Полная версия
Запутанный след
Электричками Алексеев не пользовался давненько, поэтому решил ехать с главного городского вокзала, прикинув, что там больше шансов заполучить сидячее место (толкаться в плотно набитом вагоне ему совсем не улыбалось), и не прогадал. Правда, цены на проезд в пригородных поездах за последнее время выросли заметно, зато и количество электричек сократилось, так что народ штурмовал двери вагонов с прежней лихостью и решимостью. Олегу повезло – створки разошлись прямо перед ним, так что удалось с комфортом устроиться у окошка. Вагон быстро утрамбовался, и вскоре за окном замелькали городские улицы и здания – электричка быстро набирала ход.
Поначалу всё шло как обычно, но вскоре проявились явные приметы дующего над страной ветра перемен. Первыми появились продавцы – они шли один за другим и призывали всех срочно приобрести носки и мочалки, суперклей и ножи для шинковки овощей. Естественно, все товары были высшего качества и по самой низкой цене. Отсутствие спроса на предлагаемую дребедень новоявленных купцов не смущало, равно как и ругань пассажиров, мимо которых они протискивались, волоча за собой громоздкие сумки и баулы.
Один из продавцов тормознул возле скамейки, на которой устроился Алексеев, и улыбнулся сидевшему рядом с журналистом старичку:
– Здорово, Михалыч!
– Здравствуй, – степенно отозвался дедок. – Смотрю, притомился ты.
– А то! – продавец отёр покрытый крупными каплями пота лоб. – За день так набегаешься, что ноги не держат.
– Небось рад бы на завод вернуться?
– Ха! – продавец опять показал прокуренные редкие зубы. – Я что, больной? К восьми утра бежишь на проходную, работаешь на дядю, до пяти никуда не выйти… На кой мне это? А тут – свой бизнес, я сам хозяин своему времени, что заработаю – всё моё!
– Ну-ну, – неопределённо отозвался старик. – Это хорошо, что тебе всё нравится. Трудись дальше… – а когда чувствующий себя независимым от общества отошёл подальше, пробормотал: – Хозяин жизни, так его переэтак… Эх!
Он посмотрел на журналиста, словно ожидая ответа, но в этот момент в начале вагона широко развернулись меха гармоники, и хрипловатый голос немузыкально затянул:
– Ты жива-а ещё, моя стару-ушка…
Внезапно устремившаяся к выходу толпа едва не стоптала певца, но он сумел устоять на ногах и тут же, начисто забыв об «искусстве», присоединился к этому странному исходу. Число пассажиров сокращалось на глазах.
– Чего это они? – озадачился Олег.
– Контролёры идут, – пояснил сосед. – А ты чо же, мил-человек, не местный?
– Просто давно уже не ездил на электричке, – пояснил Алексеев.
– Тогда, понятно… Поясняю: щас придут контролёры, проверят билеты у тех, у кого они есть, у нас, то исть. А эти вот, значит, которые «зайцы», удерут от них в соседний вагон, на следующей остановке выскочат и снова к нам перебегут. И все довольны.
Но, оказывается, не все безбилетники утруждали себя физическими упражнениями: ражий парень на требование сухонького бельмастого контролёра предъявить проездной документ мотнул башкой:
– Нету.
– Тогда вам придётся оплатить штраф.
– С Ельцина возьми.
Контролёр повысил голос:
– Вы принуждаете меня к крайним мерам! Я вызову наряд милиции, и вас ссадят с поезда!
