Халт

Ник Перумов, Юлия Рыженкова

Халт

© Рыженкова Ю., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Предисловие Ника Перумова

Легко и приятно быть воином. Просто воином, с простым и честным мечом у пояса. Нет нужды в лишних умствованиях, а достоинство твоё определяется числом убитых врагов. А если срубили в бою тебя – что ж, павшего со славой ожидает Валгалла или иное место, где с почётом принимают убитых в сражении, если они не праздновали труса.

Куда хуже, тому, кто воин лишь по необходимости. И притом не по той, что поднимает целый народ на защиту родной стороны от нагрянувшего врага, а по необходимости рождения.

От тебя ожидают воинской доблести, храбрости, силы, жестокости. А у тебя её нет и взять неоткуда. За тобой – поколения благородных предков, и благородных не только по названию.

Таков и наш герой. Знакомьтесь – Халт. И не просто Халт, сын Глойфрида, но Халт Хединсейсий, потомок знаменитого Хагена, ученика самого великого Хедина, Нового Бога, одного из двух правителей Упорядоченного.

Он прекрасно знает, что в сущем есть куда более приятные места, чем суровый Хьёрвард. И совсем не рвётся обратно с нашей Земли, где нет магии, но зато есть водопровод, канализация и электричество. От отца наш герой, если честно, попросту сбежал; и ему сейчас не до героических подвигов. Тем более, что он, увы, совершенно не герой и ни в чём, абсолютно, не походит на своего героического предка. Разве что умеет немного лечить магией…

Сбежав от строгого отца в закрытый мир, мир, лишённый магии, где его невозможно – как ему казалось – будет разыскать, Халт решает, что наконец-то обрёл если не счастье, то его подобие – из него никто не пытается ничего «сделать». А значит – можно ходить по ночным клубам и знакомиться с доступными девушками.

Да, первый Хаген Хединсейский, основатель рода и ученик Хедина, лишь презрительно сдвинул бы брови, едва взглянув на такого потомка.

Водоворот событий, в которые попадает наш герой после этого, казалось бы, должен «сделать из него мужчину», но такое получается легко и просто лишь в сказках. Сила и умения не явятся из ниоткуда, даже упорные занятия ничего не гарантируют. Есть только один выход – отыскать свой собственный талант.

И даже дело «спасения мира» поначалу кажется лишь досадным источником самых разнообразных неприятностей, а отнюдь не дорогой, пусть и трудной, к заветному «искусству воина».

В войне с Хаосом нужно множество мечей, с этим никто не спорит. Но храбрецов, готовых заградить путь служителям разрушения, хватает; ведь именно в этом суть воинской доблести. Куда сложнее найти правильные слова.

Сила Хаоса – не только и не столько в его последователях, соблазнившихся перспективой лёгкого исполнения желания, как правило, достаточно немудрёных – власть, деньги, могущество, и снова власть. Сила Хаоса – в умело подобранных словах, позволяющих объяснить колеблющемуся, что на самом-то деле желает он именно денег или почестей, а вовсе не чего-то ещё, «ненастоящего» и «нереального». И далеко не всегда эту силу Хаоса можно остановить простыми и честными мечами.

Дорога ведёт незадачливого Халта, как говорится, из огня да в полымя. Он оказывается на безумном Аррете, двойнике Терры, вселенской свалке, где встречный готов убить за пищу – до такого ожесточения дошли там сердца обитателей этого мира.

И наш герой, увы, лепит ошибку за ошибкой, на него не сваливается с небес неведомая мудрость и способность разбираться в людях. И даже цель его там вполне эгоистична – вернуться «домой», на Терру, где нет никакой магии и можно, наконец, забыть обо всём пережитом. Ну, или… почти обо всём.

Но за спасение приходится платить покоем. Слуги Хаоса не дремлют, и беззаботно развлекаться уже не получается. Не получается сказать «меня это не касается». Слова, бессильные и пустые, вдруг обретают над нашим героем странное могущество.

