Законам Мерфи вопреки

Сказать, что подобная встреча меня ошеломила, значит, ничего не сказать. Так что помолчу немного, тем более, что чудеса явно не кончились.

Поблагодарив охранника, я тронулась с места и, следуя стрелкам с надписями, отыскала парковочное место. Затем передала ключи подошедшему рабочему в спецовке и направилась к лифтам. Вызванный лифт оказался просторен, отделан настоящим деревом и зеркалами, и в своём чреве скрывал кадушку с каким-то представителем тропической флоры. Я потрогала листок и удивлённо констатировала, что растение оказалось живым, а не пластиковым подобием. Лифт тронулся совершенно бесшумно и плавно. А чего я ожидала?

Четвёртый этаж встретил меня безлюдьем, шикарными дверями, ковровыми дорожками и сдержанной отделкой стен. Никакого модерна. Скорее, декларативная строгость солидного, уважающего себя частного клуба.

Все двери на этаже были плотно закрыты, кроме одной, ведущей в офис под номером 412. Я подошла к ней и громко постучала.

– Входите, – раздался Мишин голос, и я последовала приглашению.

Перед моими глазами предстала небольшая приёмная, очень уютная и светлая. У окна – секретарский бастион с неизменным компьютером и прочими техническими новшествами и канцелярской атрибутикой. Сейчас вращающееся кресло за этой выставкой достижений современной микроэлектроники пустовало.

Миновав полуоткрытую дверь, я попала в просторный зал с тремя огромными полукруглыми окнами, начинавшимися чуть ли не от пола. От этого казалось, что помещение прямо-таки залито светом. У дальней стены стоял угловой, бежевой кожи, диван с двумя креслами, расставленными вокруг журнального столика, инкрустированного перламутром.

На диване расположились Миша с Константином Эдуардовичем и о чем-то беседовали. На обоих собеседниках были светлые рубашки с короткими рукавами, что свидетельствовало о неформальном характере нашей встречи. А на подлокотнике одного из кресел красовалась незнакомая мне девица, выставив напоказ длинные ноги. Она рассматривала свои ногти, отчаянно зевая при этом. Ее короткая юбка и куцая кофточка были, на мой взгляд, совершенно неприличны, но, по крайней мере, наличествовали. Судя по внешности и повадкам, её лишь недавно увели с подиума и перековать в социально полезное существо не успели.

– О-о-о! Наконец-то, здравствуйте, Валерия Михайловна! – загудел гигант и стремительно поднявшись, двинулся ко мне навстречу. – Целое лето, считай, не виделись!

Он легко приподнял меня и поцеловал в щеку. Я несколько опешила от подобной фамильярности, но сдержалась. Сама ведь дала повод в прошлом году добавить к чисто профессиональным отношениям и приятельские.

– А загорели как! – восхищённо продолжил он, осматривая меня, словно на выставке. – Да и вообще, смотритесь на тысячу баксов!

– На две! – буркнула я, поправляя помявшийся пиджак и заново перевязывая шарф.

– Что на две? – не понял Миша.

– На две тысячи долларов выгляжу, а не на тысячу! – наградила я его колючим взглядом.

– М-м-м! Оценил! – выпятил он челюсть. – Роскошно жить не запретишь.

– Скромность украшает мужчин, а не женщин, – парировала я.

Но тут в нашу разгоравшуюся перепалку вклинился приблизившийся Константин Эдуардович:

– Валерия Михайловна! Позвольте засвидетельствовать вам моё почтение!

И поцеловал мне руку. Затем, как бы в восхищении, покачал головой и добавил:

– Ах, Валерия Михайловна! Я прежде говорил, как вы обворожительны?

– Да, в одну из наших прошлых встреч, – улыбнулась я.

– Что ж, моё мнение только укрепилось! Вы бесподобны! Прошу вас.

И мы направились к дивану.

При нашем приближении девица нехотя встала и выжидающе посмотрела на мужчин.

– Как насчёт кофе? – поинтересовался Константин Эдуардович, едва мы расселись.

– Не откажусь, – согласилась я.

Тогда он повернулся к девице:

– Леночка, кофе для Валерии Михайловны, ну и для нас с Михаилом Александровичем как обычно.

– Хорошо, – процедила та сквозь зубы и удалилась.

Судя по всему, я ей активно не понравилась. Как впрочем, и она мне. Бывают ведь такие встречи, когда с первого взгляда возникает антипатия к человеку.

