Анжей и Хлоя

Я должен быть честным. До конца. Потому что вот он, конец. Я должен быть честным. Всегда. Иначе не стоит смотреть тебе в глаза и видеть через тебя целый мир. Я должен быть честным. Чтобы выдержать твой уход и остаться живым.

Прорасту в тебе зернышком, пущу корни, тонким стеблем окрепну в тебе, заплачу, разольюсь соленым морем, обмелею до острых камней, превращусь из птицы в зверя, из зверя в человека, из человека в горсть земли, из земли в дерево, из дерева в соль морей, из соли в океанский вой, в ураган, в огонь, в следы на потолке от бессонной ночи. Ночь за ночью, день за ночью, утро за ночью, я за ночью… Гнался, оступился, ободрал коленку… Йодовую клеточку, как в детстве… Я художник, я нарисую… Сам нарисую… Подуть скорее, чтобы прошло. Потом гордо показывать раны, полученные в битве с полом, вешать на грудь ордена из каштана и дубовых листьев, брать себе в армию все незабудки и колокольчики, что растут по склонам холмов, вести за собой на войну бело-синих, самых нежных и добрых воинов, чтобы у каждого в сердце проросло по цветку, чтобы навсегда-навсегда, просыпаясь по утрам и еще не открывая глаз, люди клялись быть светлыми вопреки всему.

Умываться росой, обращенной из инея в ледяные капли, продрогнуть от ступней до волос, истончить губы, обелить кожу, расписать вены сине-фиолетовым, изрезать о скулы пальцы, футболку, свитер, распустить клубок пряжи, бежевой, теплой, проложить дорожку от моего неизвестного бытия к твоему порогу, но пойти в другую сторону, от своего дома, но не к твоему, чтобы ни ты, ни я не знали адресов друг друга и не нагрянули вдруг как-то раз в гости, чтобы ни ты, ни я не прикасались ко времени, что мы теперь проводим порознь, чтобы больше никогда не нужно было прощать того, кто разорвал твою душу в клочья.

Выскочить в ноябрьский холод в расстегнутой куртке и нырнуть, как в лисью нору, в кофейню, что всего лишь соседняя дверь моего нового дома, который я снова покину на днях или в ближайшее время, потерять сознание от запаха кофе и миндаля, от ясных и голубых глаз бариста, от маленьких столиков и книжных полок по кругу, от неба над головой и от земли под ногами, от того, что не нужно больше ничего и никого выбирать.

Я не знаю, как простить того, кто сжег душу. Ты закрываешь двери и уходишь в свою личную жизнь. Я остаюсь в своей. Прощай, Хлоя. Когда-нибудь я смогу объяснить себе и это.

Анжей

Ты приходишь каждый день. Ты врываешься в мою жизнь без стука. Ты делаешь с ней все, что ты хочешь. Я позволяю тебе делать это. Это все я позволяю тебе сам.

Ревность. Дикая. Бесконтрольная. Животная ревность ко всему тому, что тебя окружает. Ко всем. Не разбирая и ничего не объясняя себе. Я не могу ее погасить. Не могу с ней справиться. Не могу накормить этого зверя, чтобы он ушел обратно в свое логово и оставил меня. Не могу?.. Не хочу. Не желаю… Мне нужно, чтобы так было всегда. Чтобы я навечно был с тобой созависим. Ты ведь тоже не спешишь заканчивать эту игру. Тебе нужна моя ревность, моя боль, мой гнев и ярость, хотя ты всем своим видом показываешь обратное. Но как ты счастлива, Хлоя, когда я, обессиленный своими демонами, валюсь тебе под ноги, как ветошь, как барахло, как убитый и не похороненный солдат. Это самые дорогие твои минуты. Одному нравится делать больно. Второму терпеть. Но мне должно нравиться рисовать. А что должно нравиться тебе, я не знаю. Я не стремился найти о тебе правду. Мне вполне подходит иллюзия. Один бьет. Второй подставляет щеку. Только бы роли не поменялись. Мой удар будет сильней.

