Королева ариданов. Книга третья

Следующий был мальчик подросток, которого укусила за локоть нервная лошадь. Рука посинела, распухла и походила на полено со следами зубов. Осмотрев несчастного, лекарь порылся в корзинке принесённой Робином, вытащил связку засохших фиолетовых цветов и прикрикнул на Рику.

– Хватит бездельничать! Поработай-ка ручками! Всё это стереть в порошок, в мелкую-мелкую муку, вот в этой ступке. Залить кипятком, и когда кашица остынет, сделать обвязку по всем следам от зубов! А ты, Робин, живо тащи кипячёную воду с кухни, будем вынимать стружку из глаза столяра.

Принесли стражника, неаккуратно спрыгнувшего с высоты и повредившего лодыжку. Лекарь уложил его, сильно стонавшего и ругающегося на скамью, осторожно ощупал опухшую стопу и сделал знак Робину подойти.

– Отвлеки его, ― прошептал лекарь еле слышно. – Подойди к нему с той стороны, встань у изголовья и положи руку на лоб. А когда он посмотрит на тебя, неожиданно схвати за нос.

Пожав плечами, что мол за странный метод лечения ног, Робин всё же выполнил всё в точности так, как было велено. В тот миг, когда разозлённый стражник отвлёкся, рассыпаясь бранью на «наглого мальчишку», Выаж-Куп резко дёрнул за ступню, вставляя вывихнутый сустав на место.

Стражник взревел так, что зазвенели стёкла и заголосили собаки на улице, но потом вдруг стих, и осторожно пошевелил ногой.

– Не болит.

Лекарь бодро втер в распухшее место нечто дурно пахнущее и повелительно махнул рукой.

– Хватит разлёживаться, иди на свой пост!

Стражник осторожно ступил на ногу, потом усилил нагрузку, и бросился на лекаря с радостными криками.

– Вы лучший! – он с силой хлопнул лекаря по плечу так, что тот прогнулся, ― Вы истинно Королевский лекарь!

– Да здравствует Властитель и его славные воины! – кисло подхватил старик, догадываясь, что платы в этот раз не будет.

Потом ещё были ушибленные, порезанные, с болями в животах, оглохшие, стукнувшиеся головой о косяк… Лекарь трудился без передышки до самого вечернего колокола, и только после его третьего удара сердито прокричал.

– Всё! Приём окончен! Расходитесь по домам!

Он сердито вытолкал оставшихся больных на улицу, с грохотом захлопнул дверь, и вытерев вспотевший лоб осел на скамью.

– Еды мне и питья, и поживее! – крикнул он Робину. – И чтоб к соли не притрагивался! – И обернувшись к Рике улыбнулся. – А ты ничего! Крови не боишься, и шустрая… Нравится тебе лечить людей?

– Пожалуй. Это интересно, хотя и не понятно.

– Так и мне не всегда понятно, что и как действует. Будешь смотреть как я работаю, читать старинные книги, и лет через двадцать у тебя начнёт получаться.

– Двадцать?!

– Если будешь стараться, конечно.

Робин только успел положить еду в миску и налить вина в фужер, когда дверь без стука распахнулась и в комнату ввалился мужчина в чёрных запылённых одеждах.

– Всё! – закричал лекарь яростно. – Приём окончен! Завтра приходите! – и детям даже показалось, что он сейчас запустит в незнакомца фужером.

Человек сдвинул брови, медленно развернулся в сторону сидящего старика и, смерив его убийственным взглядом с головы до ног, медленно и угрюмо произнёс.

– Так это ты королевский лекарь?

Рука его угрожающе полезла за пазуху, старик сжался, инстинктивно прикрывая голову, но рука достала не оружие, а горсть монет.

– Тогда, вот тебе плата за внеурочную работу. – монеты со звоном покатились по столу, – Я прибыл сюда вместе с Его Всесветлостью Шафаржем Нерконом, слыхал о таком?

