Рассказы

Они раскинули свои полотенца под ивами, на песке, метрах в двух друг от друга. Прозрачные волны докатывали к ним почти до самых ступней. Виктор первым разделся и рванул к морю. Вера мельком глянула, как он, бледный, костлявый торопится добраться по пологому дну до глубины, где можно нырнуть.

После купанья, она давно загорала, когда он, озябший, мокрый вылез из воды и прошел, оставляя на песке большие следы, к своему полотенцу. Он замерз до того, что у него посинели губы, выступила «гусиная кожа». Вздрагивая, он растирал себя полотенцем и восторженно улыбался.

– Бр-р-р… дрожу, как пацан!.. Я не к морю прилетел, а точно в детство свое вернулся!

Он подставил себя вечернему солнцу – долгоногий и длиннорукий, стоял зажмурясь, растопыривал свои пятерни.

– Каким счастливым было у меня детство! – отогревшись, начал говорить он.– И казалось, так и будет продолжаться всегда: это раньше, до меня, существовали преступления, войны – но во мне же нет этой злобы, и в моих знакомых, этого нет: все мы очень добрые, славные люди, – значит, и жизнь у нас будет получаться такая же, хорошая, ясная. Вот теперь, из исходной точки, словно бы из детства, издалека, взглядываешь на жизнь – думаешь, как мы заплутали все, боже! Я вижу теперь, я вижу…

– Кукуруза горяченькая, – произнесла возле них рябая девчонка, продала им два соленых початка и продолжила обход пляжа. Тихонько поскрипывал бидон с кукурузой, который она уносила.

– Вера, послушайте, вот она, тишина, – сказал Виктор.

Они выкусывали желтые пахучие зерна, ужасно вкусные натощак, смотрели, как парит дельтаплан над бухтой, как уплывают яхты под парусами за тонкий и толстый мыс.

В сумерках они вернулись домой. На туристическом примусе возле роз у хибарки Виктор принялся варить себе ужин. В алюминиевом котелке закипели макароны с тушенкой, разнесся по огороду мясной аппетитный запах. Матрос прибежал и, подрагивая хвостом, то и дело вспрыгивая на задние лапки, семенил кругами, скулил, смотрел на гостя преданными глазами, был уверен, что вот-вот от него перепадет счастье.

Стемнело как всегда на юге – в момент. В доме и в хибарке уснули. Среди ночи Вера будто бы отправилась в туалет – а сама свернула с тропинки, проскользнула крадучись под черной паутиной ветвей и скрылась в хибарке.

Спустя некоторое время вышел на крыльцо дед, смотрел долго в сторону хибарки, потом – на луну, прежде чем опять уйти в дом.

Конская голова

1

Мишка, воображая себя овчаркой Мамедкой, подбежал к дивану, вспрыгнул на лежащего там отца, лег пузом и забарахтал лапами, выкапывая между стенкою дивана и отцом себе нору. Отец подался немного в сторону – Мишка провалился вниз, в образовавшуюся щель, и застрял там; повозился-повозился – и выставил из щели свою всклокоченную голову, потом уселся и пропищал, глядя в лицо родителя:

– Пап, а дядя Витя с тетей Таней опять поехали на машине кататься! Честно… Я в окно видел.

– Нам-то что до них? Пускай едут… – равнодушно пробасил отец, отрываясь от детектива, который держал в вытянутой руке над собою.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево. Она успела заметить под пиджаком опера кобуру пистолета…» – нашел он строчки, на которых остановился.

– Пап, а мы эту машину купим… мы тоже будем на ней кататься? – допытывался между тем Мишка, дергая отца за майку.

– Ну а то! – пробурчал в ответ Дмитрий и отыскал взглядом на странице потерянную было строчку.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево…»

– А ты меня возьмешь, пап? Возьмешь?.. – снова помешал чтению Мишка.

– Да возьму, ты… Не толкайся ты только!