– Это ваша секретарша? – как можно более равнодушным тоном спросила я у Миши.

– Не-а, – усмехнулся гигант, и подбородком указал на своего помощника. – Эдуардыча.

Вот так вот. Ух, как меня это задело! Так проняло, что я не выдержала и брякнула, не подумав:

– Константин Эдуардович! Но это же моветон, окружать себя такими девицами. Это не соответствует вашему облику. Просто плебейство какое-то!

И тут же замерла от собственных слов. Но Константин Эдуардович лишь удивлённо усмехнулся и, откашлявшись, после небольшой заминки ответил:

– Ну, если перейти к историческим параллелям, то я бы это скорее отнёс к патрицианским привычкам. Однако я учту ваше замечание, Валерия Михайловна.

И мягко улыбнулся. Боже мой, как мне стало стыдно. Я принялась извиняться, но тут заговорил Миша:

– Так. Ша. Что-то наш базар никак не войдёт в нужное русло! Валерия Михайловна, вы чего это такая ершистая, словно недодрались с кем? Что-то случилось?

Ну вот, докатилась! Клиент начинает интересоваться проблемами собственного психотерапевта. Это уже ни в какие ворота не лезет. Надо брать себя в руки. Я глубоко вздохнула, зажмурилась и, резко выдохнув воздух, весело взглянула на своих собеседников:

– Здравствуйте! А вот и я! Не опоздала?

– Ни на секунду, – ответили мужчины.

Тут, весьма кстати, появилась Леночка и поставила передо мной чашечку кофе, сахарницу и блюдо с моими любимыми пирожными из французской кондитерской. Константину Эдуардовичу и Мише достались графин и бокалы, судя по всему, с коньяком, тарелки с лимоном и миниатюрными бутербродами.

– Ну, за встречу! – поднял Миша бокал, чокнулся с помощником и с удовольствием выпил.

Перед тем как попробовать кофе (кстати, сваренный просто замечательно), я с трудом удержалась от вопроса « Леночка, вы случайно не насыпали в кофе алмазной пыли?», но вовремя прикусила язык. К моему облегчению, эта особа вскоре удалилась в приёмную.

Некоторое время мы вели светскую беседу. Я поделилась впечатлениями от Турции, а Миша посвятил меня в истинную подоплёку некоторых интриг, развернувшихся в нашем городе из-за бурной деятельности, развёрнутой московскими бизнесменами. Константин Эдуардович по большей части молчал, лишь редкими репликами напоминая о своём присутствии.

После третьего тоста Миша обвёл зал рукой и спросил:

– Как вам, нравится здесь?

Я ответила, что да, конечно.

– Ну и замечательно. Вот здесь вы и будете работать.

– Что, что? – мне показалось, будто я ослышалась.

– Валерия Михайловна, вы что забыли, – удивлённо загудел гигант. – О чем мы весной договаривались?

Ох, именно это и произошло. Я совершенно выбросила из памяти наше соглашение о том, что с осени начну консультировать представителей «братвы», находящихся в подчинении у Миши. Но, чтобы не потерять лицо, пришлось слукавить:

– Помню, конечно, но ведь разговор шёл о предоставлении отдельного офиса?

– Видите ли, Валерия Михайловна! – заговорил Константин Эдуардович. – Мы несколько изменили намерения. Во-первых, здесь ваши беседы с «бойцами» будут гарантированно защищены от прослушивания. Во-вторых, я всегда буду рядом. Мой кабинет напротив. Ну и, самое главное, что вам в этом случае не придётся платить за аренду. По-моему, это весьма привлекательные условия.

Что мне оставалось делать? Без меня меня замуж отдали. Конечно, можно было бы немного, приличия ради, поартачиться. Но Миша и Константин Эдуардович в миг меня раскусят, и я сама же окажусь в глупом положении. А выглядеть глупой перед ними я больше не хочу! И, тем не менее, последнее слово должно остаться за мной:

– Только учтите, я смогу здесь бывать не более десяти часов в неделю. Скажем, понедельник, среда, пятница, с пяти до восьми вечера. И, поскольку мне не надо будет платить за аренду, один мой час будет стоить десять долларов.

– Замётано! Я так и прикидывал, – воскликнул Миша. – Итак, Валерия Михайловна всё, что я хочу от вас, очень просто. К вам приходят мои пацаны, вы их прощупываете на тему – может, у кого из них башню снести в самый ответственный момент или нет. И на какие зигзаги по жизни они способны. Чтобы знать и учитывать. Если мозги поддаются рихтовке – занимайтесь сколько надо. Свои выводы будете докладывать Эдуардычу. Все технические вопросы решайте через Леночку. Начиная с кофе и заканчивая вызовом бойцов на приём. Да кстати, когда сможете приступить?

