Мёртвая рука капитана Санчес

Нина Запольская, Серж Запольский

Мёртвая рука капитана Санчес

Глава 1. Мнимые флибустьеры, или Ночная интрига

«Пенитель морей» лежал на воде с обнажённым днищем, как огромный кит, выбросившийся на берег.

Корабль был наклонён для килевания1 за привязанные к мачтам канаты, прочно закреплённые другим своим концом за стволы больших деревьев. Мистер Трелони и боцман Джонс, лёжа на животе, смотрели с обрыва в зрительные трубы, как пираты сновали вокруг корабля. Потом они увидели, как из дальней палатки вышел доктор Легг, постоял, оглядываясь кругом, потоптался, безвольно склонив голову, и неожиданно сел тут же, как в бессилии. У Трелони заныло сердце.

Когда они вернулись на корабль, он сказал штурману Пендайсу:

– Надо ждать ночи.

– Почему ночи? Почему не напасть сейчас? Теперь! Мы их сомнём! – воскликнул штурман. – Чем скорее мы освободим доктора, тем быстрее он вылечит капитана.

– У меня есть план, – солидно ответил Трелони, растянул губы в улыбке и добавил: – И это ночная интрига. Со мной идёт Платон, боцман Джонс, ну и, выберите сами четверых матросов. Пусть оденутся во всё тёмное… Ждём ночи!

Но ночь сегодня что-то никак не хотела наступать.

Уже и Трелони с командой давно пришли в бухту и залегли на обрыве, уже и солнце давно готово было сесть за ближайший выступ скалы, и густая тень от деревьев, стоящих на берегу, медленно наползла на стоянку пиратов, окрашивая синим всё вокруг, а ночь всё не приходила. В лагере пиратов было шумно и пьяно, пираты сидели, стояли и сновали вокруг двух костров, на которых что-то варилось.

Скоро мистер Трелони понял, что они попали к флибустьерам на совет: те решали, на какой следующий город Кубы им лучше совершить набег, потому что Сантьяго, Баямо и Санто-Эспириту уже разграбили капитаны Байер и Красавчик Джон. Потом пираты заспорили: сколько тысяч пиастров и голов скота получили эти капитаны за то, что оставили поселения в сохранности. Спорили они долго и яростно. А поскольку постоянными флибустьерами была большая часть экипажа «Пенителя морей», а гораздо меньшей частью были кабальные слуги, разорившиеся фермеры и беглые рабы, то бывалые разбойники брали верх. На берегу стоял густой матерный рёв. В вечерней тишине голоса пиратов разносились далеко. Пламя костров бросало грозные, багровые отсветы на парусину палаток. Скоро из одной палатки появился доктор Легг: его позвали обедать за стол к капитану.

– Надеюсь, они хорошо кормят нашего доктора, – тихо, одними губами пробормотал сквайр Платону, лежащему рядом с ним.

Платон улыбнулся и передал в свою очередь эту фразу боцману Джонсу. Боцман крякнул, поправил мощной волосатой рукой свою шляпу на голове и перевернулся на спину. Трелони скосил глаза в другую сторону: матросы тоже лежали на спине, отдыхая перед делом. Докучливое солнце, наконец-то, село за горизонт, и на землю упала тьма, слегка прорезаемая светом узкого рогатого месяца.

Можно было немного расслабиться в ожидании предрассветного часа: всем давно известно, что перед рассветом тьма становится гуще, и это лучшее время для вылазки. Цикады вокруг голосили и трещали так, что скоро пиратов на берегу не стало слышно. И когда Платон предложил мистеру Трелони поспать, обещая разбудить его в нужное время, тот тоже перевернулся на спину и принялся вспоминать, что Гомер сказал в своей «Илиаде» про цикад…

Но как только Платон тронул его за плечо, сквайр тут же открыл глаза, словно бы и не спал совсем. Они спустились вниз по козьей тропе, тщательно осмотренной в подзорные трубы ещё вечером. Здесь, в зарослях, матросы затаились, а Трелони, Платон и боцман, закутанные в чёрные плащи, бесшумно ступая через спящих пиратов, лежащих вповалку тут и там, окружили палатку доктора, как три неясные ночные тени.

