Психология с подковыркой

ПСИХОЛОГИЯ с ПОДКОВЫРКОЙ

ГЛАВА 1

– Аллах Акбар! – раздался гортанный голос, выводя меня из дремотного, тяжелого сна.

Я пошарила рукой по полу рядом с кроватью, но будильник куда-то запропастился, а ровно через десять секунд вновь воспроизвел мусульманский клич. Теперь я смогла запеленговать его и застонала от отчаяния. Звук шел с верхушки секретера.

А это значит, что надо вставать, иначе он никогда не заткнется.

– Аллах Акбар! – подстегнул меня ненавистный горлопан.

Делать нечего, пришлось самым решительным жестом откинуть одеяло и подняться, ахая и охая, навстречу новому дню. Тут же раздалось приглушенное мяуканье – это одеяло накрыло Кэри. Сиамская выпросталась из-под завала, окинула меня недовольным взглядом и отправилась на кухню проверять, что сегодня на завтрак.

Пока нашелся халат, пока я убирала книги со стула, пока думала, полить ли цветы сейчас или чуть погодя, будильник изорвал мне все нервы. Но я специально не торопилась к нему, пусть не воображает, что имеет надо мной власть. Пусть сколько угодно орет, в качестве контрмер можно уйти на кухню и там отсидеться, пока батарейки не сядут.

С будильником такую свинью подложил мне Сережка, прирожденный истязатель, и по совместительству – мой муж. Он его нарочно убирает подальше, чтобы подъем был неотвратим, как восход солнца.

Наконец, тапки устроились на ногах, стул занял исходную позицию, а я дотянулась и стащила негодника вниз. И, оставаясь на стуле, жестоко расправилась с ним, посильнее вдавив кнопку в тщедушное тельце. Он еще попробовал выдавить из себя последнее:

– Алла…

Но засипел и сдался.

– Вот так-то, – мстительно заявила я и, вытерев рукавом пыль с подошвы будильника, набранную на верхотуре, положила его в карман.

В это время в дверях показалась сиамская. Она выразительно посмотрела на меня и, постукивая хвостом по полу, вернулась на кухню. Делать нечего, пришлось идти следом. Ну конечно, никто не удосужился налить для кошки воды и насыпать корма. Вечно приходится делать все самой. Приготовив завтрак для сиамской, я решила вознаградить себя чашечкой кофе в утренней тишине. Поставила чайник и стала искать банку кофе.

И представьте себе! Я НОЧЬЮ вернулась из командировки, потому что мой самолет задержали на пять часов из-за каких-то ужасно-технических причин, а в доме не осталось ни крупинки кофе. Увы, хоть и был произведен самый тщательный обыск, единственно наглядным итогом оказались просыпанный на пол рис, да разбитая старая чашка!

В холодильнике тоже было хоть шаром покати. Только банановая корка. Такое в духе моей семейки. Они подъедают все, что я им наготовлю впрок перед отъездом. А потом начинают голодать, изображая из себя покинутых и неухоженных. Эта картина, по их мнению, должна душераздирающе подействовать на мое сострадательное сердце. Что в свою очередь, следуя их извращенной логике, приведет, в конце концов, к отказу от командировок. Можно подумать, это зависит только от моего желания.

Но вот оставить меня даже без кофе! Это верх цинизма. И Сережке еще придется вечером ответить по всей строгости семейного права. Я ему что-нибудь устрою!

И даже в кладовке не обнаружилось стратегических запасов кофе. Однако окончательно подкосила меня собственноручная записка, прикрепленная на «доске объявлений». Еще с доисторических времен в нашей семье сложилась традиция вывешивать дацзыбао на дверях туалета. Это неплохой способ противодействия моей забывчивости.

«Привет! Ты помнишь, что тебе сегодня на работу?»

Всё! Я кое-как дотащилась до кухни и рухнула на диванчик. Конец мечтательным планам о тихом, домашнем отдыхе. Вчера, пока я бездельничала в аэропорту, мне позвонила Людка, заведующая нашей кафедрой, и трагическим голосом сообщила, что она заболела, и теперь мне предстоит прочитать вместо нее лекцию третьему курсу. Мои вялые попытки отказаться ни к чему не привели.

– Твой самолет прилетает не поздно, – увещевала меня начальствующая подруга. – Успеешь подготовиться. Ты ведь читала этот материал в прошлом году? Читала! Так что спокойненько заменишь меня. Ну все, пока!