И я бросилась с обрыва в глубокий омут:

– Да хоть завтра!

Он внимательно посмотрел на меня:

– Я за язык не тяну! Точно сможете?

Я утвердительно кивнула головой, тогда он удовлетворенно хмыкнул:

– Базара нет! И последнее. Вам сюда что-нибудь надо из оборудования?

Подумав немного, я осторожно попросила:

– Мне бы стол с компьютером и пару полок.

– Завтра же будет, – небрежно отмахнулся гигант. – Ну что, с первой частью покончили? Тогда приступим ко второй. Есть у меня одна маленькая проблемка. Тут года полтора назад Катюша загорелась идеей открыть туристическую фирму. Ну, захотела и захотела. Сама помещение нашла. Людей набрала. Фирма начала работать. Ну я, конечно, помог немножко…

– Михаил Александрович скромничает, – пояснил Константин Эдуардович. – Через знакомых мы организовали несколько договоров с турецкими и финскими отелями. Некоторых наших бизнесменов пришлось подвинуть. Не без этого – конкуренция, сами понимаете. Зато теперь в трёх турецких и двух финских отелях всегда зарезервированы для «Палладина» (это так фирма называется) примерно по двадцать пять номеров. Работай – не хочу.

– Во-во, – подтвердил Миша. – Фишка прёт невероятно! Мне это тоже понравилось. И я подумал, а что, если расшириться? Я бы им ещё направления подкинул, деньгами помог. Им всего-то навсего надо было дать согласие, да девочек дополнительно набрать. Но генеральный директор у них темнить стал – нет, дескать, не справимся. Короче, туфту погнал. Я к Катюхе – объяснил свои претензии, что к чему. Но она упёрлась, стала защищать своего выкормыша. Раз Игорь Леонидович (так генерального зовут) так сказал, значит, так тому и быть. Ну что я с ней спорить, что ли буду?

– Формально там не к чему придраться, – вновь пояснил Константин Эдуардович. – Фирма абсолютно открытая. Работают на совесть, прибыль такая, что их впору представить к орденам. Да и коллектив утрясся уже. Короче, разгонять вроде не с руки. Но и отношение к предложению Михаила Александровича странное. Казалось бы, и думать нечего – надо соглашаться. Ведь в этом случае каждому обеспечено не только значительное увеличение зарплаты, но и карьерный рост. Ан нет…

– А на днях я встретился с одним своим приятелем, – вновь перевёл разговор на себя Миша. – Ну там по темам всяким поговорили. И случайно выяснилось, что у него схожая непонятка закрутилась с год назад. Все вокруг деньги делают, а его фирму как заклинило. Он весь в делах, а отдачи нет. И тут он с одним психологом пересёкся. Тот ему устроил, м-м-м… тренинг…, только не такой, что вы проводили в Катюхином агентстве три года назад, а название такое смешное… На «каучук» похожее…

– Коучинг, – подсказала я.

– Во-во! – обрадовался гигант. – Короче, этот коучинг помог ему. Вот тут и засвербела у меня мысль – а не устроит ли Валерия Михайловна в «Палладине» такой же коучинг? Я так понял из объяснений приятеля, что это что-то вроде промывания мозгов.

– Не так круто, – поморщилась я.

– Не суть, – махнул рукой Миша. – Так как?

– Ну, – протянула я. – Во-первых, это очень дорого.

Миша только презрительно сощурился.

– Во-вторых, – после паузы добавила я. – Я этим лично не занималась.

– Да ладно прибедняться, – подбодрил собеседник. – Если я умею стрелять из пистолета, то уж из автомата как-нибудь шмальну. Правда, Эдуардыч?

– Всё-таки, я бы хотела обдумать ваше предложение на досуге.

– Ну, хорошо, – хлопнул себя по колену Миша. – Завтра вы мне скажете своё решение? Поймите правильно, Валерия Михайловна. Я всё равно дожму «Палладин». Найду этих каучуковых психологов и проблему решу. А для вас это шанс. А по деньгам мы с вами всегда легко договаривались. Ведь, верно?

