По законам звездной стаи

– Спасибо, – нерешительно буркнул Егор и скользнул в единственную кабинку. Мочиться на глазах у звезды казалось как-то неприлично. Михайлов отрешенно смотрел в стену, выпуская клубы дыма. Егор вышел из кабинки и направился к раковине.

– Бабы – зло, – выпалил вдруг Ефрем.

– Что? – не понял Егор.

– Ты женат?

– Пока нет.

– Во-от! – протянул Михайлов со своей знаменитой интонацией. – И не женись никогда. Все беды от бабья.

– Правда?

– Правда. Вот, к примеру, моя последняя – сука та еще…

Не веря неслыханной удаче, Егор сунул руку в карман, вытягивая диктофон. Пластиковая сигарка выскользнула из пальцев и предательски ухнула вниз, стукнувшись о кафель. В пьяных глазах Ефрема появился нехороший блеск.

– Ты журналист, что ли? – грозно спросил он. У Егора засосало под ложечкой. Он поднял диктофон и отрешенно кивнул.

– Вы уж меня простите, просто мне очень нужно сделать интервью с вами. И как раз на тему, какие бабы – стервы.

Михайлов смотрел в глаза Егора тяжелым, каменным взглядом. Зажатая в руке сигарета медленно тлела.

– А, пиши, – вдруг махнул он рукой. – Я все скажу, чего мне скрывать?

– А фото можно сделать? – расхрабрился Егор.

– Фото? Можно. Но не здесь же. Пойдем в зал, я сяду в кресло, там и снимешь.

Разговаривать с Ефремом оказалось не так уж и сложно, даже без предварительной подготовки. Актер сам выложил кучу животрепещущих подробностей, пустил слезу, наигранно пожалел о распавшемся браке, эффектно позировал для фото и наконец отправился за кулисы.

– Знаешь, почему я тебе все сказал? – вдруг спросил Михайлов, уцепившись за массивную статую чудо-птицы, символа игры. – Ты хороший парень, умеешь слушать. Только не пиши, что я алкаш и дурак, хорошо? Красиво напишешь, обращайся без проблем. Всегда рад буду поговорить.

Егор кивнул, украдкой проверил качество записи на диктофоне, просмотрел сделанные снимки. Он был совершенно счастлив. Хорошо, что сегодня он не на машине приехал!

Выпитая водка бурлила в голове. Московские дороги его еще пугали, водил он неважно. Так что верный автомобильчик пришлось оставить во дворе. Спотыкаясь о разложенные за кулисами мотки проводов, Егор неуверенно тыкался во все двери. И где тут, простите, выход?

Светлая дверь мелькнула впереди. У выхода маячил охранник, посмотревший на Егора с презрением. Гордо вскинув голову, тот прошел мимо, споткнулся о порог и выпал наружу. Охранник мерзко загоготал вдогонку. Егор поднялся и отряхнул брюки. Да, свалился, и что? Зато интервью с Ефремом Михайловым у него в кармане, и – в перспективе – рабочее место тоже.

Дима сидел на скамейке у выхода и курил. На Егора он посмотрел вполне дружелюбно.

– Получилось?

– Ага. Спасибо. А ты чего сидишь тут? А не отмечаешь вместе со всеми?

Дима скривился.

– Мне на работу завтра. Так что пить не могу.

– Чего ж домой не едешь? – спросил Егор и уселся рядом.

– Некуда. С квартиры турнули. Надо новую искать. Жду вот, пока люди напьются, может, удастся к кому напроситься на ночлег.

– Так поехали ко мне, – предложил Егор. – Ты мне помог, я вроде как должен тебе. Переночуешь, а там, глядишь, и хата найдется.

– Ты серьезно? – оживился Дима.

– Серьезно.

– Класс! А пожрать у тебя ничего нет?

– Найдем, – усмехнулся Егор. – Поехали, пока метро не закрыли.

