Метро 2033: Из глубин

– М-мать! – повторил Гришко, запоздало осознав свою ошибку. Одна из камер зафиксировала камнегрыза, набросившегося на выдвижную мачту. Видимо, чуткую тварь привлекло жужжание перископа. На какой-то миг весь экран заполнила зубастая пасть.

Полковник попытался втянуть перископ обратно. Поздно!

Изображение исчезло со всех камер сразу. Скорее всего, тварь попросту перекусила мачту. Скверно! Еще до старта они остались без перископа.

Теперь происходящее снаружи можно было видеть только через оптику боевого отсека. И Киря, конечно, видел.

– Прошу разрешения… – начохр нервничал все сильнее.

– Разрешаю! – выплюнул Гришко. – Огонь!

Ничего другого уже не остается.

В звук работающего двигателя вплелся новый шум: пулеметная стрельба. Киря лупил из двух спаренных стволов. «Тум-тум-тум-тум-тум-тум!» – звук очередей звучал глухо и отдаленно. Как ненастоящий,

как из другого мира. Но, видимо, даже скорострельные пулеметы субтеррины не могли остановить всех камнегрызов.

– Их слишком много! – уже не докладывал – орал по внутренней связи Киря, не переставая стрелять.

* * *

– Сейчас облепят, как живность муранчинную королеву, – послышался отстраненный голос Колдуна.

Стас взглянул на него с удивлением и страхом. О чем это он?

Колдун улыбался, прикрыв глаза. Он смотрел сейчас словно бы не вокруг, а внутрь себя. И, возможно, даже что-то видел там, внутри. Стасу вспомнились рассуждения Ильи о природе Двойников и безумная теория о том, будто он, Илья, сам является чьим-то Двойником. А вдруг правда? Вдруг Колдун видит сейчас то, что когда-то видел его гипотетический Двойник?

– Реактор?! – рявкнул из динамика Гришко.

– Шестьдесят два процента готовности, – дребезжащим сухим голосом отозвался Додик.

– Старт!

– Не готов! – в голосе Додика слышались напряжение и тревога.

– Старт!

– Реактор еще не готов!

– Камнегрызы готовы, мать твою!

– Сейчас стартовать слишком опасно! Шестьдесят пять… шесть… семь процентов. Нужно подождать!

– Плевать! Старт!

– У нас титановая обшивка! – взмолился Додик.

– У них крепкие зубы! – Гришко был непреклонен. – А нам зарываться под землю. Если твари повредят корпус – всем хана.

«Да уж, зубки, которые прогрызают бронедвери, это не шутки» – подумал Стас.

– Быстрее! – заорал Киря. – Они уже!

Действительно «уже». Снаружи доносился знакомый – «з-з-з-зь!» сверлящий звук, от которого волосы становились дыбом. В отличие от приглушенного эха пулеметной стрельбы, эти звуки слышались отчетливо, ясно и близко. Очень близко.

– Реактор нестабилен! – верещал атомщик. – Возможен перегрев…

– Додик, ныряем сейчас же, или я вышвыриваю тебя на хрен! – пообещал Гришко.

– Это реактор последней модели, – быстро говорил Додик. «Тянет время», – понял Стас. – Его даже толком не успели испытать. Я не могу ничего гарантировать.

– Старт! – полковник стоял на своем.

– После расконсервации реактор не работал на полную мощность, и если…

– Старт, я сказал!

– Реактор не выдержит!

«З-з-з-зь!» – зубы камнегрызов по титановой обшивке. «Тум-тум-тум-тум!» – гул пулемета. Звуковое сопровождение было эффектным и впечатляющим. Не оставляющим времени ни для размышлений, ни для долгих споров.

– Ста-а-арт! – яростно заорал полковник. Таким приказам не противятся. Такие приказы пострашнее и «тум-тум-тум-тум!» и «з-з-з-зь!».

– Есть старт, – упавшим голосом отозвался Додик. – Готовность реактора семьдесят один процент. Стабилизация ниже половинной нормы.