– Пускай, – спокойно согласился парень. – А я потом тебя поймаю и второй глаз подобью. Работать не сможешь…
Сочувствия от оставшихся в вагоне контролёр не дождался и отчаянно махнул рукой:
– Ну что за люди?! Все хотят жить, как в Европах, а элементарных правил не выполняют…
«Прав мужик, – подумал журналист. – Конечно, за проезд надо платить. А с другой стороны… Цены на билеты вздувают, а зарплаты всё меньше и меньше. То, что у людей на сберкнижках лежало, превратилось в пшик – сначала хоть какие-то копейки выдавали, а теперь и вовсе пообещали вернуть нажитое годами когда-нибудь потом, после дождичка в четверг. Так что… Государство уважение своего народа должно ежедневно заслуживать. Во всём. Кому, к примеру, нужны такие проверки? В Европе безбилетников жёстко штрафуют, а у нас к ним подступиться боятся, зато для честных людей стараются побольше проблем создать. Хорошо ещё, не наставили повсюду разных рогаток и турникетов, но ведь и до этого, как пить дать, додумаются…»
Электричка тем временем сбавила ход, приближаясь к очередной остановке, а потом и вовсе замерла на месте. Подтверждая слова соседа, по перрону помчалась толпа – к вагонам, которые уже проверили контролёры. Параллельно «зайцам», по узкой, поросшей травой дорожке нёсся мужчина, зажимавший под мышкой костыли, рядом с ним с удивительной быстротой перебирала ногами невысокая женщина.
«Могут и не успеть, – прикинул Олег. – А ведь торопятся какому-то бедолаге костыли отвезти…»
Поезд тронулся. Теперь за окном электрички тянулся березняк. Среди белых стволов тёмными столбами стояли могучие сосны. На опушку вышел грибник, глянул мельком на проплывавшие мимо вагоны и равнодушно повернулся к ним спиной.
«Хорошо сейчас в лесу, – подумалось Алексееву. – Папоротник уже желтеет, первые золотистые листья на землю пикируют. Съездить бы на любимые отцовские места, набрать груздей, а если повезёт, то и рыжиков. Насолить их хоть порознь, хоть вперемешку. М-м-м… Вкуснотища!.. А интересно, в мире за Тремя Вратами грибы растут? Наверное, но вряд ли они похожи на наши – климат не тот…»
Мысли оборвал гнусавый жалобный голос:
– Подайте, люди добрые, беженцам из Таджикистана… Всё бросили: и квартиру, и вещи… Слава богу, сами живыми остались…
Рука журналиста потянулась было к карману, но замерла: по вагону тяжело двигался давешний мужик – на сей раз он нависал на костыли, волоча за собой ноги. Шустрая женщинка семенила следом, держа в руках немалого размера сумку для подаяния.
– Тьфу! – сердито сплюнул старичок-сосед. – В прошлом месяце они из Приднестровья драпу задали, в запрошлом – из Карабаха… – помолчал и с тоской добавил: – Эх, лю-юди…
«А ведь в мире Учителя я подобных прохиндеев не встречал, – мелькнуло в голове журналиста. – Недолго, конечно, мы там были, мало, что увидели, но… Профессиональные попрошайки поживу сразу чуют, а там никак себя не проявили. Все настоящим делом заняты…
Кстати, Олег Иванович, а что это ты с таким азартом за поиски Ключа взялся? Приключений захотелось? Так вроде не по возрасту уже… И чего ради ляпнул Седому, что сам хочешь отнести Учителю Ключ? Тянет получше познакомиться с тем миром? Не без этого. Если совсем честно: очень хочется туда вернуться, понять, как действительно живут там люди… Это что же выходит: мне с Еленкой и Виктором по пути? Пожалуй… Вот только они, судя по разговорам, возвращаться сюда не планируют, а я не могу представить себя вне моего мира. Нужно его делать лучше, здесь и сейчас, как говорится, а не надеяться на чужие молочные реки в кисельных берегах. Но как этого добиться, что я могу реально предпринять? Не представляю даже… Права сестрица: тем, кто дорвался у нас до власти, на всё и всех плевать, а недавно ещё самый сознательный на Земле народ упивается свободой от обязанностей и мечтает о сладкой жизни задарма. Да и представляется им такая жизнь очень уж, с моей точки зрения, непривлекательно: “Квартира, да счёт текущий – вот это отечество, райские кущи!”[5] Ну, ещё машина, конечно, шмотки, жратва. Мечтания “гения потребления – человека, удовлетворённого полностью”, упыря, порождённого убогой фантазией профессора Выбегалло. Или Артишока, он так же счастье представлял…»
Поезд резко дёрнулся, и Олег огляделся. А ведь народу в вагоне заметно убыло, и словоохотливый старичок-сосед уже сошёл. Зато напротив устроилась напрасно молодящаяся дама – разложила на лавке пудреницы и баночки с кремами и наводит марафет. Неужели не понимает, стерва, что окружающим смотреть на её манипуляции попросту противно? Во, ещё и щипчики достала, принялась выщипывать растущую на подбородке щетину. Тьфу, пропасть! Этак она и прокладки на глазах у всего честного люда сменит… Придётся пересаживаться, пока не стошнило.
