Чако, 1928-1938. Неизвестная локальная война. Том I

В ответ на происки американских компаний английские не остались безучастными. Будучи не в состоянии открыто вмешиваться в конфликт, они использовали зависимость Парагвая от Буэнос-Айреса. Даже спорадическая помощь со стороны Аргентины, основного плацдарма английского влияния в Южном Конусе, во многом определяла решительность Парагвая на полях сражений и за столом переговоров. Аргентинская дипломатия, помимо обеспечения экономических интересов страны, руководствовалась и другими геополитическими соображениями. В Буэнос-Айресе понимали, что приобретение Боливией порта на реке Парагвай повлечет проникновение влияния США еще на несколько тысяч километров южнее, чем прежде. Позиция Аргентины с начала конфликта во многом определялась ее олигархией. Интересы портеньо в Парагвае были очень значительны: в его экономику было вложено 50 миллионов золотых песо. Парагвай, наряду с Уругваем, рассматривался правителями Буэнос-Айреса как естественный сателлит. В 1930 году правительство одряхлевшего Иполито Иригойена, который получил кличку пелудо– крот, было свергнуто генералом Хосе Урибуру. С ним вместе к власти вернулась аргентинская земельная олигархия, отодвинутая радикально настроенной городской буржуазией. Олигархи вновь обрели свои прежние привычки. Опыт последние лет пребывания у власти радикалов, разгул коррупции, не заставили их пересмотреть устаревшие принципы каудильизма. Урибуру и сменивший его на посту президента Аргентины Хусто откровенно ориентировались на фашизм. Несмотря на определенные политические связи с Уругваем и Бразилией Буэнос-Айрес всеми силами стремился сохранить свою гегемонию в долине Параны. Прорыв к этой реке Боливии, которой накануне был запрещен экспорт нефти через Аргентину, вызывал у аргентинских дипломатов, если не открытую враждебность, то холодное отчуждение.

В общем русле аргентинской дипломатии действовал и Монтевидео. Не претендуя на особые привилегии, уругвайские политики лоббировали свои интересы, связанные с поставкой сырья из Парагвая (леса, чая и т.д.). Именно из Монтевидео в Асуньсон поступила основная часть мадсенов. Являясь малой нацией, Уругвай не мог идти на прямую конфронтацию с великой державой и должен был маскировать свои чувства под маской нейтралитета. Роль других стран Южной Америки в большей степени определялась их национальными приоритетами в области внешней политики, чем ориентацией на своего «старшего» партнера. Так, с 1930 года Боливию негласно поддерживала Чили, традиционно придерживавшееся британской ориентации. В 1928 году мобилизация чилийской армии, нуждавшейся в союзниках в случае начала войны за Такну и Арику, приостановила развитие конфликта. Это заставило Ла-Пас уступить в этом вопросе для того, чтобы развязать себе руки в Чако. Когда 3 июня следующего года конфликт был улажен, чилийская дипломатия бросила своего союзника: политика Сантьяго, особенно после прихода к власти радикалов в 1931 году, сводилась к «канализации» боливийской экспансии в бассейн Параны. Такая позиция объяснялась желанием правящих кругов Чили навсегда закрепить результаты соглашения 1929 года, путем втягивания Боливии в длительную войну за Чако. Эта позиция радикалов, несмотря на все их заявления о желательности прекращения конфликта в Чако, оставляла порт Арику открытым для транзита оружия, следующего из США в Боливию, вплоть до конца 1934 года.