Вот змей-искуситель. Я ведь сама уже год как мечтаю попробовать свои силы в коуче, просто никому не говорила. Тем не менее, я осталась внешне сдержанной и подтвердила, что дам ответ лишь завтра.

Мы вновь вернулись к обсуждению некоторых нюансов работы с подчинёнными Черкасова. Тут я потребовала в категорической форме, чтобы они заранее объяснили присылаемым ко мне людям о недопустимости применения идиоматических оборотов.

– Не хочется тратить время на разъяснение основ поведенческой культуры, – пояснила я.

– Никакого мата не будет, – успокоил меня Константин Эдуардович. – Это я беру на себя. Да, кстати, мой заместитель приготовил для вас дискету на первых десять кандидатов. Возьмёте у Леночки, а с утра позвоните ей и скажете, кого и во сколько вы хотите видеть. Она всё обеспечит. Ещё вопросы есть?

– Да, хотела спросить, – осведомилась я. – А что располагалось в этом помещении прежде?

– Бильярдная, – пояснил Миша.

Больше у меня вопросов не имелось. Так что, высидев для приличия минут пять, я засобиралась домой. Миша с Константином Эдуардовичем, попрощавшись со мной, перешли в другой кабинет. Леночка уже держала наготове конверт с дискетой и при моем появлении молча вручила его. Настала пора покинуть бизнес-центр. Ласточка ждала меня чистая-пречистая. Охранник козырнул при выезде и, выскочив на набережную, я с удовольствием вдавила педаль газа до упора…

…По дороге я заехала в строительный маркет, чтобы прикупить новый замок. Естественно, пришлось разбираться с продавцом, никак не желавшим понять, что же именно мне нужно. Потом я прошлась по отделам керамики и обоев, приценившись к возможным затратам на ремонт, если я его вдруг затею, и наконец, вернулась на парковку. Однако здесь меня ожидал пренеприятнейший, просто-таки гадкий «сюрприз». Моя ласточка будто съёжилась, уменьшившись в размерах. А, подойдя ближе, я застыла как вкопанная: колеса моей машинки были спущены. Все четыре! В такую засаду я не попадала!

Летом как-то раз у меня прокололось колесо. Так мне его тут же заменили, стоило руку поднять. Но здесь одной запаской не обойтись. От осознания собственного бессилия я стояла и тихо ругалась, хотя ситуацию это никак не облегчало.

Завидя мои страдания, особи мужского пола охотно изъявляли желание мне помочь, но стоило им осознать масштабы трагедии, как весь их энтузиазм улетучивался напрочь. Они тут же спешили к своим авто и исчезали в глубине городских кварталов.

Мой разум никак не хотел выходить из ступора, и я продолжала испепелять гневным взглядом колеса, словно бы это могло их наполнить воздухом. И в этот момент меня окликнул мужской голос с давно забытыми нотками:

– Привет, Валерка!

Я резко развернулась на каблуках и не поверила своим глазам:

– Ротмистр?

…Боже мой, как он изменился! В его серых глазах не осталось ни грана от прежней весёлости. Крылья носа хищно раздувались, будто вынюхивали опасность. Уголки губ опустились вниз, словно он разучился улыбаться. А виски уже совсем засеребрились, хотя он был старше меня всего на пару лет. Видимо, за эти годы он сполна хлебнул приключений, к которым его постоянно тянуло как магнитом…

– А я иду себе тихонько. Вдруг смотрю – вроде ты! Подошёл ближе, точно! Валерка! Чего рассиропилась? Колись быстрей, – он спросил меня так, словно мы последний раз виделись не шестнадцать лет назад, а вчера.

– Да вот, колеса все до одного спустились, – в тон ему ответила я.

– М-м-м! Вот как! – многозначительно промычал он, присаживаясь на корточки у машины. – Твой значит аппарат! Молодец!.. Ну, тут у тебя ерунда приключилась. Кто-то похулиганил – вывернул все ниппеля! Ну да ничего, дело наживное! У тебя хоть насос в багажнике имеется? Не дрейфь! Я скоро.

И с этими словами он исчез в ближайшем переулке, наверное, в поисках этих пресловутых ниппелей. Вскоре он вернулся и занялся колёсами. А ещё через четверть часа выпрямился и, отряхивая руки, сказал:

– Ну, вот и всё! С тебя вечер в каком-нибудь кабаке! Или ты к мужу торопишься? Есть муж-то?

И он, хитро сощурившись взглянул на меня.

– Есть, – подтвердила я. – Но я не прочь куда-нибудь заехать.