Я не ждал ни тебя, ни любви. Я не могу до сих пор наречь эти внутренние конвульсии каким-то добрым словом, потому что так не любят, да и любят совсем не так. Ты думаешь, что один из нас сильнее другого? Ложь. Мы оба одинаково слабы. Тот, кто первый захлопнет дверь, будет образцом для подражания. Мне все равно, кто из нас это будет. Потухнет пожар. Погаснет огонь. Осядет вода. Успокоится ветер. Останется пустота, как наглядное олицетворение войны, в которой умерли все, потому что не за что было драться. Так положено, Хлоя, ненавидеть и идти на войну. По крови не растет трава. По выжженной земле не бегают дети. Я принял и уместил в себе тот шаг, который сделает кто-то один. Я уже сросся с возможностью быть первым. Мне все равно, если я буду вторым. Это, конечно, ничему меня не научит. Но хотя бы отпустит…

Животное. Разрывающее чужака в границах своих владений. Но я тобой не владею. Так откуда тогда этот ад… Великая жизнь и великое испытание. Было бы привычней сбегать по утрам из постели, пока никто не видит, не слышит, не ищет руками между подушкой и одеялом. Проще на лестничной клетке в пролете бегом натягивать свитер и шапку до самых бровей, вылетая с черного хода, дворами и наискосок, потому что туда не выходят окна и некому стоять на дозоре, засаживая пулю между лопаток. Чтобы не повадно было. Лучше пьяным в темноте давать такие клятвы, которым позавидует даже Бог, а потом растворяться в ночи и тумане, уезжая на первом подвернувшемся такси домой – спать и забывать. Письма выбрасывать в урну возле подъезда, разбивать телефон об асфальт. Заводить новые координаты и знать, что теперь у тебя на один номер меньше, а на один грех больше, что еще одна жизни разбилась об твою, а тебе было не очень-то и надо. Охота. Иногда бывают осечки. Потому что ублюдок и донжуан, который не разбирает категорию жертв, а просто идет на все живое и движимое в одном направлении. Пару улыбок. Несколько нужных слов. Человек-перевертыш. Пока требуют обстоятельства – раб. А потом жестокий хозяин. Потому что мы поменяемся, Хлоя. Недалек и тот день, когда ты будешь лежать у моих ног. Ты знаешь, что нужно для этого сделать. Поэтому ты медленно выжираешь мое личное сердце, чтобы я не дай бог не наступил на твое.

Посмотри на меня, девочка. На скандалиста и манипулятора, доводящего до истерики и покаяний даже тогда, когда сам не прав, когда уже близится край, когда к горлу приставлены вилы, когда уже нужно остановиться и дать зализать рану, из которой фонтаном бьет кровь. Я умею быть и таким. Я умею быть разным. Ты пока не видела этих лиц. Стоит только ответить мне добром, я покажу каждое. Я люблю тебя. Я не люблю тебя.

Я делаю из тебя то друга, то врага, чтобы было ради чего стоять на месте или исчезать навсегда и быть вечно озабоченным только этим бегом «к» и «от», не оставляя более времени и сил ни для чего другого в своей жизни. Стирать себя из жизней гигантским ластиком тишины ровно в ту секунду, когда станет скучно. Мне не скучно с тобой, только пока ты меня держишь на поводке. Но даже зная это, я никуда не уйду. Я привык играть привычные роли. Ты тоже. Поэтому, даже уйдя, ты все равно не отпустишь. Ты мой враг, а я твой. Враг живет ненавистью, и враг будет держать строй. Враг будет стоять там, где ты его никогда не увидишь, чтобы убить. Обязательно. Со спины. Если я говорю ересь, отпусти меня, Хлоя. Просто возьми и попрощайся со мной. Не торопишься? Значит, принимай и такие правила игры.

Всегда выбирать что попроще. Или не выбирать ничего. И это поистине самое счастливое время жизни. Плыть по грязной реке и смотреть на небо. Плыть. И не тонуть. Бессмертны не выбирающие. Гарпуном в глотку ветки, камыш и трава. Нарезают на ремешки. Да пошло оно все…

Быть варваром. Не быть человеком. Сегодня я ставлю точку в истории, имя которой Анжей. Чтобы не жить, как жил. Я теряю себя, и пока я могу хоть что-то спасти, я воспользуюсь этим шансом. Я потерял себя в тебе. Сам так решил. И сам решаю обратное. Задохнулся. Распался на куски. Позабыл, когда в последний раз радовался тем вещам, что имели для меня одному лишь мне понятный смысл. Я заменил ткань своей жизни тобой. Зачем я сделал это, Хлоя? Потому что, когда пришло время выбирать свой путь, я не смог. Теперь могу. Чтобы родиться заново, нужно умереть. Это не страшно. Если знаешь, зачем. Я знаю.