Политика Бразилии в Чакском вопросе до октября 1932 года была связана рядом внутренних проблем. Тем не менее, ее дипломатия следовала традиционной тактике. Посредничество, с которым выступали представители страны при урегулировании американских территориальных споров, повышало престиж Бразилии и выдвигало ее на второе место в Панамериканском союзе после США. Такая осторожная политика способствовала росту политико-экономического веса Бразилии в соседних странах. Однако сохранению такой позиции мешали острое соперничество за влияние в стране между Великобританией и США, а также претензии Аргентины на ведущую роль в районе Южного конуса. В тех случаях, когда внешние и внутренние трудности Бразилии бывали преодолены, она могла на равных противостоять американской дипломатии в странах Южного конуса. Приход Жетулиу Варгаса к власти 3 ноября 1930 года был расценен мировым сообществом как переориентация Бразилии с Лондона на Вашингтон. Либеральная революция 1930 года была следствием острого соперничества буржуазно-помещичьей группировки, где доминировали кофейные бароны Сан-Паулу и горные магнаты Минас-Жерайса, с националистами во главе с губернатором штата Рио-Гради-ду-Сул Ж.Варгасом. Созданный под его руководством Либеральный альянс вошел в союз тенентистами, мелкобуржуазным течением среди военных, и получил финансовые вливания из США. С 1925 года, как главный покупатель бразильского кофе, они начали целенаправленную борьбу против политики поддержания цен на него. Еще тогда будучи министром торговли Г.Гувер запретил D.&W. Seligman и Speyer &C предоставить Сан-Паулу займы на 40-50 миллионов долларов, так как “это способствовало бы росту уровня цен”.

Следует отметить, что как английские, так и американские интересы в Бразилии не были однородными. Так, в 1906 году Ротшильд отказался финансировать кофейный сектор, в то время как First national city bank выделил 1000000 $. В 1918 году госсекретарь Э.Лансинг взял под контроль приобретение кофе в Бразилии и спас ее от банкротства. Таким образом, политика Вашингтона в отношении Рио-де-Жанейро менялась в зависимости от сиюминутных интересов. Вместе с тем американские фирмы выявили для себя ряд секторов экономики, в которых они хотели занять господствующие позиции. Это было производство кофе и каучука и добыча марганца и железной руды. Мощное проникновение американских фирм на внутренний рынок страны привело к тому, что 26% импорта и 45% экспорта Бразилии направлялись в США. Это способствовало и росту внешней задолженности США (20% иностранного долга). Таким образом, под влиянием международного разделения труда структура республики приспосабливалась к укреплению в стране американских позиций. Английские интересы в Бразилии были долгосрочными и уходили своими корнями в 1809 год. Британский капитал контролировал производство кофе электрическую сеть, транспорт, а также имел обширный рынок сбыта своих промышленных товаров. Связь между Лондоном и Рио была закреплена рядом государственных займов.

Ситуация в конце 1930 года была весьма благоприятной для американской дипломатии и деловых кругов, которые видели в олигархах Сан-Паулу основных противников их экспансии. Однако главной причиной Либеральной революции стало не внешнее вмешательство, а жестокий экономический кризис, начавшийся на несколько дней до нью-йоркского краха, когда 5 октября 1929 года банки штата Сан-Паулу прекратили выплаты по векселям и прекратились все экспортные операции. Даже отказ от поддержания цен на кофе не помогло остановить банкротство кофейных магнатов, которые требовали от центрального правительства помощи. Вооруженные выступления либералов начались в октябре 1930 года и охватили территорию девяти штатов. Вплоть до 24 октября, когда военные отстранили президента Вашингтона Луиса от власти, официальный Вашингтон поддерживал его правительство и ввел эмбарго на продажу оружия либералам, в то время как деловые круги оказывали содействие восставшим. Введение эмбарго за два дня до падения старой республики вызвало ряд трений между диктатором и американцами. Это напряжение сохранялось и впоследствии, когда выяснились, что ряд американский банков и компаний укрывают доходы и проводят незаконные сделки.