Из динамиков снова послышались короткие отрывистые команды Гришко:

– Михеич, бур!

К несмолкающей пулеметной стрельбе и урчанию двигателей присоединился еще один звук. Тонкий, звонкий.

– Шнек!

И – глухой, тяжелый, монотонный.

– Шасси!

Толчок. Качнувшийся пол.

– Гусеничный ход!

Тряска. Похоже, машина тронулась с места.

– Домкратные упоры!

Что-то лязгнуло за кормой.

– Киря, прекращай стрельбу! Убрать турель! Заслонки на амбразуры и оптику!

Пулеметные очереди стихли.

Еще один толчок. Видимо, буровой нос машины уткнулся в стену ангара.

– Убрать шасси!

Машину тряхнуло еще раз.

«Бурим! – понял Стас. – Стартанули! Нырнули…»

* * *

– Есть старт! Входим в породу! – сообщил Гришко по внутренней связи. – Ак-к-куратненько…

– Реакция вышла из-под контроля, – безрадостно дополнил Додик. – Красная зона! Перегрев реактора близок к критическому.

– Так остуди его! – раздраженно посоветовал Гришко.

– Я пытаюсь, – уныло сообщил Додик.

Секундная пауза.

– Критический перегрев! – Додик все же сорвался на крик. – Сейчас рванет! Сейчас!

Стас услышал нотки паники. Значит, правда рванет.

Сейчас…

– Переизбыток мощности! – будто сквозь вату донесся до него голос Додика. Атомщик был уже не на грани даже – за гранью истерики. – Неконтролируемая реакция! Выплеск! Энергетический пик!

– Сбрось излишки! – вырвался из динамиков хриплый рык Гришко.

– Куда?!

– На хрен! На бур, на шнек, на движки, на кормовые лапы! Куда угодно! Михеич, снимай все ограничители!

– Вашу ж мать! – выругался компьютерщик. – Снято!

– Не поможет! – простонал Додик. – Слишком много энергии. Нас разнесет на куски!

– Сбрасывай! Нас разнесет, если будешь жевать сопли!

– Даю обратный отчет! – обреченно объявил Додик. – Пять, четыре…

– Всем держаться крепче, – вставил Гришко. – Сильно тряхнет.

«Рванет», – мысленно поправил Стас. Он протянул руку к торчавшей из стены скобе-поручню. Не случайно они, наверное, здесь. Ладони вспотели. Металл под кожей был мокрым и скользким. У Стаса возникли сомнения: сможет ли он удержаться за скобу, когда тряхнет… Рванет…

И есть ли вообще смысл держаться?

Рядом, вцепившись в поручень, стоял Илья. Колдун снова улыбается, а в глазках – пусто. Идиот! Как он вообще может улыбаться сейчас?

– Три…

Пауза. Долгая. Или просто кажущаяся таковой.

Внутренняя связь стихла. Если бы не слабое потрескивание динамиков, Стас решил бы, что Вера ее отключила. Но связь не отключали. Экипаж просто не пользовался ею. Люди слушали дыхание друг друга и отчет Додика. Только теперь, когда опасность быть съеденными заживо камнегрызами отступила на второй план, пришло осознание того, на какой тонкой грани они все балансируют.

Люди молчали и ждали. Даже Гришко молчал и ждал. Целую вечность все они уже молчат и ждут.

Перегретый атомный реактор – это не шутки.

Субтеррина бурила породу. В подземном «Аиде» хозяйничали камнегрызы, а в подземлодке ждали взрыва.

Ждали, ждали…

Да сколько же можно?

– Два…

Стас прикрыл глаза. Вернее, они зажмурились сами собой, словно не желая видеть последнюю вспышку. Как будто сомкнутые веки помогут, защитят, спасут… Как будто сквозь них не будет видно.

Вот и конец. Все быстро и просто. Странно, но страха не было. Было удивление и несогласие с тем, что было, вернее, что будет. Сейчас, прямо сейчас.

Как все будет? Вернее, как все есть? Стас представил это «все» очень живо, в подробностях. Перед внутренним взором, под закрытыми веками пронеслась картина того, что случится… неизбежно должно случиться через какие-то доли секунды.