Ты должна быть счастливой. Счастливым должен быть и я. Моя тьма и твой свет. Можно и наоборот. От перемены мест… Я ухожу, Хлоя. Пора давать занавес. Время сотрет из твоей памяти все. Время сотрет и меня.

Анжей

Вот и все. Пустота. Великое ничто. Нет меня. Нет тебя. Нет нас. И, значит, нет никакой любви. Ты свободна от меня. Моя жизнь никогда не коснется твоей.

Вот и все. Я ухожу. Я ушел. Захлопнул дверь. Закрыл на ключ. Сжег дом, чтобы больше в него не возвращаться.

Вот и все. Закурил и промок под дождем. Как всегда, без зонта. Художник не носит зонт. Под дождем можно плакать. Под дождем можно выть. Под дождем можно отмывать душу, память, чувства. Под дождем можно просто быть и не быть одновременно.

Вот и все. Я стою на мосту, который ведет в никуда. Под ногами пена тумана. Над головой вековые деревья. Зачем я пришел? Что потерял? Кого? Себя.

Вот и все. Ни художник, ни Бог. Никто. Холсты и краски уносит река. Так она понесет и меня. Один. Во всех жизнях. Один. Без тебя.

Вот и все. Самое поганое, что есть в этом мире – надежда. Я надеялся. А надо было жить.

Вот и все. Меня больше нет. В твоей жизни меня больше нет. Вот он, мост. Вот он, край. Вот он я.

Прощай, Хлоя. Я буду любить тебя вечно.

Хлоя

Что ты наделал, Анжей?.. Что ты натворил, мальчик?

Твою мать, ты что, не читал в детстве сказок?! Тебе было некогда? Ты рисовал?!

И что ты оставил мне? Контур тела мелом по земле. Три окурка. Сволочь… Какая же ты сволочь, Анжей. Ты всегда поступал так, как хотел. И этот раз не стал исключением. И следующий не станет. Все решения в одну сторону. Ни записки. Ни следа. Ни-че-го. Ты не оставил мне ничего. Ты не оставил во мне ничего. Заполнил собой все. Мое все. И ушел.

Кто тебе все это разрешал? Быть мне воздухом и водой? Быть мне. И быть во мне. Точка разлома. Меня. На две половины. До тебя. И после. Рублю слова, как деревья. Закуриваю и умножаю пепел вокруг. Я знала, что ты придешь всегда. Если позову. И если никогда нет. Теперь я не знаю ничего.

Твой характер. Не поддается дрессировке. Мало слов. Много дела. Большая редкость в наши дни. Обычно бывает наоборот. Как у меня. Как у всех. Пока ты был, мне не было большого дела, что тебя может не стать. Теперь ты предлагаешь мне одной выпутываться из сложившихся обстоятельств. А я умею только разговаривать, Анжей. Делать из нас двоих умел только ты. Фокусник и иллюзионист. Великий обманщик этого века. Я клялась, я зарекалась держать свою душу на замке. Замок на месте. Ты вошел без ключа. И вышел. Верни на место то, что ты забрал. Верни, Анжей… Ты не знаешь, сколько стоят мои слезы… Ты никогда не верил в то, что я умею плакать.

Ты не дал мне времени принять. Меня саму в себе. Тебя со всеми твоими нервами и их срывами с допустимых манер поведения. Твое сумасшедшее искусство, которым ты бредишь днями и ночами, заставляя меня вечно стоять где-то в стороне, пока ты стоишь в сумерках и рисуешь. Хочешь, чтобы любили только тебя. Хотел. Никогда не согласился бы на меньшее. И вот теперь я стою здесь одна. На мосту, который ведет в никуда. Твои и мои окурки. Мел. И что я должна сделать, Анжей? Прыгнуть следом?