В «Швабском домике» оказалась совсем неплохая кухня, но главным достоинством было отсутствие посетителей. Мы устроились в дальнем зальчике, и проболтали весь вечер наперебой, вспоминая прошлое. Ростислав (производное – Ротмистр) рассказал о себе немного. После армии он какое-то время шлялся по Сибири и Дальнему Востоку, а потом устроился в свежеиспечённое министерство чрезвычайных ситуаций. Покатался по белу свету, себя показал, людей посмотрел. А недавно уволился, и решил вернуться в родной город. Однако здесь, как оказалось, многое изменилось. Зато сегодня он встретил меня.

– Это гора с горой не сходятся! А мы люди, – подмигнул он мне и тут же угостил очередной байкой из своих впечатлений о Памире.

Мы бы долго сидели, но наверняка Верницкий дома уже начал волноваться, и я стала прощаться. Ротмистр заявил, что как только устроится на работу, позвонит мне. Я протянула ему свою визитку и, немного поспорив о том, кто будет платить (Ротмистр остался верен себе – «гусары с дам денег не берут»), покинула сие благолепное заведение.

Движение на улицах совсем стихло, и я неспешно покатила в сторону дома. Мысли мои естественным образом (под влиянием встречи) вновь устремились в прошлое.

…Сразу после школы я поступала в университет, но не преуспела в этом. Зато во время экзаменов познакомилась с такими же абитуриентами-неудачниками. Из нас получилась очень даже неплохая компания (на наш взгляд, конечно) и два года юной бесшабашной жизни без царя в голове пролетели как один день. Моё мудрое эго тут же сделало вывод: «Какой же я была дурой!», затем поставило вопрос: «Куда смотрели мои родители?», а отсюда осталось не далеко до утверждения: «Своему ребёнку я такого не позволю!»

Ведь вспомнить страшно, как однажды ночью мы всей компанией сорвались с чьей-то квартиры, потому что Ротмистр и Поручик поспорили о том, кто из них не побоится прыгнуть с Биржевого моста. Спрыгнули оба.

А новые картинки уже теснились, выстроившись в очередь. Вот Ротмистр на спор лезет по балконам на крышу пятиэтажного дома. А вот он приходит в полицейской фуражке, произведя в нашей компании фурор. Как позднее выяснилось, он сорвал ее с головы подвыпившего полицейского и убежал, давясь от смеха. С морально-этическими нормами он никогда не дружил. Он легко мог украсть понравившуюся ему вещь, неважно где – в гостях или в магазине, а потом выбросить ее. Тогда мне это ужасно нравилось. Юношеский нигилизм и желание самоутвердиться любой ценой выглядели в моих глазах, как свидетельства его выдающейся исключительности и мужественности…

…На дорогу я смотрела, но почитай ничего не видела. Можно сказать, что доехала на автопилоте. Как ни в кого не врезалась?

ГЛАВА 3

Правило точности:

«Работая над решением какой-либо

задачи, следует заранее узнать ответ».

Секретаря в приёмной не было, но дверь в мой новый кабинет была открыта, и без пятнадцати пять, я уже сидела за столом, перечитывая данные на первого клиента.

«Виктор Чистяков. Кличка «Клещ». Возраст – двадцать семь лет. Образование – шесть классов. Отец бросил семью, когда ему было пять лет. В двенадцать лет остался сиротой. До службы в армии жил с бабкой.

Здоров. Физически развит. Не курит. Пьёт умеренно. До службы употреблял лёгкие наркотики. Характер – взрывной. Не всегда может себя контролировать.

Исполнителен. Настойчив. С амбициями.

Есть сводная сестра. Замужняя, младше Клеща на четыре года. Есть постоянная подруга Светлана, работает в прачечной приёмщицей, младше Клеща на пять лет.

Проживает с подругой и ее родителями в трёхкомнатной квартире.

До службы начинал на подхвате у Гены Трёхпалого. После службы три года лохотронил у Апраксина двора. Затем контролировал торговые точки в своём микрорайоне. В это же время получил срок за ношение оружия. Просидел год. По возвращении и до сего дня – в мобильной бригаде.

В последнее время выражает недовольство. Считает, что дорос до уровня бригадира».

Вот такие пироги. Я вывела фотографию на монитор и попыталась понять, какой он этот Клещ. Но не преуспела. Совершенно невыразительный парень, и глаза какие-то смурные. Может это фотография неудачная?

