Пиренейская месть длиною в жизнь

Часть 1. "36".

Дебют.

Это был один из лучших дней в нашей жизни. Завершилось обучение в летной школе в Подмосковье. Позади осталась череда экзаменационных испытаний. Долгая и трудная дорога во имя мечты детства. Мечты о великолепном синем небе, небе с облаками и без, небе мирном и бушующем. Главное – лишь его покорить. Мы уже летали на собственных воздушных кораблях, оттачивая мастерство обуздания железной машины. Хотя и не совсем железной. Целиком цельнометаллических машин в ту пору было мало. Наша авиашкола была одной из крупнейших в стране. Приходилось бывать на иных полигонах, но они уступали этому. К нам приезжали в гости все видные люди и даже сам товарищ Сталин. Правда нас его визит не застал: как раз в тот день выезжали на соревнования в Ленинградскую область. Время учебы запомнилось с огромной радостью и весельем.

Наша группа состояла из пятнадцати летчиков и летчиц. Среди них бы и я, ваши почтенный слуга. После получения документов о завершении обучения, как и все обычные люди, направились это бурно праздновать, наравне с другими выпускниками из параллельных групп. Наша летная школа находилась около военного аэродрома, близ которого, всего в двух километрах, находился город. Здесь все было связано с авиацией. Неподалеку, всего в получасе езды на автомобиле по грунтовой дороге, находился другой город, в котором и разрабатывались самолеты. Там было целое научное бюро или институт. Более подробной информации не припоминаю, ведь прошло с того времени уже сколько лет. Но прекрасно помню тот выпускной вечер при дворце трудящихся в этом городке. Помню те смешные, по современным меркам, украшения в виде лампочковых ветвей, раскиданных по столбам телеграфным и некоторым деревьям. Помню момент, когда нам, совсем еще молодым юношам и девушкам выдали крайне простенькие дипломы на обычной офсетной бумаге. Помню тот почти что деревенский и полный гостеприимности и простоты вечер, где на площадке перед дворцом – который в годы войны будет уничтожен всего одним авиационным снарядом, ввиду своего деревянного строения и достаточной шаткости – мы сидели и мечтали о будущем. Кто-то о полетах в Антарктиду и Арктику, кто-то и вовсе о космосе. Была такая эпоха, эпоха романтиков авиации. Среди выпускников были и группы инженеров авиации, было даже отделение связистов. А потом происходил балл, красивая музыка, счастливые лица ставших уже близкими людей, прекрасно проведенный вечер и ночь. И дело вовсе не в алкогольных напитках, дело в том самом неповторимом настроении, которое бывает не так уж часто и не у всех. Но мы ведь не об этом говорим. Не о стамесках настоящего.

Саша.

Так вот, было нас четверо, близко знающих друг друга и рожденных с разницей в пару месяцев. Начну же свой рассказ с повествования о себе любимом.

Родился я в поздний ноябрьский день, дай Бог помню какого года. Да и не нужна вам эта нелепая лишняя информация. Родился и родился. Сам я из города Симбирска, более знакомого вам по фамилии вождя мирового пролетариата – Ульяновска. Однако, родившись и пробыв там всего пару месяцев, я навсегда покинул отчий край. Мои родители – Прасковья Михайловна и Константин Ульрихович в канун Рождества Христова переехали жить в Подмосковье. Данная ситуация возникла по причине того, что в Ульяновске нам были не рады, за неимением собственного жилья у молодой семьи, жили с родней. А я нещадно вопил и мешал почтенной семейке дядьки Федора. А тут умирает прабабка моя, и из-за этого трагичного действия нам перепадает ее весьма недурной дом в Подмосковье. Прабабушка была состоятельной женщиной в прошлом веке и была женой богатого московского купца. Но овдовела по причине подрыва то ли революционерами, то ли врагами своего мужа. Не припоминаю его имени, но свечку в церкви ставлю, как насильственно убиенному. Озорной я быстро рос и быстро познавал окружающий мир. Первой преградой был дом с несколькими комнатами, который отец постоянно приводил в лучшее состояние – у него была большая страсть к столярному мастерству, как и у моего деда, то есть его отца – Ульриха – обрусевшего немца из какой-то знатной семьи. Отец делал прекрасные игрушки и поделки из дерева и мы их даже продавали в другой город. Годы были трудные, а люди между прочим брали. Даже помню пред Новым Годом ездили в Москву–матушку, помню, как сейчас, лет семь было, я тогда еще с саней упал и ушибся на обратной дороге, тогда так хорошо напродавали, что отец мне даже пальтишко купил.