– Один! – закончил, наконец, свой отсчет Додик.

Собственно и не картина даже: яркий короткий импульс белого света, резанувший через закрытые глаза по мозгу. Звука даже не слышно. Не будет слышно. И тело не успеет ощутить испепеляющий жар. Оно просто будет испепелено раньше, чем нервные окончания воспримут боль. Так все будет. Так уже есть?

Стас не понял, что же произошло. То ли лодка получила резкое ускорение, утратив при этом стабильность и закрутившись, как пуля в полете, то ли раскололась на куски. То ли и то, и другое сразу.

Приступ случился внезапно. Как тогда, перед бронедверью сектора «А». Как всегда не вовремя.

Вместо яркого света в мозг выплеснулась темнота и ничто.

Сознание ускользнуло.

И пальцы не смогли удержаться за скользкий поручень. Стаса бросило на железо. Что-то сзади больно ударило в голову. Но он этого уже не видел, не слышал, не чувствовал и не знал…

* * *

– Дальний-Север! Дальний-Север! Прием!

Старая рация всхрипывала, как смертельно раненный человек с простреленным горлом. Сигнал едва пробивался сквозь шумы и помехи вымершего эфира.

– Дальний-Север! Вызывает метробаза! Стас, отзовись!

Стас выпал из тяжелого полусна, еще плохо соображая, где он и что с ним происходит. Где-то под землей, похоже. И…

Ощущение, что он здесь не один, было очень сильным. Чувство тревоги и чужого присутствия пронизывало, как жесткие гамма-лучи незащищенную плоть.

Первая реакция – обычная сталкерская: Стас машинально схватился за оружие. После затянувшейся дремы и внезапного пробуждения только добрый старый АК в руках способен вселить хотя бы слабое подобие уверенности и спокойствия.

– Стас! Дальний! – все хрипела и надрывалась рация.

Наверное, это из-за нее ему почудилось, что здесь есть кто-то еще.

Прежде чем ответить, Стас все же пошарил стволом по сторонам. Из-за противогазных стекол (он, оказывается, вырубился прямо в резине) виделся только полумрак подвала, который Стас выбрал на ночь в качестве временного убежища. Из узкого пролома наверху – единственный вход и выход, кстати, который всегда должен быть под присмотром, – падал рассеянный лунный свет.

Вокруг – никого. Все-таки показалось. Наверное, сон, сморивший его после долгого перехода, еще не выветрился окончательно. Наверное, какие-то невнятные смутные образы застряли где-то под противогазной резиной и никак не хотят улетучиваться.

– Дальний-Север! Стас! Вызывает метробаза. – Рация продолжала шуметь. А ведь шум привлекает незваных гостей. Значит, это надо прекращать.

– Дальний-Север на связи, – ответил Стас, машинально проверяя пистолет в потайном кармане разгрузки, надетой поверх «химзы». Пистолет был на месте. – Прием.

– Стас, ты пропустил сеанс! В чем дело?

– Проспал, – буркнул Стас.

Это, конечно, его косяк. Но после всего, что случилось… В памяти всплывали сцены стычек с мутантами и гибель спутников. Товарищи умирали один за другим. Перед глазами стояли кровавые подробности. Стас поморщился. Лучше бы он не вспоминал об этом. Как хорошо было сразу после сна. Ничего ведь не помнил. Вообще! Как будто и не было ничего.

– Проспал?! Какого хрена, Стас?

– Такого! – огрызнулся Стас. – Кругалей от мутантов выписывал. А жопу прикрыть некому. И на стреме стоять тоже. Короче, вымотался и отключился. Я один остался, не забыли еще?

Пауза. Наверное, забыли. Или забылись.

– Ладно, Стас, где ты сейчас?

– Где-то под Невьянском.

– Результаты есть?

– Нет.

– Плохо…

Ну, еще бы! Хорошего мало. Стас вздохнул:

– Метробаза, выйду на связь в Тагиле. Если будет информация – объявлюсь раньше.