– Да-да! ― старик сразу уменьшился в размерах. – Кто же не знает Его доблестного и знатного имени?!

– Его дочь больна. Очень сильно больна. ― мрачно произнёс человек, надвигаясь на лекаря. – Мы проделали долгий путь, чтобы добраться до вашего города, и если промедление, которое ты сейчас оказываешь, приведёт к её смерти…

– Так чего вы ждёте? – суетливо перебил лекарь. – Несите же её скорее сюда!

Он распахнул дверь в маленькую комнатушку, торопливо расставил свечи по столу, стряхнул с бедной постели крошки, взбил куцую подушку.

Звеня шпорами, в дом лекаря буквально ворвался невероятно высокий человек с безжизненным телом десятилетней девочки на руках.

– Ты лекарь? – сурово спросил он, пронзая старика взглядом. – Лучший из всех?

Выаж-Куп торопливо поклонился.

– Я сделаю всё, что в моих силах… Вы можете положить девочку вот сюда, – старик не разгибаясь указал на кровать.

– Держись, Тимон, мы уже на месте, сейчас тебе помогут. – внезапно, необычайно нежно, проговорил Шафарж, укладывая дочку на кровать.

Выаж-Куп окинул взглядом бледное измождённое болезнью лицо, капельки пота на лбу, необычайно громоздкую замысловатую причёску, на длинных волосах, с вплетенными золотыми монистами и серебряными цепочками. Заметил многочисленные золотые украшения, рассыпанные по длинному коричневому бархатному платью, а вид крупных рубиновых пуговиц и вовсе почти лишил старика сознания.

– Что с ней случилось?

Отец отогнул подол платья, обнажая колено, над которым виднелось небольшое чёрное пятно.

– Шорк! Никто не знает, как он проник в дом, когда Тимон отдыхала…

Лекарь потускнел взглядом: безжизненная серость кожи ноги говорили о том, что кровообращение в ней уже прекратилось. Девочка умирала, и старик уже ничего не мог с этим поделать. Вспомнив горсть монет, рассыпанных на столе, лекарь тяжело вздохнул.

– Я не возьмусь. Мне очень жаль девочку, но я уже ничего не смогу для неё сделать.

Шафарж зарычал, выхватил из-за пазухи увесистый мешочек с монетами и многозначительно встряхнул его перед носом старика.

– Здесь тысяча серебряных монет, несчастный лекаришка! Лечи её! Борись! Я знаю, ты сможешь, и тогда эти деньги станут твоими!

От вида такого богатства, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, у Выаж-Купа перехватило дыхание. Он, словно рыба, вытащенная из воды, открывал рот, силясь что-то сказать, но голоса не было.

– Я был у прорицательницы Кармиэль, это она послала нас сюда.

– Она? Ко мне?

Старик был невероятно потрясён и озадачен.

– Я верю её словам, ты спасёшь мою дочь! Не стой, работай, вари свои снадобья, толки свои порошки, старайся! Я вернусь утром, верю, ты спасёшь мою малышку!

Шафарж нежно прикоснулся к волосам дочери и, стараясь не топать сапогами, вышел вон.

– Что с этой девочкой?

Озабоченно спросила Рика, когда они остались одни.

– Её укусил шорк. Чтобы кровь не сворачивалась эти твари впрыскивают в рану свою слюну, и для человека она равносильна яду.

– И ничего нельзя сделать?

– Я слышал о случаях выздоровления, но они чрезвычайно редки и не зависят от лекарств. Просто иногда, некоторые люди могут внутри себя перебороть этот яд.

– Так попробуй ей чем-нибудь помочь!

–Чем? если бы я знал средство!

– Но вы же лечили и укушенную руку, и жар, и многое другое… может быть в комплексе они смогут помочь?

– А та прорицательница, о которой здесь говорили, она всегда знает правду? – поинтересовался Робин.