«В ту же минуту из-за куста сирени, в десятке метров перед ними, на дорожку вышагнул Северный. Это был рослый, спортивного типа детина, туго обтянутый тенниской…»

Дмитрий свободной рукой перевернул листок, намереваясь читать дальше, но Тамара, жена его, показалась в дверях комнаты и, подбоченясь, вступилась за сына:

– Что, не можешь разве по-людски с ребенком поговорить? Только одно и слышу: уйди – не толкай, уйди – не толкай! Что боровом-то лежать? Уже и развлечь не в силах мальчишку… А позаниматься – я уж молчу!

– Пап, я букву «г» вчера выучил! – похвастался Мишка. – Меня мама азбуке учит.

Дмитрий сунул детектив под диван и похлопал сына по плечу, подавая ему знак, чтоб помалкивал. Тамара, однако, больше ничего не сказала, сверкнула гневно на мужа своими синими, близко к переносице посаженными глазами, развернулась в дверях и отправилась на кухню.

– Папа, а это гоночная машина? – ободренный вмешательством матери, начал выспрашивать Мишка.

– Нет, обыкновенная она… Просто – «Москвич».

– Обыкнове-енная?.. – протянул с удивлением Мишка.

Дмитрию и самому показалось, что «обыкновенная» – это немного не то слово для этой машины.

– «Комби» она… Для сельской местности… Улучшенный вариант… – поправился он.

Мишка просиял, заулыбался во всю свою рожицу. Нижний передний зуб у него уже выпал – на его месте темнела дыра.

– Беззубый! – поддразнил сына Дмитрий и добродушно захохотал.

– Ты сам беззубый! – залился в ответ смехом Мишка, пытаясь тыкнуть тонким указательным пальчиком ему в рот – туда, откуда давно вылетел обломившийся протез и где на соседнем зубе белела металлическая коронка.

– Значит, и тетя Таня с ним укатила?

– Да, укатила! А Кольку они не взяли – он по улице гнался за ними.

– Заревел, что ли?

– Да нет… А так он, просто… Вичкой махался… А теперь он, пап, из рогатки в банку стреляет! Я ему погрожу кулаком, можно, пап?

– Ну уж погрози, чего там… – иронично позволил Дмитрий, представив себе, что должен чувствовать Мишка, показывая кулак соседу, на два года старше его, от которого он сносил немало синяков и шишек и которого побаивался.

Получив разрешение, Мишка с важностью надул щеки, переполз через отца, соскочил на пол и пустился к окну. С кресла он стал выглядывать Кольку.

– Колька, Колька!.. Колян! Ты где? – так и не увидев его, прокричал он через стекло.

– Ну чего? Тут я… – отозвался с улицы мальчишеский голос.

– Вот тебе! – азартно выкликнул Мишка, просовывая между цветочными горшками на подоконнике к самому стеклу свой кулак.

– Ты только выйди на улицу!.. – моментально последовала угроза.

Мишка обернулся с кресла и посмотрел на отца.

– Пап, а можно я ему фигушку покажу? – придумав, чем еще поразить Кольку, спросил он у отца.

– Покажи…

– Вот тебе – фигу! Я не выйду!..

В стекло окна что-то стукнуло

– Пап, это Колька! Честно, честно, это он, папа! Иди – ему погрози! – захлебываясь от волнения, затараторил Мишка.

– — Я вот сейчас… Как встану! – крикнул отец с дивана, чтобы припугнуть Кольку.

С кухни раздался голос Тамары:

– Вы чего это прицепились к мальчишке? Ну-ка, чтобы я больше не слышала!

Мишка перебежал с кресла к отцу, уселся на диване, как ни в чем не бывало.

– Пап, мы эту машину купим – мы на ней по улице будем ездить? Мимо Колькиного дома, да?

– Ага…

– До самого конца улицы будем, да, папа?

– До конца…

– А потом развернемся – и обратно, да, папа?

– Почему обратно? Там и дальше дорога есть… На Кабан…

– А-а… – произнес Мишка, запрокидывая головку назад, хотя ничего не понял.