– Что значит выйдешь на связь? Следующий сеанс по графику…

– Э-э, ты там не понял, да? К черту график! Я сказал, что выйду на связь сам.

– Дальний-Север! Что ты себе позволяешь?!

– Слушай, дитё подземелья, мать твою! – Стас потерял терпение. – Повторяю еще раз для тех, кто в грунте: я остался один! У меня нет возможности трепаться с вами и зыркать по сторонам. Я вообще-то тут ныкаюсь, как крыса в забое, а рация, знаешь ли, демаскирует. Если хотите, чтобы я продержался еще немного, и если хотите получать информацию – просто будьте на связи. Я вызову сам.

– Когда?

– Когда мне будет удобно и когда будет безопасно. Всё, отбой!

Он отключил рацию. Огляделся еще раз. Снова давило ощущение чужого присутствия. Но ведь никого, кроме него, в этом подвале нет. «Нервы», – подумал Стас. Сталкерская работа вообще вредна для нервов. А уж последние дни…

Снова из небытия выплывали воспоминания.

Стас был сталкером дальней разведки с Уралмаша. На него и только на него могла сейчас рассчитывать северная ветка Екатеринбургского метро, регулярно выходившая на связь под позывным «Метробаза».

Уралмашевцев давно и упорно теснили чудовища Царя Грез. Сведения о том, что происходит в других частях города, были обрывочными и тревожными. Упорно расползались слухи о каких-то захватчиках, хозяйничающих на юге. Вроде бы, отряды и автоколонны чужаков видели даже на гиблом востоке, где практически не было жизни. Причем, чужаки предпочитали сразу стрелять на поражение, а не вступать в переговоры.

Жить в метро да и вообще в городе становилось невыносимо, а будущее рисовалось в мрачных тонах. В конце концов, руководство уралмашевской ветки приняло решение втайне готовить эвакуацию. Намечался массовый исход из Ебурга, о котором рядовые метрожители, впрочем, пока не догадывались.

Но чтобы покинуть город, нужно знать, куда идти. В обстановке строгой секретности были снаряжены и отправлены за пределы Екатеринбурга три группы дальней разведки. Два сильных и хорошо вооруженных отряда «Дальний-Запад» и «Дальний-Юг» выдвинулись в сторону Перми и Челябинска. Еще одна группа поменьше – «Дальний-Север» – отправилась к Нижнему Тагилу.

Южная экспедиция, огибавшая с востока непроходимый Пояс Щорса, сгинула где-то в районе Центрального парка культуры и отдыха.

А на полпути в Первоуральск загнулся самый многочисленный западный отряд, на который возлагались особые надежды.

Что с ними случилось, как случилось – этого никто не знал, но все догадывались. Город и окрестности кишат мутантами, и далеко не всегда огневая мощь сталкерского оружия гарантирует успех миссии.

Дольше всех продержался «Дальний-Север». Но и этой группе не повезло. После нескольких стычек с тварями, о существовании которых в Ебурге даже не подозревали, в живых остался только Стас. Теперь на позывной «Дальний-Север» мог откликаться лишь он один. Впрочем, теперь и он откликаться не будет. Теперь он будет выходить на связь сам, по своему усмотрению.

Усмотрению. Смотрению…

Да что же это за наваждение-то, в самом деле?! Почему он все еще чувствует на себе чужой пристальный взгляд? Почему ЭТО никак не проходит? Почему рядом никого, а ему кажется, будто смотрят? И откуда смотрят-то?

Стас снова завертел по сторонам резиновой мордой противогаза и автоматным стволом.

Тут пусто, там – тоже, и в том углу, и в этом…

Глупо так беспокоиться без видимой причины. Да, наверное, глупо. Но сталкерское чутье и интуиция уже неоднократно спасали Стасу жизнь там, где разум твердил: «Глупо, неразумно, не может быть, не бери в голову, не волнуйся».

Он волновался все сильнее. Рация отключена. На нее уже ничего не свалишь. Нет, не в рации дело. Кто-то здесь есть! Точно есть! Кто-то за ним наблюдает.