Главный редактор прихлебывал остывший кофе и читал интервью. Егор с деланым равнодушием рассматривал собственные ногти. В кои-то веки решился добраться на работу за рулем собственного авто, и тут на тебе, такая пакость, колесо проткнул… Запаска была, и даже заменить дырявую шину удалось в рекордные сроки. Хорошо еще, что это случилось на тихой улочке, а не на оживленной автостраде. Вот только вывозился в грязи, как свинья. Руки пришлось мыть в туалете, где мыло, очевидно, было неслыханной роскошью… Ну и пусть… Не хватало еще из-за ногтей переживать.

Егор чуть слышно вздохнул и потупил взор.

Блин, и штанина грязная! Позорище! Что люди подумают? Егор перевел взгляд на руки редактора. Волосатые ручонки Искандера Давидовича блистали перстнями и свежим маникюром. Егор снова вздохнул…

Со вчерашним помощником никаких проблем не было. Дотащившись с Димкой до квартиры, они доели остатки яичницы с колбасой и рухнули на диван валетом. Дима сразу же уснул, а Егор еще долго ворочался с боку на бок, стараясь не задевать соседа. Потом, не выдержав, встал и уселся за ноутбук.

Через три часа статья была написана.

Утром Димка соскочил ни свет, ни заря, даже кофе не выпил и, расшаркавшись в дверях за предоставленное гостеприимство, сбежал. Егор же, отчаянно зевая, распечатал статью, нашел в ней кучу нелепостей, появившихся явно под влиянием позднего времени суток, двух порций водки и двух кружек кофе, и уселся за правку. Работа так захватила его, что он едва не опоздал к потенциальному работодателю. Выскочив из дома в страшной спешке, Егор немедленно влез обеими ногами в лужу, а потом еще и колесо проколол по пути. Сидя на жестком стульчике, он думал, что день, начавшийся так скверно, должен и продолжиться соответственно. Статью редактор немедленно выбросит в окно, а самого писаку назовет бездарностью, попавшим на журфак «за красивые глаза». Стульчик впивался в ягодицы железными болтами, которые (Егор с жаждой мщенья покосился на редактора) были ввинчены специально для причинения наибольшего ущерба.

– Ну, что я могу сказать, – сказал редактор. – Недурственно, недурственно… Только вот этот абзац надо выкинуть, заголовок поменять, он канцелярщиной отдает. Вы, Игорь…

– Егор.

– А, да, Егор… Вы, Егор, мастер больших объемов. Это хорошо, но только с одной стороны. У меня тут в штате полно дурочек и дурачков, за которыми переписывать приходится кучу информации в два абзаца. Они вот так, – редактор помахал в воздухе листочками, – не напишут. У вас хороший стиль, четко расставлены акценты. Михайлов предстает не тупым алкоголиком, каким является на самом деле, а жертвой обстоятельств. Но! У вас, Егор, нет опыта, в отличие от зубастых и бездарных коллег, которые привыкли писать информацию по две или две с половиной тысячи знаков плюс скверные фото «звезды» на унитазе. А народу в нашем издании нужно именно это! Сможете?

– А это обязательно? – осторожно спросил Егор.

– Да, дорогой. Вы слишком… как бы правильно выразиться, литературны для «Желтухи». А если завтра я отправлю вас взять интервью у Алины Пырковой, порнозвезды, прославившейся на реалити-шоу? Тоже будете о душе размышлять? О судьбинушке, толкнувшей ее на скользкую дорожку?

– Почему бы и нет? – возразил Егор. – Пыркова – такой же человек, как и все. И душа у нее имеется.

– Да кому нужна ее душа, – отмахнулся Искандер. – Народу сиськи подавай! Рассказы, как и кто ее имел и в каких позах. Вот с такими заданиями вам придется столкнуться. Потянете?

– Потяну, раз надо.

– Ну, что ж, попробуем. Во всяком случае, вы единственный, кому удалось справиться с этим заданием. Больше никто не прошел. Михайлов – жесткий человек. Значит так, Егор, посадим тебя пока с Анастасией в кабинет. Пойдешь к нашему сисадмину Славику, он компьютер установит. Насте я скажу, чтобы она тебя натаскала. В общем, ты у нас на испытательном сроке. Принесешь в кадры трудовую, паспорт и диплом. Ну, и чего там еще скажут. С завтрашнего дня выходи на работу. Статью твою я в номер поставлю. Электронную версию принес? Отлично!