Не буду пересказывать сюжет, замечу лишь, что главный бой Халту предстоит выдержать отнюдь не с монстрами, не с чудовищами и даже не с адептами Хаоса. Ему предстоит померяться силами с собственным предком, великим Хагеном, но поединок этот окажется отнюдь не состязанием в силе и ловкости.

Халт Хединсейский должен доказать прежде всего себе, что может стать воином. Из тех, чьё оружие – слово.

Пролог

Песок захрустел под черными сапогами. Горячий, напитанный солнцем, он заполнял весь гигантский деревянный поддон, ссыпаясь с краев на сухую, потрескавшуюся без дождей землю.

Поддон едва слышно скрипнул, когда сапоги двинулись по песку к самому центру. Край черного плаща смахнул песчинки с высоких голенищ; на мгновение тень накрыла песок, нарисовав серый угол на золотом море.

Шаги замерли, и песок принялся вальяжно засыпать следы. Казалось, что некто в черном пришел сюда, в центр этой рукотворной дюны, не пару мгновений назад, а многие сотни лет. И все эти годы песок под его ногами слышал то же, что и сейчас. Свист бича, окрики, стоны и приглушенную брань на каком-то варварском рычащем наречии и едва различимый шелест горячего ветра.

Засеменили босые ноги с длинными когтями. Рядом с сапогами появились несколько ведер. Из одного выплеснулась пригоршня воды, и песок жадно принял это нежданное подношение. Босые ноги засеменили прочь.

Тихо, нараспев властный мужской голос начал произносить незнакомые слова заклинания. Вода напитывалась чужой силой, меняла свои свойства, тяжелела. Песок под ведрами проседал все сильнее и стремительно охлаждался. Над ведрами повисла серая дымка. Но вот заклинание оборвалось, и вновь несколько пар кривых волосатых ног хрустко засеменило. На дужках ведер сомкнулись волосатые пальцы, и песок вздохнул с облегчением, когда ведра перестали давить на него своей ледяной тяжестью.

Черные сапоги спрыгнули с поддона на землю. Чья-то обезьянья нога скользнула по краю поддона, и ведро, грохоча, рухнуло, выхлестнув заклятую воду. Свист хлыста оборвался о спину, и снова, и снова.

Тем временем на песок полился дождь, хотя на небе не появилось ни облачка. Тяжелая вода обволакивала песчинки, отдавая им свою силу, охлаждая и меняя их. Когтистые полуруки-полулапы, щедро оросив песок, аккуратно перегружали его на телеги, а там уже человеческие руки заботливо накрывали полные телеги тентом, подтыкали со всех сторон, чтобы, не дай бог, не просыпалась ни одна песчинка. Нетерпеливо переступающие лошади, новый удар хлыста, ржание, и песок отправился в свой последний путь. Голая, пустынная степь с глубокими ранами песчаных карьеров и длинной чередой сутулых лохматых рабов, бредущих туда, куда ведет их тонкий ручеек цепи, сменилась городской стеной. Дорога проходила вдоль реки, огибала торговый квартал и упиралась в запертые высокие ворота. Гортанная лающая речь, так не похожая на певучий голос заклинателя в черном плаще, звучала неприятно, но обладала своей, неведомой властью: открывала проходы.

И вот уже короткие гномьи руки, больше привычные к кирке и молоту, под гортанные крики грубо, не церемонясь, срывают тенты, разгружают телеги и посыпают песком полы. Множество разных ног и лап топчут его. Уже не заколдованную чистую воду и горячий солнечный свет, теперь песок вбирает в себя мочу, пот и время от времени буроватую жидкость, едва пахнущую железом и страхом. Песок покорно впитывает все, лишь изредка тихо шипя, когда его касается раскаленное тело какой-то чудовищной твари.

