года подняли турецкие флаги и превратились соответственно в «Султан Селим Явуз» и «Мидилли». Вильгельм Сушон был назначен командующим турецким флотом.

Война на Черноморском театре началась в ночь на 16 октября 1914 года внезапным нападением германо-турецкого флота на русские базы.

Германский участник событий живописал это следующим образом: «Мы тут же бросаем первый взгляд на наше новое “поле деятельности”. В свете заходящего солнца оно производит потрясающее впечатление в своем грандиозном, молчаливом великолепии. Осторожно мы проходим через собственное минное заграждение. Перед нами идут миноносцы с поставленными тралами. Никогда нельзя знать… может быть, русские приготовили нам неприятный сюрприз. Вскоре мы достигли открытого моря, куда выходим под покровом надвигающегося вечера. За нами идет “Бреслау”, за ним следует турецкий крейсер “Гамидие”. Отборные силы нового турецкого флота в походе. Что нам предстоит? Куда нас влечет? Нужно ли теперь продолжить боевые упражнения в Черном море, которые до сих пор проводились только в Мраморном море? Или же теперь шутки в сторону? Мы снова отправляемся на войну? Тщательно все обдумывается. Все напряжены. Наконец мы обретаем определенность. Турция решилась, – так сообщается, – старательно отплатить русским за их коварную попытку заминировать Босфор. Разработан грандиозный план войны. Несмотря на могущественный вражеский флот, необходимо сразу рассчитывать на неожиданный удар. Исполнение поручается нашему адмиралу, который решается навестить русских в их собственном порту. “Гебен” должен идти в район Севастополя, “Бреслау” надо обстрелять Новороссийск, в то время как “Гамидие” получает приказ атаковать Феодосию. Два миноносца остаются около “Гебена”, двум другим приказано обстрелять Одессу. На следующий день в 7 часов утра необходимо одновременно осуществить нападение. Командующий флотом отдает приказ развить максимальную скорость… Итак, наша цель – Севастополь»[5].

Сушон направил «Гебен» к Севастополю, где тот обстрелял старую Константиновскую батарею, внутренний рейд и портовые сооружения. Флагман без особого результата выпустил сорок семь 280-мм и двенадцать 150-мм снарядов, маневрируя среди мин русского крепостного заграждения, которое ввели в действие с некоторым опозданием. Адмирал Эбергард позднее вспоминал, что цепь мин даже не могла быть включена, хотя «дежурный офицер всегда находится на станции у коммутатора, но приказания ему отдаются только начальником минной обороны»!

Подробнее об этих обстоятельствах рассказал русский офицер, участник событий: «…В 4 ч. 30 мин. утра дежурный писарь постучался ко мне на квартиру и принес телефонограмму, записанную в дежурную книгу, с объявлением о начале войны с Турцией. Я накинул пальто и побежал на квартиру полковника Широгорского (50 шагов). На улице стоял густой туман, он выглядел как разлитое в воздухе молоко… Добежав до квартиры командира, я разбудил его и прочитал телефонограмму, затем мы вдвоем отправились в канцелярию. Там командир вызвал Начальника Охраны рейдов капитана 1-го ранга Виктора Захаровича Бурхановского и запросил, нужно ли вводить боевые батареи на минных станциях, но это было запрещено, так как ожидалось возвращение из Ялты минного заградителя “Прута”. Разочарованные, мы с командиром вышли из канцелярии, остановились на пороге и стали смотреть на море. С моря показались огни, потом вспышки и стрельба с “Гебена” по нашим крепостным батареям и по городу. Вскоре командира вызвали к телефону и передали приказ адмирала Эбергарда вооружить наши инженерные мины (т. е. на нашем минном жаргоне: “ввести боевые батареи”). Приказ адмирала Эбергарда был отдан в 6 ч. 23 м. утра, но на передачу этого приказа и его исполнение ушло 20 минут… Полковник Широгорский начал звонить на минные станции и спрашивать, были ли звонки на станциях. К нашему ужасу и разочарованию мы узнали, что на первой минной станции, на мине № 12 был электрический звонок еще до того, как батареи были заряжены. Это означало, что какая-то сила наклонила эту мину, она замкнулась, и слабый ток прошел по этому кабелю на станцию и раздался звонок на минной станции…»[6]

В результате того, что своевременное выставление мин не произошло, это позволило германскому крейсеру столь свободно вести себя вблизи севастопольских берегов.

Бой Севастополя c «Гебеном» был непродолжителен, но в результате ответного огня береговых батарей и орудий линейного корабля «Георгий Победоносец», выведенного в резерв и стоявшего на рейде у Южной бухты в качестве брандвахты, германский крейсер получил три попадания крупными снарядами.

