bannerbanner
История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей
История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей

Полная версия

История и философия науки. Учебное пособие для аспирантов юридических специальностей

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

• «позитивная эвристика», по выражению самого И. Лакатоса, – «правила, указывающие, какие пути надо избирать, как по ним идти»[7]. Другими словами, это ряд доводов, предположений, направленных на то, чтобы изменять и развивать «опровержимые варианты» исследовательской программы. Вследствие этого исследовательская программа предстает не как изолированная теория, а как целая серия модифицируемых теорий, в основе которых лежат единые исходные принципы (И. Ньютон совершенствовал свою модель планетарной системы, первоначально состоящую из двух элементов: точечного центра – Солнца – и единственной точечной планеты – Земля, в которой в результате исследований стали учитываться межпланетные силы и возмущения орбит).

Последовательная смена моделей обусловлена не аномальными наблюдаемыми фактами, а теоретическими и математическими затруднениями самой программы. Именно их разрешение и составляет суть «позитивной эвристики», по И. Лакатосу. Ученые, работающие в рамках конкретной исследовательской программы, справедливо рассчитывают, что конструктивное решение задач, определяемых «позитивной эвристикой», может привести к объяснению непонятных в данное время фактов. Это придает устойчивость развитию науки.

Правда, рано или поздно данная позитивная эвристика исчерпывает себя, а негативная не справляется с новыми «аномальными» фактами. «Вытеснение» одной программы другой представляет научную революцию. При этом эвристическая сила конкурирующих программ оценивается учеными вполне рационально.

И. Лакатос большое значение придает методологии. Он разделяет мнение Поппера о том, что ученые – его современники – еще не стали «достаточно критичными и революционными», он видит одну из причин этого в невнимании к методологическим вопросам или даже их полное игнорирование.

Действительно, даже ученые зачастую не могут противостоять своей человеческой природе, которая включает, кроме прочего, эмоциональную составляющую, склонность предвзятого отношения к внешнему миру и к самому себе и т. д. Строгая рациональность, твердая методологическая основа в их исследованиях порой заменяется спекуляциями, основанными на догадках. Но, с другой стороны, в этом не только слабость, но и сила человека: он не только находится в плену предрассудков, но и может шагнуть за границы познанного, очевидного, однозначного, обоснованного, непротиворечивого.

Таким образом, строгая научная рациональность оказывается связаной с иррациональными компонентами человеческого разума, находится под определенным влиянием социальных процессов и противоречий.

Эволюционно-эпитемологическая модель развития научного знания. С. Тулмин в основе своей модели положил идею исторического формирования и эволюции стандартов рациональности и «коллективного понимания» в науке.

В своей работе «Человеческое понимание» он трактует познание как проявление эволюции живой природы и предлагает механизм познания, основанный на эволюционизме.

Автор ввел ряд новых понятий: «рациональная инициатива», «концептуальный отбор», «матрица понимания», «интеллектуальная экология» и другие, которые раскрывают сущность эволюционных процессов в науке. По его мнению, модель исторического объяснения развития науки включает четыре основных тезиса:

• компромисс между «реалистической» и «номиналистической» установками в вопросе идентификации исторических образований;

• преемственность и изменения объясняются в терминах единого двустороннего процесса, в данном случае процесса концептуальных инноваций и отбора; непрерывное возникновение интеллектуальных нововведений уравновешивается непрерывным процессом критического отбора концептуальных вариантов;

• этот двусторонний процесс может производить заметные концептуальные изменения только при наличии дополнительных условий – «интеллектуальной среды»;

• экологические требования среды определяют локальные требования к эволюционному «успеху»; «успех» интеллектуальных инициатив связан с анализом «экологии» частной культурно-исторической ситуации.

В отличие от неопозитивистских представлений о науке как о строгой логической системе С. Тулмин рассматривает научное знание, скорее, как совокупность «исторических популяций» логически независимых понятий и теорий, каждая из которых имеет свою собственную, отличную от других историю, структуру и смысл; в отличие от строгого позитивистского следования логическим нормам он на первый план выдвигает научное мышление, основанное на понимании.

Понимание в науке, по его мнению, задается, с одной стороны, соответствием «матрицам» (стандартам) понимания, принятым в научном сообществе в данный исторический период, с другой – проблемными ситуациями и прецедентами, выступающими основой «улучшения понимания». Стандарты понимания изменяются в ходе «концептуального отбора» нововведений. Поэтому научная рациональность не определяется логическими нормами, а скорее должна рассматриваться по аналогии с прецедентным правом в юриспруденции. Установление рациональности тех или иных инициатив представляет, скорее, своего рода «судебную процедуру», а не формальнологический анализ.

