Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874): геолог, минералог, палеонтолог и богослов

Д. А. Карпук

Архиепископ Нил (Исакович) (1799–1874). Геолог, минералог, палеонтолог и богослов

© Издательство Санкт-Петербургской православной духовной академии, 2015

* * *

Введение, или Несколько слов об ученых архиереях «второго эшелона»

В XIX веке все тогдашние монахи условно делились (как они сами говорили) на две большие группы – монастырских и ученых. В первую группу входила большая часть монашествующих, значительная часть из которых в свою очередь была вчерашними мещанами и крестьянами, а значит, людьми чаще всего малограмотными или вовсе безграмотными. Монастырскому монаху, иначе – «простецу», было очень сложно (а порой и просто невозможно) принять священническое рукоположение. Но если все же это происходило, то диаконский сан уже являлся большим успехом, а сан иеромонаха можно было считать генеральским чином. Выше по духовно-карьерной лестнице проходили единицы. Вторая же группа монахов именовалась ученой по одной причине – они имели духовное образование, то есть в сравнении с монастырскими монахами они были образованными. Но именовались они не «образованными», а именно «учеными» монахами. Впоследствии, после пострига, такой ученый монах мог, конечно, заниматься богословской наукой, если у него был интерес и если эти занятия не отвлекали его от основных послушаний. Но мог и не заниматься. И тогда ученые труды такого ученого монаха в лучшем случае ограничивались лишь выпускным кандидатским сочинением, а иногда еще сборником слов и поучений.

Ученое монашество было тем золотым фондом Русской Православной Церкви, откуда черпались кадровые ресурсы для замещения административных постов в духовно-учебном ведомстве, настоятельских мест в монастырях и заграничных духовных миссиях, а также для замещения архиерейских кафедр. И если для монастырского монаха сан иеромонаха был вершиной его возможного роста, то для ученого монаха с этого все только начиналось. И для него остаться простым иеромонахом означало только одно – полный провал.

Архиепископ Нил (Исакович).

Ученые монахи чаще всего становились архиереями, которые далеко не всегда стремились к занятиям наукой. Это и неудивительно. Частые богослужения, объезды епархий, необходимость решать всевозможные текущие вопросы епархиальной жизни поглощали уйму времени и требовали много сил. И не у всех владык была возможность посвящать несколько часов в день или даже в неделю сугубо исследовательской деятельности. Поэтому даже человеку знающему порой будет непросто назвать из числа многочисленных архиереев того же XIX века хотя бы полтора десятка выдающихся ученых архиереев. Конечно, первым в этом списке будет стоять святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Далее необходимо назвать еще двух святителей – Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского, и Феофана (Говорова), Затворника Вышенского. Затем в первый ряд ученых владык, безусловно, необходимо включить митрополита Московского Макария (Булгакова) и архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского), известных своими монументальными и теперь уже классическими исследованиями по русской церковной истории. Никак нельзя пройти мимо величественной в истории нашего миссионерства фигуры святителя Иннокентия (Вениаминова), митрополита Московского – «патриарха» миссионеров. К сожалению, теперь уже мало кто вспомнит имя выдающегося в свое время церковного деятеля и проповедника архиепископа Херсонского Иннокентия (Борисова). А ведь его проповеди были переведены на французский, немецкий, греческий, армянский и другие языки. И еще одна любопытная деталь: из всех архиереев XIX века только владыка Иннокентий изображен на известном памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.