Лишь несколько возов еще не касалась ничья рука, нога или лапа. На них песок, которому суждено покрыть Арену. Его нагревает солнце, освещают звезды, но наконец приходит и его час. Сначала на него ступают босые человеческие стопы с тонкой кожей. Жар песка обжигает их, непривычных ходить без сапог, впиваются песчинки, но это неважно, потому что с другой стороны на медовый песок ступают мягкие белые львиные лапы. Шаг, другой, задние лапы сжимаются как пружина, и все четыре отрываются, приземляясь после прыжка рядом с человеком. Тот пытается пропеть заклинание, выпуская магию и вскидывая меч, но уже поздно: ярко-алые капли веером ложатся на бледно-желтый песок, раздается хруст костей и довольное урчание. Сотни голосов взрываются в восторженном крике. Безумству трибун вторит торжествующий рык, переходящий в возмущенный и гневный клекот. Неразличимая серая дымка ползет над песком, превращаясь в незримое зеркало, в котором отражаются тысячи искаженных жадным восторгом лиц, высокое синее небо и черный шар на вершине белой колонны.

Сила воды, переданная песку, просыпается.

Часть 1

Антракас

Глава первая

– Эй, соня, подъем!

Халт с трудом разлепил один глаз, но тут же закрыл его – солнце било нещадно. Впрочем, он успел разглядеть Ториона Гримсона.

– Ты как тут оказался? – спросил он, потягиваясь.

– Дверь надо на ночь запирать! А то не только я тут окажусь. Рискуешь вообще не проснуться.

– Посмотри, есть чего пожрать? – Халт кивнул на стенной шкаф. Гном открыл дверцы.

– Тут сухарь какой-то.

– Дерьмо, – вздохнул Халт. – А ты чего не в шахте?

– Я сегодня в ночь. Кстати, по этому поводу и пришел. Я поговорил с ребятами, объяснил ситуацию, и, в общем, они не против. Приходи в «Новый Квершлаг». Вот как раз сегодня ночью можно и начать.

– Замечательно. Мне бы только водички попить, и могу начать что угодно.

– Ну, водички у тебя тоже нет. Ниче, Драга тебя накормит и напоит, – ухмыльнулся Тори.

– Кто такая Драга?

– Я ж тебе о ней рассказывал! Полугном. Еще и маг неплохой.

Халта как током ударило. Остатки сна мигом испарились. Маг! Об этом Тори не упоминал.

– Я готов, пошли знакомиться! Она молоденькая? – подмигнул он, вылезая из постели.

– Ого, как заговорил! Нет уж, неча наших баб тискать! У вас своих хватает! – шутливо погрозил пальцем гном.

– Да где ж их найдешь в гномьем районе? Приходится с гномихами заигрывать. Кстати, все хотел спросить: каковы они в постели?..

Так с шутками, подтрунивая друг над другом, они вышли на улицу. Драга жила на самой границе района, но по пути они так и не успели выяснить, какие женщины лучше: гномьи или человечьи.

– Заходите-заходите, милые мои, – поманила чуть полноватая невысокая женщина лет за пятьдесят, от которой пахло молоком и свежим хлебом. Она казалась домашней, своей, и Халт понял, отчего Тори, описывая Драгу, все время называл ее доброй. Невозможно представить, что она способна на подлость.

Драга засуетилась, выставляя на стол еду. Тут были и оладьи, и сырники, и сметана, и хлеб, и еще много всего.

– Эй, хочешь, чтобы мы стали колобками? – попытался остановить ее Торион, но Драга цыкнула:

– Посмотри на своего друга! Былиночка!

И Халту:

– Кушайте, не слушайте этого озорника.

Халт свои семьдесят с лишним килограммов ни за что не назвал бы былиночкой, но знал, какое впечатление производит. Светло-русые, почти соломенные волосы, отрастающие быстрее, чем он появляется у цирюльника, большие карие глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, которые его кузен называл «лошадиными», минус рельефные мышцы – все создавало впечатление не грозного воина, а хлипкого печального мальчика, хотя он уже давно не подросток.

Впрочем, сейчас он не возражал. Есть хотелось зверски. Пока уплетал за обе щеки, Тори рассказывал Драге о гномьих делах, а затем и о Халте.