Егор протянул редактору флешку.

Неужели свершилось?

Чудо чудное, диво дивное, первый же выстрел – и попадание в десятку!

Интервью взяли, поставят в номер, и, наверное, даже денег дадут…

Анастасия новому соседу не порадовалась. Вот уже несколько месяцев она занимала кабинет одна. И дело было отнюдь не в ее блистательных репортерских данных. Непотопляемость в «Желтухе» ей обеспечивали несколько иные качества и обязанности, с которыми она отлично справлялась в апартаментах Искандера Давидовича. Через койку редактора прошли многие молоденькие стажерки, но лишь Настя смогла так долго терпеть грубые шалости пятидесятилетнего ловеласа. Конкурентки были глупы: хотели слишком многого, требовали все и сразу. Амбициозные – пост редактора отдела, иногородние – прописку в столице, алчные – квартиру, машину и много-много денег.

Настя Цирулюк в открытую не требовала ничего. Слишком зыбким ей самой казалось положение дел в газете. Искандер в койке требовал многого, демонстрируя неукротимый восточный темперамент. Иной раз от его штучек хотелось не просто плакать, а выть, зализывая синяки и ссадины, и больше никогда (ты слышишь, сволочь? Ни-ког-да!) не приходить к нему. Настя даже радовалась, когда утешать стареющую плоть вызывалась другая гетера – пухлогубая, длинноногая, с амбициями и желаниями. Но вскоре она сбегала, наплевав на работу и льстивые обещания шефа. Впрочем, Искандер никогда не держал слова.

В периоды увлечения Искандера другими Настя тоже пускалась во все тяжкие. Москва призывала к действиям, стабилизирующим собственное положение.

Однако время шло, а звездные личности смотрели на незвездную Настю с плохо скрываемым презрением, игнорируя ее попытки перейти из категории «акул пера» в спутницы жизни. Да и что это были за мужики?! Гламурненькие, в блестящих нарядах, с куда большей охотой заглядывающиеся на мужские торсы…

В новом сотруднике редакции было нечто притягательное. Не отдавая себе отчета, Настя вдруг ощутила странные, двойственные чувства. С одной стороны, Егор вызывал вполне женский инстинкт: холеный, благополучный… вон, машинка стоит под окном. Не «Хаммер», конечно, но ведь и не «Ока»! А Настя все на метро, да на маршрутках…

С другой стороны, парень раздражал. Он смог то, что не удалось ей! А ведь после ночи с Михайловым тот был просто обязан отнестись к ней куда более благосклонно. Недаром она орала, как резаная, лежа под ним в имитации бурной страсти. Но спустя всего месяц Ефрем ее даже не вспомнил. А этот… Настя презрительно посмотрела на Егора, который расчищал рабочий стол. Ну, ничего, еще посмотрим, что там из тебя выйдет. Скорее всего, дольше полугода удержаться на работе тебе, дружок, не светит! И дело даже не в старании или умении взять интервью. Будь ты хоть семи пядей во лбу, Искандер тебя выгонит по весьма тривиальной причине…

Ведь Искандер, как истинный султан, не любил конкуренции в гареме.

Распихав по шкафам залежалые бумаги, Егор удовлетворенно оглядел новое рабочее место. Еще бы пыль вытереть… Но, наверное, этим уборщица должна заниматься. Настя, делавшая вид, что пишет статью, косилась на него с неудовольствием. Бурная деятельность в ее апартаментах вызывала как минимум аллергию от взметнувшейся к небесам пыли, заплясавшей в ярких солнечных лучах, заливавших кабинет. А бурный восторг Егора вызывал непонимание. Неужели этот сопляк думает, что в рай попал?!

– Настя, а где мне сисадмина найти? – бодро осведомился сопляк.

– По коридору, последняя дверь направо, – неприязненно ответила Настя. – Если он не сидит в своей норе, значит, пошел жрать в кафе напротив. Он у нас такой. Живет как крыса: жрет и гадит.

