Хищная диаспора

– Ты где, старлей? – спросил он. – Мы тебя ждем уже давно.

– В село въезжаю.

– Есть интересные сведения для тебя.

– Ждите. Скоро буду. Как в селе тебя найти?

– Как въедешь, сперва прямо по этой дороге. Потом поворот налево. За ним еще метров сорок-пятьдесят. Там сельсовет. Ты его ни с чем не спутаешь. Мотоцикл можешь у крыльца поставить или за углом, где полицейская машина отдыхает. Никто его не тронет. У нас в селе народ дисциплинированный, чужого не берет.

– Добро, капитан, жди. Я уже в селе.

До сельсовета я добрался без приключений, представился дежурному, сидящему за стеклом в маленьком тесном закутке, расположенном справа от дверей, спросил, где тут милиция, как мне найти капитана Магомедова. Дежурный, очень даже возрастной местный житель, назвал кабинет, махнул рукой в сторону нужного крыла здания.

Дверь кабинета была распахнута. За столом сидел седой крупногабаритный капитан. Против него устроился какой-то молоденький хлыщ в костюме и с галстуком, изобиловавшим какими-то блестками, переливающимися на свету. Наверное, лет пятьдесят назад этот хлыщ казался бы модным и хорошо одетым человеком, но в наше время он выглядел весьма архаично даже для этого горного села.

– Заходи, старлей, – пригласил меня капитан, поскольку я остановился за порогом, считая хлыща за посетителя, но никак не за одного из тех троих людей, с которыми желал бы поговорить.

Профессиональные стукачи обычно выглядят иначе.

– И дверь закрой, если не трудно. Мы тебя заждались.

Первым на встречу со мной должен был прибыть некий Артур Нажмутдинов, данных на которого у меня вообще не было. Имя Артур этому хлыщу вполне подходило. Внешностью он, вне всяких сомнений, сильно выделялся среди местных жителей. Должен был отличаться и именем.

За время своей службы я встречался с добрым десятком подобных личностей и привык к тому, что все они люди немолодые, как правило, крепко пьющие и несколько асоциальные. Полиция держит их на крючке, заставляет на себя работать.

Этот же фрукт был молод, не похож на пьющего. Мне сразу показалось, что он чрезвычайно старался подчеркнуть свое собственное значение. Именно это качество, скорее всего, было главным в его характере. Скорее всего, оно и заставило Артура стать стукачом.

Наверное, он завидовал кому-то и очень хотел подставить этого человека. У него все получилось. Артур вошел во вкус, тогда-то его и подцепили менты. Он строчил доносы на других людей, но себя самого весьма, кажется, уважал. Был, короче говоря, человеком себе на уме.

– Вот тут Артур нам интересную весть принес. Он живет почти напротив дома Аллар Арслановой и утверждает, что за последнюю неделю Рагим по ночам несколько раз наведывался к ней.

– Через одну ночь. Не каждую, – проговорил хлыщ высоким голосом. – Хотя дважды бывало, что и подряд.

– Да, чаще через одну, но бывает, что и каждую ночь, – согласился Магомедов, – Арсланов навещает жену. Появляется с наступлением темноты и уходит перед рассветом. А один раз, когда впервые в село заглянул, в дом к родителям заходил на десяток минут. Навестил их и снова двинул к жене под теплый бок.

– Один приходил? – спросил я. – Без сопровождения?

– Только в первый раз, как я его увидел, с ним трое с автоматами были. Но они в дом не заходили. Один на улице дожидался, двое во дворе спрятались, – ответил Артур. – Позже я других людей не видел. Может, они сразу через огород во двор заходили и там сидели. Не знаю, не буду утверждать.

– А в первый раз почему они показались на улице? Не догадались через огород пройти?

– Они так и пришли. Только к родителям Рагим пошел не огородами, а по улице. Они тоже вышли. А один потом так на улице и остался, ждал. Сначала все по сторонам смотрел, вертел головой. Только слева от него через два дома уже село кончается. Улица в гору упирается. Там только три старинные башни стоят, полуразваленные все. В них ни ворот, ни лестниц нет. Перекрытия между этажами давным-давно провалились. А потом этот часовой в кусты между тротуаром и дорогой залег и там ждал, когда его позовут. Как окликнули, он тут же во двор вошел и больше не показывался. Я тогда сразу понял, что они через огород Арслановых в горы ушли. Как раз за ним тропа начинается. Мы в детстве там бегали, играли. А сейчас люди только изредка ходят. За хворостом. Кусты густые, а с двух сторон скалы. Дети нынешние, как и мы когда-то, туда забредают.