Ж.Варгас оказался более независимым в своих политических привязанностях, чем от него ожидали силы, поддержавшие его приход к власти. Однако диктатор очень умело маневрировал на политической арене. Так, он привлек Ротшильда для поддержки бразильских финансов, а затем способствовал укреплению крупнейшей англо-бразильской пароходной компании Ллойд бразилейро. Поддержка восстания американскими фирмами конституционалистов Сан-Паулу привела к сохранению напряженности между Рио-де-Жанейро и Вашингтоном. Несмотря на благожелательную позицию госсекретаря к Ж.Варгасу, деловые круги США, заинтересованные в бразильском кофе, поддержали его противников. Так, Кэртис продавал им самолеты через Чили, а Форд – грузовики через Парагвай. Движение конституционалистов Сан-Паулу было попыткой буржуазно-помещичьих кругов самого богатого штата Бразилии, восстановить свою гегемонию. Под флагом немедленного восстановления конституции паулисты, за спиной которых стояла Великобритания, стремились вновь овладеть государственной властью в масштабах всей страны. Противостояние вылилось в войну. Всего в боевых действиях приняли участие по 80-100 тысяч человек с каждой стороны. Военные действия длились с июля по октябрь 1932 года и закончились поражением паулистов. На их стороне воевали русские белоэмигранты, а находившуюся под контролем тенентистов бразильскую армию готовили к операциям немецкие советники. Несмотря на военную победу, одержанную при тенентистов, Ж.Варгас был вынужден пойти на политический компромисс с олигархами Сан-Паулу, представители которых вошли в состав центрального правительства. Была избрана Конституционная ассамблея, а 14 июля 1934 года была принята новая конституция.

Первоначальное отношение Ж.Варгаса к конфликту в Чако была более благоприятно для Боливии, чем Парагвая. Оно определялось целым рядом причин. В частности, предоставление свободы рук Ла-Пасу в Чако представлялась дипломатам из Рио-де-Жанейро своеобразной компенсацией за аннексию Акре в 1903 году. Другим фактором, определявшим настороженное отношение режима Ж. Варгаса к Асуньсьону, было снабжение паулистов через пограничный городок Педро Хуан Кабальеро. В-третьих, Республиканская партия была идеологически ближе для Ж.Варгаса, чем парагвайские либералы. Эту политическую линию поддерживали тенентисты, возглавляемые К.Престесом, который за пять лет до этого со своими солдатами укрылся на территории Боливии. Немаловажную роль в холодном отношении к Асуньсьону была традиционная ориентация парагвайских либералов на Буэнос-Айрес.

С середины 1933 года позиция Бразилии по отношению к конфликту в Чако стала меняться. Это было связано с политической переориентацией Ж.Варгаса. На внутреннем фронте это был разрыв с левым крылом тенентистов, компромисс с кофейной олигархией и поощрение фашистского течения интегралистов. Во внешней политике Рио-де-Жанейро взял курс на сотрудничество с нацистской Германией. Другим фактором, существенно повлиявшим на активизацию Бразилии на Ла-Плате, стала аргентинская гегемония в Парагвае. Аргентина была практически единственной страной, оказывавшей на протяжении всей войны моральную поддержку и материальную, пусть нерегулярную, помощь, чему способствовала и языковая близость стран. Бразильские военные круги не исключали, что в случае конфликта с Аргентиной, Парагвай может выступить на стороне последней. Такой конфликт возник в 1943 году и бразильское правительство было вынуждено использовать все свое умение, чтобы не допустить коалиции Буэнос-Айреса, Монтевидео и Асуньсьона. Поэтому, начиная с конца 1934 года, когда явно обозначилась военная победа Парагвая, Рио-де-Жанейро постарались занять в Чакском вопросе позицию арбитра. Однако это у него в одиночку не получилось.

Отношения Боливии и Перу после сепаратного соглашения с Чили по Такне и Арике стали достаточно напряженными. Перуанские правящие круги были заинтересованы в ослаблении своего соседа, который был возмущен «предательством» Лимы. Чилийские и перуанские дипломаты на протяжении войны в Чако выступали единым фронтом, формально занимая позицию нейтралитета. Поскольку через их порты доставлялась львиная доля оружия Ла-Пас, последний попал в зависимость от них и был вынужден де-факто признать раздел 1929 года. Политика Перу в отношении Боливии была очень осторожной, поскольку была вовлечена в территориальный спор с Колумбией. Военные действия в трапеции Летисия длились с 1 сентября 1932 года по 19 июня 1934 года. К району конфликта были стянуты почти все наличные силы противников, включая авиацию и флот. Противостояние в трапеции достигло такого напряжения, что Бразилия была вынуждена направить в этот район сильный обсервационный корпус. Его задачей была «охрана суверенитета страны”. Таким образом, весь первый период Чакской войны дипломатия Перу была заинтересована в затягивании боевых действий. Для этого оно приняло участие в миротворческих усилиях, присоединившись к Бразилии, Аргентине и Чили. Однако, с середины 1934 года перуанское правительство заняло жесткую позицию по отношению к своей соседке и несколько раз закрывало порты. Перехваченные военные грузы использовались для нужд перуанской армии, что вызывало протесты не только Боливии, но и стран-поставщиков. В начале эти шаги напрямую координировались с Сантъяго, но затем это прекратилось, поскольку позиции сторон стали понемногу расходиться.