Все это ученые архиереи первого ряда, творцы церковной истории. Так, например, святителя Филарета называют солнцем русской церковной жизни XIX столетия. И с этим утверждением невозможно спорить. Святитель сделал так много для русской богословской науки, для духовной школы, в сферах церковно-государственных и церковно-общественных отношений, что каждой из сторон многогранной деятельности Филарета посвящены десятки исследований. И поскольку количество работ с каждым годом только растет, то ученые ввели даже специальный термин для обозначения всей литературы о наследии московского святителя – Filaretica. Но ведь, как хорошо известно, при ярком свете солнца очень сложно или, точнее, практически невозможно увидеть другие светила – луну, звезды… В такой ситуации складывается ложное представление, что других светил и не было. Это – во-первых. Во-вторых, XX век с его страшными катастрофами затмил собой предшествующее время. Например, если бы сейчас был 1913 год, то на вопрос, какое событие было самым страшным в истории России, среди ответов, вне всякого сомнения, конкурировали бы Смута начала XVII века и Отечественная война (первая и на тот момент пока что единственная) 1812 года. Далее вспоминали бы, конечно, еще иго татаро-монгольское, или, как теперь принято говорить, золотоордынское. Но оно выглядело бы весьма блекло на фоне бесчинств поляков в 1612 году или разгула «двунадесяти языковъ» в 1812 году. Точно так же, как в 2015 году после беспрецедентных баталий двух мировых войн, выглядят бледненько Сигизмунд III с Лжедмитриями и Наполеон. А ведь еще были Октябрьская революция, Гражданская и «холодная» войны, «лихие 90-е». Вот и получается, что XIX век, чрезвычайно насыщенный и интересный, стоит как бы в тени у своего «младшего брата» – века XX. А вместе с ним в тени продолжает оставаться и церковная история (гражданской истории все же повезло больше).

Памятник «Тысячелетие России».

Вместе с тем нельзя не отметить тот момент, что наступает время, когда и церковная история XIX столетия все чаще привлекает к себе внимание исследователей, а вместе с ними и читателей. Причем внимание уделяется не только общим вопросам, но и биографиям наиболее видных церковных деятелей. В этом смысле современная церковная историография оказалась в тренде, так как современный этап развития жанра исторической биографии сейчас характеризуют исключительно такими понятиями, как «биографический бум», «ренессанс персональной истории», «новый биографизм», «биографический поворот»[1]. Учеными – специалистами Свято-Тихоновского университета составляется поденное жизнеописание святителя Филарета. Усилиями многочисленных исследователей осуществляется грандиозное 40-томное издание творений святителя Феофана Затворника. Труды Игнатия Брянчанинова переизданы уже неоднократно. Та же «участь» постигла и творческое наследие Макария (Булгакова), Филарета (Гумилевского), Иннокентия (Борисова) и Евгения (Болховитинова). Завершено научное издание трудов Иннокентия (Вениаминова). Стоит только порадоваться, что столь значимые для нашей церковной истории имена вышли из тени забвения. Но, с другой стороны, есть еще очень много архиереев, труды которых вряд ли будут когда-либо переизданы, хотя бы потому, что они были востребованы и чрезвычайно актуальны исключительно для своего времени. Это и митрополит Григорий (Постников) – борец со старообрядческим расколом, основатель трех духовных журналов, в том числе и самого первого в истории церковной журналистики «Христианского чтения», и епископ Иоанн (Соколов) – известный специалист по каноническому праву, и архиепископ Амвросий (Ключарев) – крупный богослов и апологет Православной Церкви. Именно эти и многие другие ученые архиереи «второго эшелона» (а ведь еще можно выделить и «третий эшелон») оказались незаслуженно забытыми или остаются малоизвестными для широкой публики. К этому «второму ряду» относится и архиепископ Нил (Исакович) – ученый монах, знаток нескольких языков, переводчик Св. Писания и богослужебных текстов на монгольский язык, миссионер, полемист, духовный писатель, церковный историк и краевед, автор уникальных по своему содержанию и значению «Путевых записок» и научного труда по буддизму, геолог, обладатель уникальной минералогической коллекции, член Географического общества, почетный член Санкт-Петербургского и Казанского университетов, прототип главного героя рассказа Н. С. Лескова «На краю света». Разве этот ученый архиерей не заслуживает хотя бы краткого разговора о его деятельности в истории чрезвычайно интересного, но пока еще мало известного, как показала архивная работа при изучении жизни владыки Нила, XIX столетия?

Мрак архивный, или Раздел источниковедческо-историографический, который можно и не читать

Первоначально данный раздел, обязательный для серьезного научного монографического исследования, писать не предполагалось. Однако со временем мнение пришлось изменить.