– Да. Только поэтому я и взялся, хотя… нет, совершенно не представляю, чем я смогу помочь.

– Давайте же пробовать! И если эта прорицательница не ошиблась, вы заработает тысячу монет!

– Тысячу! – мечтательно, эхом повторил лекарь, и бросился в другую комнату собирать со стола деньги. – О, это сладкое предвкушение денег! Я просто не смогу жить дальше, если тот чудесный мешочек останется у Шафаржа!

– Не думайте о деньгах, – сердито сказала Рика. – Командуйте! Я смелю вам всё что потребуется!

– Глупая девочка, – пробормотал тихо старик, перебирая склянки и мешочки со снадобьями. – Мысль об упущенной возможности будет съедать меня до конца моих дней! Потеря ещё не приобретенного, равносильна настоящей потере! Я слишком стар чтобы перенести подобное потрясение!

Он возвратился к девочке, по-прежнему остающейся без сознания, потрогал её горячий лоб, посчитал пульс, и сокрушённо покачал головой.

– Придётся звать старуху-сиделку. Кто-то же должен неусыпно наблюдать за этой принцессой всю ночь.

– Она принцесса? – удивилась Рика.

– За тысячу монет, эта девочка, для меня, сама королева!

– А Шафарж, её отец, он кто?

– Один из самых влиятельных и богатых людей мира! У него свой город, войско, армада морских кораблей и бесчисленное количество земель, денег и людей… Если бы не первоочередное «Право Крови» он бы вполне мог стать Властителем Вселенной. Во всяком случае он более богат чем наш Властитель.

Лекарь тяжело, со стоном, вздохнул, выгреб из кармана горсть монет, внимательно оглядел и выбрал две, слегка погнутых.

– Пожалуй за две монеты старая карга забудет старые обиды и станет посговорчивей…

Он прошёл в кухню, отогнул висящий на стене старый гобелен, обнаруживая за ней небольшую крепкую дверь. Два поворота ключа и лекарь исчез в потайном проходе.

Рика устало опустилась на скамью для больных, прислонилась головой к стене.

– Я так хочу спать, что, кажется, могу уснуть даже стоя.

Робин присел рядом.

– Думаю если сиделка согласится подежурить, то старик даст нам времени немного поспать.

– Хорошо бы.

– Жаль только, что прошел целый день, а мы так ничего и не узнали о Бегунке!

– Да. – сонно согласилась девочка, клоня голову брату на плечо.

– Как бы уговорить лекаря взять нас во дворец?

– Не реально. Мы просидим здесь несколько дней, собирая чужие зубы, пока старик не догадается о нашем обмане и не выставит нас за дверь…

За секретной дверью послышалось шуршание, и скрипучий старческий голос визгливо пролаял.

– Я уже слишком стара, чтобы лазать ночами по этим узким проходам…

Страшная сгорбленная старуха, шаркая ногами, протиснулась в дверь и подслеповато уставилась на детей.

– Кто это? – спросила она сердито, тыча в Рику и Робина скрюченным пальцем.

– Ученики. Новые.

– Ха—ха! Помощнички значит? – старуха скрипуче рассмеялась, и подойдя к детям почти вплотную, внимательно их разглядела. – Едят наверно немало… у, какие жирные!

Робин предупреждающе толкнул сестру локтём, чтобы та не надумала спорить, но девочка слишком устала, чтобы говорить.

– Запирай хорошенько еду, пока они в доме! – продолжила поучать старуха лекаря. – А не то они тебя по миру пустят!

– Мы не воруем еду. – спокойно возразил Робин.

– Значит все воруют, а вы нет? – старуха неодобрительно осмотрела Робина с головы до ног и покачивая головой пошла в комнатку с Тимон. ― Они к тому же ещё и лжецы!

Выаж-Куп подозрительно присмотрелся к детям, принюхался, не ели ли они чего в его отсутствие, и торопливо пошёл за старухой следом.