Таким вот образом у меня появилась информация, на основе которой я планировал организовать засаду на Рагима Арсланова и проверить его везучесть.

Глава третья

Военные люди говорят, что везучий человек в засаду никогда не попадет. Ему и мины на тропе на страшны.

Был у меня солдат во взводе, срочник, награжденный от природы таким вот хроническим везением. Однажды в Ингушетии во время поиска базы бандитов он наступил на мину. Тогда дело закончилось оторванным каблуком и легким ушибом пятки. Правда, и с этой бедой боец дней десять хромал. Я его тогда даже на марш-бросок не брал.

Но и в хроническое невезение я тоже верил свято и имел перед собой наглядные примеры такового. Когда-то у меня во взводе служил солдат. Если он застегивал ремень, то с отбоем ему приходилось возиться полчаса, чтобы расстегнуть его. Если бил кулаком по боксерскому мешку, то получал перелом, если ладонью – вывих. Более того, с появлением этого солдата во взводе с другими бойцами тоже стали происходить какие-то непонятные и неприятные истории.

В итоге я понял, что хроническое невезение является заразной болезнью, которая легко передается окружающим. Тогда я добился перевода этого солдата в штаб батальона, но и после этого часто встречал его с гипсом на руке или ноге, а то и вовсе с костылем. Этот парень нисколько не был виноват в тех бедах, которые постоянно одолевали его. Хроническая болезнь так просто человека не оставляет.

Про хроническое везение Рагима Арсланова говорили многие. Мне приходилось слышать это из разных источников, порой прямо противоположных, но сходящихся в одном. Рагим всегда, при любых обстоятельствах выходил сухим из воды.

Впрочем, я и себя отношу к таким вот стабильным везунчикам. Дело доходило до того, что я дважды в своей жизни опаздывал на поезд, и оба раза он сходил с рельсов. Неизвестно, что произошло бы со мной, окажись я в том или другом составе.

Вот мне и хотелось теперь проверить, на чьей стороне окажется удача. У кого везение мощнее.

– Сержант Махалов! – наконец-то я не выдержал, сам вызвал командира первого отделения и спросил. – Куда пропал? Что там у тебя?

Ответом мне была тишина. Видимо, возникли проблемы со связью. Но во втором и третьем отделении, которые находились со мной, такой проблемы не возникло. Старший сержант Ничеухин слышал даже то, что я произнес шепотом.

Это было странно и совсем непонятно. За несколько лет эксплуатации системы оснастки «Ратник» таких трудностей со связью у нас не возникало.

Внезапно я догадался, что в дело вступил REX 1. Насколько я помнил, этот прибор работал достаточно узким лучом. На дистанции в пятьдесят метров радиус круга составлял всего около пяти. Диаметр, следовательно – десять.

Значит, бандиты видели бойцов первого отделения, скорее всего, с помощью тепловизора. А потом они лишили их связи. Значит, REX 1 попал в руки противника вместе с инженером, способным работать с ним. Бандиты вынудили Алексея это сделать.

Хорошо еще, что сам REX 1 являлся оружием нелетального действия. Иначе бойцы первого отделения могли бы погибнуть. Но проблемы у них возникли, причем достаточно серьезные. Требовалось срочное вмешательство, чтобы предотвратить куда более тяжелые последствия.

Тут же я вспомнил, что наведение прибора производится по лазерному целеуказателю, подозвал к себе снайпера сержанта Сухогорова, обрисовал ему ситуацию и спросил:

– Лазерный луч в тепловизор поймать сможешь?

– Он же теплый. Низкотемпературных лазеров в природе не существует.

– Он не просто теплый. Этот лазер глаза выжигать может.

– Тем более.

– Работай. Постарайся уложить оператора или разбить сам прибор. Можно одну головную насадку уничтожить. Хотя этот аппарат может нам сгодиться.

Сержант тут же пристроил на камень довольно объемный глушитель своего «Выхлопа» и прижался к резиновому наглазнику прицела.