И боцман, которому сквайр в этой интриге с самого начала отводил главную роль из-за его колоритной внешности, подошёл осторожно к часовому, который, конечно же, спал, и сказал ему в ухо на своём хорошем испанском языке:

– Доктора к капитану Барранкилья!

– М-мн? – промычал часовой вопросительно.

– Доктора к капитану Барранкилья, – повторил боцман громче и добавил с угрозой: – Пошевеливайся.

– Да-да! – сказал часовой, он открыл глаза, посмотрел на боцмана, потом закрыл и перевернулся на другой бок.

Боцман с ножом в руке замер над спящим. Трелони нагнулся и ползком проскользнул в палатку доктора Легга. Доктор уже проснулся.

– Что опять стряслось? – спросил он недовольно в темноте палатки хриплым со сна голосом.

– Настоятельно нужна ваша помощь, Джеймс, – ответил ему Трелони, как можно тихо, но внятно. – Наш капитан серьёзно болен.

Доктор Легг придушенно охнул.

****

– Так как же вы меня нашли, черти? – спросил капитан, глядя ласковыми глазами на сквайра, доктора Легга, Платона, боцмана Джонса и штурмана Пендайса.

Капитан уже стал вставать и подниматься на квартердек, объясняя недовольному доктору, что капитанский мостик для моряка – лучшее лекарство. Доктор ворчал, грозился капитана наказать, но добрые глаза его светились тихой радостью.

– Так ведь, признаться, сэр, почти что случайно, – стал рассказывать штурман Пендайс, поглаживая щетину на своей могучей челюсти. – Если бы не трактирщик Уайт…

– Как хорошо, что вы его не повесили, сэр! – воскликнул мистер Трелони, не выдержав.

– А что? Собирались повесить? – спросил капитан с интересом.

– Да было дело. Чуть не повесил, – тихо ответил штурман, криво усмехаясь и пряча глаза.

– Так что трактирщик? – опять спросил капитан.

– Так трактирщик пришёл на третий день и сказал, что местный нищий-«авраам», который давненько столовался у него в таверне, третий день берёт провиант ещё и с собой на дом… Ну, трактирщик и заложил галс к матросам, которых я у него оставил…

– Вы оставили?

– Ну да, чтобы за ним, значит, приглядывать. Я же ведь, грешным делом, подумал, что этот Уайт и есть в этом деле самый главный.

– Значит, не случайно вы меня нашли. Продолжайте, мистер Пендайс.

– Ну, так вот, значит. Раньше «авраам» харчился в таверне, а теперь и домой кормёжку брать стал. Это при его-то жадности… Подозрительно очень мне стало. Ну, и решили мы к этому «аврааму» нагрянуть… А там такие дела.

Все замолчали, вспоминая недавние обстоятельства.

– А ведь я думал, что это вы, доктор, – сказал вдруг капитан. – Сидите ко мне спиной, закутанный в испанский плащ, и молчите, когда меня пытать собираются.

– Я?.. Почему – я? – всполошился доктор, лицо его покраснело, он занервничал и по привычке вцепился в свой рыжий бакенбард.

– Да уж так вы не вовремя пропали из-за стола, – капитан посмотрел на доктора искоса, насмешливо, чуть наклонив голову.

– Ой, да я даже пикнуть не успел, так быстро меня скрутили… Они меня чуть не задушили, честное слово, – пролепетал совсем смущённый доктор.

– А трактирщик получил хорошую премию, – продолжал рассказывать штурман Пендайс. – Теперь мы у него – желанные и дорогие гости.