– Вот она! Возьми девчонку в помощь, и переодень её в рубашку. – и заметив хищный взгляд старухи, скользнувший по рубиновым пуговицам, торопливо добавил. – Их пять! Надеюсь столько же останется после твоего ухода.

– Ты мне не доверяешь? – осклабилась в усмешке старуха.

– Доверяю, – уклончиво отвёл взгляд лекарь, – иначе бы не позвал… Просто не хочу, чтобы у господина Шафаржа возник повод рассердится на нас.

– Как её зовут? – старуха прикоснулась к руке девочки.

– Кажется Тимон.

– Она приходила в себя?

– Нет.

– Плохо. И ты всё равно надеешься помочь ей?

Лекарь пожал плечами.

– Так сказала Кармиэль!

– Хм? Ну ладно… Эй, ты! – она зыркнула на Рику. – Помоги-ка мне её переодеть.

Старуха вытащила из-за пазухи свёрнутую белую ткань, и развернув встряхнула, показывая лекарю.

– Сама тонкая ткань, что нашлась. Две монеты.

– Ф-ф! Рубаха для похорон, да за две монеты?

– А где я тебе среди ночи найду другую?

– Она хоть не была в употреблении?

– Нюхай! – старуха ткнула ткань под нос лекарю. – Новье! Для самых важных господ!

– Ладно-ладно, нечего сердиться! Переодевайте её скорее, и я сменю повязку на ноге.

Лекарь присел на скамью к Робину и устало покачал головой.

– Не знаю, не знаю… ничего не понимаю… неужели мы её вылечим?

– А эта старуха, – осторожно спросил мальчик. – Она ведь такая злющая, зачем она здесь?

– Она конечно ведьма, но своё дело знает, и за больными присматривает хорошо. Ведь ни вы, ни я, не сможем сутки напролёт сидеть подле её кровати ожидая малейшего движения больной. А за ней, хоть девочка и без сознания нужен уход… Идите теперь наверх, на третий этаж, и отдыхайте. Завтра будет трудный день…

Робин подумал про Бегунка, но подходящий повод заговорить о дворце, никак не рождался в его сонной голове.

– Завтра начинаются праздники, по поводу второй годовщины маленького наследника, – неожиданно сам заговорил об этом старик. – Начнётся большая ярмарка, а в праздники я приём больных не веду. С утра мы отправимся во дворец проверить нет ли каких проблем со здоровьем у малыша, и у нескольких придворных дам. Ты поможешь мне в этом.

Робин чуть не подпрыгнул от радости.

– С удовольствием. Это большая честь для меня.

– Молодец, правильно понимаешь, что даже носить за мной корзину с лекарствами, это для тебя большая честь, которой надо дорожить! Да… и напомни мне захватить что-нибудь для грызуна.

– Для кого?

– Старшему наследнику, Ахочинесу, подарили странного такого зверька… не знаю, чем он питается, но поищу для него каких-нибудь семян или орехов. Придёт время, и мальчик вырастет, надо чтобы о Выаж-Купе у него остались только добрые воспоминания!

Старик провёл детей по скрипучей лестнице на третий этаж, в маленькую мансарду, где под потолком комнаты была черепица крыши, а из всей обстановки только два тюфячка лежащих на полу.

– Не королевские постели конечно, но для вас сойдёт. Спите!

Дети попадали на соломенные тюфячки, укрылись драными дерюжками и, едва только затих скрип лестницы под стариковскими ногами, мгновенно уснули.

Глава 13

Свечерело. Город затянуло сизым амбровым дымом и Ахочинес грустно вздохнула.

– Вот и ещё один день кончился.

– Ты расстроена этим? – Удивился Бегунок.

– Да нет. Это был хороший, даже очень хороший день. С тобой вообще всё стало по-другому.

Дверь неожиданно резко распахнулась, и в комнату вошёл высокий хмурый человек с красным лицом, одетый почему-то в серую мешковатую юбку.