Во-первых, как известно, в биографическом очерке, претендующем хотя бы на какую-то полноту, невозможно пройти мимо указания даты рождения главного героя. Если говорить о дате рождения архиепископа Нила, то единственное, по поводу чего нет споров, это число и месяц – 9 декабря. Что же касается года рождения, то в разных изданиях, претендующих на достоверность, пришлось столкнуться с четырьмя вариантами. Согласно одним данным, Николай Исакович родился в 1796 году[2], согласно другим – в 1797-м[3], согласно третьим – в 1798-м[4] и, наконец, четвертым – в 1799-м[5]. Последний вариант, кстати говоря, встречается гораздо чаще. В одном из некрологов, наверняка в качестве некоего итога мучительных размышлений автора и редактора, о дате рождения архиерея было решено написать: «Родился он в последних годах прошлого века»[6]. К сожалению, поставить точку в этом вопросе пока не удалось.

Во-вторых, во введении архиепископ Нил был отнесен к архиереям «второго эшелона», многие из которых считаются забытыми или малоизвестными. Что касается владыки Нила, то все же необходимо сделать ремарку, что его имя известно, но в узких профессиональных кругах. Поэтому ни в коем случае не следует думать, что данный биографический очерк является одной из первых работ, посвященных архиепископу Нилу. Его имя и труды еще в синодальный период привлекали к себе внимание отдельных специалистов.

Это объясняется, прежде всего, тем, что владыка оставил много сочинений, интересных по содержанию и не потерявших до сих пор своего значения. Главное, на что необходимо обратить внимание, это «Путевые записки», первая часть которых посвящена описанию переезда из Вятки в Иркутск (1838), а вторая написана под впечатлением путешествия из Иркутска в Якутск (1843). Впервые записки были опубликованы на страницах «Ярославских епархиальных ведомостей» в 1868–1871 годах. Причем в краткой статье, предшествующей публикации, отмечалось, что вообще планируется опубликовать «очерки путешествий по Иркутской епархии, записки на пути от Иркутска до Ярославля и, наконец, очерки путешествий по епархии Ярославской»[7]. В конце XIX века в одной из биографических статей отмечалось, что дневник, который преосвященный Нил вел со времени учебы в академии, остался у его племянника (сына двоюродного брата) Г. В. Барковского, жившего в Петербурге. В настоящее время часть записей владыки хранится в Государственном архиве Ярославской области (ГАЯО). Примечательно, что записки начинают публиковаться только в 1868 году, хотя ничего не мешало владыке приступить к публикации этого интереснейшего источника и раньше. Скорее всего, и это только предположение, что ранее публикация была невозможна из-за придирчивости Московского митрополита Филарета (Дроздова), скончавшегося в 1867 году.

Многие специалисты, обращавшиеся к дневникам владыки как историческому источнику и литературному памятнику, в один голос заявляют, что перед нами труд не только выдающегося архипастыря, но и талантливого писателя. Современная исследовательница СВ. Мельникова после обстоятельного и емкого анализа этого весьма интересного сочинения преосвященного Нила пришла к выводу, что «Путевые записки» «должны рассматриваться не только в рамках собственно церковной литературы, но и как одно из выдающихся произведений русской литературы в целом, сопоставимое с другими шедеврами жанра путешествия»[8], такими, как «Письма из Франции» Д. И. Фонвизина, «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина, «Путешествия вокруг света…» И. Ф. Крузенштерна, «Фрегат „Паллада“» И. А. Гончарова и др.

Вторым по значимости трудом, принадлежащим перу владыки Нила, является исследование «Буддизм, рассматриваемый в отношении к последователям его, обитающим в Сибири», опубликованное еще в 1858 году. Об этой работе и ее значении для современной буддологии несколько слов будет сказано в соответствующем разделе.