– Вижу луч, – сообщил он через пару секунд. – Из-за камня выходит. REX 1 не наблюдаю. Товарищ старший лейтенант, мне в помощь «Корд» нужен. Человек за большим камнем прячется. С ним даже «Корд» может не справиться.

– Думаю, что «Корд» сможет. Я вижу камень, про который ты говоришь, – вмешался в разговор младший сержант Сережа Агафонов, второй снайпер взвода. – Если уж мой громобой не справится, тогда только на «Вампир» можно будет рассчитывать. Он-то уж точно зубы об этот камень не обломает. Но этого гранатомета у нас, насколько я знаю, в наличии нет. Он там остался, впереди.

Да, «Вампир» вместе с гранатометчиком ефрейтором Самойленко и в самом деле остался в родном для себя первом отделении взвода, с которым мы в настоящий момент не имели связи.

– Василий!.. – обратился я к первому снайперу.

Вот так, по имени, я обычно называл солдат, когда не приказ отдавал, а просьбу высказывал.

– А без «Корда» и «Вампира» никак обойтись невозможно? Мы на окраине села. Неизвестно, как люди на грохот среагируют. Да и сами бандиты его обязательно услышат. Не хочется выдавать им свое присутствие.

– На мину-то, товарищ старший лейтенант, никакой реакции не было, – заметил старший сержант Ничеухин, продолжая рассматривать улицы села в инфракрасный бинокль.

Таковым было его задание в настоящий момент – отследить реакцию жителей на взрыв мины.

– Одно дело единичный взрыв, от которого люди могут только проснуться и почти сразу же, через пару минут, уснуть, если тихо будет. И совсем другое, если продолжение последует. Какая будет у жителей реакция – неизвестно.

Так я видел ситуацию.

И вообще я не решился бы однозначно сказать, как именно жители этого вот дагестанского села отреагируют на появление там этого парня, ставшего бандитским эмиром. Вслед за ним там оказались и федеральные военнослужащие, то есть мы. Рагим Арсланов своих односельчан, кажется, пока не обижал. Вот и поди-ка угадай, чью сторону они примут.

– Я могу попробовать, – не очень уверенно отозвался сержант Сухогоров. – Луч лазера выходит из промежутка между двумя камнями. Сам REX 1 мне не видно, как и оператора. Но я могу метров на пятнадцать левее уйти. Сомневаюсь, что человека оттуда увижу, но смогу выстрелить в дальний камень, чтобы от него пуля срикошетила. Угол для этого тогда будет уже достаточным. Конечно, в голову не попаду, но куда-то в бок смогу. Этого будет вполне достаточно.

– Пробуй, – согласился я. – Только побыстрее. Соблюдай осторожность. Кстати, всем надеть перчатки и маски! Сухогоров, выстрел только после этого.

Основная часть взвода пока, видимо, оставалась незамеченной бандитами. Любой неосторожный звук или движение могли бы нас всех выдать. Еще и по этой причине я не желал, чтобы раздался выстрел из винтовки «Корд». Мне казалось, что он будет слышен даже в Чечне, до которой от нас было более восьмидесяти километров.

Должен сказать, что постоянно носить перчатки и маски в такую погоду не слишком утомительно. В жару, соглашусь, это может напрягать. Вопрос сводился к заметности взвода при наблюдении с помощью тепловизора, которым может быть оснащен и бинокль, и оптический прицел, и даже простая видеокамера, позволяющая вести наблюдение.

Купить оптический прицел, кстати, в современной России можно в магазине. Я не знаю, требуется ли для этого охотничий билет, но найти человека с таким документом совсем не сложно.

Бандиты просто дадут фальшивую стодолларовую бумажку какому-нибудь мужику, и тот приобретет то, что требуется, на свой билет, за собственные рубли. О том, что купюра фальшивая, он узнает только позже, когда попробует ее обменять. Ему очень повезет, если менты тут же не повяжут его и не обвинят в подделке денег. Такие случаи уже бывали.

Кроме того, вполне допустимо, что бинокль с тепловизором или такой же оптический прицел Рагим Арсланов привез с собой из Сирии. У боевиков террористических организаций давно уже налажены прочные связи с европейскими и американскими поставщиками подобной техники, которые делят бандитов на системную и еще какую-то там оппозицию.