– Ужин. – пробасил он, бросая на стол кружку и тарелку.

– Благодарю тебя, Шайрит! – кивнула Ахочинес, с голодной жадностью глядя на размазанную по тарелке кашу.

– Р-р! – угрюмо отозвался человек, резко поворачиваясь к дверям, и что-то похожее на грудь колыхнулось у него под рубахой.

– Что это??? – едва справившись с изумлением спросил Бегунок, когда дверь с треском захлопнулась.

– Ужин. Не беспокойся, мы разделим его поровну. – Ахочинес подбежала к тарелке и втянула носом воздух. – Поторопись, она ещё немного тёплая!

– Что это было за чудовище… что принесло еду?

– Шайрит.

– Оно мужчина или женщина?

– Женщина. Правда злющая! Никогда со мной не разговаривает, кроме как: «Еда!», «Вылизывай тарелки лучше!». Она убирает комнаты в нашей башне, моет посуду и приносит воду для умывания.

– Но она же почти лысая! – не унимался Бегунок, пристраиваясь с краю тарелки. – Неужели она думает, что это её украшает?

– Не думаю, что она вообще заботится о каком-либо украшении себя, к тому же она прислуга, из низших, а только знатной женщине позволено иметь длинные волосы.

– А ты? Кто тебя так ужасно стрижёт?

– Меня? – Ахочинес бросила на Бегунка быстрый сердитый взгляд. – Ты всё время забываешь, что я «мальчик». Ешь, а то тебе ничего не достанется, и спать.

– Как это спать? Ты ложишься так рано?

– Мне не дают свечей, а сидеть одной в темноте и скучно и страшно.

Не вкусная, пресная, холодная каша на воде, да поразительно прозрачный кусочек хлеба закончились быстрее, чем Бегунок успел наесться. Он внимательно проследил как Ахочинес вылизывает тарелку и вздохнул.

– Со всем этим надо что-то срочно делать. Я совершенно не наелся, и не хочу последовать за сдохшей канарейкой в мир теней.

– Думай о чём-нибудь другом и тебе станет легче.

Ахочинес опустила тяжёлую штору на зарешеченное окно, зажгла лучину и начала готовиться ко сну. Она взбила плоскую маленькую подушку, подоткнула края одеяла под соломенный матрасик, и залезла под одеяло, как в мешок.

– Я тоже буду спать с тобой. – сказал Бегунок запрыгивая на край кровати.

Ахочинес округлила глаза.

– Меня заругают за это.

– Во-первых уже темно и никто этого не заметит, а во-вторых ты можешь поставить мою клетку рядом с кроватью, и, если кто-то войдёт я быстренько прошмыгну туда. Я ведь маленький, и мне страшно спать одному в таком угрюмом месте.

– Ты знаешь, мне тоже бывает иногда ужасно страшно по ночам, ― призналась девочка. – Часто я слышу какие-то непонятные звуки… которых так пугаюсь, что прячусь с головой под одеяло.

– Но во дворце же есть охрана?

– Да, я слышу, как ходит стражник на башне, – она показала пальцем на потолок. – И по коридорам. Но иногда я слышу, как пройдёт стражник, а потом быстрые лёгкие шаги, словно кто-то маленький бегает там за дверью. А иногда я слышу царапанье когтей…

– Чего? Чего царапанье? Каких таких когтей?

Бегунок поглубже запрятался под одеяло.

– Может быть собака? – не уверено предположила девочка.

– И ты ни разу не подглядела кто это?

– Ты что!? Я сразу зажмуриваюсь и закрываю уши руками!

Ахочинес поглубже сползла под одеяло и осторожно прижалась к Бегунку.

– А знаешь, с тобой не так страшно!

Некоторое время они лежали, прислушиваясь к звукам замка, но ничего подозрительного, кроме шума застолья, слышно не было.