Наука, полагает С. Тулмин, принципиально двойственна: это совокупность интеллектуальных дисциплин и профессиональный институт.

Научные идеи «взаимодействуют» как с внутринаучными (интеллектуальными), так и вненаучными (социальными, политическими) факторами. Внутренний и внешний аспекты науки – эти разные проекции одного и того же эволюционного процесса – соотносятся друг с другом по принципу дополнительности.

Концепция «эпистемологического анархизма». Анархизм в понимании автора данной концепции – П. Фейерабенда – мало привлекателен в политическом измерении, но незаменим для эпистемологии и философии науки.

П. Фейерабенд, скорее, не из тех ученых, кому не хватает «революционности» в научных воззрениях. Он отрицает не только кумулятивность научного знания, преемственность в его развитии, но и возможность объективной истины, ее признание для него – догматизм. Во главу угла науки он ставит мировоззренческий, научный, методологический плюрализм.

Развитие науки (по П. Фейерабенду) – это хаотичное нагромождение произвольных переворотов в научных представлениях, не имеющих каких-либо объективных, рационально объяснимых оснований.

Развитие научного знания связано с неограниченным приумножением (профилерацией) конкурирующих теорий. Их взаимная критика стимулирует научное познание, а успех любой из них определяется способностями и научным «весом» автора-одиночки.

Наука, полагает П. Фейерабенд (в работах «Против метода», «Наука в свободном обществе», «Прощай благоразумие»), не является ни единственной, ни предпочтительной формой рациональности; источником новых идей могут быть и вненаучные формы знания: магия, религия, здравый смысл и другие. Авторы конкретных концепций могут игнорировать критику в свой адрес, в адрес формулируемых ими теорий.

П. Фейерабенд сомневается в возможности эмпирической проверки научных построений и настаивает на принципиальной несоизмеримости научных теорий ввиду невозможности сравнения их с общим эмпирическим базисом. Принимая новую теорию, ученые неизбежно корректируют понятия, смыслы, факты. Новые теории всегда несовместимы со старыми, непременно отрицают их.

Наука не может избежать противоречий, негативных для общества последствий своего развития. Поэтому П. Фейерабенд предлагает отделить ее, как и религию, от государства. Так, он считает, что можно будет избавить общество от духовного диктата науки.

Концепцию преемственности в развитии науки представил в своих работах Дж. Холтон (р. в 1922 г.), выдвинувший идею «сквозных тематических структур», играющих организующую роль в эволюции научного познания. Согласно ей, новаторские научные теории, как правило, складываются на основе ранее сложившихся, признанных фундаментальных представлений (таких, как атомистическая теория)[8].

М. Полани (1891–1976 гг.) подчеркивал значение личностного аспекта научного познания в развитии научного знания. Особое значение он придавал невербальным и «неконцептуализированным» формам познания, интуитивному познанию, интеллектуальной убежденности, научной «страстности», используя понятия «неявное знание», «личностное знание». М. Полани придает большое значение научным традициям, научным школам, особой атмосфере научных сообществ. Акцентирует роль ответственности, эмоционального настроя исследователя. Девиз ученого: «Я верю, что призван искать истину и утверждать найденное мною, несмотря на весь связанный с этим риск»[9].

Существуют и другие подходы в оценке развития научного знания. Так, некоторые ученые полагают ключевой характеристикой жизни науки не парадигму или научно-исследовательскую программу, не эпистемический анархизм или социально-историческую обусловленность, а стиль научного мышления.

Эта концепция нашла отражение и в отечественной философии науки. Вслед за М. Борном («Физика в жизни моего поколения»,1963) эта концепция получила свое развитие в творчестве таких ученых, как В. Н. Порус, Ю. В. Сачков («Эволюция стиля мышления в естествознании» // «Вопросы философии», 1968), Б. И. Пружинин и некоторые другие. Так, Ю. Сачков, например, выделял три этапа в развитии естествознания и, соответственно, три стиля физического мышления: жестко-детерминистический, вероятностный и кибернетический. «Жестко детерминистический» (ориентированный на фиксацию простых однозначных отношений) связывался со становлением механики Ньютона; для «вероятностной» стилистики характерно соединение случайного и закономерного, а для «кибернетической» – идея саморегуляции[10].

Следует также подчеркнуть, что русские ученые и философы сыграли важную роль в осмыслении характера и механизмов развития науки.