Вот так я и осталась без выходного. Мечтательные планы развеялись как дым на ветру. Только и осталось, что влить в себя две чашки чая, погрызть сухарей и отправиться выгулять Кэри. Утренняя прогулка была обязательным ритуалом после моих возвращений из командировок. Хотя в принципе сиамской на улицу было начхать. Она вполне довольствовалась территорией квартиры.

Естественно, пришлось немножко привести себя в порядок, подкраситься, уложить волосы. Уже в коридоре я еще раз взглянула в зеркале на свое отражение. Волосы (мои каштановые волосы с бронзовым отливом, которые некоторые глупые дальтоники называют рыжими) были небрежно рассыпаны по плечам. Глаза я лишь слегка подвела, чтобы не заглушать изумрудный огонь, пылавший во взоре. И немного мазнула помадой по припухшим губам, совсем чуть-чуть, просто чтобы подчеркнуть их чувственность. Морщинок за время командировки не прибавилось. Так что, не найдя изъянов, я удовлетворенно воскликнула: «Хороша!» и покинула квартиру.

Мой выход из подъезда по времени совпал с полднем.

Исходя из понимания биологического ритма, я справедливо рассудила, что собачников на дворе уже не будет, и не стала брать шлейку. Уж очень Кэри ее не любила. За подобную самонадеянность меня тут же наказала судьба.

Из соседней парадной, одновременно с нами, вышла нервическая дама с французским бульдогом. Дама явно жаждала общения, поскольку сразу устремилась в мою сторону, заранее приоткрыв рот для словоизвержения.

Я попыталась ее предостеречь, чтобы она была осторожней – у меня сиамская. Но дама лишь еще больше просияла, узрев в моих словах благовидный повод для завязывания знакомства:

– Ну что, вы, душечка, мой Фордик совсем не агрессивный. Он не тронет вашу кошечку. Вы знаете, ему уже три года, а он все такой же добрый, как щенок. Он даже стесняется выставляться. Хотя экстерьер великолепный. Это все мои приятельницы могут вам подтвердить. А у вас кошечка или котик? Вы давно живете в этом доме? Мы совсем недавно сюда переехали. Это из-за мужа. У него сменилась работа…

Кэри хоть и выходила гулять, но предпочитала ограничиваться сидением на моем плече. Она брезговала ходить по грязной земле или асфальту. Откровенно говоря, я бы тоже не рискнула босиком пройтись по нашему двору. Но в самый разгар фонтанирующего словоизвержения, когда я с тоской думала, как избавиться от говорливой дамы, произошло роковое стечение обстоятельств. Сиамская, перебираясь на другое плечо, оступилась и, естественно вцепилась в то, что было под ее лапами. Это оказался мой любимый шарфик. Я ничего не успела сделать, как они вместе свалились вниз.

На беду, именно в этот момент бульдог решил обнюхать мои сапоги, за что и поплатился. Кэри свалилась прямо на него и, желая сохранить равновесие, вцепилась когтями в собачью шкуру. Пес, ошалев от свалившейся на него напасти, взвизгнул и стал нарезать круги вокруг нас. Тогда сиамская, не желая свалиться со скакуна, посильнее запустила когти в Фордика, что придало ему еще большее ускорение. А красно-желтый шарф развевался за ними, как победный вымпел.

Дама сразу же завизжала, беспомощно выпустив поводок из рук:

– Уберите свою кошку с Фордика! Вы слышите? Она выцарапает ему глаза!

После нескольких попыток я все же сумела наступить на поводок и остановить это безумство, сняв Кэри с истошно визжащего бульдога. Поверьте – это было нелегко. У меня сразу же появились подозрения, что Кэри это проделала нарочно, но с доказательной базой было, увы, слабовато.

Видимо это у них генетическое. Ну не любят индокитайцы французов. Мне, правда, от этого было не легче, поскольку скандал в этот момент приобрел логическую стройность:

– Бедный мой песик! Вы посмотрите только, что с нами сделала эта бешеная! Она же нам всю спину изодрала. Боже, мы же кровью истечем!

Она стояла, причитая подобным образом, не забывая шарить глазами по сторонам – есть ли зрители. Впрочем, Форду действительно досталось. Он жался к ногам хозяйки и жалобно поскуливал, искренне не понимая, за что получил трепку.