Штурман Пендайс замолчал и, покосившись на доктора Легга, добавил:

– Только вот нашему доктору лучше на берегу не появляться. «Пенитель морей» может скоро вернуться в Бастер, а на его борту по-прежнему требуется доктор.

– Я могу переодеться и больше не говорить, что я врач! – воскликнул доктор встревоженно.

И все заулыбались.

Вечером капитан, когда они остались наедине со сквайром, спросил:

– Мистер Трелони, а что вы узнали про Амаранту Трелони?

– Я ничего не успел узнать, Дэниэл, – начал рассказывать сквайр. – Я пошёл к шлюхам…

– Как вы сказали, сэр? – перебил его капитан, он заулыбался, а белёсые брови его поползли вверх.

– Я поднялся к шлюхам по совету трактирщика Уайта, – продолжил, как ни в чём не бывало, сквайр. – Нашёл там Марию, как он мне рекомендовал. И тут прибежала какая-то девица и стала кричать, что… Ну, сами знаете.

– Нда, – проговорил капитан и потрогал свою голову. – Знаю.

Джентльмены замолчали, размышляя каждый о своём.

– Так значит, моего бедного брата убил корабельный плотник, – с горечью проговорил сквайр.

– На это очень похоже, мистер Трелони… По крайней мере, он так говорил. На совести этого негодяя много смертей, только, знаете, что? – сказал капитан и замолчал, в мрачной задумчивости покусывая ноготь большого пальца. – Только кажется мне, что плотник был в этом деле не главный… Ну, как он мог узнать про сокровища Диего де Альмагро? Ваш покойный брат не стал бы откровенничать с каким-то там плотником. Нет, я думаю, что есть «тут магнит попритягательней»2.

И «магнит» этот находится в Бристоле… Среди ваших хороших знакомых.

****

Шхуна вернулась в бухту Тортуги и опять бросила якорь рядом с «Принцессой», на которой всё это время находилась часть команды с «Архистар».

Тут же на борт шхуны поднялось несколько пиратов с брига «Гордый». Капитан рассказал им об обстоятельствах смерти коммодора Гранта, объясняя, что он, капитан Веласко, хоть и считает полакр «Принцесса» в связи с этими обстоятельствами своим заслуженным трофеем, но будет не против продать его, а деньги и груз поделить с капитаном «Гордого», как только экипаж брига соблаговолит выбрать себе нового капитана.

– А до тех пор вооружённая до зубов команда с «Архистар» будет по-прежнему находиться на борту полакра неотлучно, днём и ночью, – добавил капитан весомо.

Пираты переглянулись, но промолчали, видимо, им было сейчас не до полакра. Бриг «Гордый» стоял в бухте рядом с «Принцессой» и «Архистар», а крики, доносящиеся с него порой, и выстрелы, раздающиеся на берегу, говорили о том, что на бриге идут очень даже непростые выборы нового капитана.

Удручённый Трелони опять решил сходить в таверну и ещё раз попытаться разузнать об Амаранте Трелони, судьба которой не давала ему покоя. К тому же у неё он надеялся узнать что-либо о доставшихся покойному брату Генри в наследство приметах клада. Доктор Легг, в надвинутой до самых бровей широкополой шляпе, и капитан, сопровождаемый Платоном, пошли с ним.

Трактирщик Уайт принял их, как дорогих гостей, посадил на самые спокойные места у стены и предложил лучшего своего вина. Людей в таверне сейчас было не много, и, может быть, поэтому трактирщик позвал девицу Марию вниз, в зал.

У девицы Марии на испитом лице была написана профессия, которой та занималась у Уайта, да и была она явно навеселе. Марии предложили сесть на стоявший возле стола табурет и налили вина. Девица была уже не молода, простоволоса, но, как ни странно, не отвратительна, даже синяк под глазом, которого она, впрочем, не стеснялась, не портил её. Она оглядела джентльменов разудалыми глазами, задержалась взглядом на капитане и спросила сиплым голосом, ухмыльнувшись каким-то своим мыслям:

– Чего господам будет угодно?