– Кабан – это котлован так называется. Медную добывали руду… Ну, яма… Большущая-пребольшущая яма! – нашел нужным объяснить ему Дмитрий. – Там если на краю встанешь, то человечки внизу будут ростом, как мухи

– Клево! – завопил Мишка (это словцо он перенял у приятеля). – А Кольку мы не возьмем туда? Кольке ведь мы не покажем?

– Нет, конечно. Зачем он нам нужен – казать?.. У него свои родители есть…

– Есть у него, есть! – с готовностью подтвердил Мишка. – Только у него папа не настоящий! Честно… Колька мне говорил…

– Дураки вы оба, вместе со своим Колькой! Самый настоящий у него папа.

– А он мне сам говорил!

– Что ты заладил, как маленький? Папа как папа… Чуточку не родной если… но это дело обычное… Просто у него в другой семье еще дети есть. Братишки они как бы у Кольки… Папа – так пусть и называет, скажи ему…

– Я уже не маленький, папа, – мне пять лет! – напомнил Мишка, задетый за живое. – А если в другую сторону будем ехать, мы куда попадем?

– И туда тоже, за поселок, по дороге можно будет катнуть… Там тоже – яма. Она еще глубчее… Называется – гора Благодать. Только там давно уже нет горы, а котлован, здоровущий такой котлован! Железную руду добывали. Даже наш дом, если его туда поставить на дно, книзу, будет казаться с муху.

– Ух ты! Вместе с трубой? – спросил Мишка, растаращивая глаза.

– И с трубой, и с двором, и с сараем, и с баней!

Мишка уже не мог усидеть – он подскочил и побежал на кухню к матери рассказывать ей все, что узнал от отца.

– Поедете вы, поедете – с печи на полати! – услышал Дмитрий недовольный голос жены.

– Ну, ма-ма! – начал похныкивать Мишка.

Дмитрий притворился, что задремал. Тамара снова появилась в дверях и заговорила:

– Конечно!.. Ни у меня, ни у ребенка на зиму одеть нечего, а ему подавай этот металлолом. Он лежит тут, развалился, как фон-барон! А был бы путевый мужик, вместо того чтобы дрыхнуть, пошел бы да починил над сараем крышу. Но где же! Нас ведь не допросишься… Это же ниже нашего достоинства! Сарайка, черт с ней, пусть гниет! Что нам сарайка? Мы же на драндулете будем кататься!..

– Да помню я, помню про крышу! Вот баба… – процедил будто бы сквозь сон Дмитрий.

– Я тебе сейчас такую покажу бабу! Бабу нашел!

Тамара!.. Ну, Виктор вернется сейчас – и будем чинить! – воскликнул Дмитрий, из осторожности приоткрывая на жену глаза.

2

Когда по дороге мимо палисадника протарахтел «Москвич» и, свернув с асфальта, подъехал к воротам соседнего дома, Дмитрий с Мишкой вышли из своего двора и направились к машине. За пояс штанов у Мишки был заткнут наган, за плечами болталось пластмассовое ружье на узеньком пластмассовом же ремешке. Дмитрий шагал расслабленной, шаркающей походкой, изредка подпинывал сандалей вперед попавшийся ему на пути камушек, руки держал в карманах мятых рабочих брюк.

Сосед Виктор, юркий, худощавый мужик среднего роста, открыв капот «Москвича», что-то делал с мотором: то склонялся к нему и крутил там отверткой, то разгибался и шмыгал в кабину, надавливал на педаль газа у работавшего на холостых оборотах автомобиля.

– Что, прокладку пробило? Сечет вроде бы, да? – сказал Дмитрий соседу, допнув камешек до колеса и вслушиваясь в звуки двигателя.

– А-а… это ты? Привет… – отвечал Виктор, оглядываясь на него. – Сечет немного… Да… Разве что самую малость. Ерунда! Прокладку заменить у глушителя – плевое дело. Вы-то что тут гуляете? – спросил он, подавая Дмитрию для приветствия пахнущую машинным маслом руку с зажатой в чумазом кулаке отверткой.