– Давай во что-нибудь поиграем? – предложил Бегунок резко садясь. – Спать что-то совсем не хочется.

– Ночью? – удивилась Ахочинес.

– А что? Мы можем рассказывать друг другу всякие истории или загадывать загадки.

– Давай. Только не страшные.

– Сколько угодно… – Бегунок вскочил на ноги, попрыгал немного по одеялу вспоминая загадки. – Ну вот, например:

«Сшей мне праздничный наряд,

Ты умеешь, говорят…

– Нет, – испуганно отозвалась Ахочинес. – Не умею!

– Да это загадка такая! Ты слушай и думай на что это похоже:

(* Загадки Ирины Агафоновой)

«Сшей мне праздничный наряд,

Ты умеешь, говорят.

Если жаль своих иголок,

Мы попросим их у ёлок.

Он фырчит: «Придумал тоже!

Не портняжка я, а…»

Ну кто?

– Не знаю.

– Ну подумай!

Бегунок напыжился, растопырил пальцы изображая на голове иголки, начал фыркать и топать ногами.

– Ой! – пискнула Ахочинес, прячась с головой под одеяло. – Это какой-то страшный зверь! Не надо, я боюсь!

– Глупая! – рассердился Бегунок. – Это же ёжик! Он совсем-совсем не страшный!

– С рогами? Топает, фыркает, и не страшный?

– Ну ты просто его не видела. Ладно… сейчас вспомню точно не страшное.

Бегунок запрыгал по кровати размахивая лапами, словно крыльями.

«Я летаю, хоть я и не птица,

Я могу показаться цветком,

Мне два раза случилось родиться:

Червячком, а потом…»

– Это шорки! – помедлив ответила девочка и опять спряталась под одеяло.

– Да нет же! – сердито топнул ногой Бегунок. – Это мотылёк! Он совершенно безобидный, летает себе с цветка на цветок.

– Летают только шорки и корби, хищные охотничьи птицы Властителя.

Бегунок сел и пригорюнился.

– Ты ничего не знаешь и играть с тобой не интересно.

Девочка опять испугалась.

– Я не понравилась тебе? Ты теперь от меня убежишь? Прошу тебя, не делай этого! Мне здесь так… одиноко!

– Да не собираюсь я никуда убегать! Тем более ночью. Просто не могу придумать во что же с тобой играть, да и проголодался я уже сильно… А если мы сейчас тихонечко пойдём на кухню и возьмём там немножечко еды?

– Что ты! Нельзя!

– Почему?

– Не знаю.

Бегунок потряс головой, с силой постучал себя лапой по лбу.

– У кого-то из нас с головой не здорово… Хорошо, я спрошу тебя снова, а ты подумай: Давай пойдём на кухню за едой?

– Нельзя.

– Но почему нельзя?

– Не знаю.

– Ну вот опять! Ты когда-нибудь ходила на кухню за едой?

– Нет.

– Откуда же ты знаешь, что это нельзя?

– Ну как же… – озадачилась девочка. – Наверняка нельзя. Мне вообще ничего не разрешается, а тут я бы пошла без разрешения?

– Тогда будем считать, что ты об этом ничего не знаешь, и мы попробуем. Кто-нибудь во дворце знает, что ты не мальчик?

– Властитель и его жена.

– А остальные думают, что ты будущий Властитель?

– Наверно.

– Тогда в чём проблема? Держись уверенно: Я здесь почти главный, и я хочу есть… Или: моя мышь хочет есть, дайте нам еды.

– Ой, не знаю, это всё так неожиданно! Как бы не вышло хуже!

– Хуже, чего? Хуже того, как ты живёшь, уже не бывает!

– Я живу хорошо, – потупилась девочка. – У меня есть всё что надо, я не болею, и не сильно голодна.

– Ты просто не видела ничего другого, а в десять лет пора уже знать о жизни больше. Поверь Бегунку, и я научу тебя жить по-другому. Они ещё пожалеют, что обижали тебя! – Бегунок грозно помахал маленьким кулачком в сторону двери.