Германский участник обстрела так описывал разразившуюся артиллерийскую дуэль: «В это мгновение что-то вспыхивает в районе Севастопольской крепости! Слева начинается сильный огонь, который яростно разгорается и затем снова и снова, быстро вспыхивая, переносится слева направо. Секунду длится глубокая, зловещая тишина. – Затем орудийный гром глухо прокатывается сквозь утро. Господи! – Русские уже дали залп! Итак, мы уже давно обнаружены. Совершенно спокойно они могли нас наблюдать и наводить орудия. Но теперь уже загрохотало и у нас на борту. Толчок проходит по всему корпусу корабля – снаряды десяти тяжелых 280-мм орудий с воем проносятся в воздухе и взрываются в районе береговых укреплений. Оба миноносца, которые идут перед нами с тралами, тотчас же укрылись за бронированным корпусом “Гебена”. То, что теперь развертывается, – прямо-таки грандиозная борьба – убийственный поединок неслыханной, ужасной мощи. Первый залп наших тяжелых башенных орудий сменяется средней артиллерией – снова из стволов вырываются яркие вспышки огня – снаряды проносятся с громким свистом. А затем снова гремят пять башен – в воздухе вновь раздается глухой вой. Время проходит в жутком чередовании – два или три залпа средней артиллерии, затем бортовой залп тяжелых башенных орудий – два-три раза резкий треск, затем мощный гулкий, приглушенный грохот. Адский шум сотрясает воздух. На суше бушует смертоносный огонь, русские бешено отстреливаются. Разверзлись сотни огненных жерл – Севастополь подобен аду, который открыл свои пламенеющие пасти. Непрерывно там вспыхивает длинной очередью, выстрелы шумят, грохочут, свистят и шипят на нас – то слишком близко, то слишком далеко. Один-единственный раз огненный дождь, звенящий железный град обрушивается на нас. Ужасный гром по обе стороны. Крр-р-а-х – на суше снова стреляют. Вновь загорается огненная цепь, начинается слева, прекращается далеко справа. Пробегает по всей ширине оборонительных сооружений. Снова раздается рев – снова слишком близко или слишком далеко. Перед нами, за нами, вокруг нас снаряды падают в воду, метровые фонтаны рядами поднимаются из воды, вокруг, по взбаламученному железным градом морю, словно сделанные по волшебству, танцуют белесые колонны. Вздымающаяся, шипучая пена ухудшает видимость – временами ничего не видно – побережье на мгновение исчезает. Залп за залпом вырывается из стволов “Гебена”. Грохот битвы набирает огромную силу… 25 минут грохот непрерывно прокатывается над крымским побережьем, в течение 25 минут наши орудия бьют по российской крепости Севастополь, причем ”Гебен” остается невредимым. Мы медленно отходим в открытое море. Хватит беспорядочной стрельбы – мы прекращаем огонь. Цель достигнута, русские как следует проучены»[7].

Отдавая должное красочному описанию германского мемуариста, тем не менее, следует помнить, что, согласно документальных подтвержденний, обстрел берега происходил следующим образом. Первый залп с «Гебена» с большим недолетом накрыл пространство перед русской артиллерийской батарее № 4, второй у береговой черты, третий перелетел батарею № 4, а четвертый лег еще дальше, и только один из неприятельских снарядов попал в расположение батареи № 16 на Северной стороне, задев одно из орудий и воспламенив пороховые погреба. Часть снарядов, выпущенных с германского крейсера, легла на внутреннем Большом рейде, где стояли основные силы русского флота, а часть, долетев до берега, разорвалась вблизи морского госпиталя, земской школы, в Корабельной слободе, где оказались жертвы в количестве восьми человек и возле угольных складов. Осколки разорвавшихся возле госпиталя снарядов убили двух больных матросов и ранили восемь человек из числа пребывающих на излечении и персонала.

Запоздалый выход в море главных сил Черноморского флота, предпринятый его командующим Эбергардом, естественно, окончился безрезультатно: быстроходный противник не стал дожидаться возмездия и быстро ушел от столкновения.

«Гебен» счел за благо удалиться, правда, совершив на обратном пути еще несколько нападений на наши корабли.

Русский участник событий вспоминал: «В ночь с 15 на 16 октября 1914 года миноносцы 4-го дивизиона под брейд-вымпелом капитана 1-го ранга князя Владимира Владимировича Трубецкого находились в море, в дозоре, вблизи Севастополя. Утром, возвращаясь домой, миноносцы должны были произвести учебную минную стрельбу. В 2 часа ночи на флагманском миноносце “Лейтенант Пущин” было получено шифрованное радио Наморси: “Турецкие корабли внезапно атаковали в Одессе нашу базу. Война началась. Из Ялты возвращается “Прут”. В случае необходимости окажите ему поддержку”. Расшифровав телеграмму, князь тотчас приказал собрать миноносцы вокруг себя (сигналами Ратьера). Команды построились на палубах. В горячих и простых словах он объявил о вероломном нападении врага, обрисовал им обстановку театра войны и поздравил с началом компании. После молитвы “Спаси, Господи, люди Твоя” сыграна боевая тревога, разведены пары во всех котлах, заряжены торпедные аппараты боевыми минами. Сомкнутым строем кильватера дали ход в направлении мыса Херсонес»[8].

Начальник 4-го дозорного дивизиона эскадренных миноносцев князь Трубецкой с тремя своими кораблями предпринял смелую попытку атаковать могучий германский корабль, но потерпел неудачу. Германский участник морского боя вспоминал: «Примерно в десяти километрах от суши за кормой выныривают два маленьких, быстро приближающихся облака дыма. Миноносцы! Являются ли они предвестниками русского флота, который, возможно, сейчас к нам подходит? До сих пор изо всей эскадры никого не видно. На большой скорости оба черных силуэта идут в нашу сторону. Отчетливо видны высокие буруны перед форштевнями. Какая дерзость! Они в самом деле хотят предпринять попытку к нападению? Наши 150-мм орудия наводятся на миноносцы. Первый залп гремит над водой. Он ложится с недолетом. Но тут разрываются наши снаряды. Перед миноносцами встают водяные столпы. Теперь и там снова вспыхивают огоньки выстрелов. Напористые типы, – думаем мы. “Залп”! – “Огонь”! Над первым миноносцем поднимается маленькое белое облако дыма – первое попадание! Теперь еще одно – снаряд попал и в другой миноносец. Он сразу же разворачивается и, тяжело поврежденный, отходит к побережью. С его товарища хватит! Над водой высятся только мостик и высокий бак – спутник бросает его на произвол судьбы»[9].