Эта техника часто превосходит качеством нашу. Даже китайская иной раз оказывается лучше российской. Например, у меня бинокль с тепловизором китайского производства. Он ничуть не хуже американских и французских, которые я видел у других офицеров. Но я свой покупал в охотничьем магазине, а американские у наших офицеров – только трофейные, захваченные у тех же бандитов.

В нашей ситуации получилось так, что мы не ожидали наличия тепловизоров у бандитов. Хотя мне следовало бы об этом подумать. Если у тебя нет точных данных о вооружении и численности противника, то всегда следует предполагать, что по этим параметрам он значительно превосходит тебя.

На этот раз я пренебрег этой старой истиной, иначе изначально приказал бы бойцам первого отделения надеть маски и перчатки. Дело в том, что тепловизор потому так и называется, что улавливает как раз тепло, исходящее от открытых участков человеческого тела. Оно проходит через обычную одежду, показывает фигуру бойца целиком.

Но ткань костюма экипировки «Ратник» это тепло одолеть не может. Из ее же ткани сделаны перчатки и маски.

В итоге открытыми остаются только глаза. Эти светящиеся точки, расположенные в поле зрения бинокля, можно принять за перелет ночных мотыльков или за перебегающих мышей. Тем более что глаза имеют склонность моргать, следовательно, и мерцать в тепловизоре, превращаться в невнятные объекты, не поддающиеся определению.

Я сам проверял это с биноклем. Идентифицировать человека в маске и перчатках практически невозможно. Но бойцы первого отделения не были заранее предупреждены о возможном наличии тепловизоров у противника.

Подозреваю, что бандиты имели представление о свойствах костюма «Ратник». Они смогли рассмотреть моих людей, поэтому сумели сработать на опережение, лишили отделение связи.

Тут наушники наконец-то донесли до меня звук выстрела. Снайпер прижимается прикладом почти к самому микрофону. Поэтому тот улавливает звук и даже усиливает его.

Очень громким был и удар пули в камень. Но второго рикошета я так и не услышал. Пуле что-то помешало добраться до другого камня. Это позволяло мне надеяться на то, что выстрел оказался удачным. Если бы пуля срикошетила дважды или трижды, то это говорило бы о том, что она перелетала от одного камня к другому. А так рикошет оказался погашен человеческим телом.

– Есть, товарищ старший лейтенант! – доложил сержант Сухогоров. – Лазер в небо смотрит. Попал, значит, рикошетом.

Почти тут же, буквально через секунду, в наушниках послышался другой голос:

– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. – раз за разом повторял сержант Махалов, командир первого отделения, видимо, уже отчаявшийся дождаться восстановления связи.

Значит, REX 1 перестал подавлять радиосигнал. Мой снайпер не промахнулся. Его пуля поразила того человека, который управлял прибором. Он не знал нашего фактического месторасположения, занял удобную, прикрытую позицию. Но и это ему не помогло. Сержант Сухогоров в очередной раз доказал, что являлся настоящим мастером своего дела, снайпером высшей квалификации.

У меня, правда, присутствовало опасение, что бандит, управлявший аппаратом REX 1, был в бронежилете, и пуля после рикошета попала в него плашмя. В этом случае удар был не смертельным, хотя и очень болезненным. Бандит мог снова заняться своей работой даже с поломанными ребрами.

Поэтому я поторопился поговорить с Махаловым, пока оператор REX 1 не очухался и не возобновил свою деятельность, лишающую меня связи с первым отделением:

– Ким, что у тебя произошло? Докладывай!

– Связи не было, товарищ старший лейтенант. Видимо, экран какой-то возник. А сейчас он ушел в сторону. Теперь во всем отделении внутренняя связь работает.

– Это я и сам знаю. Эмир пришел? На мине кто взорвался?

– Кабан, товарищ старший лейтенант. В ближайший огород наведаться возжелал. Его основательно порвало. Но живучим оказался, хотя и молодой совсем, подсвинок еще. Пришлось его лопаткой добить. Голову почти отрубили, а он еще дергался. Крови море целое натекло.

– Это твое собственное приключение. Переживай его сам. А эмир не появлялся?

– Никого мы не видели. Даже в ваш бинокль.