Концепция преодоления «познавательно-психологических барьеров»

в ходе развития науки. Б. М. Кедров называл эти барьеры еще и «оградительными сооружениями». Применительно к развитию науки, они обусловливают научные открытия, технические изобретения и являются, с одной стороны, тормозом в развитии человеческого познания, а, с другой – их стимулом.

На основе анализа развития естественных, технических и общественных наук Б. Кедров (работы «Микроанатомия великого открытия», «О методе изложения диалектики: Три великих замысла») показал внутреннюю связь и единство таких процессов, как мышление, научное и техническое творчество, поиск истин в научной работе, разгадывание загадок, вспоминание забытых слов на основе познавательно-психологического феномена, который он назвал познавательно-психологическим барьером.

Смысл данной концепции состоит в следующем:

• в жизни человека, его познавательно-преобразовательной деятельности, а также в жизни общества существуют объективно познавательно-психологические барьеры;

• барьеры возникают и действуют на определенной стадии развития общества и человека, не допуская преждевременного выхода за рамки данной ступени развития знания, пока последняя себя не исчерпала (ступень особенности);

• как только познавательно-психологический барьер достигает ступени особенности, он становится тормозом для дальнейшего прогресса науки (для перехода к всеобщему) и поэтому реально преодолевается, что и составляет самую суть научных открытий.

Препятствие развитию науки (по Б. М. Кедрову) – определенная инертность познания и общественной практики, которая не позволяет науке перейти на ступень всеобщего.

Как только появляется субъект науки, который способен к творческим обобщениям, до него недостижимым, возникает новое открытие. Переход к всеобщему осуществляется на основе «подсказки-трамплина». Одинаково значимы как крупномасштабные открытия, так и сравнительно «малые».

Таким образом, ученые ХХ века приложили немало усилий, анализируя феномен науки. Различные концепции развития науки отражают не столько развитие как процесс, сколько выявляют определенные аспекты, которые конкретный автор считает наиболее важными, а также подчеркивают творческую активность и сложность взаимоотношений философского и научного знания. Каждая из концепций (по-своему) акцентирует внимание на теоретических возможностях и перспективах как науки, так и философии науки.

Современная философия науки рассматривает и традиционные для нее проблемы, и относительно новые (табл. 1).


Таблица 1

Проблемы и задачи современной философии науки



Одна из задач философии науки заключается в том, чтобы раскрывать сущность и значение науки как феномена культуры, как необходимого элемента жизни и развития общества.

1.2. Наука как сложное социальное образование. наука и культура

Человек преодолел рубеж между дикостью и цивилизацией в разных частях планеты, в разное время и построил во многом непохожие друг на друга социальные системы. Каждая из них отличается опытом отношений с природой, особенностями внутренней иерархии и этических приоритетов, способами получения, аккумулирования и развития знания. Однако исследователи, выявляя общее между социальными системами, пришли к выводу о том, что все многообразие можно разделить на несколько больших групп, в каждой из которых общества схожи друг с другом по тем или иным важным признакам.

В настоящее время, по одной из наиболее распространенных классификаций, принято выделять две формы, к которым в той или иной степени относят созданные человеком цивилизации: традиционные общества и техногенные общества.

Цивилизация – человечество во всем многообразии его проявлений, форм и этапов развития, сложности его внутренних и внешних связей, его определенной автономности от природы.

Традиционному обществу свойственны консервативность, строгая приверженность традициям, недоверие к инновациям, стремления не менять принципиальных устоев общества, его основ. Личность в традиционном обществе довольно строго идентифицирована, ориентирована на вполне определенное сообщество, к которому она принадлежит. Смена привычных социальных (этических, политических, организационных, эстетических и других) координат не только не приветствуется, но и представляется опасной.

Техногенное общество характеризуется более позитивным отношением к изменениям, поисками новых методов освоения природы, способов жизнедеятельности, изобретением и внедрением в повседневную практику новых технологий и т. д. Личность приобретает в техногенном обществе значительную самостоятельность. Считается, что в техногенных обществах на передний план выходят личные интересы, индивидуализм, готовность конкурировать, социальная ирония, тогда как традиционные общества руководствуются, в значительной мере, коллективистскими ценностями, нормами, общинными слагаемыми менталитета.

При всей условности подобного деления все-таки можно утверждать, что в обществах, возникших на начальных этапах истории человечества, проще усмотреть черты традиционных цивилизаций. Техногенные общества стали складываться позже. Их появление связано с ренессансными процессами и затем с индустриализацией производства, хотя отдельные признаки возникли еще в античности, в древнегреческих полисах.