Лишь после многочисленных заверений, что ущерб, нанесенный собаке, будет возмещен, я смогла ретироваться с места сражения.

Одна Кэри от случившегося получила моральное и физическое удовлетворение. Возвращаясь на моих руках домой, она плотоядно облизывалась и довольно урчала.

Из-за этого происшествия времени осталось только, чтобы перечитать материал, набить сумку и выскочить на улицу. Безрезультатно прождав маршрутку, я решила взять такси.

При виде моей руки, нещадно подрезая остальные машины, с левой полосы рванула какая-то забрызганная донельзя, а потому неопределенного цвета, колымага выделки середины 80-х. Я хотела было отказаться от услуг сомнительного качества, но стекло передней двери опустилось, и оттуда выглянула красная шляпа с загнутыми полями:

– Куда едем?

Шляпа была женской, впрочем, как и голос. Меня это заинтриговало и я ответила, что надо на Финляндскую. Там находилось вторая институтская площадка, использовавшаяся преимущественно для занятий с заочниками.

– Садись. За сотню считай ты уже там.

Я забралась в салон и только там повнимательней рассмотрела владелицу авто. Яркая брюнетка с резкими чертами лица, лет за пятьдесят, в брючном костюме, отчаянно лихачила, ввинчиваясь в малейшие разрывы между машинами. Она постоянно сигналила, жестикулировала и курила одну за другой папиросы, вставляя их в длинный изящный мундштук.

Она олицетворяла собой независимость. Независимость от быта, от мужчин, от тысячи мелочей, опутывающих женщину в современном мире. Конечно, это была иллюзия. Иначе бы ей не пришлось подрабатывать частным извозом. Тем не менее, она ездила на машине. А я, имея семилетней давности права, вынуждена лишь мечтать об этом. И я тяжело вздохнула.

– Что загрустила, подруга? – повернулась ко мне, пока мы стояли у светофора, брюнетка.

В ее глазах я увидела искреннее сочувствие и неожиданно для себя самой призналась в сокровенном:

– Да вот, все о машине мечтаю.

– О какой? – тут же решила уточнить собеседница.

Она бесцеремонно мне тыкала, но это не вызывало отторжения, поскольку в ее устах казалось совершенно естественной манерой общения.

– Не знаю, что за модель. Я ее только один раз видела. Такая маленькая, уютная, красного цвета, с раскосенькими глазками. Двухдверная.

Для вящей достоверности я стала помогать себе руками, показывая плавные обводы моей мечты.

Она состроила гримаску и пожала плечами:

– Нет. Так не понятно. Тебе надо просто взять, полистать несколько автомобильных журналов и ты сразу же найдешь, что тебе надо.

Это вызвало у меня очередной вздох:

– А дальше что?

– Что именно? – не поняла меня брюнетка. – Берешь деньги и покупаешь. Можешь – так новую, нет – так старушку какую-нибудь. Вот я, к примеру. Захотела на машине ездить? Сама видишь результат – уж третий год на этом «Гольфе» катаюсь. Ты пойми – это же жизненный принцип. Мне вот тоже муж никак не хотел подарить машину. Я его просила, просила. А потом поняла, что раз он не хочет мне помочь, то плевать на него. Сама решу свою проблему. Записалась на курсы тишком, сдала экзамены и вперед. Заняла у знакомых и купила! Ты запомни, все мужики снобы и помощи от них не дождешься. Надо самим свою жизнь устраивать.

Я сидела, слушая откровения автомобильной мессии, и поражалась. До чего же простое решение моих затруднений!

Дело в том, что на Финляндскую я ездила только изредка. А большинство занятий вела у черта на куличках, поскольку основные учебные корпуса нашего института располагались на Московском проспекте. Может, кому-то это и было удобно. Но только не мне, поскольку я вынуждена была добираться до работы на перекладных и тратить на дорогу больше часа в один конец. И маленькая машинка кроме чисто эстетического удовольствия могла принести и большие выгоды, а может быть и экономию времени.

Осталось решить, кто же возьмет на себя трудное бремя моего спонсорства. Но тут мои размышления были прерваны.