Отдал долг архиепископ Нил и традиции, которая еще мало изучена, но которую сложно не заметить, обращаясь к изучению жизни и деятельности русских архиереев XIX столетия. Имеется в виду публикация слов и поучений. Сложно найти архиерея позапрошлого века, который не напечатал хотя бы тоненькой брошюрки со своими проповедями. Владыка Нил не стал исключением и в 1860 году, который являлся особым периодом в истории Ярославской епархии, напечатал свои «Слова и речи». Его проповеди были посвящены разным вероучительным вопросам и церковно-общественным событиям. Современники отмечали ораторское искусство владыки Нила и его необыкновенный дар слова. Однако в имеющихся словах и поучениях перед нами предстает очень осторожный, внимательный к слову проповедник, живое слово которого надежно сокрыто под панцирем гомилетических приемов и литературно-богословских штампов. Слова и поучения владыки публиковались на страницах «Ярославских епархиальных ведомостей» и после 1860 года, но дополнительных сборников в виде второго и последующих томов больше не издавалось.

Выявить все работы владыки Нила непросто хотя бы потому, что некоторые исследования он писал в соавторстве. Например, в 1861 году на страницах «Ярославских епархиальных ведомостей» была опубликована статья, посвященная иркутским архиереям XVIII–XIX веков. О самом владыке Ниле в статье речь идет в третьем лице, но из предыдущих разделов видно, что автором выступает сам архиерей. Например, о епископе Вениамине (Багрянском) владыка Нил пишет: «Далее язык мой немоствует. И я стократ желал бы оставить запечатленным на век дело, которое скорби наполняет сердце, мрача собой имена деятелей! Но дело это находится уже в письмени, а потому рано или поздно оно выйдет из мрака архивного. И тогда, не будучи уяснено живыми преданиями, слышанными мною из уст самовидцев, может быть превратно понято и бросит собою тень туда, где нет и не должно быть ее»[9]. Статья же вышла вообще без подписи, хотя не без оснований можно предположить, что авторами выступили сам владыка и его ближайший помощник по издательской деятельности в Ярославской епархии А. П. Крылов.

Уже в год смерти владыки не только краткие, но и пространные некрологи были опубликованы на страницах периодической печати того времени – в «Духовной Беседе» (№ 28), в «Ярославских епархиальных ведомостях» (№ 26–29, 31–33), в «Церковно-общественном вестнике» и др. Примечательно, что в 1891 году в журнале «Душеполезное чтение» была опубликована статья о владыке Ниле за подписью граф М. Толстой, надо полагать, известного писателя и агиографа Михаила Владимировича Толстого, двоюродного брата известного обер-прокурора Св. Синода графа Д. А. Толстого. При внимательном чтении выясняется, что данный текст слово в слово повторяет некролог 1874 года, опубликованный в «Страннике». И только те места, где автор статьи в журнале «Странник», подписавшийся как «Н.Д.», выражает свою точку зрения, граф Толстой опускает. Например, излагая сюжет об отношениях архиепископа Нила и митрополита Филарета (Дроздова), «Н.Д.» пишет о себе как об очевидце: «В 1867 году, 5 августа, преосвященный Нил, вместе с собравшимися в Свято-Троицкую Сергиеву лавру одиннадцатью архипастырями русской церкви, приносил поздравление приснопамятному первосвятителю московскому Филарету с 50-летним его архипастырским юбилеем и приветствовал в священнослужении, бывшем по случаю юбилея в лавре, а 19 ноября того же года принимал участие, вместе с киевским митрополитом Арсением и другими шестью архипастырями, в отпевании и погребении великого иерарха московского, которого он глубоко любил и уважал. Привязанность преосвященного Нила к митрополиту Филарету была до того велика, что он плакал, провожая гроб его из Москвы, и немало пролил слез на его могиле (пишу, как очевидец)»[10]. Граф Толстой в «своем» очерке повторяет все дословно, кроме слов в скобках[11].

В 1898 году некто В. Н. Ханыков из Москвы предпринял попытку составить полное жизнеописание преосвященного владыки Нила. В «Ярославских епархиальных ведомостях» было опубликовано обращение, в котором Ханыков просит присылать ему оригиналы и копии сохранившихся воспоминаний, документов, рукописей сочинений архиепископа Нила, а также его писем и т. п.[12] Что, в конце концов, вышло из этой затеи – неизвестно.