– Здорово, здорово! – произнес Дмитрий, пожимая жесткое волосатое запястье его руки. – Мы тут… Дельце есть к тебе… Пришли вот поговорить…

– С Колькой, что ли, опять поцапались? – посмотрев на Мишкино вооружение, спросил Виктор и коротко усмехнулся. – Правильно, надо его прижать – совсем ведь избойчился пацан! Нет его… Подождать вам придется. Он за жвачкой побежал в гастроном.

– Вот еще! Буду я вмешиваться! – опроверг его Дмитрий. – Сами как-нибудь разберутся. Они ведь – то до синяков дело, а то не разлей вода… Ты не думай, я не поэтому…

– А что?

– Да на счет крыши все… у сарайки… Я чего хочу-то? Ты бы помог мне, а? Металлошифер чтоб с земли подавать. Часа на три это работы, не дольше.

– Крышу? Почему не помочь? Поможем… Крыша в хозяйстве – тоже незаменимая вещь. Вот только настрою. Уровень, видишь, убавил у карбюратора. А то тянет, как зверь! В горку, ту, что в центре, сейчас – преспокойно на третьей. И хоть бы дернулась или чихнула… Но и горючку лопает тоже – это само собой. Но как на новой так: легонечко, самую малость, газку поддал – и она пошла, пошла в горку, только держись! Прет и прет! Мужики там эти… мимо, по тротуару… Женька идут с Серегой… Оглядываются идут на меня…

– Это которые это?

– Женька-то? А на белой «копейке» ездит который… И Серега с ним шел. Ну, у того – «Нива»… Оглядываются, смеются идут, а она, как новая: в гору так! Ладно, думаю, приеду домой – убавлю: где по поселку тут? Негде гонять!

Виктор протер ветошью жало отвертки и опять нагнулся к мотору; Дмитрий с Мишкой начали медленно обходить вокруг машины, в сотый раз рассматривая ее.

– Вот, Мишка, понял? Вот что такое «комби»… – И отец указал сыну на скошенную заднюю дверцу автомобиля.

– Понял! Папа, давай его купим!

– Надо подумать, – как можно равнодушнее ответил отец.

– Во, во! Проси отца, Мишка, проси! Так и будет думать довеку… И продумает все! – подал реплику из-под капота Виктор.

– Тут ведь вопрос такой… Обоюдоострый вопрос… – флегматично парировал Дмитрий. Он присел и стал колупать ногтем вмятину на заднем крыле.

– Ерунда это! Я же тебе рассказывал… Замастичится там… – каким-то образом угадав, чем сейчас занят сосед, быстро произнес Виктор.

Наконец наладив двигатель, проверив, как он работает с подгазовкой и что не глохнет, когда сбрасываются обороты, как следует его расхвалив и даже позволив Мишке повключать гудок, Виктор распахнул обе половинки ворот и загнал машину во двор. Там он отсоединил аккумулятор от «массы», запер на ключ все дверцы.

– А то Колька, бес этот, завозит тут все ногами, – пояснил он. – Ты вот слушаешь папку, а?

– Слушает, – ответил за сына Дмитрий. – Он у меня молодцом.

– Слушаю, – поддакнул Мишка.

– Ну вот, я и разрешил тебе погудеть. А Колька вредничает всегда – ему шиш! Пусть в кулак дудит… – довольный своей остротой, Виктор направился в дом.

Наскоро перекусив, он оделся в рабочее и вышел к соседям. Черный кобель Мамедка встретил их оглушительным, густым лаем, когда они втроем входили во двор.

– Ну-ка, цыц! Ана-фема! – закричал Дмитрий, схватил с поленницы березовое полено и замахнулся им на собаку.