– Халт согласился помогать «Сопротивлению», – добавил гном. – Так что, думаю, вам полезно поговорить.

– Что ж, милые мои, я хорошим людям всегда рада. Как и хорошим гномам и любым другим созданиям, – улыбнулась Драга, пододвигая гостю сметану.

– Вон, Халт пытается разузнать что-то о магических выбросах в нашем городе. Я, понятное дело, тут ему не помощник. Терпеть не могу магические разговоры. Чувствую себя неотесанным деревенщиной, – пробурчал гном. – Может, ты чего знаешь?

– Не знаю… В городе, сколько себя помню, всегда был высокий магический фон. Заметно выше, чем в других местах. Даже когда город еще гномам принадлежал – а ведь всем известно, что гномы к магии не способны. Но ничего плохого от этого никогда не случалось, и окрестные маги просто стали считать это местной странностью. А кто еще обнаружил выбросы?

Халт промолчал: ему не хотелось говорить об Ордене в присутствии гнома. Тот это понял и, пробурчав, что подышит свежим воздухом, вышел.

– Слышала об Ордене Равновесия? – прямо спросил Халт.

Драга кивнула.

– Я прибыл сюда с Терры по просьбе адепта этого Ордена. Они недавно обнаружили всплески, причем довольно сильные. Один маг погиб, пытаясь выяснить, что тут происходит.

– Ох, Хедин всемогущий! – только и вымолвила Драга.

– Любая информация будет для меня полезна, даже та, что кажется тебе неважной.

Синие глаза женщины снова встретились с его карими и, казалось, проникли в душу. Халт не знал теперь, сколько Драге лет – ведь она помнила времена, когда город принадлежал гномам, а это было около сотни лет назад.

– А ведь ты не обычный парень, каким пытаешься казаться, – наконец, ответила она. – Кто ты?

– Я с Хьерварда. Подробнее не хотелось бы рассказывать.

– Хорошо. Я поспрашиваю у местных. Чего узнаю – расскажу.

И, потеряв всякую серьезность и деловитость, прокричала Ториону:

– Озорник, где ты там шатаешься?

Всю обратную дорогу гном и человек обсуждали, благо для живых существ магия или зло.

– Зайду к тебе на закате, – на прощание сказал Тори. – А то потеряешься, побьет еще кто-нибудь по дороге. А это исключительно мое право!

Это стало уже их шуткой: с драки Халта с Тори началось их знакомство.

Халт шнырял по городу как голодный волк, выискивая информацию, но без толку. Его бесил этот отсталый мир, где нет водопровода, горячей воды, канализации и центрального отопления. А еще телевизора, телефона, круглосуточного заказа пиццы на дом и любимой текилы. Какой бес дернул его согласиться на задание Ордена и отправиться сюда? А ведь все только начало налаживаться. Он нашел прекрасный развитый мир, который местные называли Землей. Да, пусть там невозможна магия, но что с того? Зато не нужно выходить на двор, чтобы облегчиться. А главное, его никто там не доставал, особенно отец. Халт мог шляться по барам, встречаться с девушками и веселиться. Подумать только, у него была собственная квартира в центре Москвы и машина! Да, пусть на отцовы деньги, но папочка не обеднеет. А здесь? Ни денег, ни друзей, ни сортира. И непонятные перспективы. Точнее, реальная перспектива быть обнаруженным отцом и получить форменный скандал.

– Это наш район, убирайся!

Халт оценил ситуацию. Пятеро против одного. У каждого в руке нож, за поясом топор. Шансов ноль. Тут же стало понятно, почему снять квартиру в этом районе в полтора раза дешевле.

– Ты слышал меня, ублюдок? – Главарь сделал шаг вперед, демонстративно поигрывая ножом.

– Я тут тоже живу! – Сын Глойфрида надеялся переключить их на разговор, но сам не верил, что это получится, так что потянул меч из ножен.

Гномы загоготали.

– Ты не живешь тут, а хату сымаешь. Большая разница. Сымай ее где-нить в другом месте. А это гномий район!