Заквакал-захрипел что-то неразборчивое динамик. Судя по времени, следующая станция уже Линёво. Можно считать – приехали. Игорь хвастался, что сумел-таки отбить археологам телеграмму, и непланового «инкассатора» непременно встретят. Ну что ж, будем на это надеяться – топать шестнадцать километров пешедралом совсем не хочется, про такси в деревне небось и не слыхали, а попутка к месту раскопок едва ли будет…
2Желающих сойти с поезда оказалось немного, наплыва отъезжающих тоже не наблюдалось, поэтому Яркова журналист заметил издалека. Впрочем, могучая фигура археолога не затерялась бы ни в какой толпе (Олег всегда с некоей внутренней опаской подавал ему руку для приветствия, ожидая, что пальцы хрустнут в мощной пятерне).
– Глазам своим не верю! Ты ли это? – и Евгений заключил Алексеева в медвежьи объятия.
– Тебя же вроде предупредили…
– Игорь написал в телеграмме, что едет нарочный, и только. Я и предположить не мог, что это будешь ты! Даже и не подготовился к встрече…
– Ладно-ладно, так я и поверю, что у тебя ничего в заначке нет… Да и я не пустой приехал, – усмехнулся Олег.
– Но какими ветрами? Надолго?
– На пару дней. Очерк о ваших достижениях заказали. Аж для самой Москвы. Ты ж у нас знаменитость.
– А! – археолог раздражённо фыркнул в седоватую бороду. – Как говаривала одна моя знакомая: «Не нужно похвал, лучше отдайте наличными».
– Кстати… Забирай-ка свою передачку.
– Это не передачка, а подачка… Что, брат, так смотришь? Если бы ты знал, как надоело вместо того, чтобы делом заниматься, сшибать копейки и попрошайничать. Ладно, не буду плакаться… Знакомься, – Евгений подтолкнул поближе курчавого паренька: – Это Маслов, наш многостаночник: археолог, а по совместительству комендант базы и внештатный энтузиаст-экстрасенс, всё время подсказывает нам, где нужно копать и на какую глубину.
– И сбываются предсказания? – Олег пожал руку зардевшегося студента.
– Когда как, – усмехнулся Ярков. – Но он ошибаться уже боится: ребята отлупить пообещали.
– Евгений Васильевич… – насупился Маслов.
– Ладно-ладно, не дуйся, – хлопнул его по плечу археолог. – Забирай посланное начальством и шагай к машине, мы тебя догоним.
– Ты, говорят, по таёжным дебрям попутешествовал? – спросил Евгений, когда студент отошёл.
– Это какая же сорока в вашу глушь новости на хвосте носит? – удивился журналист.
– Телевизор у нас показывает только рябь, но звук доносит исправно, – пояснил Ярков, – так что мы его периодически включаем… Что там с Артишоком-то приключилось?