Опасности как таковой Стас не чувствовал. Но все-таки он что-то чувствовал. Или кого-то. Где?

Может, там? Или там? Или под той стеной? Или…

Стас поднял резиновое лицо противогаза с глазами-окулярами вверх.

Увидел!

В какое-то мгновение ему показалось, что он видит. Во тьме, на едва различимой грязной и потрескавшейся плите перекрытия он зацепил взглядом…

Еще одно лицо! Человеческое. Бледное. Не закрытое противогазом. Нависшее сверху, прямо из шершавого бетона, смешанного с мраком.

От накатившего ужаса пересохло в горле и свело скулы.

Стас вскинул автомат, направив ствол на черно-серые пятна ночных чернил и серой бетонной пыли, в которых ему чудились, виделись… в которых так неожиданно и четко проступили очертания лица.

Однако на спусковой крючок Стас не нажал. Удержался.

Потому что понял: на него смотрит ЕГО лицо! Он сам смотрит!

Бетон и тьма, словно зеркало, отражали его, Стаса, физиономию. Только без противогаза.

Из бетонной плиты и скопившейся под ней темноты Стаса рассматривал Стас. В глазах наверху не было враждебности. Было удивление, нет – высшая степень изумления. А еще испуг. И непонимание.

Как и в глазах Стаса внизу – того Стаса, что судорожно вцепился в автомат.

Что это? ЧТО ЭТО?!

Ментальное воздействие неведомого мутанта? Новая, никем еще не изученная и не описанная аномалия? Но с такими мутантами и с такими аномалиями сталкеры Екатеринбурга еще не сталкивались. Или уже сталкивались? Только рассказать об этом некому. Что, если «Дальний-Запад» и «Дальний-Юг» накрылись после встречи с таким вот феноменом?

Лицо на плите поплыло, растворяясь во мраке и утопая в бетоне. Или не было вообще никакого лица? Или все-таки показалось? Или это – только нервы?

Стас сморгнул.

И все исчезло.

Глава 5

«Боевой крот»

Шлеп. Вспышка. Боль.

Шлеп. Вспышка. Боль.

Шлеп…

Стас открыл глаза.

– А-а-а, очухался, Фрейда тебе в задницу! Ну, слава богу!

Не без труда сфокусировав взгляд, Стас обнаружил над собой скалящуюся физиономию Ильи. Колдун, как всегда, улыбался не совсем здоровой улыбкой. Смотреть на эту идиотскую ухмылку не было никакого желания, Стас снова сомкнул веки.

– Э-э-э! Не спать, Юнга тебе в печенку!

Шлеп. Вспышка под закрытыми глазами. Боль в горящей щеке. А еще – тупая ноющая боль в затылке.

Пришлось снова разлепить веки. Так и есть. Проклятый психолог приводил его в чувство самым простым и незамысловатым способом. Пощечинотерапия…

Стас поморщился. Отбитая щека горела. Интересно, сколько психологических оплеух отвесил ему щедрый Колдун?

Стас скосил глаза вправо-влево. Он лежал на полу тесного жилого отсека с двумя узкими койками. Пол, кстати, не вибрировал. Двигатели не работали. И вообще в субтеррине было подозрительно тихо. Похоже, подземная лодка не двигалась.

Стас восстановил в памяти последние минуты перед отключкой. Пощупал затылок. Под пальцами – огромный шишак. А ведь все могло быть гораздо хуже. Могло быть, но не было.

– Мы что, не взорвались? – хрипло спросил он.

Язык едва ворочался во рту. Да уж, здорово досталось. Но ведь не взорвались же? Правда?

– Не-а, – мотнул головой Илья. – Додик сбросил с реактора избыток мощности, и лодочка наша рванула, как в задницу ужаленная. Чуть не развалилась, но ничего, выдержала.

– А реактор? – спросил Стас. – С ним что?

– Ничего. Стабилизировался. Короче, жертв нет. Только ты вот башкой звезданулся, да Додик от шока отходит. По-моему, он сам не понял, что там у него в реакторе случилось. Ядерщик, блин, хренов, Фрейда ему в задницу!