И что ты тут делал? Сигарета в зубах. Руки в карманах плаща. Все, как ты любишь. Гордый. Больной. Мокрый. Мертвый. Контур мела и мое тело. Принимаю его. Принимаю тебя в себя. Не сможешь больше обнять, как раньше. Пусть будет хотя бы так. Пусть будет, Анжей. Я в границах тебя. Пустота. Кто учил тебя жить?..

Никогда не смотрел мне в глаза. Берег душу. Чью именно? Какая теперь разница. Если бы смотрел, прочел бы многое. Жаль, что сослагательное наклонение не оборачивает время вспять. Что мне теперь делать, Анжей? Ты ушел, а я осталась. Ты сбежал, а мне стоять тут вечно. Потому что я не знаю, куда мне идти. Ты никогда не объяснял мне этого простыми человеческими словами. Предлагал самой выбирать. Потому что ты сам давно выбрал. Счастливый. Даже в смерти своей ты счастливее меня. Я видела дно твоей души. Я испугалась доплыть до своей. Кто теперь заберет меня отсюда? Никто. Я не сойду с этого места ни с кем, кроме тебя. Вернись…

Твое тело… Мое тело… Твоя душа… Моя душа… Никогда уже не будет ничего общего. Я бы все отдала, чтобы… Чтобы что?.. Чтобы ты стал живым? Бред… Завтракать на подоконнике, когда ночь меняется с днем. Сидеть в колючих свитерах и зажимать в руках чай/кофе, кому и как под настроение. Бродить весь день по тем местам, куда не глядя я отправлюсь за тобой след в след, потому что ты можешь из любого простого места сделать волшебное.

Мел и пепел. Без тебя уже не уснуть, Анжей. Значит, можно еще покурить. Скоро ты станешь травой… Через тебя прорастут деревья и трава… И, может быть, хоть тогда ты успокоишься… У меня больше нет слез. У меня больше нет слов. И у меня тоже уже нет. Ты мертв. Я навечно останусь здесь. Вот и все, Анжей. Ты победил.

Хлоя

Мне кажется, Анжей, что я начинаю тебя понимать. До принятия еще слишком далеко. Проходит время, а я все никак не успокоюсь. Лишь бы там был спокоен ты. Остальное приложится. Я бы никогда не изжила эту крайнюю степень твоего упрямства и скепсис по отношению к тому, что у других людей тоже может быть душа. Пешки. Грязь. Косвенно и опосредованно. Через прямую речь и грубые манеры. Пожалуй, я слишком много на себя взяла. Думала, что знаю о тебе все. Что читаю тебя как книгу. Как хорошо раскроенный роман. Эссе с претензией на гениальность. Нобелевскую речь. Мое личное заблуждение, которое лечится только тем фактом, что ты уже дважды выбирал не меня. Краски. Мост. А где же, мать твою, Хлоя? Я ненавижу тебя не за смерть. А за то, что ты никогда не скрывал, что я для тебя «всего лишь».

Ты камень. Огромная ледяная глыба. Этот лед нельзя растопить. Да и лучше не соваться в те части твоих предложений, когда ты говоришь мне «не спрашивал» и «так надо». Не знать о тебе все, ибо слова не слетают с твоего языка и не вырываются шантажом и манипуляциями. Ты делаешь так больно, что трещат ребра и лопается кожа. Ты умеешь защищать то, что принадлежит тебе. И не дай бог оказаться по ту сторону баррикад. С тобой всегда одни вопросы, на которые ты так и не потрудился вежливо отвечать. С тобой «всегда». С тобой можно мыслить и жить большими крупными словами. Пора прекратить говорить в настоящем времени о том, что уже прошло. Я приучаю себя к мысли, что тебя больше нет. Что я умею и могу жить дальше без тебя и этих не проходящих воспоминаний. Я не могу, Анжей. Я не могу снова начать дышать. Меня удерживает здесь одно. Я не могу тебя простить за это вечное неприкрытое ничем пренебрежение. За эту роль второго плана. За то, что ты хотел такой любви, которую не мог дать сам. Ну так не доставайся же ты никому, Анжей. Ни мне, ни своему искусству.