Предпосылками формирования техногенного типа цивилизационного развития называют античную демократию и возникновение теоретического научного знания, примерами которого служит геометрия Евклида, к которым иногда причисляют математику Пифагора, атомистическую концепцию Демокрита и даже Аристотелеву систему, именуемую метафизикой. В любом случае именно античный мир породил зачатки научно-теоретического знания.

В Средние века, с одной стороны, развивалась научная практика (алхимия, астрология, математика, логика), с другой – была подготовлена почва для осознания уникальности человека, его способности к рациональной рефлексии и ответственности за себя, своих близких, свою страну и свой мир. Возрождение утвердило понимание человека в качестве творца своей жизни, своей действительности, образа жизни, способного самостоятельно вступить в диалог с природой и даже пытаться диктовать ей свои условия.

Новое время уже дает примеры техногенной культуры, соответствующих ей типов отношений, развития (прежде всего, в голландском и английском обществах). Техногенные социальные системы прошли три основные стадия развития: доиндустриальную (или прединдустриальную) – в XVII–XVIII вв.; индустриальную – в XIX–XX вв.; постиндустриальную, в которую вступили на рубеже XX и XXI вв. наиболее развитые (прежде всего, в технологическом плане) страны – США, Англия, Япония, Германия и некоторые другие.

Жизнь человечества и картина общества в XXI в. не представима без самой современной техники, без мощных и масштабных коммуникационных и информационных систем, вне стремительных изменений в технологиях. Темпы технического, технологического и информационного развития, конкуренция, борьба и сотрудничество, стремление к стандартизации отношений и норм, диктуемых сначала индустриальным производством, а затем и информационным обществом, – все это оказывает большое давление на традиционные формы общественного развития, нередко проявляется различными формами экспансии по отношению к традиционному обществу. Техногенное общество также всегда (во всяком случае, включая и ХХ в.) было экспансивно и даже агрессивно к природе.

И в наше время отдельные черты традиционалистского развития можно рассмотреть в самых развитых социальных системах, в их общественном сознании. Например, это выражается в уверенности политических элит этих обществ, зачастую поддержанных широкими слоями населения, в непременной своей правоте в отношениях с другими странами, чего бы это ни касалось: оказания открытого давления на руководство, вмешательства во внутренние дела, сознательной целенаправленной деятельности, цель которой – обострения внутрисоциальных отношений в этих странах (Ирак, Ливия, Сирия, Иран, Югославия).

Техногенное, быстро изменяющееся общество сформировало собственные ценности, среди которых – социальная динамика и инновации. В этих условиях наука занимает все более важное место в жизни людей.

Наука – не просто социальный институт, но атрибут современного общества, его важнейшая ценность, необходимый компонент сложной системы освоения (осмысления, понимания, использования, сохранения) человеком окружающей действительности, формирования внутренних и внешних отношений различных социальных систем.

Формирование науки проходило, можно сказать, в недрах философии. Наука, как особый вид познавательной деятельности и система знаний, имеет ряд особенностей: свой язык; каждая научная дисциплина формирует свою понятийно-категориальную систему.

Категории (от греч. категориа – высказывание, признак) – общие фундаментальные понятия, отражающие наиболее существенные, закономерные связи и отношения реальной действительности и познания.

Начиная с первых опытов научной рациональности до сегодняшнего дня складывается развитая понятийно-категориальная система (или понятийно-категориальный аппарат), объединяющая большое количество категорий, специфических понятий, а также понятий, приобретающих специфический смысл в структуре научного знания.

Наиболее общие из них являются также и категориями философии, в том числе такие, как сущность и явление, закономерность и случайность, возможность и действительность, форма и содержание, причина и следствие, количество и качество, а также развитие, эволюция, революция, прогресс, регресс, пространство и время и многие другие.

Среди них давно и широко известные так называемые парные категории и другие. Не менее важны категории, отражающие изменчивость действительности, ее «текучий» характер. Категории «единичное, единое, различное, особенное, общее, всеобщее» позволяют представить мир и как нечто непрерывное, проявление одной и той же субстанции, и, одновременно, как состоящее из множества сущностей, систем, предметов, процессов, явлений. Особое место занимают категории, представляющие всеобщую систему координат, дающие возможность различать большое и малое, далекое и близкое, прошлое, настоящее и будущее (которые в свою очередь также могут выступать в роли категорий). Все категории и понятия философии связаны в единую логично выстроенную систему.