– Если честно, и сам не знаю, – пожал плечами Олег. – Полез за каким-то бесом в реку, и…
– «Жил грешно и умер смешно»[6], – констатировал археолог. – Честно говоря, мне всегда казалось, что этот поганец плохо кончит. Очень уж он любил на неприятности нарываться. Из-за глупости своей или наглости, я так до конца и не понял… А Елена как всё это пережила?
– Никак. Они уже сто лет, как расплевались.
– Ну и правильно, – одобрил Ярков и сменил тему разговора: – Мы сейчас в магазин заедем, прикупим пожевать что-нибудь да долги отдадим: не поверишь, вторую неделю уже продукты взаймы беру, хорошо ещё, что люди здесь верить друг другу не разучились. А потом рванём на раскопки, и я тебе такую, брат, штуку покажу, что ахнешь!
«Неужели Женька нашёл Ключ?» – мелькнуло в голове Олега.
– Вчера только захоронение вскрыли, – продолжал археолог. – Всё свеженькое, страшненькое, такое читатель страсть как любит…
«Вчера? Странно, бляшки, как я понял Игоря, уже несколько дней как нашли. Ничего не понимаю…» – подумал Алексеев.
Над поселковым магазином появилась яркая вывеска «Супермаркет», но внутреннее содержание сельмага от этого не изменилось: всё те же запылённые трёхлитровые банки с соком, выложенные штабелями банки консервов… В скудном книжном отделе – полкой над сложенными друг на друга автомобильными шинами – ничего, что могло бы привлечь внимание заезжего горожанина, не то что раньше, когда книголюбы, приезжавшие на электричках, в первую очередь устремлялись сюда. Появились, правда, многочисленные коробки, наполненные разнообразной жвачкой, но журналисту эти признаки перемен не были интересны ни с какой стороны. Археологам – тем более, они сосредоточили своё внимание на продуктах, призванных укрепить плоть занимающихся тяжёлым физическим трудом.
Маслов, сосредоточенно наморщив лоб, что-то вычёркивал в потёртом блокноте, а Ярков молча переносил пакеты и коробки в багажник своей машины, подогнанной к входу в торговую точку. Олег ему помогал.
Наконец студент появился на пороге – было заметно, что сумка с присланными деньгами изрядно отощала. В руках комендант-экстрасенс держал пакет с конфетами-карамельками.
– Что это вас на сладкое потянуло? – спросил журналист.
– Это не нам. К детям заедем, – туманно пояснил Евгений, заводя мотор.
«Жигули» Яркова покрутились по улочкам пристанционного посёлка и вскоре вскарабкались на высокую дамбу, по которой и была проложена дорога, оказавшаяся, к удивлению Алексеева, в весьма приличном состоянии. Правда, и дождей в последнее время не было.
По обочинам тянулись поля, не слишком ухоженные, заросшие сорняками. Потом показалась пустошь, сплошь покрытая весёлыми молодыми берёзками.
– Лесопосадки? – кивнув на задорно тянущие к небу ветки тонкие деревца, поинтересовался Олег.
– Ага, посадки, – хмыкнул археолог. – Ельцинские.
– Как это? – не понял журналист.
– Да очень просто. Забросили поле, вот оно и зарастает. Это ж только наши дельцы от политики были уверены: отдай крестьянину землю, и он всю страну продуктами завалит. О том, что для этого нужны семена, техника, удобрения и протчее, и протчее, и протчее, никто, естественно, не задумался.
– Рынок должен сам всё нормализовать, – подал голос устроившийся на заднем сиденьи Маслов.
– А где ты видел этот рынок-благодетель? – хмыкнул Евгений. – На заре зарождения капитализма он, может быть, и существовал, а сейчас? Спроси об этом у своих преподавателей. Впрочем, не нужно, а то ещё сессию не сдашь.
– Думаешь, не прокормит частник Россию? – спросил Олег.