– Всё, приехали, – жизнерадостно объявила Красная шляпа. – И помни подруга! Не давай себя в обиду. Хочешь машину – наизнанку вывернись, хоть на спор голышом по Невскому пройдись, но раздобудь монеты и купи. Знаешь, как потом сама себя уважать станешь? И самооценка повысится. Хе-хе! Жить надо в тонусе…

Какое-то время я простояла на тротуаре, размышляя о том, почему она упомянула самооценку: догадалась о месте моей работы, или это простое совпадение? Но потом спохватилась и побежала на занятия. Отчитав материал третьему курсу, я еще успела сдать бумаги в бухгалтерию и поехала домой.

По дороге пришлось заскочить в пару магазинов. Но при этом в голове навязчиво мелькала мысль: «А если бы была машина? Да я бы хоть в три магазина, хоть в четыре заехала!»

Едва я переступила порог квартиры, как на меня насела вся семейка. Сиамская стала нагло и громко мяукать, требуя корюшку, которую она почуяла в пакетах. В унисон с ней Натка запричитала, что она больше не будет ходить в школу, потому что ей совершенно нечего одеть.

– Надо мной уже вся школа смеется! – добавила она, округлив для убедительности глаза.

– И начальные классы тоже? – спросила я, пытаясь пристроить пакеты на пол.

– Да ну тебя, – обиделась дочка и резко развернувшись, убежала в свою комнату, хлопнув при этом погромче дверью. – С тобой ни о чем нельзя поговорить.

Я стала раздеваться но, увы, не в тишине. Теперь на сцену выступил супруг:

– Привет, малыш! Как съездила? А мы тут отощали слегка. Видишь, какая Наташка бешеная? И когда твои поездки закончатся? Ну, неужели ты не можешь их прекратить?

Все, завелась шарманка, это надолго. Я отключила сознание и прошла на кухню готовить ужин. Пока я строгала, жарила и чистила, семейное радио доложило мне обо всех мелких и крупных событиях, как в обществе, так и в нашей отдельно взятой ячейке. Я вяло кивала головой, иногда поддакивала, где надо даже умудрялась вставлять вопросы, а сама думала, где взять денег.

Уже сидя за столом, я стала рассуждать вслух:

– На защиту диссертации лежит две тысячи долларов. У Машки Назаровой можно перехватить еще тысячи полторы. Ну и в институте у девчонок набрать с миру по нитке – может, еще тысячи две наскребу.

– Мать, ты это о чем? – враз насторожился Сережка.

– Машину решила купить, – коротко пояснила я.

У Натки аж уши зашевелились при этих словах, но более она ничем своего внимания не выдала, продолжая хрустеть жареной корюшкой. Сиамская проснулась, сощурилась, но подумала, что я блефую, и вновь улеглась спать. Зато Сережка подавился, и пришлось хлопать его по спине и всячески хлопотать возле него.

Отношение Верницкого (это наша фамилия) к автомобилям было сформировано давно и непоколебимо, как скала. Вкратце тезисы сводились к следующему: автомобиль – нарушает экологию; расходы на его содержание тяжким бременем ложатся на хрупкий семейный бюджет; на дачу и так легко добраться; машина в семье – источник раздоров и так далее. Вслух не упоминался только один, самый главный, фактор. Когда-то Сережка настойчиво пытался овладеть навыками вождения. Но так и не смог преодолеть свой страх перед дорогой. Поэтому в ход и пошли более рациональные объяснения.

– Ну и что ты с ней будешь делать? – выкрикнул, прокашлявшись, глава семьи.

– На работу ездить, – солидно парировала я, потом подумала и добавила: – И в магазины, и в гости, и в театр!

– А хранить где будешь? Под окнами? Так ее украдут сразу! – последовало торжественное заявление.

– Гараж куплю, – парировала я выпад, – или на стоянку поставлю.

Но сразу последовал новый укол:

– А ремонтировать кто будет?

– Да уж не ты! – огрызнулась я. – Найдутся умельцы.

Сережка тяжело засопел и пустил в ход тяжелую артиллерию:

– Значит, денег где занять, уже решила, причем без меня! И как же ты их отдавать будешь? Или защиту диссертации отложишь? Или твои кредиторы безропотно будут ждать годами, когда ты с ними расквитаешься?

– Не твои заботы, – не очень удачно ответила я, а потом добавила. – Раз не хочешь помогать, то и нечего тут умного из себя корчить.

Такое заявление, конечно, не очень правильно с точки зрения психологии семейных отношений, но иногда так хочется слегка поскандалить.

– Да ты ведь ездить не умеешь! – пустил муженек в ход запрещенный прием. – Вот разобьешь машину и останешься у разбитого корыта.