Да, свой бинокль с тепловизором я перед началом этой операции отдал командиру первого отделения сержанту Киму Махалову. Пока сей аппарат ничем бойцам не помог.

– Плохо ты, Ким, биноклем пользовался. Посмотри выше по склону. Ничего не видишь?

Прошла почти минута.

– Вижу лазерный луч, – доложил сержант. – Он в небо смотрит. Словно кто-то облака собрался прицельно расстреливать. Там, среди камней, откуда луч выходит, сильное свечение. По фигуре на человека не похоже, слишком уж сильно по земле размазано. Человек так не разливается. Да и свечение какое-то неровное. Одна сторона красно-белая, вторая – красно-черная.

– Это, видимо, кровь так обильно разлилась. Сухогоров рикошетом от камня в него попал, продемонстрировал высший класс стрельбы! – не удержался я и публично похвалил своего первого снайпера.

Эти мои слова слышали все бойцы. Они имели возможность оценить умение сержанта. Этот его выстрел и в самом деле был на удивление хорош. Я даже не слышал о чем-то подобном.

Но для солдат мои слова имели еще и совсем другое значение. Такая вот откровенная положительная оценка вселяла в них уверенность в том, что они имели мощную и весьма квалифицированную огневую поддержку.

Да и сам Сухогоров после похвалы, на которую я обычно бываю не щедр, постарается стрелять еще лучше. Хотя он всегда делает это отлично.

Но сообщение командира первого отделения меня, честно признаться, основательно расстроило. Я надеялся на куда более серьезную добычу в этой вот охоте. А теперь, после того как взорвалась мина, мне уже не приходилось рассчитывать на появление эмира Рагима Арсланова в родном доме.

Я не знал, как он устраивал свои походы туда. Может быть, сначала разведку высылал и лишь потом шел сам вместе с личной охраной. Определить это со стороны было невозможно. Я даже допускал, что эмир брал с собой людей только в первое посещение, когда еще ничего о положении в селе не знал.

Возможно было абсолютно все. Я не считал себя великим любителем гадания, всю жизнь спокойно обходился без кофейной гущи и даже без колоды карт знаменитой французской предсказательницы мадам Ленорман, услугами которой пользовались Марат, Робеспьер и Бальзак.

Но ждать появления эмира теперь было уже совершенно бессмысленно. Он не пойдет туда, где взорвалась одна мина, догадается, что там могут быть и другие.

Но на минах может взорваться и кто-то из мирных жителей села. Мы никогда такого не допускаем и старательно подчищаем рабочее пространство за собой. Мина, оставленная где-то в горах, высоко и далеко – это одно дело. Такое иной раз случается из-за нехватки времени, когда ведется преследование. Но вероятность подрыва на такой мине мирного жителя ничтожно мала. Далеко в горы они практически не суются.

Совсем другая ситуация может сложиться на окраине села. Тем более что полицейский стукач Артур говорил, будто там, на тропе, иногда играют дети. Всегда найдутся и любопытные персонажи, желающие посмотреть на взорвавшегося кабана. Издали, естественно. Притрагиваться к свинине мусульмане не пожелают. Это проверенный вариант.

– Спасибог! – позвал я сапера.

– Я! – отозвался ефрейтор.

– Ночью снять две оставшиеся мины проблематично?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! Вообще-то они считаются извлекаемыми, но в наставлениях делать этого не рекомендуется. Лучше взрывать. Так будет куда безопаснее.

– Тогда отходите, укрывайтесь и взрывайте. Есть шнур?

Ответить ефрейтор не успел. Связь снова прервалась.

– Сухогоров, что там с REX 1? – осведомился я.

– Опять работает, товарищ старший лейтенант, – подтвердил снайпер мои опасения.

– Как на повторный рикошет смотришь?

– Невозможно. С другого места луч идет. Там рикошетить не от чего.

В Москве на форуме по настоянию полковника Коломойникова мне был выделен для эксплуатации REX 1. Не знаю, правда, кто его оплачивал, скорее всего ГРУ, поскольку вопрос о возврате аппарата не поднимался.

Я успел только показать бойцам те приемы работы против беспилотника, которые и сам освоил. Одному человеку из третьего отделения, которому и доверил прибор, я сообщил, что он может работать и как глушитель связи. Еще я кое-чему научил своего заместителя старшего сержанта Ничеухина. Именно он на тренировках показывал лучшие результаты в работе против БПЛА.