– А почему стоим? Застряли?

Стас постарался не думать о том, на какой глубине это могло произойти.

– Гришко приказал остановиться.

– Но камнегрызы?

– Они нас здесь уже не достанут. Надо проверить реактор, узлы, системы…

«Все верно, – подумал Стас, – после того энергетического сброса, наверное, надо».

– Мы на поверхности?

– Нет.

– Почему?

– Думаешь, наверху безопаснее?

«Это вряд ли», – вынужден был признать Стас.

Илья ослабил галстук. Стас заметил, как над узлом бьется жилка. Все-таки Колдун тоже изрядно переволновался.

– Чего смотришь? – Улыбающийся Илья перехватил его взгляд. – Хочешь еще о чем-то спросить?

Да, Стас хотел. Но не сразу решился задать главный вопрос, который не давал ему покоя. А потому спросил о другом.

– Зачем тебе это? – отвел он глаза.

– Что «это»?

– Ну, пиджачок, галстучек. Все давно перешли на камуфляж и «химзу», а ты…

– Я психолог, Станислав, – и не понять, то ли гордится, то ли ерничает Колдун. – А психолог должен выглядеть безупречно. Иначе первым станет психом.

Илья выдержал многозначительную паузу. Стас тоже промолчал. На его субъективный взгляд Колдун стал психом давным-давно. Причем, психом наипервейшим.

– Приличная одежда – последний якорь цивилизации, удерживающий нас в определенных рамках.

– Нас или тебя?

– И меня. И через меня – всех, с кем я общаюсь. Как вести психотерапию в обносках? Как пудрить людям мозги?

Стас пожал плечами. Он не знал, как. Но почему-то ему казалось, что в их ситуации такой нелепый, подчеркнуто цивильный вид мало отличается от совсем уж неприличного рванья. Это как две крайности, которые вызывают схожие чувства.

– Скажи, Илья, а ты пудришь людям мозги или говоришь им правду?

– Случается и так, и этак, – пожал плечами Колдун.

Стас набрал побольше воздуха. Все-таки задать ТОТ вопрос придется.

– А когда ты мне рассказывал о Двойниках – пудрил?

– Нет. А что? – улыбка на лице Ильи вдруг стала какой-то… Серьезной, что ли.

Стас поколебался еще секунду, потом все же решился заговорить о главном.

– Кажется, я видел…

– Что?

– Себя. Своего Двойника. Когда был в отключке.

– Когда был приступ? – и не разобрать, то ли удивился Колдун, то ли нет. Непонятная все-таки у него улыбка.

– Да, когда был приступ. Я видел его, слышал, чувствовал, как тебя сейчас. И понимал. Лучше, чем тебя. Он сталкер. Из Ебурга.

– Фрейда тебе… М-да…

И опять ничего не понятно. Что значит недосказанная присказка про Фрейда, что значит это «м-да»?

– Ты говорил, что Двойник появляется у человека на грани жизни и смерти.

Колдун задумчиво поскреб подбородок.

– А ведь мы прошли эту грань. Если бы взорвался реактор, то…

Вздох. Пауза.

– А ты вообще дважды без малого побывал в могиле. Ты в курсе, Стас, что башку себе чуть не проломил? Так что по поводу Двойника – может быть… очень даже может быть. Не удивлюсь, если он у тебя теперь действительно есть.

– Почему именно у меня? Только потому, что я ударился головой?

– Наверное, все-таки главная причина не в этом.

– А в чем?

– У тебя приступы. – Колдун сказал это так, будто ответ был очевиден.

– Но раньше-то я ничего не видел. Только темнота. Как смерть.

– Раньше твои приступы были пустые и мертвые. А сегодня ты чуть не умер сам.

– И что?

– Теперь они наполнились смыслом. Теперь у тебя есть Двойник.

Стас задумался на секунду. Потом постарался заглянуть за непроницаемую улыбку Ильи:

– Скажи, ты взял меня с собой в «А»-сектор из-за них? Из-за моих приступов?