Я тут же живо представила себе, во что может превратиться моя маленькая красненькая машинка, аж на глаза слезы навернулись.

– Ну и гад же ты, Верницкий. Не успокоился, пока не довел меня до слез, – заявила я и побежала в ванну смывать попавшую в глаз тушь.

На правах угнетенного меньшинства я наотрез отказалась мыть посуду и ушла с кухни. В гостиной, одновременно являющейся нашей спальней, я поудобнее устроилась на диване и оккупировала телефонную трубку. На робкое пожелание супруга посмотреть футбол, последовало мое категорическое «нет»:

– Я хочу поговорить по телефону, а ты мне будешь мешать. Иди на кухню, там смотри.

– Но кухонный плохо показывает, – не желал смириться с поражением Верницкий.

– Ничего, – закончила я диспут. – Ты все равно будешь следить за ходом игры, а не за мимикой игроков.

Разговоры по телефону занимают удивительно много времени. Сколько себя помню, мне еще никогда не удавалось поговорить за один вечер более чем с четырьмя приятельницами. Тем более что после обмена новостями я собиралась затронуть финансовый вопрос. И все же сегодня был поставлен личный рекорд – удалось обзвонить девять человек. Семь из них согласились помочь в трудном деле приобретения железного друга. Конечно, за деньгами еще предстояло покататься, но! В моей виртуальной копилке оказалось за вечер пять тысяч долларов! Осталось выяснить, сколько же стоит моя металлическая мечта.

Но это можно перенести и на другой день. Глянув на часы, я обнаружила, что уже давно первый час ночи. Верницкий, обидевшись, устроился дрыхнуть на кухне. Дочь тоже заснула, так и не дождавшись меня для примирения. Ничего, я же не в бирюльки играла.

ГЛАВА 2

В институте, едва дождавшись свободной пары, я заскочила на кафедру, чтобы отметиться и узнать последние новости. Но возбуждение было настолько велико, что, даже недопив кофе, я побежала в библиотеку. Коллеги на кафедре этому сильно удивились, а Дмитрий Юрьевич, мой научный руководитель, ехидно ухмыляясь, произнес:

– Правильно, может хоть теперь написание диссертации сдвинется с мертвой точки.

Но я, боясь спугнуть счастье, не стала их посвящать в свои планы, а заторопилась в хранилище вековой мудрости. Однако выяснилось, что наша научная библиотека не получает никаких периодических изданий, посвященных автомобилям. Такая вот неудача. Но тут сидевший за одним из столов студент поднял голову и посоветовал:

– А вы бы в интернете поискали что надо.

Это была мысль. Я так и поступила – направилась в центр к Гене. Геннадий Егоркин был моим другом и сетевым администратором. Он проникся охватившей меня нетерпеливостью и усадил за свободный компьютер. Я стала просматривать сайты автомобильных фирм, и вскоре моя настойчивость была вознаграждена. Моей любовью оказался «Пежо 206». Но здесь же меня ждало и разочарование. Цена была совершенно неподъемная. Тогда я полезла на вторичный рынок. И где-то через полчаса нашла искомый вариант. Всего за шесть тысяч триста долларов продавали машину моей мечты: красную, уютную, с люком и раскосыми глазками. Почти новая и только один владелец. Я переписала данные фирмы, поблагодарила Гену и пошла дальше учить студентов управлять своими эмоциями и желаниями.

Когда занятия закончились, я ни секунды не медля, помчалась в автосалон, чтобы окончательно убедиться в правильности своего решения.

Действительность превзошла ожидания. Когда продавец, совсем юный мальчик, с карточкой на груди «менеджер Иван», подвел меня к вожделенному объекту, я просто «поплыла». Машинка стояла такая хорошенькая, такая чистенькая, что сил не было оторваться. Ее глазки смотрели на меня и лукаво подмигивали: «Вот мы и встретились!»

Иван что-то говорил, я же гладила ее теплый, нагревшийся на солнце, ярко-красный бок и шептала:

– Ты будешь моей.

А когда мне предложили посидеть в салоне и я, устроившись в уютнейшем кресле, подержалась за руль, то поняла, промедление смерти подобно.

Следующие два дня пронеслись как в угаре. Семья демонстративно избегала со мной общаться, и только Кэри не бросила меня в эти трудные минуты. Вечером после работы я каталась на встречи по приятельницам и собирала обещанные деньги. Как оказалась правильна старая, советских времен, поговорка: «Не имей сто друзей, не имей сто рублей, а имей сто друзей, и чтоб у каждого по сто рублей!»

