Полная версия
У меня есть 200$ – я поехал вокруг света
Они говорили:
– Да! Зачем тебе это? Ты не такой, не семейный. Ты одиночка, волк. Зарабатывай деньги, живи в роскоши – это все, что тебе нужно! Каждая баба – твоя! Ты будешь счастлив и без семьи!
Как будто кто-то специально говорил ему то, что хотели услышать его самые темные стороны.
В конце концов Паша понял, что натворил, и до сих пор расхлебывает последствия тех дней. Жена от него не ушла. Она вытерпела. И вот уже 7 лет у них все более-менее в порядке. В глазах Паши читалось огромное чувство вины перед ней, и он с болью в голосе сказал:
– Она уже очень давно не говорит, что любит меня. Но я знаю, что любит. Просто ей очень больно. Но она сама говорит, что раз уж после всего, что произошло, родила мне дочку и до сих пор со мной, то нет на свете более заинтересованного во мне человека, чем она… Она не говорит, что любит, но я знаю это.
По дороге Паша спросил, умею ли я водить. Следующие тридцать километров до поста ГАИ в Магри, где нас повязали три года назад, я колесил без водительского удостоверения по серпантину на махине стоимостью несколько миллионов рублей, а Паша спал на соседнем сиденье. Перед постом я разбудил его, а когда въехали в Адлер, он довез меня до самой границы с Абхазией, где мы обменялись телефонами.
На прощанье он сказал:
– Позвони, когда поедешь обратно. Очень рад был с тобой познакомиться!
* * *Волонтерство – самый лучший способ совместить приятное с полезным, особенно если в кошельке не густо. Работать приходится немного, а кроме этого есть чудесная возможность научиться чему-то новому, познакомиться с интересными людьми и, конечно же, узнать ту страну, где ты находишься. Главное, правильно выбрать место своего пребывания и не строить никаких ожиданий. Ведь если ты приехал куда-то в гости, то принимаешь правила этого дома, а не пытаешься навязать свои. А если тебе повезет, то встретишь pinches tiranitos – мелкого тиранчика, – о котором Дон Хуан рассказывал Кастанеде. Мне повезло – именно к нему я и попал в «Старой Хижине». Дорога до него обошлась мне в 45 часов пути, 12 часов сна, 15 попуток и 28 рублей.
Знакомство с Андреем оказалось очень радостным и дружелюбным. Когда я приехал в хостел за две минуты до закрытия, из дома вышел пузатый невысокий неухоженный мужчина с сигаретой во рту и уставшим голосом, безо всяких приветствий сказал:
– Ну и чего ты приехал? Мы тебя вчера ждали.
Я опешил от такого гостеприимства и даже не нашелся, что ответить.
Он продолжил:
– Ладно, иди внутрь, завтра с тобой разберемся.
Это был Андрей, хозяин хостела. То, что с ним будет тяжело общаться, стало понятно еще после нашей первой переписки, когда моя самопрезентация вылилась в его скептическое: «Ну, я смотрю, ты ничего особенного не умеешь… ну да ладно, приезжай». Вот я и приехал. Туда, где меня, как оказалось, совсем не ждали.
Андрей – человек очень специфичный, но не плохой, хотя и пытается таким показаться тем, кто приехал ему помогать. Многое повидавший, себя испытавший и во многом реализовавший; человек, для которого нет слова «невозможно», он по-прежнему остается злопамятным мизантропом и социопатом с нестабильными настроениями, которого очень легко вывести из себя. Бухгалтер и программист по образованию. Уважает только тех, кто старше него или что-то умеет. А все остальные – пушечное мясо, которое можно пустить в расход, либо ученики, которых можно чему-то научить, а потом гордиться тем, что это именно ты выучил. Слабое сломается, а сильное вырастет – такой у него принцип. При этом сам Андрей – мастер на все руки. И не стесняется рассказывать о том, как приехал в Абхазию 8 лет назад и не умел ничего, а здесь пришлось научиться.
Он похож на ежа. Ворчит, фыркает, все тащит в дом. Больше всего удивляет, конечно, тот факт, что он вообще ничего не выкидывает. Старые гнилые доски, ржавые железяки, древние микросхемы, и даже гнутые ржавые гвозди (этих гвоздей был целый таз), и всякие уличные хозяйственные постройки, эстетический вид которых не особо важен, те же дровницы приходилось сколачивать из них, предварительно распрямляя, – в этом деле я стал мастером.