Чилийская дипломатия эволюционировала в обратном направлении: от поддержки Парагвая к нейтралитету дружественному Боливии. Чилийская политика во время конфликта Чако имела главной задачей закрепить раздел Такны и Арики, сделанный в 1929 году. Для этого было два пути: военный шантаж Боливии или существенное ослабление ее военного потенциала. С началом конфликта в Летисии первый путь был неприемлем, поскольку Сантьяго оставался без военного союзника. Внутренний политический кризис привел к свержению в 1931 году полковника К.Ибаньеса, ориентировавшегося на Парагвай. В следующем году произошло два военных переворота, в результате которых президентом стал либерал Х.Алессандри Пальма, который опирался на пронемецки настроенную военщину. Он координировал свою внешнюю политику с Буэнос-Айресом. Общим её направлением было сохранение статус-кво в регионе. Когда очевидным стало военное поражение Боливии, правительство Х.Алессандри Пальма перестало опасаться своего северного соседа и начало зарабатывать на транзите оружия. Примерно такую же роль играл Монтевидео в отношении Асуньсьона. Однако\, в отличие от своего коллеги президент Габриэль Терра действовал очень последовательно: с самого начала войны уругвайские территория и флаг использовались для контрабанды оружия в Парагвай.

Ещё одним негласным участником Чакской войны был Советский Союз. Способствуя победе мировой пролетарской революции, Коминтерн и внешняя разведка СССР внимательно следили за антисоветской диаспорой. В Южной Америке они действовали через местные коммунистические партии и советское внешнеторговое общество Южамторг, которое возникло в 1927 году на базе аргентинского отделения Амторга. Амторг являлся не столько торговой, сколько шпионской организацией. Через него в Советский Союз утек ряд передовых технологических и военных разработок из США. Эта организация также вербовала специалистов для работы в Советском Союзе. Большую часть средств эта организация получала за счет распродажи культурных ценностей России. В 1925 году было открыл отделение Амторга в Аргентине. Его оборот составил 4,5 миллиона долларов США. Два года спустя он вырос до14,5 миллионов, а отделение было реорганизовано в самостоятельное торговое общество Южамторг с центральным бюро в Буэнос-Айресе. Председателем правления стал Б.И.Краевский. Срок действия общества был установлен в 50 лет, а его главной целью было «осуществление и всемерное развитие прямой торговли между СССР и республиками Южной Америки». Вскоре отделения Южамторга были открыты в Уругвае, Чили, Бразилии и Парагвае, а оборот в первом полугодии 1928 года достиг 12,5 миллионов долларов. В обмен на пушнину, лес и нефть СССР закупал кожи, танин, кофе, какао и шерсть.