– Гадит?

– Гадит. Обращаться к нему приходится, будто он Господь Бог! Если «винда» полетит или червя схватишь, Славочка приходит с такой рожей, словно ты его лично наградила триппером. В конце концов, это его работа, следить за состоянием рабочих компьютеров! А уж если ему кто-то не нравится, он вообще на просьбы не реагирует, приходится шефу жаловаться.

Егор задумчиво почесал подбородок. Вытащив из сумки банку кофе и шоколадку, он демонстративно положил их на видное место.

– Чего ж он такой… нелюдимый?

Настя маневр оценила и повеселела. А этот новенький – с понятиями! Кофе и шоколадка, конечно, не коньяк, но лиха беда начало. И ведь не в стол спрятал, а в шкафчик поставил. Не знает, бедняга, что как только закроется дверь, от его гостинца ничего не останется. Журналисты – народ вечно голодный и страдающий тотальной амнезией, когда дело касается закупки чая, кофе и плюшек. А уж если волею судьбы кто и принесет снедь, то старается спрятать ее подальше от глаз коллег! Ничего, поработает пару недель, поймет, что жратву надо беречь. Настя включила чайник и, отломив от шоколадки добрую треть, с удовольствием продолжила сплетничать:

– Славка вообще у нас такой… жизнью обиженный. Увидишь – поймешь. На весь мир озлобился, затравили пацана с детства. Но, конечно, понятно: только если ты сам как крысеныш злобный, никто тебя любить не будет, будь ты даже Ди Каприо! Впрочем, чего я говорю, сам поймешь. Ты тут не рассиживайся. Работы еще навалом. Иди, бухнись в ножки, глядишь, он тебе из своей норы чего и натаскает.

Настя захихикала.

Егор поднялся с места и вышел за дверь, с размаху влетев во что-то странное. Странное сдавленно чертыхнулось и развалилось на сегменты, с грохотом посыпавшиеся на пол.

– Смотри куда прешь, – сказал странный голос снизу.

Егор прищурился. После ослепительного кабинета Насти Цирулюк разглядеть что-то в полутемном коридоре было тяжело.

Непонятной субстанцией, в которую врезался Егор, оказался молодой парень с примечательной внешностью и куча картонных коробок, сложенных до столкновения в небольшую башню. Очевидно, парень куда-то их перетаскивал.

Сидевший на полу напоминал героя старой сказки, которую в детстве Егор очень любил. Там, на неведомых дорожках, околачивалось Одноглазое Лихо – костлявое, несуразное, с буйной шапкой курчавых рыжих волос. Лихо делало путникам пакости, вскидывая хорошо растянутые балетные ноги, сбивало всадников с лошадей, валило витязей и разгоняло войска. Нечто подобное сидело сейчас на грязном полу, поблескивая из-под шапки волос а-ля ранний Джексон настороженным взглядом. Разница была разве что только в цвете шевелюры. Это Лихо было брюнетистым мулатом, с кожей цвета кофе с молоком, большими пухлыми губами и расплющенным носом.

– Простите, пожалуйста, – сказал Егор, – я вас не заметил. Давайте помогу.

Лихо поднялось с пола.

При ближайшем рассмотрении оно оказалось мужского пола и было облачено в черную толстовку с изображением каких-то гоблинов и широченные, эффектно разодранные джинсы. Сквозь дырки виднелись тощие коленки. Широкий негритянский нос украшал пирсинг в виде двух колечек с обеих сторон. Бровь тоже была проколота, в ней торчал то ли гвоздик, то ли шип. Под густыми бровями блестели черные глаза-бусинки.

– Аккуратнее надо, – пробурчало Лихо и принялось собирать коробки в кучу. Голос был странный: ломающийся, срывающийся с баса на тенор. К тому же Лихо плохо выговаривало слова, безбожно проглатывая и гласные, и согласные. Егор принялся укладывать коробки в пирамиду на руки парню, но получилось неровно – пирамида угрожающе накренилась. Егор испуганно схватил пару коробок с самого верха.

– Куда их? – спросил он.

Лихо дернуло подбородком в сторону мрачного зева плохо освещенного коридора.