Андрей не выкидывал даже пластиковые бутылки! Из них он приноровился делать термоленту, которой очень удобно схватывать стыки, прогревая ее строительным феном. Чтобы ее сделать, достаточно одного швеллера с несколькими прорезями, болта, гайки и лезвия от канцелярского ножа – а потом режь сколько хочешь. Что уж говорить о груде металлолома, которая лежала сбоку от арт-хижины, сокрытая от людских глаз. И весь свой мусор он находил куда пристроить.
Конечно, Андрей далеко не тот тиранчик, о котором писал Кастанеда. Он не забирал ни у кого документы, не стоял над душой с кнутом или ружьем, не заставлял что-то делать через принуждение, и в любой момент от него можно было уйти (или же он сам предпочитал выгонять). Он был добровольным тиранчиком для тех, кто ему это позволял. И если он чувствовал чью-то слабость, то отрывался по полной. Но стоило на него надавить в ответ, как он тут же прекращал все попытки морального насилия и превращался в застыженного мальчика. Иногда складывалось ощущение, что Андрей специально проявлял агрессию, чтобы его поставили на место. Но он освобождал и указывал на чужие слабости, и за это ему большое спасибо. Иначе бы я не стал столько о нем рассказывать.
В хостел нельзя просто взять и приехать. Сперва надо связаться с владельцами, пройти небольшое собеседование и получить одобрение. Так Андрей и его жена Маша убеждаются в том, что гости знают, куда едут: тут не отель и даже не комфортабельный коттедж, и какого-либо сервиса ждать бессмысленно. Полное самообслуживание, да еще и штрафы на каждом шагу.
Для гостей лишь крыша над головой и какие-никакие удобства. И в придачу целый мануал с правилами, за нарушение которых иногда следовало немедленное выселение. Ни горничных, ни поваров, ни прачек, к которым все так привыкли за последние годы на зарубежных курортах. Нет… Здесь никого никогда не будут облизывать с ног до головы, потому что этот хостел держат мизантропы. Однажды Андрей проговорился, что сделать хостел – самая большая ошибка в его жизни, но эта ошибка приносит неплохой доход. Он бы рад уже завязать с этим и наконец-то отправиться в бесконечное путешествие, без которого очень страдает, да не находится пока тот человек, который бы руководил хостелом вместо него.
Для волонтеров в хостеле предусмотрено два варианта проживания. Первый – работа три часа в день в обмен на жилье. Второй – пять часов за жилье и полноценное трехразовое домашнее питание. Я жил по последнему. Завтрак и ужин готовил сам (продукты выдавали хозяева), а обед был общий. Правда, работа учитывалась не по количеству отработанного времени, а по эффективности. То есть если Андрей считал, что дело можно сделать за три часа, значит, даже если ты будешь делать его весь день, он все равно зачтет три. Поэтому волонтеры в «Старой Хижине» надолго не задерживаются. Хотя бывают и такие, кто приезжает туда на несколько месяцев, и даже я там был дважды.
Рабочий день начинался в 9 утра. Свое время можно отработать в любой момент, а можно соединить часы, отработать целиком один день, а следующий сделать выходным, это даже приветствуется. Работа тут разная и найдется каждому по его умениям. А если каких-то умений нет – можно научиться.
Девушки разрисовывают комнаты и следят за чистотой и порядком, ухаживают за огородом и садом, мальчики – что-нибудь строят, таскают, копают и мастерят. Я делал мебель из подручных материалов, в том числе из бамбука, перестраивал дровницы, строил перегородки и много чего еще по мелочи. Честно говоря, я даже и не думал, что могу делать такие вещи без какой-либо подготовки и из подручных средств. Особенно Андрей любил экономить на досках, поэтому старые половые доски порой приходилось пилить вдоль…
Жил я в общей комнате самого старого, разваливающегося на глазах здания. Помимо меня там было еще три человека – две девушки и парень. Вместо кроватей – топчаны – что-то вроде деревянного настила, где туристическая пенка заменяет матрас. Вместо одеяла – спальник. К такой жесткости быстро привыкаешь, и уже через несколько дней заметно выпрямляется спина. Для вещей – отдельная полка. Душ и туалет на улице. На условия я не жаловался, меня все более чем устраивало. Это было местом для ночлега, и много времени внутри дома я не проводил – не за этим сюда ехал. И до моря всего 20 минут пешком, а с балкона верхнего домика открывается чудесный вид на Сухум и окрестности.