– А для начала, я обучу тебя простым знакам, какими мы пользуемся с Рикой и Робином. В наших секретных вылазках, часто требуется куда-то пройти совершенно незаметно, и вместо того чтобы вопить на весь лес: «Эй! Сюда нельзя, здесь опасно!», можно сделать так. – Бегунок выпрямился и поднял вверх правую лапу. – Это значит «Стой! Внимание!», тогда надо сразу замереть. А вот так, ― Бегунок приложил лапу к уху и начал поворачиваться, ― Значит слушай! – А так? – зверёк приставил руку к глазам.

– Смотри?

– Молодец! А так? – лапка Бегунка прикрыла его рот.

– Э-э-э?

– Молчи, и ни звука! А вот так, – Бегунок скрестил лапы над головой. – Значит здесь опасность, и идти сюда нельзя, а если я ещё вот так потом машу лапой, значит удирай отсюда со всех ног!

– Как интересно! Никогда не знала, что можно разговаривать молча и на расстоянии.

– Всё запомнила?

– Да. – Ахочинес быстро, без запинки повторила все знаки.

– Молодец! А ты вовсе и не глупая, просто тебя ничему не учили и ещё у тебя не было такого умного друга, как я. Одевайся скорее, пойдём на разведку!

Бегунок приоткрыл дверь, высунул нос в коридор.

– Куда ведёт этот коридор?

– От нашей башни ко дворцу, по крепостной стене, поэтому он такой узкий. И больше здесь никто не живёт.

– А кухня где?

– Я там никогда не была, но кажется надо спустится вниз по винтовой лестнице, и пройти нижним коридором.

Бегунок снова высунул голову и огляделся. Никого. Только в середине коридора, у лестницы, чадно горел факел колеблясь от сквозняков, гоняя по стенам призрачные блики.

Здесь темно, и ты в тёмной одежде, это очень кстати. Если захочешь, чтобы тебя не заметили просто сядь у стены на корточки, опусти белое лицо в колени и замри. Люди не внимательны, и даже если сто человек пройдёт мимо тебя, вряд ли кто тебя заметит.

Ориентируясь по запаху Бегунок направился в сторону лестницы ведущей на нижний уровень. Каменная винтовая лестница без перил, тянула из подвала, по центральному «колодцу», запах сырости и тлена. Бегунок осторожно подошёл к краю и заглянул вниз. Мрак. Сплошной, непроглядный, бездонный, словно дыра на тот свет.

– Бр-р-р! Хоть бы перильца какие сделали… если ненароком запнёшься, падать будет высоко…

– А ты за стену рукой придерживайся.

Касаясь влажной от сырости стены, Ахочинес начала спуск, осторожно нащупывая призрачные ступени ногой.

– Окон они не могут наделать из-за шорков, – бурчал себе под нос Бегунок. – Факелов побольше развесить из-за жадности, но уж маленькие такие перильца, для маленьких существ, не обошлись бы дорого!

– Но ведь кроме тебя, у нас нет никаких маленьких существ? – удивилась девочка.

– Так как же мне теперь быть? Падать в эту дыру?

– Я могу тебя понести.

– Ладно. Только не урони…

Они спустились на два оборота винтовой лестницы и замерли. В проёме прохода на следующий этаж стоял огромный сонный стражник, перегораживая дорогу огромной алебардой.

Ахочинес замерла, с ужасом глядя на рослую чёрную фигуру, и казалось, была готова стремглав бежать обратно. Бегунок быстро вскарабкался по её одежде до плеча и торопливо зашептал в ухо.

– Приосанься! Помни ты ― Властитель, а он ― всего лишь жалкий стражник, уснувший на посту. Это он должен тебя бояться!

Девочка задрожала мелкой дрожью так, что застучали зубы. Бегунок коротко, но больно дёрнул её за волосы.