Вышло так, что в первом отделении никто не знал даже радиуса действия глушилки.

Сам я прошел обучение только по нейтрализации беспилотников и тоже не слишком-то хорошо понимал работу прибора в каком-либо ином качестве. Но инструкцию я запомнил, уже научился менять головки аппарата, предназначенные для разного использования.

Я должен был бы сообщить командиру первого отделения, что ему следует сдвинуться в сторону метров на пять или десять. Тогда он сможет поговорить со мной. Время не позволило мне это сделать.

Будь сейчас между нами связь, я приказал бы гранатометчику ефрейтору Самойленко сделать выстрел туда, откуда идет лазерный луч. Возможно, этого хватило бы для уничтожения эмира Рагима Арсланова и всех бандитов, которые находились рядом с ним. Сами бойцы не догадались пустить в дело гранатомет. Сержант Махалов не решился взять на себя ответственность, он не знал моих дальнейших планов.

– Катков! – позвал я младшего сержанта, третьего снайпера взвода.

– Я, товарищ старший лейтенант! – тут же отозвался парень.

– Присматривай за первым отделением, комментируй их действия.

– Понял. Работаю.

– Агафонов! Сухогоров! – Я решил загрузить работой первого и второго снайпера. – Следите за противником. Появится возможность, стреляйте на поражение. Бандиты могут зашевелиться, как только первое отделение поднимется. Катков, что там?

– Поднялись, товарищ старший лейтенант. Пока только Спасибог и Махалов. Они зацепили за взрыватели шнур, разматывают его. Остальные перебежали и залегли веером. Стволы торчат во все стороны. Подойти к ним невозможно.

– Ничеухин! – Я воспользовался тем, что старший сержант залег неподалеку от меня. – Дай-ка на пару минут твой бинокль.

Конечно, бинокль с инфракрасным видением не давал такой основательной картины, как мой, оснащенный тепловизором. Но что-то рассмотреть в него было возможно. Я определил, насколько отошли от своего первоначального расположения бойцы первого отделения. Их исходную позицию я хорошо знал, потому что сам следил за тем, как устраиваются бойцы и насколько хорошо маскируются. Сейчас мне показалось, что для восстановления связи не хватает совсем немного, чуть ли не полметра.

Но я должен был подождать, когда сапер с командиром отделения размотают шнур. Потом сержант даст команду всем удалиться от места взрыва еще дальше и спрятаться за большие камни так, чтобы не достали осколки. Тогда я смогу вызвать своих бойцов на связь.

Длилось все это, понятно, меньше тех двух минут, на которые я попросил бинокль у Ничеухина.

Я услышал команду сержанта Махалова:

– Всем отойти дальше и залечь за укрытия!

Команда подавалась вербально, то есть сержант выкрикнул ее. Но я услышал его слова. Связь была восстановлена.

Я подождал еще пару секунд, пока бойцы залягут, и распорядился:

– Самойленко, готовь гранатомет. Махалов, покажи ему, откуда лазерный луч идет. Выстрел в точку! Мины взрывать потом, когда Самойленко укроется.

– Понял. Делаем.

Пока сержант искал в бинокль точку, куда следовало послать гранату, Самойленко уже подготовил свой «Вампир» к стрельбе. Сошка в РПГ‐29 находится сзади, за плечом стрелка. Поэтому парень уложил тяжелый ствол на камень. Потом сержант Махалов смотрел вдоль ствола в бинокль, подсказывал, как надо изменить направление. Только после этого гранатометчик приник к прицельному устройству и произвел выстрел.

Взрыв произошел где-то на склоне, практически под спуском с отрога хребта. В ночи полыхнуло яркое пламя, но довольно быстро угасло.

– Вперед! Туда! – дал я команду взводу.

Мы успели пробежать два десятка метров, когда за нашими спинами два минных взрыва слились в один.

– Махалов, догоняй нас.

Бинокль с инфракрасным зрением я отдал старшему сержанту Ничеухину. Не люблю таскать ненужные и бесполезные предметы.

Мы неслись по скользкой глине и не падали только потому, что она была обильно перемешана с камнями самого разного размера. Склон был крутой, и бежать было трудно.