Каждый вечер все жители хостела собирались в одной из хижин, пели песни под гитару, играли на барабанах, да и просто отдыхали. Люди были отовсюду: с Екатеринбурга, Москвы, Питера, Воронежа. Бывали даже иностранцы: за несколько дней до моего отъезда сюда на три месяца приехал парень из Турции, а перед этим гостила девушка из Латвии. Где-то за час до полуночи мы ложились спать… И каждый раз, засыпая, я пытался понять, как Андрей и Маша, добровольные изгои общества, смогли создать перевалочный пункт, своего рода чистилище для тех, кто находится на пути к себе. Хотел бы я заглянуть в их души, которые они так тщательно охраняют.
* * *Путешествие без денег хорошо еще и тем, что ты можешь посетить туристические места либо бесплатно, либо значительно дешевле, чем это предлагают туристам. А кроме этого, посещение таких мест часто оборачивается настоящими приключениями, потому что тебя не возят на автобусе из одной точки в другую, полностью оградив от внешнего мира, а ты сам каким-то образом туда попадаешь.
Где-то на третий день моего пребывания в хостеле Андрей сказал:
– Завтра я еду за своими ребятами, которые с похода возвращаются, на Рицу. Могу тебя с собой взять. Только обратно сам добираться будешь.
Я, конечно же, сразу согласился. Такую возможность упускать было нельзя. Утром вместе с Сашей, моим соседом по комнате, мы погрузились в пикап Андрея. Он сразу предупредил, что въезд на Рицу платный – 350 рублей. Но, чисто теоретически, мы можем попробовать прошмыгнуть зайцами через КПП, чтобы сбор не платить.
По пути я расспрашивал Андрея о его жизни в Абхазии. Вместе с женой Машей они здесь уже 8 лет, переехали из Москвы, уйдя от городской суеты и неприятных людей. Маша занималась здесь недвижимостью, но после августа 2008 года, когда, согласно официальным сводкам, Грузия ввела войска на территорию непризнанной республики, а российские солдаты их оттеснили обратно, абхазский рынок недвижимости умер, и пришлось реализовать идею с хостелом, который стал приносить постоянный стабильный доход. Плюс к этому Андрей водил походы по горам, что очень скоро ему надоело – он любил ходить один.
Иностранцам в Абхазии что-либо купить нельзя, поэтому вся система купли-продажи здесь держится на честном слове и понятиях. Можно, конечно, попробовать получить абхазский паспорт, но стоить это будет очень и очень дорого, да и не факт, что его выдадут. Платишь всего лишь за попытку. Гражданство тут выдают только репатриированным: абхазское правительство очень заботит национальный состав своего государства, а разрешение на покупку недвижимости иностранцам приведет к тому, что абхазов тут не останется совсем. Их и так мало, намного меньше, чем жителей одного московского микрорайона.
– Но, – говорит Андрей, – если захочешь чем-то заняться здесь, можешь смело обращаться. У меня тут участок есть один в горах, очень красивый, давно ищу человека, который сделает из него конфетку. За свой счет, конечно же.
Проходить зайцем на Рицу мы передумали, как только увидели КПП и территорию вокруг. Оно размещено настолько удачно между двумя горами с крутыми склонами, что обойти его, конечно, можно, но очень сложно. Первый вариант – пройти справа по реке, пригибаясь, ногами в ледяной горной воде. Но за этим местом обычно наблюдают – все видно как на ладони. Второй вариант – слева, по крутым склонам через заросли, но с рюкзаками – не вариант. В общем, выложили по 350 рублей за въезд на территорию заповедника и, как выяснилось позже, не пожалели.