Мамедка уполз в тесную конуру, сумел там крутануться и, вывалив из лаза наружу свою огромную голову, продолжал рычать на гостя и скалиться страшными молодыми клыками. Под его вожделенным охотничьим взглядом Виктор начал помогать хозяину перетаскивать со двора металлошифер в огород, к стене сарая. Мишка шустрил под ногами у них и мешал.

– Ты иди, Мишка, на улицу. Возитесь там с Колькой, – посоветовал ему Виктор и добавил: – Да не бойся ты, иди! Скажи, я велел!.. А если драться будет, кричи, я услышу…

Мишка вприпрыжку убежал на улицу. Дмитрий принес со двора деревянную лестницу, приставил ее к сараю, проверил, чтоб она не катилась, и стал по ней взбираться.

– Один-то осилишь? А то бабу, может, позвать? – спросил он у Виктора, уже поднявшись до стропил.

– Да справлюсь, справлюсь я, давай – не зевай! – подбодрил его снизу Виктор.

И тогда Дмитрий, подергав рукой сероватую доску с поперечными планками, нацепленную на конек крыши, и убедившись, что она еще пригодна для лазанья, опасливо переступил на нее с конца лестницы.

– Ну, начнем? Толкай сюда по лестнице первый лист, – скомандовал он, когда немного освоился на доске, вытащил из кармана молоток, стальной пробойник и гвоздь с широкой шляпкой.

Прибив к крыше двенадцать листов шифера – три ряда по четыре листа в каждом, – сделали перерыв. Виктор закурил сигарету, сел на межу, спустил ноги в борозду и принялся за излюбленный разговор про машины; Дмитрий, некурящий, поленился слезать с крыши, а поднялся на самый верх и уселся на гребне ее – отсюда он озирал округу и рассеянно слушал соседа.

Поселок, оглядываемый с высоты крыши, смотрелся несколько по-другому, чем это было привычно. Прежде всего, не было видно улицы, потому что он сидел к ней спиной, а перед глазами у Дмитрия, влево и вправо, докуда достигал взор, тянулась позади домов поселка полоса огородов, теряясь и там, и там – за склонами лысых, перепаханных холмов. Здесь было безлюдно, тихо, и заметно было по неторопливо раскачиваемой и пригнетаемой большими пятнами к земле картофельной ботве, как кружит в этом пространстве летний ветер. Тот же летний, теплый ветер овевал щеку Дмитрия и посвистывал в ушах: казалось, что ветру нужно было откуда-то издалека-издалека разгоняться и знать, что ему предстоит лететь еще очень и очень долго, чтобы он мог издавать это тихое, тоскливое попискивание, временами напоминавшее стон.

– Не сгремзиться бы отсюда, – опомнился Дмитрий, глянул вниз и осторожно пересел на крыше удобнее.

Покрытая металлическим шифером часть крыши матово отсвечивала под ногою, под другой ногой чернел старый, местами продырявленный рубероид.

«Протекает, конечно… Давно уже починить надо было», – подумал Дмитрий.

И вдруг он вспомнил себя школьником средних классов, вспомнил, как он ползал внутри сарая, под этой крышей, и присматривался, как удобней будет ее разломать, чтобы взамен ее установить купол и оттуда наблюдать звезды. Дмитрий усмехнулся, ему показалось странным, что он мог быть таким; даже и не верилось в это, подумалось даже, что это, скорее, был какой-то другой мальчишка, а никак уж не он сам; захотелось оглянуться – посмотреть, не бегает ли еще около сарая этот странный мальчик.

– Слышь, Виктор? – позвал он соседа с крыши.

– Чего? – вдавливая окурок в землю, откликнулся тот.

– А я ведь вообще хотел разломать эту крышу! Пацаном когда был… Честно!..

– Верю, – равнодушно произнес Виктор, вставая на ноги и прогибая в пояснице спину. – Пацаны, они все такие дуралеи… И я такой был… Ну, давай, мы будем продолжать, что ли? А то мы так до ночи не кончим.