Торговая деятельность способствовала возникновению организаций – агентов влияния коммунизма. Так, в Аргентине возникло Общество друзей новой России, а в Бразилии и Уругвае – соответственно, Ассоциация и Общество друзей СССР. Следующим шагом была активизация коммунистического движения в этих странах. Так, в Коммунистическая партия Аргентины «очистила свои ряды от правых и левых уклонистов и определила свою тактику в буржуазно-демократической революции». В июне 1929 года в Буэнос-Айресе собралась первая конференция компартий Латинской Америки, на которой присутствовали 38 делегатов из 15 стран. В том же году на профсоюзном конгрессе в Монтевидео была создана прокоммунистическая Латиноамериканская профсоюзная конфедерация. Политическая деятельность Южамторга вызвала неприятие во многих странах Южного конуса. Первым прервал отношения с этой организацией Парагвай, поскольку Б.И.Краевский использовал торговое представительство для организации Коммунистической партии Парагвая (создана 19.02.1928 года). Три года спустя 20 февраля 1931 года полторы сотни повстанцев под коммунистическими и анархическими лозунгами захватили Энкарнасьон, но не смогли его удержать. Большая их часть бежала в Бразилию, но 17 человек попали в руки полиции. Участие коммунистов в захвате Энкарнасьона послужило причиной свертывания деятельности Южамторга в Парагвае, либеральное правительство которого стало с опаской относиться к СССР. Разрыв торговых отношений и поступление на военную службу белых генералов И.Т.Беляева и Н.Ф.Эрна и их товарищей по оружию дали серьёзную прививку против коммунизма. В ответ Южамторг стал налаживать торговлю с Боливией, переведя свое отделение из Асуньсьона в Ла-Пас. С началом Великого кризиса выявилось основное предназначение Южамторга – пропаганда идей Коминтерна. При новом председателе правления А.Е.Минкине он также превратился в канал финансирования латиноамериканских коммунистов. Наряду с развёртыванием политической деятельности торговая активность организации падала: уже в 1929 году ее оборот упал на треть, а еще через год – вдвое. Через четыре месяца после событий в Энкарнасьоне аргентинский диктатор генерал Урибуру обвинил Южамторг в коммунистической пропаганде и демпинге и отдал приказ обыскать главную контору организации. После этих разоблачений советская разведывательная работа была свернута, а правление Южамторга перебралось в Уругвай, где был построен нефтеперерабатывающий завод, работавший на советской нефти. Однако в Монтевидео А.Минкину удалось продержаться до декабря 1935 года, когда советско-уругвайские дипломатические отношения были вновь расторгнуты из-за «коммунистической деятельности» советских дипломатов, а жалоба на их подрывную деятельность направлена в Лигу Наций.

Европейские державы рассматривали Парагвай и Боливию как потенциальных покупателей их оружия. При этом Великобритания, Франция и Италия стремились укрепить свои позиции в Южном конусе, подталкивая его страны к дипломатическому вмешательству в конфликт, что косвенно вело к ослаблению позиции США. Вместе с тем они официально занимали позицию невмешательства и на словах осуждали войну. Германия также была не прочь зацепиться в этом регионе. Наличие большого числа фольксдойче значительно облегчили ей эту задачу. Так, к 1930 году нацистские ячейки возникли во всех странах Южного конуса. Однако Лондон и Париж, Рим и Берлин прекрасно осознавали, что затягивание войны ведет к распаду Панамериканского союза и снижению авторитета Вашингтона в регионе. Наложенное Лигой Наций эмбарго было неполным и позволяло приобретать оружие у посредников. Этим воспользовались малые страны Европы (Испания, Бельгия и Чехословакия), обладавшие военной промышленностью. Таким образом, несмотря на то что локальная война в Чако затронула вопросы не столько глобального, сколько регионального характера, она была известна в Европе.

3. «Боливия – цивилизованная страна, но…» (генерал А. Овандо).

История республика в Андах. Страна и жители. Консерваторы, либералы, республиканцы.

До середины ХХ века Боливией за ее пределами мало кто интересовался, за исключением агентов металлургических и нефтяных компаний. Ее столица Ла-Пас, расположенная на высоте 4000 метров над уровнем моря, почти недоступна европейцам, ее раньше называли кладбищем гринго (безъязыких). Иностранцы посещали эту горную страну столь же редко, писал в начале 60-х годов боливиец Л. Луксич, как Центральную Африку или Гиндукуш. Гринго был противопоказан ее климат – и физический, и политический. Завоевав в 1532 году империю инков, испанские военачальники Гонсало Писарро и Диего де Альмагро разделили их между собой. Первый стал правителем Новой Кастилии – современного Перу, а второй – Нового Толедо или Горного Перу, нынешней Боливии. В 1563 году последнее было превращено в ауденсию Чаркас. В нее вошли обширные территории бассейна Амазонки и Параны, которые были захвачены испанскими авантюристами, прибывшими из Асуньсьона. Их предводитель Н. де Чавес основал столицу Ориенте – Санта-Крус де ла Серра. Его потомки и сподвижники осели на завоеванных землях. Один из них, тезка конкистадора, даже стал вице-президентом Боливии в 1950 году.