И тут стало заметно, что у Марии недостаёт двух передних зубов.

Доктор Легг, боготворящий женщин, тяжело вздохнул и насупился. Мистер Трелони в каком-то раздражённом нетерпении, но с кривой брезгливой миной, спросил:

– Скажите, милая, а не знаете ли вы испанку, некую Амаранту Трелони? Ваш хозяин говорит, что вы всех на острове знаете.

– Ну, не всех, сэр, а многих знаю, – ответила Мария. – Да и как мне Амаранту не знать, когда она у нас здесь была.

– Как была? Где? – проговорил сквайр почти в тревоге, противный холодок окатил ему спину, усмешка пропала с его губ, как её и не было – до него вдруг дошёл весь стыдный смысл слов этой девицы.

– Где? – переспросила Мария, опять ухмыляясь. – Известно где… А где ещё может быть вдова с ребёнком на руках, когда у неё кончились деньги на жизнь?

– С ребёнком? С каким ребёнком? – всполошенно вскричал сквайр, поднимая руки к голове.

И тут капитан тихо сказал:

– Мистер Трелони, вы привлекаете к себе внимание. Давайте спрашивать буду я.

И очень скоро капитан выяснил, что вдова Генри Трелони, Амаранта Трелони, помыкавшись на Тортуге с трёхлетним мальчиком-сыном, которого в честь английского дяди назвали Джоном, в конце концов уехала с острова с каким-то моряком, как она сказала, в порт Сантьяго, что на Кубе.

Услышав всё это, сквайр сгорбился, обхватил голову руками и застонал:

– Господи, твоя воля! В нашей семье – шлюха!

Тут к ним подскочил трактирщик Уайт и, косясь на девицу Марию свирепым взглядом, спросил:

– Всем ли господа довольны?

Не дождавшись ответа, он предложил:

– А не угодно ли господам отведать жаркое из кабана? Сегодня днём мне привезли с Эспаньолы великолепного кабана, ах, какого дивного кабана!

Капитан покосился на сквайра, который сидел неподвижно, в той же позе, почти упав грудью на стол, и сказал, что угодно.

Трактирщик просиял и крикнул девице Марии, которая уже отошла от стола и смотрела от стойки на джентльменов:

– Позови Дэни́з! Пусть тотчас спускается сюда с гитарой, слышишь? И поживее! Шевели задницей!

И трактирщик бросился на кухню. Проводив его взглядом, капитан вдруг тихо сказал Трелони:

– Можно подумать, Джордж, что вы не знаете, в каком оплёванном, захарканном мире мы живём. Каждый день в этом мире что-то происходит. Каждую минуту кого-то убивают. Где-то в это мгновенье кто-то жертвует собой, чтобы спасти другого, а где-то заталкивают в прорубь старуху. Пьяная мать роняет в канал младенца, а кто-то находит свою любовь, первую в жизни. Тысячи людей голодают, умирают без врачебной помощи и чудом избегают верной смерти.

Капитан остановился и разлил по кружкам вино – мистеру Трелони, который так и сидел, сгорбившись, притихшему доктору и Платону, потом он поставил кувшин на стол, опять посмотрел на сквайра и сказал неожиданно азартно:

– Но жизнь – хороша! Она хороша, несмотря ни на что, а может, как раз, и поэтому! Жизнь – хороша! Я повторяю это себе каждый день… Жизнь – хороша! Я в этом более чем уверен и готов вызвать на поединок каждого, кто хоть на миг усомнится в этом!

– Присоединяюсь, – сказал доктор Легг и потянулся своей кружкой к капитану.

– Они назвали сына в честь брата Джона, – прошептал сквайр, отрывая руки от помертвелого лица. – А я ничего не знал.

– Да, мистер Трелони! – сказал капитан и поднял свою кружку. – И это – жизнь.