В 1954 году, в год восьмидесятилетия со дня кончины владыки Нила, на страницах единственного в Советском Союзе церковного периодического издания «Журнал Московской Патриархии» профессором Московской духовной академии И. Н. Шабатиным была опубликована небольшая биографическая заметка, правда, с некоторыми фактологическими неточностями[13].

В постсоветское время к наследию архиепископа Нила стали обращаться все чаще. Одним из первопроходцев стала Галина Федоровна Анастасенко, минералог, директор Минералогического музея кафедры минералогии Санкт-Петербургского государственного университета, опубликовавшая о жизни и деятельности владыки Нила и его минералогической коллекции несколько обстоятельных статей.

В 2000 году в ярославском альманахе «Век нынешний, век минувший…» О. Г. Ивановской была опубликована статья, посвященная архиепископу Нилу как ярославскому краеведу и общественному деятелю. Главное внимание уделено разбору статьи владыки Нила «Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне архиерейский дом»[14]. По мнению исследовательницы, архиепископ Нил в своей работе активно использует новую для XIX века группу источников – церковный архив с многочисленными документами, относящимися к различным сторонам жизни: «Это различные летописи, хроники, временники, монастырские записки, донесения и рапорты священников, жалованные грамоты. Кроме того, архиепископ использует воспоминания современников, очевидцев каких-либо событий и свои собственные наблюдения»[15]. О. Г. Ивановская полагает, что архиепископ Нил как краевед никогда не ставил перед собой задачи написать обобщающий труд по истории Ярославской епархии, он собирал и описывал материал лишь по интересующим его частным вопросам.

Внимание на труды архиепископа Нила обратил и Константин Саймон – иезуит, профессор славянской и русской истории Восточного папского института. Итогом изучения «Путевых записок» стала статья «Латинские цитаты в „Путевых записках“ архиепископа Нила (Исаковича)». Автора поражает образованность владыки, который, описывая сибирскую природу, с завидной периодичностью приводит цитаты из латинских (и не только) классиков. По мнению К. Саймона, «иногда цитаты служат для объяснения психологических состояний и настроений. Но все они отличаются некоторым несоответствием ситуации. Являясь следствием фундаментального классического образования, эти цитаты выглядят на фоне варварского окружения архиепископа Нила как нежная весенняя зелень в снегах диких краев»[16]. К слову сказать, 7 июня 2014 года архиепископом Петергофским Амвросием (Ермаковым) Константин Саймон был принят в сущем сане в Русскую Православную Церковь. 27 марта 2015 года по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла наместник Высоко-Петровского ставропигиального мужского монастыря Москвы игумен Петр (Еремеев) совершил монашеский постриг священника Константина Симона. Интересно, сыграла ли в этом обращении какую-нибудь роль образованность русского архиерея Нила (Исаковича)?

Много документов, связанных с деятельностью архиепископа Нила, в настоящее время хранится в двух архивах Ярославля – в ЯМЗ и в ГАЯО. Собрание существует не как самостоятельный фонд (или фонды), но вошло в состав коллекций рукописей данных учреждений. Среди сохранившихся документов имеются отчеты о состоянии Иркутской епархии за 1837–1853 годы, путевые журналы миссионеров Дмитрия Хитрова и Андрея Митропольского, путевые записки владыки Нила за 1843–1850-е годы (1. От Иркутска до Якутии и обратно, 1841–1843 годы; 2. По Ангарскому тракту, 1844 год; 3. По Забайкалью, 1846 и 1847 годы; 4. От Иркутска по Московскому тракту, 1850 год; От Иркутска до Ярославля, 1854 год), переписка и др[17]. Отдельные материалы находятся в Государственном архиве Иркутской области (ГАИО. Ф. 50).

В Российском государственном историческом архиве в фонде Святейшего Синода (РГИА. Ф. 796) было выявлено почти 500 дел, относящихся к деятельности владыки. Именно они и стали основным источником для данного исследования[18]. Кроме того, отдельные дела имеются и в других фондах (797, 802, 807). Далеко не все дела удалось просмотреть, а учитывая ограниченность объема книги по гранту, не все получилось и внести даже из тех материалов, которые были проработаны.