С детства помню, лежу в канаве или на поляне, близ соседского огорода, там такой холм был и дуб старый, смотрю в небо. Птица летит, а я про себя думаю: "Чего я не птица, чего не летаю". Небо мне нравилось сильно. Мог смотреть своими голубыми глазами на синее небо часами, что мать даже ругалась: "Ишь какой бездельник, лишь бы поваляться!" Грамоте был обучен задолго до того момента, как школу нам открыли. Отец грамоту хорошо знал, он на дереве выпиливал надписи красивыми буквами, само загляденье было. Помню то время, запах дерева в доме, знал все деревья и древесину плохую аль хорошую. Позже в поселке открыли лесопилку, хотя леса у нас в крае было не сказать, что много. Видать, с других районов свозили. А еще спустя пару лет отец стал ее директором. Денежки появились. Жить стали лучше. Свили, так сказать, свое гнездышко. Детей больше в семье не было, поэтому мне уделялось достаточно внимания и заботы. Отдан я был в школу обычную, а затем, после нескольких лет разных работ, и в летную школу, что в километрах восьми от нашей большой деревни. Как-то так, если имена попутал, извините, родные мои, память шалит, ась давно это было. Ах, ну да, зовут меня Александром, по отчеству звать не надо, все тут свои.

Почти всю мою жизнь со мной было три товарища. Николай, Георгий и Маргарита. Это все мои соседи, и путники по детству и юности.

Маргарита.

Маргарита рано лишилась матери, ее забрала бушующая в то время испанка. Безутешный отец поначалу отстранился от дочери, поскольку она напоминала ему жену, и предавался горю в одиночестве. Но вскоре смог превозмочь себя и стал любить её пуще прежнего, уделяя максимум внимания, которое только мог себе позволить военный инженер. Девочка много времени проводила, наблюдая за отцом, иногда помогая ему в работе – в эти мгновения они особенно сплачивались, и она испытывала какой-то неженский интерес к техническим вещам. Да и что уж говорить, замашки у неё тоже были пацанские: могла поставить на место дворовых мальчишек, если те пытались её задирать. Её боялись и уважали, несмотря на весьма миниатюрные размеры и вполне милое личико девочки юных лет.

Ни о какой мужской профессии речь, конечно, не шла. Маленькая Маргарита росла очень разносторонним человеком, весьма артистично они проводили вечера: она вставала на табуретку и начинала пародировать общих знакомых, да так похоже, что ощущалось их присутствие в доме, до того точно улавливались мельчайшие детали характера, манеры речи и поведения.

Особое удовольствие ей доставляло, когда отец подхватывал её на руки, поднимал над головой и начинал кружить. Она весело смеялась и чувствовала свободный полет, как птица. И всегда просила повторения аттракциона. Ее никогда не укачивало, не было ни малейшего чувства дискомфорта от кульбитов. И так она кружилась, пока не стала слишком тяжелой для подъема на руках. Этого ощущения невесомости и парения ей потом очень долгое время недоставало.

Будущее для девушки было уготовано: либо замужество, либо карьера артистки (к чему имелось несомненная склонность). Но ей все время казалось, что создана она для чего-то большего.

Все изменилось в одночасье, когда отец взял девочку поглядеть на асов воздухоплавания. Это было уникальное в своем роде мероприятие, которое не повторялось после почти век, несмотря на усиленное развитие авиации. Это было нечто, что потрясло юную Маргариту до глубины души, наверное, с того дня она дала себе зарок стать частью этого мира, догнать и превзойти королей воздуха, о сложностях преодоления профессии, особенно для женского пола, ей было тогда невдомек. Ведь что такое реальность перед лицом мечты и юной жажды?

Череда аэропланов, гидросамолетов, дирижаблей, геликоптеров проносилась у неё перед глазами и кружила голову. В тот день, вечером, уже дома в своей полутемной комнате, под светом слабой лампы, она портила глаза, рисуя их взапой, пытаясь запечатлеть максимально точно все увиденное, а главное, оставить свой эмоциональный след на бумаге, так боялась она этот день забыть. Ведь все казалось ей нереальным.