– Давай… – согласился Дмитрий, глянул на небо и подумал: «Интересно, есть там еще созвездие Кассиопеи в виде буквы дабол-ю? Странно, а за все эти годы о нем и не вспомнил. А ведь должно же оно там быть!»

3

Вечером обмывали новую крышу. На столе в тарелках дымились три порции пельменей, только что отваренных Тамарой, валялись на скатерти пушистые хлебные крошки, стаканы поблескивали увлажненными гранями, водка в бутылке была уже на донышке; Виктор и Дмитрий, раскрасневшиеся, усталые, вели разговор.

– Нет, ты послушай, послушай! – говорил Дмитрий и, чтобы согнать с себя опьянение и доходчивей втолковать свою мысль, встряхивал головой. – Дабол-ю там, на небе! Понимаешь меня? Вот такая вот она – дабол-ю! – и Дмитрий чертил пальцем на скатерти две соединенные галочки.

– Да мне похер – дабол там или не дабол! – отвечал ему Виктор, наваливаясь грудью на стол. – Ты мне лучше объясни, будешь ты брать машину или не будешь? Я ведь и другого покупателя могу поискать. Что ты думаешь, я на такую машину покупателя не найду?

– Погоди ты с машиной! Понимаешь, начисто все забыл! Виктор! А они так и оставались там все время, у себя наверху, – звезды!

– Нет, вы его послушайте! Я о деле ему, а он мне очки втирает! Что мне до твоих звезд? Мишка, почему твой папка не хочет купить машину? – отнесся Виктор к мальчишке, листавшему на диване книжку с картинками. – Ты вот, Мишка, ответь мне, хочешь ты на машине кататься?

– Напились, так и не приставайте к ребенку, а то еще напугаете у меня его! – раздался с кухни голос Тамары.

– Хочу, – угрюмо ответил Мишка и исподлобья поглядел на отца.

– Не надо, Виктор, наманивать пацана… – произнес Дмитрий, которому эта выходка соседа не понравилась. – Сами с тобой как-нибудь разберемся. Да и ездить-то тут куда? От ямы до другой ямы… А наверху там, Виктор, ты только себе представь – вот ведь где расстояния!

– Что ты выдумываешь сидишь? Я ему про «Москвич», а он мне – про какой-то космос!

– Если б там ветер был, как бы он там задул! – говорил Дмитрий, впадая в мечтательность. – Космос, Виктор, ведь он большой. Вокруг все – черно-черно… Звезды рассыпаны, как крошки… желтеют… Красотища! В космосе всего много. Что бы ни придумал тут, на Земле, а там уже есть! И родители раньше тоже – мне, до женитьбы… – начал он после паузы, – нет, еще перед армией: посерьезнее становись! Так всю жизнь и проглазеешь на небо!

– Уже и жена тебе помешала! – раздался на кухне выкрик.

– Да нет! Тамара, Том!.. Я же ведь не об этом!

– Мало того, терплю его, ирода, столько лет! Он еще и оскорблять меня будет при людях. Другой, путний мужик, в ножки бы давно поклонился!

– Тш-ш! – прошипел Дмитрий, прикладывая палец к губам, и Виктор понимающе кивнул головой.

– А в космосе, Виктор! – понизив голос, продолжил объяснять Дмитрий соседу, когда Тамара на кухне поуспокоилась. – В космосе… Написал вот в книжке один фантаст, что у Марса два спутника и они обращаются один за столько-то часов вокруг Марса, а другой – за столько-то. И что? Через пятьдесят лет изобрели мощные телескопы, видят: точно все, как он говорил… Два спутника и вращаются – час в час!

– Да мне-то по фене! – пренебрежительно отозвался Виктор

– Но разве не удивительно? – не согласился Дмитрий. – А в созвездии Ориона пылевая туманность есть, послушай меня, называется Конская голова. На фотографии ее видел… Представляешь, будто бы табун целый, кони – сумятица, вихорь, – мчатся куда-то все, распластались!.. А над их спинами выставляется – шея запрокинута назад, грива раздулась – конская голова! И у этой головы, Виктор, рот раскрыт – она ржет! Вот расстояния-то где, Виктор! От одного зуба той головы до другого на твоем «Москвиче» за всю жизнь не доехать! Представь себе только! Мишка! – вдруг обратился он к сыну. – Нужен нам с тобой такой автомобиль или не нужен?