Таким образом, очевидно, что данная работа нисколько не претендует стать исчерпывающим исследованием жизни и многогранной деятельности владыки Нила. Выявленный объем архивных материалов (а сколько еще предстоит выявить!) позволяет говорить, что время написания обобщающей монографии еще не наступило. Представляемый же научно-биографический очерк является всего лишь скромной попыткой поговорить о замечательном и интересном человеке, каковым и был архиепископ Нил, и его времени.

Глава I. Детство, отрочество, юность и духовно-педагогическая деятельность

“Гэтае дзіця падае вялікія надзеі”, или Несколько слов об образовании Николая Федоровича Исаковича

Николай Федорович Исакович родился в последние годы уходящего в историю бурного и, безусловно, переломного для России XVIII столетия. Происходил будущий миссионер из семьи священника, который служил при Николаевской церкви в селе Орехи Могилевской епархии. Теперь это городской поселок Ореховск, Оршанского района, Витебской области, в Республике Беларусь. Отец, который, по словам одного из биографов, происходил из дворянского сословия[19], скончался раньше, чем на свет появился его сын. Поэтому воспитанием Николая занималась исключительно его матушка Марфа Ивановна, которую сын очень любил. Впоследствии, когда она скончалась в Гродно, владыка Нил устроил за свои деньги над ее могилой небольшую церковь во имя преподобной Марфы. Об этом свидетельствует надпись на мемориальной плите в алтаре церкви: «Здесь покоится прах Священницы Марфы Исаковичей, матери архиепископа Иркутского и Якутского и Кавалера Нила, скончавшейся 4-го мая 1846 года, имевшей от роду 74-е года, в память коей последним воздвигнут сей храм в 1848-м году»[20]. Позднее, в 1866 году, при содействии епископа Брестского Игнатия (Железовского) и Гродненского губернатора Ю. К. Крживицкого церковь, которая «по наружности не имеет вида Православного храма и по внутреннему устройству весьма бедна, а по объему своему до того тесна, что затрудняет как священнослужителей, так и мирян, особенно при отпевании», была перестроена[21]. Владыка Нил, будучи тогда уже архиепископом Ярославским, пожертвовал на реконструкцию-перестройку 300 руб. Всего же необходимо было 1650 руб. В советские времена храм не избежал участи большинства православных храмов и был закрыт. В 1990 году решением Гродненского горисполкома церковь была возвращена Русской Православной Церкви и трудами иерея Ильи Комкова восстановлена в кратчайшие сроки (с августа 1990-го по июль 1991 года). В день святых первоверховных апостолов Петра и Павла она была заново освящена митрополитом Минским и Гродненским Филаретом (Вахромеевым).

Церковь во имя преподобной Марфы в г. Гродно.

Именно мать способствовала тому, чтобы Николай получил хорошее начальное образование, вполне достаточное, чтобы поступить в духовное училище в Орше. Скорее всего, именно на период обучения Николая Исаковича в училище пришлось нашествие в Россию наполеоновских орд. Впоследствии владыка Нил неоднократно рассказывал о курьезном случае, который тогда с ним произошел. Когда в Оршу вступила французская армия, Николай вместе с одним своим другом и маминой коровой бежал в Могилев. На выезде из Орши он столкнулся с военным доктором из вражеского отряда. Удивительно, но между беглецом и врачом завязалась беседа, детали которой владыка не сообщал, но это было и неважно. Главное же заключалось в том, что беседа велась на латинском языке. Познания мальчика из белорусской глубинки в иностранном языке были настолько глубокими, что после окончания разговора доктор не наглел ничего более подходящего, как написать на лбу мальчика «Puer hie maximae spei»[22]. Примечательно, что доктор написал эту фразу чернилами, а это значит, что смыть ее быстро вряд ли получилось бы. Возможно, это было сделано с той целью, чтобы мальчик беспрепятственно дошел до места назначения. Что в конце концов случалось с коровой, доподлинно неизвестно, но латинский язык Николай Исакович с тех пор не забывал никогда, даже во время своих продолжительных путешествий по бескрайним просторам России.