Одиночка. Вечный странник. Голодный. Нелюбимый. Злой. Это то, чем платят тебе люди за твой талант и твою способность отделять себя от других своей палитрой. Дикий. Стоящий выше каждого и нисколько не скрывающий сей факт. Оттого и вечно падающий так больно. И глубоко. В пропасть. С моста. Сука. И восхищаюсь, и презираю. Презираю за то, что никогда не смогу подняться так высоко, чтобы встать с тобой вровень. Ты же не дашь. Даже если и я с тобой по одной крови и по сходной судьбе, ты заранее приговорил меня шляться где-то на задворках, чтобы ничто не оттеняло твоего лица от всех желающих на него посмотреть. Но знаешь, Анжей, ты тоже смертен. Да и у меня есть свое ремесло. Вот мой посмертный нож тебе в спину. Наслаждайся, художник.

Уже никто из нас не узнает друг о друге настоящее. Ты – о моем ремесле. Я – способен ли ты быть искренним. Плевала я на это… Я лгу. Потому что я кустарь, и Бог не выбирал меня в свои проводники. Я лгу. Вторая роль имеет право на ложь. На фоне главного героя можно говорить чушь. Ее все равно никто не услышит. Но нужно как-то отыгрывать позиции. Поэтому считаю, что ты мне должен. Я выбираю иллюзию, Анжей. Настоящее чересчур жестоко. И я не настроена принимать его ни на йоту. И моей иллюзии виновник всего – ты. И с этим, Анжей, очень сладко жить.

Когда-нибудь я буду готова к личной правде. Когда-нибудь. Но не сейчас. Она слишком тяжела. Тяжелее, чем камни, которым я даю жизнь. Умение кустаря. Не от души. Но на совесть. Как умею. Как могу. Так, как хочу и желаю я. Ты мертв. Но есть скалы. Даже в камне, Анжей, есть жизнь. Я не принимаю правду. Но я принимаю зарок. Я сохраню тебя в камне, мальчик.

Опять вхолостую. Снова на надрыве и изломе. Что я создаю? Я создаю тебя. Заново. По памяти, которая не хочет забывать. Которой нужно помнить все от и до. А иногда даже больше. И ты уже никогда никуда не уйдешь. Горы не ходят. Горы стоят вечно. И ты будешь вечным. Моим…

Хлоя

Забираюсь в кресло с ногами и беру в руки книгу. Автор мне не известен. Помнишь, как мы болтали?.. Минуты, переведенные в слова. Я помню. Я помню все. Хотя было бы лучше это забыть. Забить досками. Закрыть на замок. И никогда и ни при каких обстоятельствах более к этому не возвращаться. Мертвые должны лежать в земле. Ты лежишь в моей памяти. Руинами. Вечностью. Пустыней. Которую не перейти. Песком. Который не пересыпать. Ты лежишь в моей памяти снегом, который не тает. Льдом. Под которым не видно воды. И я с трудом глотаю слова. Буквы плывут по слезам. Как ты мог умереть, Анжей? Как ты посмел?

Перелистываю страницы. Уже в который раз. Просто теперь время тянется без тебя. И мне нужно хоть как-то употребить его с пользой. И сколько я не говорю себе о смирении и способности жить уже практически в одиночку, я могу поверить себе и ни одному своему слову, потому что я вру. Вру и не краснею. Потому что я могу жить без тебя, Анжей. Но я не хочу.

Приведи мне Дракона, мальчик. Даже ценой своей собственной жизни. Приведи. Я знаю, что этого никогда не будет. Тихо, из-под руин памяти всплывает прошлое. Оно будет мучать меня, пока я не стану старой, никому не нужной Хлоей. Пока я не соберусь отдать богу душу, я буду жить и помнить все твои слова. И мне наплевать, на каком языке они могли быть сказаны, написаны, выдуманы или прочтены. Я за содержание, Анжей.