– Тогда выпьем за жизнь, – предложил сквайр и виновато улыбнулся.

Он чокнулся с капитаном и доктором, потом с Платоном и выпил до дна. Выпив вина, мужчины поставили на стол кружки, и вдруг услышали голос трактирщика, который заорал у своей стойки:

– Чёртова тварь! Где тебя только носит! Я же сказал – сейчас же!

И трактирщик с размаху отвесил пощёчину девушке, что подошла к нему с гитарой.

Голова девушки дёрнулась, она пошатнулась. Капитан и мистер Трелони, сидящие ближе к стойке, стали подниматься со своих мест. Трактирщик на согнутых ногах подбежал к гостям, чтобы успокоить их, он неловко, испуганно улыбался.

– Эта – Дэниз, самая моя дрянная девка, – стал оправдываться он. – Она своим мерзким лицом только всех посетителей распугивает. Держу её лишь потому, что на гитаре играет. А то бы давно прогнал!

Круглое, лоснящееся лицо трактирщика светилось желанием услужить господам, он машинально вытирал руки о передник, перегнувшись пополам от усердия. Потом он обернулся и зло крикнул:

– Иди сюда, мерзавка! Садись и играй! Ввела меня в гнев перед господами, шкура!

Девушка медленно, опустив глаза к полу, подошла к табурету и села. Джентльмены разом поклонились ей, но пока она шла, они поняли, о чём только что говорил трактирщик.

Дэниз шла молча, без слёз, но словно спрятав в себе такое, отчего, казалось, даже самый распьяный пират, глянув на неё ненароком, тут же и протрезвел бы. Это была страшно худая и невысокая девушка, с красивыми ещё тёмными волосами и правильными чертами бледного лица. Устроившись с гитарой на табурете, она глянула на наших мужчин: глаза её, огромные на исхудалом лице, блестели, как в лихорадке, пощёчина горела на левой щеке.

Трактирщик принёс и поставил на стол жаркое, к которому никто не прикоснулся. Все ждали, что будет дальше, даже пьяные разговоры за соседними столами смолкли, и курить, кажется, стали меньше.

Девушка заиграла, сначала неловко, сбиваясь и путаясь дрожащими пальцами, но скоро она поймала ритм и заиграла спокойно и, словно, забывшись. Песня была явно испанская, из тех, которые распевают простые парни под окнами своих возлюбленных.

– О, кажется, я знаю этот романсеро, – вдруг воскликнул капитан и в следующую минуту, к немалому изумлению своих спутников, запел по-испански.

Девушка глянула на него, запнувшись, но капитан улыбнулся ей ободряюще и подхватил следующий куплет. Голос у капитана был хоть и небольшой, но приятный, бархатный. Трелони некоторое время смотрел на него потрясённо, потом налил себе вина и выпил. Доктор Легг тоже налил вина себе и Платону и начал есть, тут же подозвал рукой трактирщика, и попросил его принести ещё вина и тарелку жаркого.

Жаркое было моментально принесено, и доктор прервал девушку.

– Дорогая мисс, – сказал он. – Отложите в сторону вашу гитару, присядьте за наш стол и отдайте должное этому блюду – оно великолепно, и вам обязательно понравится… Потом мы с удовольствием послушаем вашу игру дальше. Играете вы просто чудесно.

Девушка испуганно обернулась в сторону трактирщика, который не спускал с неё глаз.

– Ваш хозяин не будет сердиться, я уверен, – громко, на весь зал, сказал капитан.

Трактирщик из-за стойки заискивающе заулыбался. Капитан взял гитару из рук девушки, Трелони подвинул к столу табурет. Дэниз села и принялась за еду, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, на щеках её появился румянец, который очень шёл ей. От вина она отказалась. Джентльмены, чтобы не смущать её, тихо заговорили о своём, быстро перебрасываясь скупыми фразами, но было заметно, что сквайр всё ещё не в себе.