Георгий.

Георгий был наиболее степенным среди нас всех. И безэмоциональным. Правда, это вовсе не означало его безразличия к другим – нет, отнюдь, помню несколько жизненных ситуаций, прошедших в нашем детстве, где он меня выручал. Он жил в соседнем доме, прямо напротив, по улице нашей, веселой, вишневой…

Впервые мы узнали друг о друге, было мне года так четыре–пять, моя собака, имя которой не припомню, залезла к ним на огород, и я пошел ее искать, так и столкнулись мы лбами, на его огороде…

Забавная была ситуация. Он лезет ко мне, а я к нему, ну тут драки точно не избежать, он не Бог весть что мог подумать: что на огород лезу яблоки воровать или чего похуже. Но тот только похлопал по плечу и рассмеялся, глядя на мой испуг, еще и собаку помог отловить. Свой в доску парень.

Ему на роду было написан путь в военные: дед артиллерист, отец военный, служил на Черноморском флоте капитаном корабля, дисциплина у самого Григория была идеальная, усидчивый, сообразительный, спокойный как мамонт, ничто, пожалуй, не способно было вывести его из колеи.

Николай.

Николай рос в деревне и впитал, кажется, с молоком матери запах сена, клевера и домашней живности вперемежку с ароматом томленой в русской печи каши и бабушкиных пирожков. Он был простым парнем, очень открытым, иногда грубоватым с широкой улыбкой и копной светло-русых непослушных волос. Никто и подумать не мог, что этот простой соседский парень решит взять и оставить тихую размеренную жизнь, рванет в город, да еще и добьется таких высот! Станет в один ряд с первопроходцами новой перспективной профессии летчика. Над ним посмеивались, отговаривали, он только хмурил лоб и бубнил себе под нос, что он мужик и лучше знает. Это выходило весьма забавно. Ах, сколько девичьих сердец было разбито, когда он уехал, а сколько было покорено, когда впервые надел летную форму, обрел нужную выправку и засверкал новыми красками. Но не утратил своей самобытности и никогда не забывал корней.

Николай был прилежным учеником, усваивал медленнее остальных, но брал напором, нахрапом и никогда не сдавался, если что-то шло не так. Просто запирался у себя в комнате и учил, нагонял, чтобы не посрамить свою родню и свою страну.

После занятий часто развлекал ребят своими песнями, да так, что ноги пускались в пляс, играл он на баяне отменно.

Благодаря таким разным и все же объединенным в единое целое общей любовью к небу ребятам, учеба проходила легко и оставила самые теплые воспоминания.

Рискованный полет.

День был не днем даже, а больше похожим на ночь: тучи надвигались с большой скоростью, поглощая собой солнце. В этот день практические занятия отменили из-за погоды и учащихся отпустили в свободное плавание. Это обрадовало всех, кроме, пожалуй, Маргариты. Она хотела летать. На моем присутствии она не настаивала, но разве мог я бросить даму наедине с ее желанием натворить глупостей?

– Ну разве это грозовые облака? Смешно. Ненастья серьезного сегодня не будет, можешь мне поверить, я наблюдаю за ними с раннего детства, видишь, птицы не летают низко, а парят высоко? Значит, все быстро пройдет, а дождик если и будет, то небольшой и не помеха полету. За нас слишком переживают… Предлагаю небольшую воздушную прогулку, об этом от меня никто не узнает, клянусь честью летчика!

В такую ненастную погоду полеты были строго запрещены. Но что для мужчины запрет, то для женщины – вполне нормально. И все же тот самый полет состоялся. Ненастье было с отсрочкой по времени, и поэтому, недолго думая, решились на авантюру. А поскольку начальство уехало в Москву, то вскоре заревел двигатель воздушной машины, оставленной почти без присмотра.

Еще буквально через минуту, самолет вышел на взлетную полосу и, не встретив никаких помех со стороны, начал свой разгон. Вскоре самолет с двумя смелыми героями на борту начал набирать высоту. Конечно, не так внезапно и быстро, как это делают сейчас современные истребители, тем не менее, еще через пару минут самолет поднялся на уровень, примерно равный тысячи метров.