– Не-а. Без помощи государства ни в жизнь. Сам он с голоду, пожалуй, не помрёт, но чтобы всю страну накормить… Будем покупать разную картошку-моркошку в Забугорье, а недоучки, объявленные ныне умниками, подадут всё это как интеграцию в мировую экономику.
– Что-то пессимистично ты, дружище, настроен…
– Жизнь такая. А я историк, значит, должен оценивать происходящее реально… Держитесь-ка…
Машина плавно съехала с дамбы и запылила в сторону каких-то строений, укрывавшихся в небольшой берёзовой рощице.
– Здесь детский дом, – пояснил Ярков, выворачивая руль так, чтобы «жигуль» не съехал в глубокий кювет. – Заедем ненадолго, передадим детишкам гостинцы…
Давно они уже вновь выбрались на дамбу, а перед глазами журналиста до сих пор стояли серьёзные лица детей, по разным причинам оставшихся без семьи, их тихие голоса, произносящие «спасибо» людям, которые привезли им дешёвенькие карамельки…
– Чего молчишь? – спросил археолог.
– Перевариваю увиденное, – признался Олег. – Почему-то вертятся в голове слова «чистенькая нищета»…
– Да уж… – скрипнул зубами Ярков. – Тут ещё ничего. А вот я несколько лет назад побывал у коллег, роющих скифский могильник под Тирасполем. Там неподалеку школа-интернат для детей с задержкой в развитии, тех, кто и поухаживать за собой не может. Вот где, брат, жутко становится. Республика нищая, в блокаде, денег нет. Дети оборванные, на головах у некоторых колтуны какие-то вместо причёски. Особенно страшно на девчонок-подростков смотреть: физически они уже созрели, а разум трёх-четырёхлеток. Как вспомню, так мурашки по коже…
«Что ж мы за люди такие? Что за общество строим? – мрачно думал Олег. – Сиплые шуты, не способные без помощи техники спеть двух нот, строят себе замки, сопливый пацан, забивающий за сезон три мяча в ворота соперников, становится миллионером, и в это же время настоящие учёные живут впроголодь, денег на то, чтобы помочь детям, с которыми судьба и так обошлась сурово, у нас нет…»
Он помотал головой, пытаясь отогнать тяжёлые мысли, и прислушался к разговору археологов, которые, оказывается, в хвост и гриву честили вислоносого Лупеску. Особенно негодовал Маслов:
– Ну, где он такие лопаты раздобыл? – сердился он. – Металл гнётся, черенки тяжёлые, все в заусеницах! Совсем о людях не думает, а ещё проректор. Как можно к своему делу настолько наплевательски относиться?
– Можно, – хмуро констатировал Евгений. – Подожди, ещё и не такое увидишь. Мне иногда кажется, что у нас чиновников в специальных учебных заведениях готовят, куда нормальным людям вход строго запрещён.
– Небось этот Лупеску учился в той школе, о которой вы, Евгений Васильевич, только что рассказывали, – уже успокаиваясь, буркнул Маслов.
– И что? – вклинился в разговор журналист. – Ну, пускай учился ваш Лупеску там. Но он же эту школу наверняка с отличием закончил…
Последующие несколько секунд Олег потом вспоминал с ужасом. Евгений бросил руль, прижал ладони к лицу и залился хохотом, не обращая внимания на то, что машина идёт юзом. Наконец он пришёл в себя, нажал на тормоза, вытер слёзы с глаз и погрозил журналисту пальцем:
– Ты это… Не шути больше так!
– Не буду, – пообещал Алексеев. – Мне моя жизнь ещё дорога… Слушайте, мужики, может, я лучше дальше пешком пойду, а? Угробите ведь, как пить дать, угробите…
– Не успеем, – успокоил его Ярков. – Мы уже почти доехали.
– Точно, – подтвердил слова шефа студент. – За поворотом уже наш лагерь будет виден.
3Палатки у археологов были большие, вместительные – на несколько человек каждая, хотя старенькие и изрядно выгоревшие на солнце.