Ты умел говорить красиво. Четко. Не повторяясь. Ты умел выбирать. Сначала для себя. А потом для меня. Я же поручила тебе это. У тебя всегда был хороший вкус. На книги. На шапки и свитера. На людей. И вот я снова злюсь. Ты опять нарисовал меня в чужой стране. В странном городе. Узкие улицы. Непонятный язык. Грязная речь. Это все, что ты мог сделать до моста? Открываю книгу и не могу разобрать ни слова. Черт возьми, Анжей, ты издеваешься?! Что это? Греческий? Венгерский? Твой фанатично почитаемый огамический алфавит? Без разницы. Хорошая выйдет метафора, если над этим поразмыслить не спеша. Ну так у меня же здесь уйма времени… Твоими молитвами, Анжей. Только твоими молитвами… Ко всем моим недостаткам, о которых знаю только я сама, добавился еще один – я становлюсь сволочью. Раньше я грешила только резкими словами. Теперь я циник. Со всеми вытекающими. Очень хорошо, что ты меня не видишь. Ты не одобрил бы этих перемен. Хотя, а не пошел бы ты?.. Не надо было умирать.

Да почему я все время тебе исповедуюсь?! Кто ты такой? Мне хочется надавать тебе оплеух за твою бестолковость. Только ты мог поместить меня туда, где я не смею ни читать, ни говорить. Предусмотрительный. Ревнивый. Ну как такого можно не любить? И все равно ненавижу, Анжей… Не-на-ви-жу….

А может, больше и не нужно ничего читать? Про тебя не пишут книг. О тебе не сообщают в газетах. Ты не мелькаешь в радиосводках. Не мараешь собой телеэкраны. Тут и так достаточно вестей. Как будто я не вижу, что ты там творишь. Как будто ты не видишь, что твою здесь я сама. Мне приятно думать, что ты живой. В камнях тоже есть жизнь.

Я срываюсь на крик. Потому что вижу, во что превращаюсь. По твоей великодушной милости. Я всегда была и такой тоже. Только ты этого не замечал. Ты приказал себе этого не видеть. И вот до чего довели и тебя, и меня эти детские игры в прятки. Тебе всегда были нужны только образы. А ты знаешь меня настоящей? Не думаю, Анжей. И сказать бы тебе все как есть. Без слов. Без этой своей гордости. Ты не пытался меня изменить. Осудить. Сказать мне, что я не права. Указать на то, что я делаю что-то не так. Ты был рядом. Смотрел. Говорил. Дышал. Так зачем мне была нужна эта гордость, когда ты никогда ничего у меня не отнял. И мне, по правде сказать, все это время было совершенно нечего защищать. Рядом с тобой я была свободна. Было ли мне видно это тогда? Мне заметно это сейчас. Мне не приходилось отстаивать перед тобой саму себя. А ревность… Ее я любила больше всех твоих мелочей. Тебе хватало ума выправлять свою речь. Или прикрывать рукой рот. Но я всегда ощущала, как сильно я тебе нужна.

Знаешь, почему я так много думаю о тебе? Потому что ты меня любил. А не делал вид. Ты любил меня всю. Ты любил во мне все. И мертвый тоже любишь. Может, даже еще сильнее. Я хочу, чтоб сильнее. И чтобы только меня. Ты не делил меня на части. Не пытался эти части изменить. И теперь я тоже могу признаться тебе кое в чем. Хорошо, что ты этого не слышишь. Хорошо, что ты все-таки там, а не тут. Хорошо, Анжей. Это правильно и хорошо.

Болит голова. Камень не пропускает слез. Гейсы судьбы требуется исполнять. К черту твою книгу. Камень не терпит сомнений. Камень требует сил.

Анжей

Сколько лет прошло с тех пор, как я решил забыть дорогу домой? Сколько могло бы еще пройти? Я лежал на камнях и плакал. А вокруг меня была тьма. Она была мне матерью и отцом. Гладила мои волосы. Пила со мной чай и вино. Играла в кости, нарды, шахматы. Она сделала меня своим сыном, чтобы я не был сиротой. Она дарила мне снег майскими ночами, чтобы я умел любить белое. Она будила меня январским утром теплой солью морей, наполняя стаканы доверху, чтобы я знал, что такое тепло и сказки. Она собирала меня в дорогу, оставляя в левой руке компас, а в правой карту, чтобы я не боялся потерять дорогу. Чтобы я всегда знал, что вернусь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.