– Куда полетим? – спрашиваю с надеждой, что она все же передумает.

– Куда глаза глядят! – Весело рассмеялась Маргарита. – Да побыстрее, а то нас нагонит дождь!

– Предельная скорость, моя капитанша!

Топливомер показывает полную загрузку топливом. Эх мы, а если бы его не было. Я даже не глянул!

Тем временем сзади уже все заволокло все небо и дождевые тучи буквально преследовали по пятам. Вертикальное дождевое полотно закрыло остатки солнца, а набежавшие тучи ухудшили обзор и ориентировку.

– Посмотрим, кто из нас умеет летать! – бросила вызов Марго, вцепившись в штурвал.

– Давай постреляем с ШКАСа? Там косяк птиц в паре километров, заодно отпугнем, – зачем-то предложил я, хотя в жизни и мухи не обидел.

– Глупо. Зачем убивать невинных птиц, ведь они по природе наделены тем, что мы наверстываем машинами…они свободны от рождения и могут летать там, где захотят.

– Похоже погода резко ухудшается. Давай сделаем круг на двадцать километров и вернемся. Может накрыть, судя по температуре за бортом, где-то идет град – похолодало. А град вещь опасная.

– Вернемся обязательно! Но сейчас это неразумно: мы попадем в самую пучину ненастья. Лучше оторваться немного вперед, а потом повернуть на северо-восток, видишь, как ветер быстро меняется? Тогда больше шансов не попасть в этот водоворот.

– Но там ведь тоже облака. Да и это ведь территория соседней военной базы, могут не понять. Предлагаю повернуть на юг.

Поворот совершить не удалось. Попали в зону линии электропередач: сверху провода, снизу провода, а еще эта база впереди. Маргарита явно занервничала, и начала петь какую-то дурацкую песенку.

– Надо подниматься, мы сильно растеряли высоту, пока говорили. Говорил же – метров пятьсот, зачем было спускаться до самой земли. Черт…

Марго помалкивала, это было не похоже на нее: напористую, уверенную, смелую. Если бы не дождь, можно было бы сказать, что на ее щеках слезы.

– Хорошо, ты прав, поднимаемся!

– Сейчас постараюсь пройти эту линию. Я ведь говорил – не стоило так делать. Пересаживайся или доруливай, вот там смотри: указатель – озеро. Туда веди.

Начинается град.

– Посмотри вверх! – в который раз пожалел, что не отговорил Маргариту от полета.

Буквально за минуту с севера повеял сильный ветер и перекинул активную зону градовых осадков прямо на нас.

– Будь моими глазами, следи за компасом, я постараюсь маневрировать максимально аккуратно! – говорила уже более покладистая "капитанша".

– Хорошо, давай, возвращай машину, градины приличные, мы прямо в зоне небесного огня. Сейчас еще фанеру побьет!

Провода пронеслись буквально в нескольких сантиметрах от нас.

– Нужно будет серьезно поговорить с моей знакомой бабкой–метеорологом, дала она маху на этот раз, – язвительно заметила Марго.

– Увеличивай скорость и иди на базу. Хорош уже, погуляли – сейчас еще заболеем. Холодно, елки–палки! Час назад было градусов на пятнадцать больше, что за лето такое странное… Постоянные перепады. Рули на третью полосу.

– Ну что ты ноешь, как девочка, вот посмотри на меня, я же ничего не боюсь.

Марго заметно бодрилась, но видно было, что еще не оклемалась от пережитого стресса. Тем не менее исполняла все советы своего командира.

– А ты глянь, как по стеклу градины падают, легко могут наш учебный самолет побить.

– Ну что ж, нам нужно уйти в отрыв, видишь, сзади уже проясняется, нужно только поймать нужное направление и уйти от гонимых ветром облаков. – На этих словах Маргарита предприняла опасное маневрирование, кабину качнуло сначала в одну, потом в противоположную сторону, так, что дух захватило, но потом смогла выровнять самолет и привести к стабильному курсу полета.

– Готовься к посадке. Не стоит играть с погодой на такой фанере. – сказал я. – Ты смотри как его качает. Уменьшай скорость.

– Не вижу землю, все заволокло дождем.

