Заповедник потерянных душ

На Ларису он старался не смотреть. Он не сводил глаз с Лешки.

Его взбесило, что соперник ему улыбается. Нагло, с вызовом. Ему наверняка это дается нелегко. Скула опухла. Уголок рта кровоточит. А он улыбается!

– Ты же слышал, что Лариска сказала, – как-то притворно возмутился Лешка сквозь улыбку. – Она любит меня.

– И? И что с того?

Он спрятал руки в задние карманы белых джинсов, чтобы тут же не сбежать по ступенькам и не начать избивать это нагло скалившееся лицо в кровь. Соблазн был велик. Удержав себя, мысленно похвалил. Не время!

– Она просто думает, что любит тебя, Алексей. Она просто не пыталась любить кого-то другого.

– Тебя, что ли? – Он шире ухмыльнулся и поморщился, прикладывая руку к губам.

– Меня, – кивнул Виктор и ткнул пальцем в Ларису. – И от нее теперь уже ничего не зависит. Теперь это только наше с тобой дело, Леша.

Он по слогам произнес его имя, нарочно затянув последнюю гласную.

– Только ты и я.

– Согласен, – кивнул тот всклокоченной головой, не раздумывая ни минуты.

И даже испуганное оханье Лариски не произвело на него впечатления. И он спросил:

– Значит, дуэль?

– Поединок, Леша. Назовем наше состязание за женщину поединком, – скрыв удивление, уточнил Виктор.

Он был удивлен, да. Никогда бы не подумал, что все так просто получится. Что так легко этот олух попадется в ловко расставленные им сети.

– Когда и где я сообщу дополнительно. – Он вытащил руки из тесных карманов и, трижды хлопнув в ладоши, закончил с удовлетворением: – А сейчас, господа, можете быть свободны.

Глава 8

– Я сожалею…

Это была самая пустая и бессмысленная фраза, которую ей всегда приходилось произносить, сообщая родственникам о нагрянувшей в их дом нежданной беде. И она ей очень не нравилась. И она часто рылась в литературных справочниках, пытаясь отыскать менее бессмысленные аналоги. Ничего не было. Или было, но очень пространно и эмоционально. А она на эмоции не имела права. Она представляла Закон и Порядок. И должна была быть собранной, вежливой и лаконичной.

Именно поэтому, сидя сейчас в квартире погибшей Марии Сергеевны перед ее убитым горем сыном, Аня уже трижды повторила:

– Я сожалею.

Мужчине, который прятал от нее глаза за сложенной ковшиком ладонью и странно дергался, сидя на стуле в кухне матери, на вид было лет сорок пять – пятьдесят. На самом деле ему было немногим за тридцать. Если точнее – тридцать пять лет было сыну погибшей Марии Сергеевны Никулиной. А выглядел он старше своих лет по причине периодических запоев, с которыми тщетно боролись его мать и бывшая жена, так и не успевшая нарожать ему детей в браке.

– Я один… Я остался совершенно один! – стонал Геннадий, вздрагивая всем телом каждые пять минут. – Как же я теперь, а?! Как же?!

Анна украдкой глянула на часы. Она здесь уже полчаса и все без толку. Геннадий не шел на контакт. Умышленно он это делал или по причине глубокого нервного потрясения, оставалось только догадываться.

– Расскажите, – вдруг произнес он вполне нормальным голосом, даже чуть требовательно. – Расскажите мне, как она умирала?

– Я ведь уже ознакомила вас с актом экспертизы. – Анна удивленно приподняла брови.

– Я хочу услышать это от вас! – из-под ладони ковшиком на нее глянули два мутных глаза. – Разве сложно объяснить мне нормальным, человеческим языком? Безо всяких специфических непонятных терминов? А?!

Она по памяти повторила заключение эксперта своими словами. Потом снова попыталась поговорить с сыном погибшей женщины. Ничего не вышло.

– У меня ничего не вышло, товарищ капитан, – буркнула она в телефон, стоя у окна на лестничной площадке.

Она только что вышла из квартиры Никулиных, и ей требовалось время, чтобы прийти в себя. И поддержка старшего товарища. Но тот не счел это необходимым.

– Плохо, Малахова, – только и ответил ей Бодряков. – Ты даже не узнала, есть ли у парня алиби на время смерти его матери.

– Александр Александрович! – возмущенно крикнула она.

Ее крик отозвался эхом в гулком подъезде. И она повторила чуть тише:

– Александр Александрович!

– Я! И что? Что это меняет? – хмыкнул он. – Алиби есть у него или нет?

– Он путается в показаниях, товарищ капитан. То ли правда пил с вечера субботы по понедельник, то ли начал уже в пятницу. Он не помнит.

– Зато дочь и зять Голубевой помнят отлично, что он явился к ним поздним вечером субботы абсолютно трезвым.

– Помнят.

– И помнят его метания в воскресенье. Будто он куда-то ездил на машине своей матери. Искал будто даже. Он что по этому поводу говорит?

– Жмет плечами, говорит, что все из головы вылетело. Плачет и трясется. – Анна вздохнула. – Что мне делать, товарищ капитан?

– Отправляйся по соседям, Малахова.

Бодряков сочувственно вздохнул. Данный вид опроса хорош, когда происшествие случилось непосредственно по месту жительства. Сейчас что они могут ей сообщить? Каким человеком была при жизни Мария Сергеевна Никулина? Что это даст? Да почти ничего. Каким бы человеком она ни была, ее больше нет. Как показывает практика, многие в таких случаях начинают сочувствия ради восхвалять погибшего. Порой и незаслуженно. Кто ругает, как правило, просто вымещают скопившееся зло. Попросту – сплетничают. И выцедить из всего этого словесного хлама пользу ох как трудно. Он лично этим заниматься ненавидел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.