Характерной особенностью науки является высокая степень обоснованности выводов, полученных в рамках научных исследований эмпирики. В интересах надежной аргументации своих выводов ученые стремятся максимально избежать спекуляций в своих рассуждениях, большое значение придают точным вычислениям и математической составляющей теорий и их компонентов, а также предпочитают подтверждать полученные выводы экспериментальным путем.

Иначе решают проблему обоснования философия и религия. Тем не менее взаимодействие науки с философией и с религией имеет большое значение как для участников этих взаимодействий, так и для общества в целом.

Философия в значительной мере тоже стремится к обоснованности выдвигаемых тезисов, концепций, однако в силу широты философского знания и специфики философского мышления нередко ограничивается лишь обеспечением логической непротиворечивости собственных выводов и утверждений. Философы не пренебрегают научным опытом, основанном на практике, на развитой экспериментальной базе, но, во-первых, далеко не всегда такой опыт в рамках философских исследований возможен, а, во-вторых, некоторые концепции и вовсе стоят на иррационалистический позициях (волюнтаризм, философия жизни, экзистенциализм и др.).

Религия в еще большей степени тяготеет к иррационализму и даже к мистицизму. Религиозные мыслители считают в некоторых случаях иррациональность и нелогичность более подходящей в системе своих доказательств (как Тертулиан с его знаменитым «Credo quia absurdum est» – «верую, ибо абсурдно»).

Любая наука, исследуя тот или иной «фрагмент», «срез», «аспект» действительности, ориентирована на определенную объектную область, в которой выделяется предмет данной науки. Наука стремится к максимальной конкретности, что в значительной (но в меньшей) мере отличает и философию и что зачастую неважно (а то и вредно) с точки зрения религии, в которой спекуляции, мифы обретают сакральный статус.

Так, в религии не важно, как именно мощи святого, пропавшие много лет назад в одном храме, попали в другой. Это явление объявляется чудом (даже если святыня была попросту тайно вывезена), и сам факт такого обретения объявляется дополнительным доказательством божественного безграничного могущества и любви.

Философии присущи многие признаки науки, тогда как религия с наукой имеет не так много общего. Это естественно. Деление рационального знания на науку и философию существовало далеко не всегда. Такое разделение стало возможно по историческим меркам сравнительно недавно – не раньше XVII в., когда наука обрела статус социального института, стала самостоятельной (во всяком случае, независимой от церкви) в определении целей исследований, обосновании результатов научной деятельности. И между наукой и философией граница стала более четкой, хотя до этого времени наука существовала в «рамках философии». Вместе с тем «пути» науки и философии «не разошлись». Они так и остались взаимосвязанными, взаимно необходимыми, взаимодополняющими друг друга.

Религия всегда претендовала не просто на автономность, а на безусловное превосходство над всеми иными формами миропонимания, на первенство среди других способов отношения к действительности, ее трактовки и освоения. Кроме того, религия, безусловно, значительно более консервативна, чем наука: вера предполагает особую строго очерченную рефлексивность, жестко детерминированную религиозной этикой; религия настороженно (но порой с большим вниманием) относится к переменам, а тем более к критике.

Тем не менее в науке не обойтись без веры в эффективность исследований, как и религия, наука требует строгого отношения к себе, высокой самодисциплины, внимания и, при необходимости, заботливого отношения к коллегам, соблюдения принципов профессиональной деятельности, отстаивания своих убеждений и другое. В науке возможны и «болезни», характерные для религии: случается, что представители или отдельные сообщества и в науке, и в религии не только ставят свою сферу деятельности превыше всех остальных видов социальной деятельности, но и стараются подчинить ей интересы общества.

Было бы ошибкой считать, что науке не свойственна эмоциональность и эстетическая выразительность. Это не согласуется с человеческой природой; сухость, обычная для машин, неодушевленных систем, неестественна для человека, существа эмоционального, тяготеющего, помимо знания, к творчеству, к любви. Любое творчество – от формулирования первой своей собственной мысли до создания яркой и значительной теории (научной, философской, мировоззренческой, правовой), произведения искусства (музыкального, литературного, живописного, театрального), возведения инженерного сооружения (моста, здания, гидроэлектростанции), до одержанной победы (спортивной, политической, военной, нравственной, юридической), от исполнения повседневных профессиональных обязанностей (что, безусловно, весьма ответственно) до рождения и воспитания ребенка, воспитания и обучения других людей (очень ответственные и необходимые сферы деятельности человека), – все это связано с любовью, с эмоциональной оценкой своего труда и его результатов.

На страницу:
2 из 4