– Туда. А ты не из редакционных?

– Почему ты так решил? – осведомился Егор, стихийно переходя на «ты». Лихо попыталось пожать плечами, но пирамида затряслась, предвкушая падение, и попытка выразить эмоции провалилась.

– У нас тут «звезды» одни. Лишний раз задницу от стула не оторвут. Не по чину. Не здороваются, не прощаются. Цедят сквозь зубы…

– Наверное, я тоже научусь, – усмехнулся Егор. – Я только что сюда поступил на работу. Будем знакомы, Егор.

– Слава. Очень приятно, вот только руку пожать не могу, – пробубнило Лихо. – Будет хоть с кем покурить, а то тут одни бабы. «Сла-авик, да-ай сига-аретку, а то я сва-а-аи дома-а-а забыла-а-а-». А дом у нее в Урюпинске… Я говорю: «Вали на историческую родину, пусть там тебе сигареты дают».

Слава издал странный, захлебывающийся звук. Егор не сразу понял – это смех. Слава прислонил пирамиду к стене и, нашарив в кармане безразмерных штанов ключ, отпер дверь, украшенную табличкой с непонятными иероглифами и вполне узнаваемой картинкой в виде черепа и двух скрещенных костей.

– Кстати, об Урюпинске, – вспомнил Егор. – Я, собственно, к тебе и шел. Мне компьютер надо.

– Всем компьютер надо, – глубокомысленно ответил Слава, втаскивая коробки внутрь. Башня накренилась и все-таки развалилась. Егор аккуратно поставил свои коробки на стол:.

– Мне сейчас надо.

– Всем сейчас надо. Рожу я тебе его, что ли? Сейчас посмотрю по углам, может, чего и соберу. Где тебя посадили?

– У Насти в кабинете.

Слава присвистнул.

– Ба, как это тебе так подфартило? Или ты ее тоже чпокаешь? Нет? Странно. Ее тут все чпокают время от времени… Ладно, будет тебе комп, Интернет и телефон. У Насти, насколько я помню, всего один выход… Но это только к завтрашнему дню.

– А сегодня никак?

– Никак, – капризным тоном ответил Слава. – Я вам не Карлсон, всюду залететь не успеваю. У верстальщиков винт сгорел и сетка полетела, мне сейчас все восстанавливать придется. Завтра будет. К обеду. Наверное.

– Спасибо вам, добрый человек, – сокрушенно вздохнул Егор и шаркнул ножкой. – Век не забуду вашу доброту.

– Иди, иди, не отсвечивай, – чуть более дружелюбным голосом сказал Слава. – Ладно, к утру будет компьютер. Только учти сразу, чтобы никаких игрушек, никакой порнухи, а то накачаете мне вирусни…

Егор кивнул и пошел обратно. Настя сидела на телефоне, сосредоточенно хмуря лоб. Шоколадка почти исчезла, на развернутой упаковке лежали две несчастные, криво отломленных дольки.

– …Ленка, слушай, мне на этого козла Антуана нужен какой-нибудь убойный компромат, – бубнила Настя. – Нет. Нет. Не дает, сука, хоть тресни. Я тут соловьем пела, полосу обещала, а они какую-то пургу мне задвинули об эксклюзиве… Да щас! Бабок они хотят!

Настя ненадолго замолчала и косо посмотрела на Егора, который рылся в шкафчике в поисках чистой чашки.

– Лен, точно ничего не знаешь? А у кого можно спросить? Нет, я его не знаю… Блин, я шефу уже пообещала, не знаю, что делать… Ну, выкручусь, как всегда, придумаю что-нибудь… Ага, ага… из источников, близких к достоверным… Да знаю я про этот прием! Ладно, прорвемся…

Кружки были грязные, с мерзким коричневым налетом вековой давности. В уголке догнивали зеленая корочка хлеба, огрызок яблока и что-то непонятное в маленькой стеклянной баночке: то ли мясной гуляш, то ли какой-то джем. Настя бросила трубку и устало потерла виски:

– Блин, вот засада-то… Что же делать? Ты Славу нашел?