Колониальное общество Нового Толедо состояло из коренного индейского населения, креолов – чоло, небольшого количества негров и голландцами, и привилегированного слоя – испанцев – гачупинов. После конкисты положение индейского населения почти изменилось – энкомьенда (крепостная зависимость) и мита (трудовая повинность) не сильно отличались от прежних повинностей инков. Социально-экономические отношения колониального периода представляют собой переплетение рабовладельческих и феодально-крепостнических отношений. Только с середины XVI века постепенно происходит смягчение этих институтов закабаления туземного населения. На протяжении всего испанского господства ауденсия Чаркас являлась экономическим центром испанской колониальной империи. С 1545 года важное значение в экономике провинции приобрела добыча серебра в Потоси. С открытием в 1565 году месторождений ртути годовая добыча драгоценного метала еще более возросла. Стоимость добытого за два с половиной века в Боливии серебра составила 1600 миллионов песо. Через сто лет после падения инков население Имперского города Потоси составило 160000 жителей. К этому времени в городе насчитывалось 4000 каменных домов. Привлекаемые на горные разработки индейцы жили в 139 окружающих город деревнях. По некоторым данным, на этих рудниках погибал каждый третий, привлеченный на рудники индеец. Для сохранения и укрепления своей власти испанцы прибегали к жесточайшим репрессиям и держали местное население в условиях полного подчинения. Такое положение не могло существовать вечно: нарастал протест внутри колониального общества. Восстание касика Хосе Габриэля Кондорканки (Тупака Амару) показало испанской администрации и местной элите, что в массах покоренных ими индейцев назрел протест. Лидер восстания принадлежал к местной знати и носил титул маркиза Ороспеа. Он планировал только заговор, целью которого было восстановление империи инков, на его призыв откликнулись широкие массы индейцев. Движение быстро приобрело социальную окраску и оттолкнуло имущие классы. Весной 1781 года войска вице-королей Ла-Платы и Лимы подавили мятеж.

Важную роль в становлении национальной элиты страны сыграл основанный в 1624 году в городе Чаркас университет Сан-Франсиско Хавьер, который стал одним из культурных центров Испанской Америки. Несмотря на просвещенность чоло – местной элиты, Верхнее Перу стало последней провинцией испанской империи на материке, освобожденной войскам Боливара. Это объясняется не только сосредоточением основных сил колониальных войск, но и полным отрывом креольской верхушки от основной массы индейского населения. Имущие классы боялись повторения событий 1781 года. Только после битвы при Аякучо 9 декабря 1824 года войска венесуэльского генерала Антонио Хосе де Сукре-и-де Алькала смогли поставить под контроль патриотов Горное Перу.

Ла Пас открыл ворота победоносному генералу в феврале следующего года, а еще через полгода – 6 августа была провозглашена республика Боливар. Она охватывала миллион квадратных миль с населением около одного миллиона человек. Учреждение республики не ликвидировало, а еще более упрочило разделение на как бы два изолированных общества: господствующее буржуазное – «городское», руководимое белыми и чоло Ла-Паса, и подчиненное феодальное – периферийное, охватывающее почти всю остальную территорию страны. В середине ХIХ века на испанском говорило не более 20% населения страны, насчитывавшего около 2 миллионов человек. В республике, конституцию которой разработал Симон Боливар, избирательным правом обладали только собственники, едва составлявшие десятую часть мужского населения. Главой государства был пожизненный президент, фактически назначавший своего наследника – вице-президента. Законодательную власть осуществлял трехпалатный парламент. Административная система Боливии была скопирована с Первой французской республики и теоретически была централизована. На практике местные органы власти были монополизированы латифундистами, опиравшимися не только на свои земельные владения, но и силу.