Само озеро, окруженное высокими снежными горами, мы стремительно проехали и помчались высоко вверх, в сторону озера Мзы, стоя в кузове пикапа. Это были незабываемые ощущения! По старой, почти заброшенной горной дороге шириной метра три мы то ползли, то гнали вверх, выкручиваясь на серпантинах. Тут постоянные оползни, и вокруг разбросаны камни и валуны, стволы деревьев, да и снег еще не везде сошел (в этих местах он тает только к середине июня). В какой-то момент пришлось даже вброд переезжать наземную часть водопада. Наверху нас ждал уже толстый слой снега, в некоторых местах достигавший метра в глубину. К этому я, честно говоря, совершенно не был готов. Думал, переночую где-нибудь рядом с озером и ни в какие пешие походы не пойду. Ага, как же…
Пока Андрей грузил свою группу в пикап, я наматывал на ноги полиэтиленовые пакеты, чтобы не промочить кроссовки. Чуть приодевшись из того, что было, мы с Сашей пошли дальше в горы, а Андрей поехал домой, оставив нас совершенно одних.
Я очень хотел подняться на вершину снежных гор, где я никогда не был, и казалось, что еще чуть-чуть, еще один поворот, и я окажусь там! Но, увы, до вершин было еще очень далеко, да и экипировка была не та: с тем, как я был одет, я бы там и остался. Поэтому этот поход стал всего лишь многочасовой ознакомительной прогулкой с красотой Рицинского заповедника. А Саша, мой сосед, очень хотел половить форель. Поэтому мы с горем пополам спустились к реке по склону с углом эдак градусов 70, где и расположились на пенках прямо на берегу быстрой горной реки. Костер развести не удалось – все вокруг было сырое. А где-то за 3 часа до темноты, когда сидеть на месте стало уже совсем холодно, я пошел обратно, оставив Сашу в своих попытках поймать хоть что-нибудь. Тут-то и началось самое интересное…
Часа через полтора я встретил абхаза лет 45, в камуфляже, с автоматом наперевес. Подумал, может, пограничник какой или охранник. Ан нет, оказался охотником. Пришел на медведя и видел его где-то на другой стороне реки – теперь искал поваленное дерево, чтобы перейти по нему на тот берег. Немного пообщавшись, я пошел дальше и буквально через 15 минут увидел «уазик», в кузове которого лежали два велосипеда. Рядом с ним стояли две девушки с одноразовыми стаканами в руках. А рядом – еще один абхаз с калашниковым.
Как-то так в горах получается, что все всегда друг с другом здороваются, общаются. Все очень мирно и дружелюбно. Чувствуешь себя как дома. Так и тут – поздоровались, завязался разговор. Оказалось, девчонки приехали из Москвы на майские праздники, поехали на велосипедах на озеро Мзы, но, доехав до снега и посмотрев на свою одежку, как-то засомневались в своих возможностях. Пока они думали над тем, возвращаться ли обратно, их нагнал «уазик» с охотниками. Те притормозили, познакомились и пообещали довезти до самого озера. Но никто никуда, естественно, так и не доехал: по тому слою снега проехать было нереально, и внедорожник, едва выбравшись из снежной западни, так и остался стоять на границе льда и воды. И пока один охотник искал возможность перейти на другую сторону реки, другой караулил возле машины. Звали его Томас.
Он подошел спустя пару минут после меня и громко произнес: «Вай, девушки! Ну, а как же абхазское гостеприимство? Угощайте гостя!» И показал на две пятилитровые баклажки домашнего вина – красного и белого. Меня накрыло после первого же стакана. Вино было вкусное, как сок, и очень сильное.
За разговорами незаметно прошел еще час, и до темноты оставалось около 40 минут, когда вернулся второй охотник – тот самый, которого я встретил в первый раз. Вернулся не один, а вместе с Сашей. С ним мы решили поставить лагерь прямо здесь, на единственном сухом пятачке, где не было снега и воды, а наши новые знакомые принялись помогать, разжигая костер газовой горелкой.
В процессе разговоров стало понятно, что абхазы девушек отпускать совсем не хотели, а мне в голову закралась мысль, что было бы неплохо оставить девушек с нами. Судя по всему, у них возникла та же самая идея, и мы начали играть в игру под названием «Избавься от абхазов с автоматами и останься при этом жив и здоров». Я громко сказал, что у нас есть две палатки, в них все поместятся, и что на ночь глядя никому никуда ехать не стоит, в том числе и охотникам, и мы все вместе можем весело провести время прямо здесь. Конечно же, расчет был на то, что девушки останутся, а абхазы уедут. И вот тут дружба кончилась…
У девушек вариантов было немного – либо поехать с охотниками вниз, либо остаться с нами. На велосипедах спуститься уже не получится – слишком темно для подобной прогулки по серпантину с крутыми обрывами. Прикинув варианты, они решили остаться с нами во что бы то ни стало.