– Угу, – буркнул Егор.

Похоже, придется наводить порядок самому. Кофе на сегодня отменяется, а кружку он себе купит новую и будет прятать ее в стол. Общинное ведение хозяйства в этом почтенном заведении приводит к всеобщему загниванию. Не случилось коммунизма на отдельно взятом участке, а так бы хотелось…

– И что тебе он сказал? – полюбопытствовала Настя.

– Сказал: и кроватей не дам, и умывальников. Тише едешь, дальше будешь, Полыхаев.

– Какой Полыхаев? – не поняла Настя. – Какие умывальники?

– Проехали, Насть. До завтрашнего дня не будет у меня тут ни компьютера, ни телефона.

– Ну, так и иди домой, – отмахнулась Настя. – Ты ведь сдал материал? Сдал. А информации в сегодняшний номер вряд ли нароешь. В понедельник звезды релаксируют после вчерашнего. Шеф уже отвалил куда-то, так что дописываем то, что нарыли за воскресенье и субботу. Запарка начнется в среду, когда следующий номер сдавать будем. Эх, как бы мне еще этого урода Антуана выловить…

Инна позвонила ближе к обеду, огорошив неожиданным предложением.

– Ты чем сегодня занят? – без всякого перехода, спросила она, едва поздоровавшись.

– Ничем, – удивился Егор. – А что?

Голос в трубке стал невероятно сладким.

– Егор, пойдем со мной на тусовку, – попросила мачеха. – Саша отказался, говорит, устал, как собака, а я уже два дня дома сижу, сил нет. Одну меня дорогой супруг не отпустит, а вот с «кровиночкой» – запросто. Давай сходим, Егор, а?

– А куда?

– Сегодня прием у Рахимова. Знаешь Рахимова?

– Откуда?

– А, ну да, действительно… В общем, Рахимов – это нефть, газ и, кажется, еще золото. На сегодня снят «Сноб», потом будет катание на теплоходе по Москве-реке, в общем, веселье до утра. Поедешь?

– Я не знаю, Инн, неудобно как-то, меня же никто не приглашал, да и надеть нечего. Не в джинсах же туда идти.

– Глупости, – отмела мачеха слабые возражения. – Приглашение на двоих Боталовых, какая разница, кто придет, Сашка или ты.

– Я Черский, а не Боталов.

– Непринципиально. Я за тобой заеду через пару часов, пойдем по магазинам, приодену тебя в шелка и жемчуга. И не возражай! Ты идешь на светский раут, значит, должен выглядеть соответственно. Все, я пойду собираться, а ты сиди дома и никуда не уходи!

Егор положил трубку.

Интересно, как себя чувствовала Золушка на самом деле, когда впервые собиралась на бал? Неужели ей было так же хреново? Бедная сиротка ехала на мероприятие, соблюдая присущий местной аристократии дресс-код. Шикарное платье, хрустальные туфельки, карета из тыквы… Сказка, оборвавшаяся в полночь. Принц нашел туфельку, повелся на мишуру и бижутерию, нашел красавицу-замарашку, и жили они долго и счастливо. И умерли в один день.

Наверное.

Ехать с Инной не хотелось, хоть плачь.

Егор пожалел, что не придумал какую-нибудь отговорку. Даже о том, что устроился на работу, сказать не успел, вот досада…

Дверной звонок истерически затрещал.

Егор подпрыгнул.

Инна не могла так быстро доехать, если не звонила непосредственно из подъезда…

А судя по отголоскам (на заднем плане визжала Алиса), звонила она из дома.

Кого же принесло?

За дверью стоял Димка в компании пухлощекой, большеглазой девицы с заметным шрамом на виске. Егор быстро обшарил девицу взглядом. Так себе, третий сорт. В голубеньких глазках – ни капли интеллекта, на брюшке бублики сала, ноги могли быть и подлиннее, волосы погуще, шейка поизящнее… Не Венера Милосская, и даже не голливудская дива с диковинным именем Пенелопа Крус. Девица улыбалась застенчиво, Димка заискивающе.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – удивился Егор. – Ты тут какими судьбами? Забыл чего?