Пока я так размышляла, в дверь кто-то постучал и тут же стал открывать ее, не дождавшись моего разрешения.

На пороге появился парень в защитной униформе и кроссовках. Сломанные уши на стриженой круглой голове, напомнили мне юмористические картинки про инопланетян с трубочками вместо ушей. Он уверенно прошёл к моему столу и уселся на стул, перевернув его спинкой вперёд. Сцепил кисти с разбитыми костяшками пальцев, и упёрся в эту импровизированную подставку подбородком:

– Здрасьте! Я Клещ! Мне пацаны про вас все мозги запарили, но я так и не понял, кто вы. Типа училки в школе, или докторши в больнице?

– Ни то и ни другое. Меня зовут Валерия Михайловна. Я психолог. Психология, в переводе с древнегреческого – наука о душе…

– У-ё-ё! – презрительно скривился он. – Понял. Душа, чувства. Ясно. Во! Как гласит народная мудрость: чувствуют только…

И он выдал такой пассаж, что у меня аж зубы свело, но я спокойно решила уточнить:

– Виктор! Разве вам Константин Эдуардович не объяснял, что выражаться в этом кабинете строго-настрого запрещено?

Он тут же забеспокоился:

– А что я сказал-то? Я ж ничего лишнего? Это ж поговорка такая.

– Даже если бы это была цитата из Мао Цзэдуна. Здесь действует запрет на все крепкие и сальные выражения, отдельные слова и поговорки.

– Ладно, – пожал плечами Клещ. – А что делать-то будем?

– Давайте разбираться вместе. Вы сами почему сюда пришли?

– Ха! – рассмеялся над моей наивностью парень. – Раз Циклоп сказал, так попробуй не приди. Лучше сразу на рельсы лечь. В крайняк быки Немца так отметелят, что в больнице месяц валяться будешь.

– А кто такой Немец? – не поняла я.

– Помощник Циклопа. Я думал, вы знаете.

– Нет, в ваших кличках я не разбираюсь. Предпочитаю общаться по имени-отчеству.

– А-а-а! – уважительно протянул Виктор. – Понимаю. Тогда слушайте. Циклоп – это Михаил Александрович. Ну, за что его так прозвали понятно – за габариты и за шрам на лице. Это по слухам его в первую ходку так окрестили. А Немцем кличут Константина Эдуардовича. За то, что он из себя вечно иностранца корчит.

– Ясно, спасибо за информацию. И всё-таки, Виктор, хоть какое-то представление вы имеете о том, чем мы будем с вами заниматься?

– Не-а, – потряс головой парень.

–Хорошо, зайдём с другого конца. У вас есть какая-нибудь мечта?

Клещ вдруг подозрительно на меня посмотрел, напрягся весь, но смолчал. А я спохватилась:

– Ах да! Запомните, пожалуйста, Виктор, всё, что вы мне скажете – останется между нами. Это закон. И ни полиция, ни суд не имеют права заставить меня раскрыть содержание бесед с клиентами.

– Нормальное понятие! – сразу расслабился парень. – Что-то типа адвоката? Это точно? Но это вы с ментами можете кочевряжиться! А Циклоп пристанет?

– И вашим начальникам я тоже ничего не скажу. Им станет известно только моё общее заключение.

– Какое заключение? – вновь насторожился Виктор.

– Там я опишу ваши характер, особенности, способности.

– Ясно! Характеристика! Плавали, знаем, – тут вдруг он оживился и даже поёрзал на стуле. – А давайте договоримся, вы напишете про меня все хорошее, а я вам помогу потом. Ну там, кто-нибудь вас достал, так я его легко урою. Или ещё как. Могу помочь тачку сделать по знакомству, дёшево. Вы скажете какая модель там, цвет, год. И максимум через месяц у вас будет аппарат. С документами, все на мази…

– Не могу, – разочаровала я Клеща. – Вот, к примеру, вы покупаете незнакомую вещь, ту же машину. И продавец вам говорит: «берите, вещь замечательная». Вы поехали, а машина через неделю начала сыпаться и без конца в ремонте. Вам это понравится?

– Нет, я враз этого козла по асфальту размажу.

– Вот я и не хочу оказаться перед Михаилом Александровичем в роли этого козла.

– Гы, гы, гы, – захохотал над моей фразой Виктор, но потом до него дошёл смысл сказанного и он погрустнел. – Жаль. Но я ж не машина. К тому же, меня что Циклоп, что Немец как облупленного знают. Уж сколько дел я провернул.