– Военные в прошлом году подарили, – пояснил Евгений. – Командир части – большой любитель истории, так что вырвал их из зубов какого-то прапора. Тот, говорят, слезами обливался, наверняка рассчитывал загнать эти палатки кому-то… Разместишься в моей, она поменьше, но нам места хватит. Не возражаешь?
– Поскольку ты, насколько я помню, не храпишь, ничего не имею против, – ответил журналист и спросил: – Комары вас не сжирают?
– Запаслись всякой всячиной, их отгоняющей, – успокоил его археолог. – Да и не много здесь комаров – ветерок сдувает.
После того как Алексеев занёс в палатку свой немудрёный багаж, Ярков предложил:
– Давай-ка сначала перекусим чем бог послал. Заодно и расскажешь, что и куда писать собрался.
– Поддерживаю, – согласился Олег. – Утром я, конечно, пожевал, но дело-то уже к обеду идёт…
Он с удовольствием умял здоровенную миску овощного супа, археолог же копался в своей тарелке без особого энтузиазма.
– Понравилось? – спросил он.
– Вполне.
– Это пока в новинку. А мои пацаны растут, им мясо требуется, и не раз в неделю, а чаще… Ладно, если насытился, идём, брат, на раскопки, тут меньше километра. Мне похвастаться не терпится. Ужин обещаю посолиднее, Маслов наверняка расстарается.
Узкая, поросшая травой тропка то поднималась на невысокие бугры, то ныряла в ложбинки. Солнце палило с неба, вовсю заливались кузнечики.
– Эти земли чьи теперь? – спросил Олег.
– Чёрт бы его знал, – фыркнул археолог. – Раньше здесь отделение колхоза было. Видишь деревушку? – и он показал на несколько домишек, видневшихся вдалеке. – Вымирает. Причём по вполне объективным причинам в ней и в лучшие-то времена едва ли полтора десятка дворов насчитывалось. Нет здесь работы – хороших полей мало, кругом кочкарник да осока. Когда колхозные земли раздавать стали, желающих на эту неудобицу не нашлось. У нас с местной властью договор на раскопки ещё на два года, а что дальше будет – бог весть. Выкупить бы весь этот участок, он и стоит-то немного, да откуда у университета деньги? Боюсь, прихватизирует его кто-нибудь, и конец нашим научным расследованиям. Да что далеко ходить, буквально позавчера приезжал сюда какой-то бизнесмен: рожа смурная, через слово мат-перемат. Хочу, говорит, северных оленей сюда завезти, для них это пастбище в самый раз.
– Чего-чего? – удивился журналист.
– Вот и я так же глаза выпучил. Но что возьмёшь с дурня, особенно если у него мошна тугая? Так что приедет сюда такой оленевод, и хана всем моим планам. Сегодня бизнес первее всего, куда уж до него какой-то науке…
Бывшее городище впечатляло размерами, но и только, пожалуй. Большущая площадка, там и сям испещрённая свежевырытыми ямами. Но Евгений повёл Олега к невысокому кургану, стоящему несколько в стороне.
– Техники у нас в этом году нетути, – на ходу говорил он, – так что пробивались мы к захоронению дедовским методом – прорыли подкоп. Не беспокойся, там всё прочное, на голову ничего не ухнет.
– Да я об этом как-то и не думаю, – заметил журналист.
– А зря, ибо техника безопасности всегда должна быть на первом месте! – назидательно изрёк Ярков. – Не стоит надеяться на дядю, даже если этот дядя такой надёжный, как я. И вот ещё что: ход получился у нас довольно узкий, так что не обессудь.
– Если ты протискиваешься, то уж я как-нибудь, – заверил Алексеев.
– Да он и не длинный… – завершил наставления археолог. – Ну что, двинули? – и он показал на узкую щель, вгрызающуюся в тело кургана.