Лидер был на полголовы выше своих товарищей и выглядел грозно, несмотря на рост всего в полтора аршина. Гном двинулся на чужака. Его дружки медленно начали обходить парня справа и слева, в надежде взять в кольцо. Халт понял, что драки не избежать.

– Эй, братаны, я не хочу ничего плохого. Я вас не трогаю и вы меня не трогайте!

– Гоблины тебе братаны, – сплюнул главарь. – А трогать будешь девок за задницы.

Халт попятился. Улица позади него была пуста. Помощи ждать не приходилось. Путей отхода никаких. Место оказалось глухое: с обеих сторон только каменные стены домов, глухие, серо-зеленые от времени и сырости, только высоко маленькие окошки с закрытыми ставнями. Халт едва не наступил в кучу нечистот, отчего жирные мухи, гудевшие над ней, облаком метнулись в сторону. Но, не видя серьезной угрозы со стороны затравленно озирающегося парня, вернулись к месту пиршества. Улица оканчивалась темным проулком, заваленным мусором и каким-то прелым тряпьем. Тупик. Гномы нехорошо ухмылялись, наступая на загнанного в угол чужака.

Сын Глойфрида забрел сюда случайно: не разобрался в хитросплетениях улочек и решил срезать. А тут эти… «Срезал, блин», – подумал парень.

– Хорошо-хорошо, я уеду. Завтра же.

Гномы снова загоготали.

– За дурачков нас держишь? Ничего, щас тебя разукрасим, тогда будем уверены, что съедешь. Как очухаешься, так сразу и съедешь. Если очухаешься.

Халт знал, что местные делают с «понаехавшими» во всех мирах, будь они хоть люди, хоть гномы, хоть эльфы, – впрочем, надо честно признать, что ни одного эльфа-гопника он не встречал. Заозирался и увидел палку, придавленную деревянными ящиками. Не ахти какое оружие, но все же подспорье. Выдернул ее из помойной кучи, влетев рукой в какую-то вонючую дрянь. Но палка, к счастью, оказалась крепкой и достаточно длинной. Ругнувшись про себя, встал в боевую стойку, как учил отец: меч в правой руке, палка, выполняющая сейчас роль щита, в левой.

С криком «Проучим засранца!» все пятеро кинулись на него. Халт защищался, размахивая палкой и стараясь не подпускать гномов, от особо ловких отбивался мечом. Сердце бухало, перегоняя кровь, наполненную адреналином. Крутиться приходилось как взбесившейся секундной стрелке – он еле успевал отражать атаки.

Пронзительный свист заставил гномов забыть о своей жертве.

– Вссем осставатьсся на месстах! Вы арресстованы! – повинуясь окрику, они на миг замерли. Халт отпрыгнул подальше и прижался к стене. Меж домов, перекрывая дорогу, стоял отряд гоблинов в форме стражников Антракаса: черные штаны и куртка, шипованные металлические наручи и поножи. На груди – кожаные доспехи с нашивками патруля, в руках – мечи.

– Смерть лягухам! – заорал гномий главарь, вскидывая топор.

– Смерть! – откликнулись его товарищи.

Гномы обрушились на патруль, как волны на каменный берег, яростно и шумно. Стражи было чуть больше, но гномы сражались отчаянно. Халт сделал все, чтобы стать невидимым: укрылся за самой дальней и большой кучей мусора, загородившись какими-то сломанными стульями, коробками и прочим хламом. Вонь тухлой рыбы и гнилых овощей казалась невыносимой. Мухи облепили его, пытаясь чем-нибудь поживиться, ползали по губам, лезли в глаза. Но Халт замер, не позволяя себе шевельнуться.