– Не нужен, – ответил Мишка, поняв, чем угодить папе.

– Космос! Космос! Дался вам этот космос! Всю жизнь вам ехать! Да вы перегрызетесь на следующий же день! – воскликнул в сердцах Виктор, поднимаясь из-за стола. – Сам ты – конская голова! У тебя самого это – в голове вихорь! – прибавил он напоследок и вышел из дома.

…Утром Дмитрий проснулся позже обычного и в мрачном расположении духа. Тамара давно уже встала, оделась и уже опять гремела на кухне посудой. Даже Мишка уже был на ногах – он топтался по креслу, высматривая на улице Кольку. Дмитрий сунул под диван руку, нашарил там детектив, достал и начал читать.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась, игриво глянула влево…»

Хотя ему никто не мешал сегодня, Дмитрий опять сбился.

«…Черноокая красавица весело и лукаво…»

– Да не отирайся ты там, у окон! Чего ты дразнишь мальчишку? – закричал он на сына. – Иди сейчас же к нему и скажи, что мы покупаем у них машину! Покупаем… И что мы будем его катать!

– Честно? – обрадованно спросил Мишка.

– Честно… Иди…

Мишка спрыгнул с кресла и сиганул к двери. На кухне громко хлопнули створки шкафа…

Машину Дмитрий купил и катал Кольку, как и пообещал; по вечерам читал детективы, про космос больше не говорил, но с легкой руки Виктора прилепилось к нему в поселке обидное прозвище – Конская голова.

«…Черноокая красавица весело и лукаво прищурилась…»

Петровна и Сережа

Плюгавенький круглолицый мужчина в жеванном пиджаке подошел в послеобеденное время к домику Петровны и заколотил кулаком по стене. Во дворе начала лаять собака и загремела цепь, протягиваемая по проволоке, но ни в доме, ни со двора никто не отозвался и дверь никто не открыл. Подождав немного, мужчина вошел в палисадник и постучал по стеклу окна. За окном появилась плохо причесанная седая старушка. Щурясь без очков, она глядела сначала выше головы гостя, но, наконец, опустила взгляд, рассмотрела и узнала его.

– Подожди, Семен, сейчас я открою, – сказала она и отошла в комнату.

Поздоровавшись с вышедшей из ворот, уже прибравшей себя Петровной, Семен предложил ей посидеть на скамейке и поговорить. Они не виделись около месяца. Присев на теплую скамейку, Петровна сказала:

– Эти синоптики совсем изоврались. Обещали грозу, а сегодня целый день снова палит и никакого дождя… Ну, как вы все там живете? Расскажи.

– В гости к нам приходи – сама все увидишь, – засмеялся мужик.– Что ты давно у нас не была? Мы с Натальей уже и так говорили: надо узнать, не заболела ли тетушка. Как ты себя чувствуешь?

– Спасибо. Скажи, что здорова. Дела одолели. Окучивала огород. Сегодня мы с Фаиной ходили в поле за земляникой, только недавно вернулись. Я прилегла и, вот на тебе, уснула. Старушка ушла во двор и возвратилась со стеклянной банкой ягод в руках и с кружкой, наполненной земляникой.

– Попробуй, – предложила она Семену и насыпала ему на ладонь ягоды из кружки.– А это – Наталье с дочкой, – сказала она, подав банку.– Пусть угостятся.

– Может быть, тебе надо помочь что сделать по хозяйству? – спросил гость.

– Пока не надо, – ответила Петровна.– Когда соберусь косить сено для кроликов, я тебе передам… Почему ты сегодня не на работе? – спросила она.– Опять уволили?