– Мистер Трелони, – тихо сказал капитан сквайру. – Мне кажется, мы что-то сможем сделать по розыску вашей родственницы.

– Что? – с надеждой спросил сквайр.

– Мы можем отправить в Сантьяго письмо с каким-нибудь верным человеком.

– Да, – согласился сквайр. – Это будет правильно, я об этом не подумал… Надо поговорить с Чарли Беленьким.

– С Чарли или ещё с кем-нибудь, – уточнил капитан.

Тем временем Дэниз закончила есть и отодвинула тарелку. Потом она ещё играла, джентльмены слушали её, пили вино неспешными глотками, беседуя о чём-то между собой, потом расплатились с хозяином, и все вместе пошли на выход. И тут, совсем у двери, капитан вдруг услышал за своей спиной голос Дэниз.

– Вы капитан «Архистар», сэр? – спросила она едва слышно.

Капитан оглянулся, и хмельная улыбка его тотчас погасла – девушка стояла перед ним и умоляюще смотрела на него глубокими, отчаянными глазами. Гитары уже не было в её руках.

– Да, дорогая мисс, – ответил капитан, приветливо улыбнувшись.

– А куда вы потом плывёте? После Тортуги? – спросила она: её стала бить заметная дрожь.

– В Южную Каролину, – сказал капитан и посмотрел на девушку вопросительно.

На бледном лице той вдруг разом загорелась надежда. Стиснув умоляюще руки, она прошептала:

– О, сэр, возьмите меня туда.

Белёсые брови капитана поползли удивлённо вверх. Словно пытаясь опередить его отказ, девушка вытащила из кармана платья белый тряпичный комочек платка, показала его капитану и тут же начала лихорадочно распутывать дрожащими пальцами на нём узелки. Узелки не распутывались, Дэниз торопилась, теребила их, повторяя почти бессвязно:

– Это письмо от моей сестры. Она живёт в Чарльстоне. Она замужем и зовёт меня к себе…

Наконец, она справилась с узелками платочка, и вытащила письмо: исписанная, сложенная во много раз бумага была совсем затёрта, засалена, словно Дэниз раз за разом доставала её из платка, разворачивая и сворачивая снова и снова. Она протянула письмо капитану.

– Вот, посмотрите, – сказала она, жалко заглядывая ему в глаза. – Меня зовёт сестра. Она ждёт меня в Южной Каролине. Посмотрите!

Мистера Трелони обдало жаром. Он на одну минуту только представил себе, как эта девушка каждый раз просит заезжих капитанов отвезти её к своей сестре, и каждый раз те ей отказывают, а может быть, смеются над ней или даже обманывают, выманивая сладкими обещаниями её ласки, как она снова и снова ищет способ уехать с Тортуги, а кораблей всё нет, или они приходят, но путь их лежит не туда, не в Чарльстон … Безысходность опять охватила его, он глянул на капитана – тот смотрел на девушку с обречённо опущенными руками, на его лице было написано отчаяние. Потом капитан пробормотал:

– Милая девушка, но «Архистар» – торговый корабль. Мы не берём пассажиров.

И бросился вон.

Остальные последовали за ним. До причала мужчины шли молча. В шлюпке они тоже молчали, не глядя по сторонам. И только на палубе шхуны они посмотрели друг на друга и встали у борта.

– Я готов уступить ей свою каюту, – сказал доктор Легг решительно, его славное лицо набычилось и потемнело под загаром, что было заметно даже в сумерках.

– О, господи. Да поймите же, доктор, – сказал капитан устало и словно бы больше для самого себя. – Мы не можем брать на борт никаких пассажиров. Физически… Мы и сами не знаем, дойдём ли целы до Южной Каролины. К тому же – женщина на борту, в рейсе… Вы же старый моряк, вы же прекрасно знаете, чем это обычно кончается.