Олег молча шагнул вперёд. В голове метались мысли:
«Неужто я сейчас увижу Ключ? Но почему тогда я его не чувствую? И у Евгения в палатке ничего не ощущалось, а ведь, если они его нашли, это должно было хоть как-то проявиться… Ладно, “ещё немного, ещё чуть-чуть”[7], как поётся в одной хорошей песне… А ход-то и вправду низковат, макушка то и дело чиркает об его потолок. Стоит, пожалуй, нагнуться пониже… О-па, похоже, дошёл…»
Журналист неожиданно оказался в помещении, напоминающем пещеру: потолок ушёл ввысь, стены раздвинулись. Это он понял на ощупь – не было видно ничего, абсолютная чернота, аж круги плыли перед глазами, напрасно старающимися хоть что-то рассмотреть. А ещё тишина, вязкая какая-то, такое ощущение, что её потрогать можно. Только стук собственного сердца тревожно отдавался в ушах… И по-прежнему никаких признаков Ключа Умирающей Луны, ничего, указывающего на то, что он где-то рядом…
– Отойди от входа, – глухо донеслось откуда-то. – Только осторожно…
Олег поспешно сделал два неуверенных шага в сторону и снова замер на месте. Невидимый археолог шумно заворочался, видимо, выбираясь из подкопа, потом прошуршала струйка песка, скатившаяся по стене, и вдруг ослепительно ярко вспыхнула лампочка карманного фонаря. Луч света описал полукруг, темнота недовольно отступила, явив глазу земляные стены с неглубокой нишей в одной из них и бревенчатый потолок.
– Перед нами типичное скифское захоронение, – лекторским тоном заговорил Евгений. – Пол могилы выстлан берестой и вымощен, для этой цели использован горбыль. Углы укреплены брёвнами, низ стен выложен плахами. Перекрытие многослойное, накат, который мы видим, сделан из мощных брёвен. Ну как?
– Впечатляет… – негромко отозвался журналист: говорить полным голосом в этой древней могиле почему-то показалось ему кощунством.
– Но я тебя, брат, не для этого сюда тащил, – объявил Ярков. – Вернее, не только для этого. Смотри!
Луч света упёрся в дальний угол погребальной камеры. Из слежавшейся от времени земли торчал… человеческий скелет. Череп давно отвалился и теперь лежал на полу, чернея пустыми глазницами. Распались и кости одной из рук, но другая – правая – каким-то чудом уцелела, и её костяк бессильно свисал вниз.
– Кто это? – невольно вздрогнул Олег.
– Могильный вор, – тоже снизив голос, пояснил археолог. – Видишь ли, курганы издавна привлекали всевозможных грабителей, ведь рядом с покойниками зачастую укладывали весьма ценные вещи. Ну а желающих поживиться за чужой счёт хватало во все времена. Этому мошеннику не повезло. Едва ли он действовал в одиночку, чтобы прокопать ход сквозь курганную насыпь, одной пары рук мало. Технику безопасности, к коей и ты отнёсся весьма несерьёзно, грабители тоже не очень соблюдали – их время подстёгивало, да и пойманным за таким занятием на пощаду рассчитывать не стоило. В итоге земля обрушилась, и его придавило: голова и плечи оказались здесь, а всё остальное осталось под насыпью… Внизу валялись глиняная плошка-светильник, с помощью которой воришка освещал себе путь, и его воровское орудие – что-то смахивающее на мотыжку для копки земли. Видимо, он их выронил с перепугу. Пытался, конечно, выбраться, но не смог. Если присмотреться, видно, как он исцарапал стену камеры там, куда мог дотянуться.
Олег представил себе трагедию, разыгравшуюся в этой мрачной яме много веков назад, бессилие попавшего в западню человека, его отчаянный ужас и страшную смерть, и мурашки пробежали по коже.
– Ну как? – спросил Ярков.
– Знаешь, у меня аж заледенело всё внутри, – признался журналист. – Давай отсюда выбираться.