Постарался – и не смог.

– Ну… – Колдун пожал плечами. – Они показались мне…

– Интересными? Любопытными?

– Полезными. Да, возможно, они принесут пользу. Не знаю, не уверен, но возможно.

– Какую пользу?

– Это мне неизвестно. Пока. Но, думаю, ты не случайно оказался возле двери «А»-сектора, когда напали камнегрызы. Ты должен был спастись, Стас. И это то, что решается за нас. Я всего лишь понял это и открыл тебе дверь. И Двойник у тебя появился не случайно. Двойники появляются не у всех. И появляются они не с пустыми руками.

Стас вздохнул. Колдун как никто другой умел напустить тумана. Сказать многое и не сказать ничего. Вот еще и мистику какую-то приплел, проклятый псих… олог.

* * *

– Ну что, терранавты, освоились? – в отсек заглянул Гришко. Глаза полковника горели. На раскрасневшемся лбу выступила испарина. Правый висок оцарапан. Ссадина свежая, кровоточит. Видать, Гришко тоже неслабо приложился головой, однако настроение у него было приподнятое.

– Осваиваемся потихоньку, – на вопрос начальства ответил Илья.

– А ты, приблудный? – испытующий взгляд полковника уперся в Стаса. – Как там тебя?

Полковник даже имени его не помнил.

– Стас, – напомнил Стас.

– Очухался, Стас? Колдун сказал, ты чуть копыта не отбросил.

– Ничего я не отбросил.

– Ну-ну, – хмыкнул Гришко. – Очко не играет?

– Нет, – коротко ответил Стас.

– Ладно, предположим. Как вам агрегат, кстати? – непонятно к кому обратился Гришко, по-хозяйски похлопав по переборке.

Агрегатом, судя по всему, полковник назвал подземлодку.

– Моща, – отозвался Колдун. И, не убирая с лица улыбки, добавил: – Если бы я написал о такой машинке книгу, никто бы не поверил.

– Не-а, не поверили бы, – хмыкнул Гришко – Закидали бы гнилыми помидорами.

– Что такое помидор? – тихонько спросил Стас у Ильи. Слово, вроде, знакомое, но что оно обозначает, Стас никак не мог вспомнить. «Закидали бы помидорами»… Гранаты, что ли? Но почему тогда гнилые?

Гришко услышал его шепот и сам снизошел до объяснений:

– Овощ это такой, Стас. Или, строго говоря, ягода.

Овощ-ягода? Странная мутация. Стас растерянно захлопал глазами, пытаясь представить диковинку. По-ми-дор.

– У вас в «Г»-секторе такое не растет: помидору нужно солнышко, – добавил Гришко и повернулся к Илье, продолжая тему: – Точно закидали бы, Колдун. Считай, тебе повезло, что ты не пишешь о субтеррине, а катаешься в ней. А уж как тебе повезло, – взгляд полковника вновь уперся в Стаса.

Стас подумал, что сомнительное вообще-то это везение. Он бы предпочел писать книгу о субтеррине. И плевать, что не верят! И хрен с ними, с этими помидорами, которые овощи-ягоды! А на подземлодке пусть бы путешествовали другие, если им охота. Стас бы место уступил.

– Подземная лодка – это вам не хухры-мухры, – продолжал Гришко. – Жаль, потеряли перископную мачту при старте, – полковник нахмурил лоб. – Но ничего, это не критично. Нам под землей перископ не особенно-то и нужен. Зато все остальное на месте… – Гришко нежно, почти как женщину, погладил металлическую переборку отсека. – Сверхпрочный титановый корпус. Ядерный реактор. Силовая установка – зверь! Система скоростного кавитационного бурения. Турбоохлаждение. Террасонар. Гироскопическая навигация. Выдвижная пулеметная спарка. Две подземные торпеды. Аппаратура для регенерации, очистки и закачки воздуха. Запас топлива, буровой смеси, боеприпасов, воды и пищи. Субтеррина, кстати, может двигаться не только по земле и под землей. По воде и под водой тоже…