Спорить с пьяными горячими кавказскими мужиками с автоматами о девушках, которых они хотят увезти, – дело не из простых. Тут либо пан, либо пропал. И девушек отпускать не хотелось, и самому по морде получить или чего еще хуже – тоже. Поэтому работали на два фронта – девчонки настаивали на том, что никуда они не поедут и их надо оставить здесь, а мне пришлось говорить с каждым охотником по отдельности, упоминая о том, что девочки взрослые, их заставлять нельзя, да и вообще, если хотите – оставайтесь с нами или приезжайте утром. Но разговор осложнялся тем, что мужики считали меня виноватым в сложившейся ситуации. Отвечали резко и без малейшего конструктива, а девушек открыто называли добычей вместо медведя. В какой-то момент они сказали, что готовы оставить здесь девочек и уехать, если мы с Сашей (который в споре не участвовал и занимался заготовкой дров) уедем вместе с ними. Такой вариант тоже не подходил.
Поэтому я, устав от спора, с алкогольной бравадой произнес:
– Ну, хорошо. Можете смело выпустить в нас пулю, а тела сбросить в реку. Или уезжайте. Мы отсюда точно никуда не сдвинемся.
И гордо замолчал. К моему удивлению, после этой фразы все и закончилось.
Мужики молча собрали вещи, сели в «уазик» и, посылая проклятия в мой адрес, уехали, напоследок сказав:
– Не понимаешь ты совсем, что делаешь!
Ну, а их добыча стала моей. До самой ночи мы отмечали успешное разрешение истории. Благо охотники забыли полканистры вина. Но, как оказалось, это был еще не конец. Начиналась самая холодная и самая долгая ночь в моей жизни. А на четверых у нас было всего две палатки, один спальник, две осенних куртки и пара флисовок. А вокруг – снежные горы и пронизывающий холодный ветер. Наступление холода мы заметили не сразу.
Сначала одна из девушек, Алина, ушла спать, а ее подруга, имя которой я не помню, еще долго сидела рядом со мной. Сначала мы, разгоряченные алкоголем, пели песни у костра, а потом эта девушка озлобленно рассказывала мне про своего мужа и о том, как ее достала ее семейная жизнь и работа. Говорила, как она мне завидует. Что я – абсолютно свободный человек, не связанный никакими обязательствами, и могу делать что захочу, быть где захочу и с кем захочу. Что она мечтает жить точно так же, но решиться на это не хватает духу. В этот момент я чувствовал себя супергероем, каким-то особенным человеком, и моя гордыня наелась такими словами впрок. А потом нас начало срубать, и мы решили лечь спать. Я с трудом уложил новую подругу рядом с Алиной в свою двухместную палатку и накрыл обеих своим спальником, чтобы те не замерзли. Спустя какое-то время я и сам лег рядом, укутавшись в тоненькую египетскую тунику, от которой не оказалось никакого толку.
Около 11 вечера меня настиг жуткий дубак, и я выполз из палатки обратно к костру. Саша периодически уходил спать в соседнюю палатку в своей зимней куртке, а когда начинал замерзать, возвращался обратно. Вот в один из таких промежутков из палатки выползла Алина.
Мы сидели у костра, говорили о чем ни попадя, и я без труда угадал ее знак зодиака – Львов всегда видно невооруженным глазом. Я был в дюпель пьян, и она почему-то казалась мне самой красивой девушкой на свете. Я думал только о ней. Я хотел ее. И когда желание стало нестерпимым, спросил:
– Можно я тебя поцелую?
– О таких вещах не спрашивают, – ответила она, и сама меня поцеловала.
Не прошло и пяти минут, как ее рука оказалась в моих джинсах. Мы отошли в сторону, к поваленному дереву, где начали согреваться прямо на морозе, стоя в ледяной воде. Через некоторое время мы вернулись к костру.
Костер согревал только спереди, а вот со спины было очень и очень холодно. Когда стало совсем невыносимо, разожгли за спиной второй. Но и это не спасло, потому что с другой стороны начал дуть очень холодный ветер. А разжечь еще костер было просто негде – площадка была очень маленькой и неровной: с одной стороны обрыв, а с другой во всю ширину дороги постоянным потоком текла вода, собравшаяся с окрестных ручьев. Около 5 утра мы разбудили подругу Алины, которая спала дольше всех в тепле, забрали у нее мой спальник и пошли спать в соседнюю палатку, откуда только недавно вылез Саша.