К исходу второго дня у меня уже было шесть тысяч в американской валюте. Из них четыре тысячи – чужих. Такая тоненькая пачка из сотенных купюр – эквивалент моей мечты. Укладываясь вечером спать, я грезила, как катаюсь на своей красной машинке с раскосенькими глазками…

…Сережка со мной не разговаривал. Но мне было не до семейных разборок…

…На третий день мое безумство достигло апогея. Сегодня должно было все решится. В институте мне приготовила еще тысячу долларов Оксана. Она работала на кафедре возрастной психологии и была моей давней подругой, еще со студенческой скамьи. Собранных денег теперь хватало на оплату машины, страховку и сигнализацию.

Оксана сама зашла к нам на кафедру и передала деньги под любопытными взглядами коллег. Уже почти весь институт знал о том, что я собираюсь приобрести авто. Ну а пока же, я аккуратно добавила ее доллары в конверт к остальным купюрам.

– И ты не боишься с такими деньгами по институту ходить? – озаботилась Оксана.

– Да нет, – пожала я плечами. – Бандиты у нас не учатся, так что удар по голове мне не грозит. А в салон я поеду на такси.

С тем и расстались. Весь день я летала по институту как на крыльях. Лекции отчитывались на одном дыхании. Студенты-первокурсники на семинаре показались не такими уж и пропащими. Наши дамы, у которых уже имелись машины, наперебой во время перерывов делились знаниями о повадках автомобилей и мужчин-водителей на дорогах.

– Главное, не робей, – твердили они хором, – среди мужиков совершенно дикое количество придурков. Они просто друг на друга внимания не обращают. А как мы что-нибудь нарушим, так сразу сигналить начинают. А ты тоже в ответ на сигнал дави. Покажи, что не боишься их. И сразу знаки учебные навесь везде, и как перекресток проходишь, аварийку включай. Все от тебя как от чумы будут шарахаться.

Вот такими инструкциями пичкали меня целый день коллеги. И только Дмитрий Юрьевич как обычно ехидничал:

– Ну что ж, Лера, хорошее дело – покупка машины. Полезное. Мужу скажешь, что к любовнику поехала, любовнику – что к мужу, а сама – в библиотеку. И работать, работать. Да? Так когда сдашь вторую главу?

Но я выдала что-то туманное и выскочила из института. Чем ближе мы подъезжали к автосалону, тем сильнее билось мое сердце. Не выдержав, я позвонила туда, чтобы выяснить, не случилось ли чего с моей машинкой? Но меня успокоили, что все в порядке.

Расплатившись с водителем, я выскочила из «Волги» и побежала на площадку. Машинка стояла как ни в чем ни бывало и ласково улыбалась мне. Менеджеры, а в просторечье – продавцы, тоже улыбались и, любезничая, повели в контору. Там я внимательно просмотрела все предоставленные документы и полезла в сумку достать деньги.

Но в сумке их не оказалось. Все было на месте: рукопись, блокноты, тетради, органайзер, книги, косметичка. А вот почтовый конверт, в котором я хранила заветную пачку долларов, отсутствовал. Он должен был лежать на самом дне, прикрытый органайзером. Я трижды обшарила сумку. Потом вывернула все ее содержимое на стол, но конверт так и не обнаружился. Все есть, А ГДЕ ДЕНЬГИ?

Я считала себя женщиной стойкой, но это был исключительный случай. Свет в глазах померк, и я потеряла сознание…

…Погрустневшие менеджеры пытались отпаивать меня водой и вином, давали нюхать нашатырь и щупали пульс. Я же лежала в полнейшей прострации на кожаном диване в каком-то кабинете, куда меня занесли в бессознательном состоянии, и рассматривала устройство потолка с воткнутыми в него лампочками.

До меня иногда доносились обрывки разговоров:

– …Евгений Петрович, может скорую вызвать? Не дай бог, у нее крышу снесло?..

– …Подождем, сама оклемается…

– … А на нас кидалово не повесят?..

– …Ты бабуин безмозглый. При чем здесь мы? Ее до нас развели…

– …Не, ну вдруг подстава?..

– …Ты чо, офонарел? Подстава – это жмурик или дурь подброшенная, а не баба с копыт слетевшая…