– Малый налет у тебя, Марго, когда полетаешь подольше, нутром будешь чувствовать землю! Слушай меня, я сориентирую курс.

–И влетит же нам, что самолет не на базе… Но будем надеяться, что успеем вернуться до обнаружения пропажи.

– Раньше надо было думать об этом, сейчас что уж там.

Посадка прошла довольно мягко, при снижении поверхность земли обрисовалась почти четко. Однако остаться незамеченным этому полету было не суждено. Нас встретил разгневанный начальник части и потребовал объяснения, почему без разрешения, да еще и в нарушение всех инструкций в нелетную погоду был самовольно взят самолет. Совершен непозволительный проступок с риском для своей жизни и целости вверенной нам техники.

– Чья это идея была, черт возьми, я требую объяснений немедленно! – негодовал он.

Марго раскраснелась не то от страха, не то от злости и пыталась собраться с духом, но получалось только хватать воздух ртом, ведь она понимала, что такой проступок мог грозить отчислением и краху мечты всей ее жизни.

– Больше не повторится. Цель – совершенствование навыков полета без определенных учебных задач, – не знаю, откуда во мне нашлось столько наглости для такого дерзкого ответа…– Если есть какие-то претензии, наказывайте меня. Но, товарищ Сухов, больше бы таких экспромтных вылетов – это весьма повышает навыки вождения.

– Вы слишком много на себя берете, юнцы, еще не оперились, а уже возомнили себя черт знает кем, вы просто–напросто могли погибнуть из-за вашего безрассудства! А отвечать за вас нам.

– Никто ничего не заметил. Более того, мы направили просьбу в министерство о добавлении к учебному плану подобных самостоятельных вылетов в любой момент времени, обосновав важность данных мероприятий, – продолжал я губить свою карьеру своими же руками.

Начальник сделал максимально суровое лицо и наклонился к моему уху: "Так кто же вел самолет? Вы будете несомненно наказаны оба за дерзость, но тяжесть наказания зависит от вины каждого из вас в отдельности. И уже дальше я буду решать, допускать ли вас до дальнейших испытаний или же нет". Он отошел от моего уха, а оно продолжало гореть, то ли от стыда, то ли от его жаркого дыхания.

Командир не отпускал цепкого взгляда, переводя его с меня на Маргариту и обратно.

– Итак, кто же вел самолет?

– Вели оба. И говорить больше нечего. Я более чем рекомендую включить подобные внезапные вылеты учащихся во имя улучшения навыков овладения техникой. Честное советское – вас еще наградят, если мы выпустимся мастерами своего дела. А для этого нужно летать в экстремальных условиях, кто знает, с чем нам придется столкнуться на службе.

– То, что вы вернулись невредимым – заслуга не ваша, а какое-то дьявольское везение. Хвалить вас абсолютно не за что. А теперь марш отрабатывать провинность, вы отлучены от полетов на неделю, будете копать рвы и чистить картошку, а также выполнять более неприглядные обязанности по уборке территории. Там и научитесь дисциплине. А решать вашу судьбу будет специально созванная комиссия. Такого на моей практике еще не было. А теперь марш с глаз моих долой!

– Так точно, будет исполнено, – перечить ему уже было бесполезно.

– Слушаюсь, командир, – промямлила убитая Марго.

Когда он удалился, она не сдержалась и, наконец, расплакалась.

– Прости меня, что втянула в это сумасбродство, но я помыслить себе не могла и дня без неба…его не должно было быть на базе сегодня…

– Все нормально. Я не вижу ничего плохого в этом. Я испугался лишь за погоду – не хотелось бы из машины сделать решето под действием градин. Когда мы уже будем делать самолеты из цельного металла…

– Ха-ха-х, – слабо рассмеялась Марго, – а ты меня спас, спасибо, я этого не забуду, – подмигнула и убежала прочь.

Такие хрупкие мы.