Димка скорбно вздохнул.

– С очередной квартиры погнали. Вещи на лестницу повыкидывали. В общем, теперь голодаем и скитаемся. Бомжуем, так сказать.

– Хреново, – вздохнул Егор. – Заходите. Чаем напою. К сожалению, больше ничего не могу предложить – холодильник пустой. Даму представишь?

– Ой, – сконфузился Димка. – Это Марина. Знакомьтесь.

– Очень приятно, – сказала она и, улыбнувшись, протянула руку. Улыбка была приятной, как будто на какой-то миг ее невыразительную мордашку осветило солнце. Егор улыбнулся в ответ, ответил на рукопожатие. Гости разулись, затолкав грязную обувь под вешалку, и с одинаково голодными лицами потянули носами в сторону кухни.

– У меня есть к чаю печенье, – утешительно сказал Егор. – Вот только времени мало. Пойдемте скорее, мне через час-полтора уезжать.

– Надолго? – скорбно спросил Дима, жадно оглядывая кухню, печенье в вазочке. В холодильнике, откуда радушный хозяин вытащил початую пачку масла, действительно было пусто и холодно, как в склепе.

– Возможно, до утра, – с холодной вежливостью проинформировал Егор.

Сейчас наверняка последует просьба пустить переночевать. А утром он, вернувшись со светского раута, недосчитается ноутбука, денег и фамильного серебра…

– Егор, – кашлянув, начала Марина. – Ты случайно не…

– Кстати, – с фальшивым энтузиазмом перебил Егор. – Прямо подо мной пустует квартира. Правда, там нет отделки и мебели, но зато есть свет, газ и вода. Унитаз тоже стоит. И я знаю телефон хозяина. Хотите, позвоню?

Дима и Марина переглянулись. Предложение было не тем, на которое рассчитывали, но нищие ведь не выбирают? Квартиру действительно нужно искать, а тут вариант, и не самый плохой… Марина приняла чашку, отхлебнула горьковатый чай и улыбнулась. По сравнению с тощим Димкой, с его костлявыми плечами, перебитым в детстве носом, ручонками-веточками и выпирающими коленками, хозяин квартиры смотрелся куда привлекательнее.

Марина вздохнула.

Ей Москва постоянно показывала хищный, надменный оскал аристократки, отказывающей от дома приблудным юродивым. Ни регистрации, ни постоянной работы, ни – как показали последние события – жилья. Съемные квартиры в клоповнике, мечта утром первой оказаться в ванной, не видеть и не слышать гадкой ругани соседей… Димка – не то друг, не то любовник, жалкий, как бездомная собачонка, всегда голодный, в майках, купленных в секонд-хэнде, потому что даже на товары с рынка нет денег…

Еда в общем шкафчике, дружеский секс по пьянке… Ах, постель еще не повод для знакомства! Можно, я останусь у тебя, потому что некуда пойти?

И вот ты остаешься с ним, а за картонной стеночкой – пьяный дядя Вася, тараканы на кухне в банке с вареньем, дверь из фанеры, которая легко открывается пилкой для ногтей. Утром, уходя в институт, боишься, что дядя Вася вломится в твою комнату и, стащив гитару – единственную ценную вещь, пропьет ее у ближайшего ларька. Димка по ночам подрабатывает сторожем и наверняка дрыхнет в магазине на сдвинутых стульях всю ночь, но все равно не высыпается. Оба хотят петь, но наивысшее достижение – подпевка в КВН или выступления в кабаках, под свист и улюлюканье пьяного быдла, требующего «Владимирский централ», «Мурку» и «Миллион алых роз». Димку однажды избили после такого вот концерта пьяные посетители, когда он отказался раздеваться на сцене. Шрам на виске Марины – от брошенной бутылки… Из ресторана их выгнали с позором, посетителей успокоили, задарив клубникой в ананасах, сливками в шампанском и прочей чепухой, потому что один – сын министра МВД, другой – нефтяной магнат, а ты – быдло из рабочего поселка, улепетываешь в обнимку с гитарой, надеясь, что расправы не последует…