А потом наступило утро! И это было самое лучшее утро за последние годы, которому я был безумно рад. В какой-то момент нам всем казалось, что эта ночь никогда не закончится, но когда первые лучи солнца начали греть кожу… Не скажу за всех, но лично я был нереально счастлив.
Протрезвевшие девчонки, надев темные очки, уехали в районе 7 утра, быстро спустившись вниз на велосипедах, без каких-либо церемоний прощания. Было видно, как им стыдно за эту ночь, и они хотели поскорее исчезнуть. Саша снова пошел ловить рыбу. А я просто шел вниз, улыбаясь, распевал песни, фотографировал прекрасные горы и радовался жизни. В какой-то момент я почувствовал, как счастье переполняет меня, и мне захотелось поделиться им с кем-то очень близким и родным. Но такого человека у меня больше не было. Я сам выгнал его из дома. И в одно мгновение лучезарное счастье сменилось беспросветной печалью.
* * *Мы с Сашей вернулись в хостел порознь. По дороге обратно я заглянул в Новоафонскую пещеру, а вечером присоединился к посиделкам во дворе верхнего хостела с теми самыми походниками, которых забирал Андрей. Там-то и случился весьма забавный случай.
Мы пили вино и курили кальян, когда парень слева от меня начал говорить про мой родной город – Ногинск. Мол, там было крутое антикафе, которому местная мэрия отдала один из городских парков, чтобы ребята его восстановили и сделали кинотеатр под открытым небом. Я внимательно слушал вольную интерпретацию стороннего наблюдателя, ведь он говорил о моем проекте.
Случилось это за два года до моего путешествия. Мне захотелось сделать у себя в городе хоть что-нибудь полезное, и первое, что пришло в голову, – открыть кинотеатр под открытым небом. Эта идея долго лежала в ящике, и вот в один прекрасный момент появилось желание ее реализовать. Я никак не мог выбрать подходящее место, пока случайно не наткнулся на давным-давно заброшенный небольшой парк на окраине города, очень удачно расположенный на берегу Клязьмы. Прикинув, что к чему, поделился идеей с Кипером – знакомым из «Некафе», который согласился помочь, но скорее информационно, нежели как-то иначе – он был занят открытием второго заведения во Владимире и физически присутствовать не мог.
Состояние парка было удручающим. Среди вековых деревьев, на земле, поросшей порослью и крапивой, то и дело спали пьяные тела. Повсюду были разбросаны шприцы и бонги из пластиковых бутылок, а уж сколько мусора…
Но я смотрел на парк и видел совершенно другое. Видел его таким, каким он должен был стать. Вот здесь, на бетонной платформе с высокой стеной, будут кинотеатр и танцплощадка. Вместо бетонного кольца среди деревьев – фонтан. Рядом с мостом, чуть левее, мы поставим пристань, а детская площадка станет лучшей во всем районе. По забавному стечению обстоятельств, как позже рассказали местные старожилы, мои представления о парке были реализованы в советские времена, и все было точно так же, как я себе и представлял. Правда, где-то с середины 80-х все пришло в упадок, и с тех пор парком никто не занимался. То есть больше 30 лет он был заброшен.
Я объявил о задумке в соцсетях и приступил к делу без каких-либо средств и инструментов. Сначала мы принялись за уборку парка. Начинали втроем – я и две девушки, с которыми познакомился за пару дней до этого и зажег идеей. На следующий день нас стало уже пятеро, а через неделю сформировалась стабильная команда из 10 человек, которые каждый день что-то делали. Мэрия выделила нам грабли и лопаты, а потом помогла вывезти весь собранный мусор, для этого грузовику пришлось сделать несколько ходок. Мы вырубили и выкосили всю поросль и молодые деревья и сделали из них невысокий плетеный забор вокруг детской площадки. Расчистили старую танцевальную площадку от мусора, грязи и растаявшего асфальта, забетонировали детские карусели и качели. Мэрия подарила нам новый детский комплекс, появились люди, которые сделали пристань, и парк тут же наполнился мамами с детьми, молодыми парочками и бабушками с дедушками. Атмосфера изменилась моментально – уныние превратилось в тихую радость.