– А чем это обычно кончается? Бунтом? – спросил мистер Трелони тихо.

Он стоял и стегал себя по ноге прутиком, подобранным на берегу.

– Если бы бунтом, сэр. Хотя и тут хорошего мало, – неумолимо ответил капитан. – В океане это обычно кончается штормом, страшным штормом, сэр.

Не дослушав капитана, доктор резко развернулся на каблуках и стал смотреть в море. Трелони сломал свой прутик раз и ещё раз, и ещё один раз, потом обломки, сложенные вместе, перестали переламываться, и Трелони швырнул их за борт.

– Спокойной ночи, джентльмены, – пробормотал он невнятно, поклонился и, ни на кого больше не глянув, пошёл к себе.

****

На следующий день основательно вооружённые джентльмены на шасс-маре Чарли Беленького отправились вокруг Тортуги на поиски сокровищ Диего де Альмагро.

«Тортуга – очень странный остров», – думал мистер Трелони, стоя на палубе с подзорной трубой, чтобы рассматривать скалы, мимо которых они будут проплывать… Причудливые устои, порождённые вулканами на севере, тёплый, нагретый солнцем песок на юге. Там – неприступная крутизна и вздыбленные скалы, здесь – покатая равнина с грядой волнистых холмов, зажатая, как в тиски, теми же скалами. И везде, откуда ни посмотри – зелёное покрывало моря, собранного в складки ветром, и мятущаяся бахрома морской пены вокруг.

Сквайр обернулся и вгляделся в могучую скалу, прикрывающую вход в залив. Скалу венчал совершенно отвесный уступ, высотою где-то в тридцать футов, и на самом этом уступе Трелони рассмотрел остатки каменной площадки с полуразрушенными зубцами бойниц – ствол бронзовой пушки сиротливо торчал из бойницы, нацеленный прямо в небо.

Чарли Беленький, увидев, куда направлена труба мистера Трелони, сказал:

– А-а… Это наш «El Palomar»3. Развалины нашей «Голубятни». Этот форт, по образу и подобию французских замков, построил французский губернатор Левассер… В казарме форта могли разместиться до четырёхсот человек – огромный гарнизон по тем временам. Видите вырубленные в скале ступеньки?.. Они ведут к подножию уступа. А на сам уступ можно было забраться только по железной лестнице, которую при опасности втаскивали наверх. Пушки защищали подходы с моря, а со стороны суши там крутые обрывы. А в пещере наверху устроили склады – продовольствия и боеприпасов…

– В пещере? Там есть пещера? – Сквайр был неприятно поражён и опустил трубу в растерянности.

– Да, есть пещера, – ответил Чарли Беленький. – Сам я там не был, но мне рассказывали. Тортуга обросла такими рассказами.

– А вода в гарнизоне была? – спросил капитан, опустив взгляд.

– Да, там был вырыт колодец, который снабжался родниковой водой.

– Родниковой или водой из водопада?

– Легенда говорит «родниковой». Но сказать наверняка что-либо сложно. Лет прошло много.

Чарли Беленький был явно озадачен расспросами.

Джентльмены переглянулись, а потом с усиленным пылом стали вглядываться в разрушенный форт. Капитан Беленький отдал штурвал рулевому и, помолчав немного, вдруг заговорил:

– Видите ли, наша Тортуга с острова Эспаньолы или, как Эспаньолу именуют в последнее время – с Санто-Доминго, выглядит совсем, как черепаха. И сначала Тортуге никто не придавал значения – так, маленький гористый островочек…

Но потом на Эспаньолу, уже занятую испанцами, пришли французы и увидели там несметное количество одичавших коров, быков, лошадей и свиней. И французы-первопроходцы, поняли, что, продавая мясо кораблям, следующим в Европу, они могут здорово заработать… Французы вскоре заполонили всю западную часть Эспаньолы и стали «буканьерить» – заготавливать впрок мясо животных и рыбу…