Это было лето 1936-го года. Господи, как же давно это было. Все последующие две недели мы занимались тем, что старались получить направлению на работу. Легче всего, как оказалось, было группе технического обслуживания – младшего звена инженеров авиации, их сразу и целиком забрал ближайший исследовательский институт, о котором я говорил ранее. А вот с нами были определенные проблемы. Гражданская авиация нас не брала, а военные не торопились. Да и мы хотели попасть на работу в одно место, так как в основном знали друг друга еще с самых детских лет. Как говорится, с бумажных корабликов, в лужах весной, по нашим грунтовым просекам в поселке. В нашей летной группе нас таких с поселка Вахрущево, что близ Подольска, что, как вы уже понимаете, под Москвой, было четверо. Одна девушка и три парня. Все мы учились в одной единственной школе, которую только открыли в год, когда мы в нее пошли. А было это как в конце двадцатых годов.

После недолгого обучения грамоте и прочим базовым вещам мы работали подмастерьями одно время на кирпичном заводе, одно время вместе с семьями на сборе урожая. Сейчас в это трудно поверить, что еще в мою школьную пору учились не по десять лет и в школу необязательно нужно было идти в шесть–семь лет. Ох, что же это я все ностальгирую! Вы это и так все знаете наверняка. Ведь в каждом вашем городе есть краеведческий музей, и, скорее всего, там найдутся экспонаты первых советских массовых школ, и те самые чернила, и те самые парты из дуба или ольхи, пропитанные запахом настоящего дерева, а не то что сейчас, как у внучки в школе – некое подобие дерева из опилок.

***

После эйфории летной школы Марго захлестнули серые будни, мечта ударилась о суровую реальность, в которой пока еще не было места женщинам – пилотам. Очень скоро эта мужская монополия будет разбита, но, увы, не сейчас. Контора за конторой отказывали ей в трудоустройстве, намекая на неженское занятие. Устроиться летчицей – спортсменкой тоже было непросто, нужен был свой летательный аппарат и прочие немалые расходы, а средств было в обрез. Отчаянное сердце не знало преград, но пока было в смятении и не видело выхода из этой патовой ситуации. А тем временем для её друзей из летной школы судьба складывалась успешнее, им грозила неплохая карьера в авиации, что вызывало у неё белую, но зависть и тоску.

***

26 июня 1936 года проходил большой концерт для всех военных летчиков в честь пятнадцатилетия летной академии. Данное мероприятие решили провести не у себя в доме культуре, а в Подольске. Там и дворец был побогаче, и администрации, и прочим военным вышкам было ближе. Также удостоили своим вниманием данное мероприятие и выпускники летной школы. Среди них была и группа наших ребят, только-только отпраздновавших свой выпуск и занимавшихся поиском работы. И все на повал умные и образованные в своем деле. Часть из них уже была распределена по стране, но большая оседала на одной из многочисленных баз и прочих учреждений при министерстве обороны по Московской области. Но все же большинство мечтало о карьере военных летчиков.

Концерт поставили на шестнадцать часов и наша веселая компания, которую вы уже и так знаете, собиралась на него. Маргарите недавно подарили прекрасное ситцевое синее платье, проблема была одна – с обувью, но и та решилась. Конечно, взятая у подруги пара каблуков не самый лучший вариант, особенно когда на размер меньше. Но красота требует жертв.

– А я летчица, мне тем более не привыкать к трудностям. Давит маленько, но я почти не замечаю этого, – благодарила Марго подругу за столь щедрый дар.

И вот, в первом часу пополудни в прекрасном облике она направилась к автобусной остановке, которая связывала поселок и прилегающий военный городок с районным центром. Спустя двадцать минут автобус приехал. Сейчас смешно называть его автобусом. Это была на самом деле просто ужасная машина, которая настолько медленно ехала и настолько громко дребезжала даже по ровной дороге, что лошадь и бричка были бы лучшим вариантом. Но, как вы знаете, во многих населенных пунктах автобусы и вовсе появились после войны. А тут ездил новенький, да и еще произведенный по импортной лицензии. Для такого поселка, затерянного среди сотен в ближнем Подмосковье, это было значимым приобретением – большой заслугой местной власти.

Она села в автобус, заодно вместе с ее сокурсниками в этом автобусе ехали и наши парни – Александр, Георгий, Николай и ваш покорный слуга. Автобус был небольшой, поэтому многие остались ждать, пока вернется за новой партией пассажиров. Такие суровые правила. Они актуальны и сейчас: кто раньше придет, тот и поедет первым. Примерно через час "великолепной" езды с неким ощущением, что "вот-вот автобус остановится и дальше идите сами", мы все же добрались до Подольска.