Бой был примерно равный. С обеих сторон уже были убитые, и теперь трое гномов противостояли четверым стражникам. Для гопников они на удивление хорошо владели топорами. Вот один бородач поднырнул под удар гоблина и снес ему голову. Другой оказался за спиной противника и рассек его наискось, однако сам подставился под удар. Меч гоблина распорол ему брюхо, бородач упал, на землю сизой грудой вывалились гномьи потроха. Через пару минут на улице оставались только остатки гоблинского патруля да раненый главарь гномьей шайки. Он хрипел, закрывая ладонью рану в левом легком. Но в правой руке все еще сжимал нож и не собирался сдаваться.

Халт взвесил шансы. Если победят стражники, а к тому идет, то его, скорее всего, арестуют. Городская стража нигде не разбирается, кто прав, кто виноват, и его наверняка загребут как гномьего сообщника, сколь бы глупо это ни звучало. В лучшем случае – на десять-пятнадцать суток. В худшем… неизвестно. Если же выиграет раненый коротышка, ему, скорее всего, будет не до приезжего.

Халт закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох. Почувствовал, как из кончиков пальцев вытекает энергия. Ощутил крепкое тело гнома, будто ощупывал его: тугие рельефные мышцы, жесткая кожа… а вот и раны. Прорубленная грудь гнома исходила кровавой пеной. Левое легкое сжимается, заставляя гнома с усилием втягивать воздух правым. Вот раны полегче: на плече и нестрашная, но болезненная, на бедре, чуть выше проклепанных железом поножей. Халт начал «зашивать» их, вливая в гнома силы. Дело пошло, и он открыл глаза. Главарь будто ожил: с удвоенной мощью набросился на уцелевших гоблинов и одним взмахом меча избавился от еще одного. С каждой стороны осталось по одному бойцу.

Они достали друг друга одновременно: топор чиркнул по зеленой шее, а меч вонзился в широкую грудь. Гном еще дышал, но был уже не жилец. Халта такой расклад устраивал. Что ему до местных разборок? Наверное, будь он настоящим воином, как хотел отец, то сейчас бы просто ушел. Но на свою беду он ценил не только собственную жизнь. Отогнав наконец надоедливых мух, он подошел и сел на корточки перед умирающим. Положил обе руки на рану. Они тут же окрасились кровью, но Халту было не до того. Он закрыл глаза и начал зашивать края, удерживая уходящую жизнь. Рана оказалась очень тяжелой, он такие сроду не лечил. Но в любом случае попробовать стоило.

Лечение заняло больше времени, чем бой. Так обычно и бывает: разгребать последствия – дело долгое, не то что рубить с плеча. Врачеватель открыл глаза и встретился со взглядом синих глаз.

– Я буду жить, – то ли спрашивая, то ли утверждая, прошептал гном.

– Будешь, мать твою, – прошипел Халт. Его стошнило, перед глазами все плыло.

– Эй, ты как? – гном приподнялся на локте.

– Дерьмово, – ответил парень, заваливаясь на бок. Вонь тухлой рыбы вдруг стала невыносимой. Сын Глойфрида был готов на что угодно, только бы не чувствовать ее. Самый кошмар – вся одежда пропиталась ею; на запах слетались мухи, которые вдруг стали доводить до бешенства.

– Убраться бы отсюда, – с трудом произнес Халт.

– Держись за меня, пойдем.

Гном с трудом, но встал. Сунул топор за пояс и положил руки спасителя себе на плечи, заставляя человека выпрямиться и опереться на него.

Через каждые несколько шагов Халт садился на землю отдыхать. Казалось, его засунули в карусель, на которой он кружится уже несколько часов и никак не может сойти. Так плохо при врачевании ему никогда еще не было. Впрочем, он никогда еще не возвращал с того света гномов. Он не понимал, куда и сколько они идут, дорога все не кончалась. Перед глазами плыло, меняя очертания, сизое марево. Он почувствовал под рукой что-то мягкое.

– Ложись.

С него стянули сапоги. Халт попытался сфокусировать взгляд, и на мгновение ему это удалось. Он понял, что очутился в какой-то комнате, вокруг гномы, после чего он провалился в небытие.

Проснулся бодрым и полным сил, только сильно затекли ноги. За окном вовсю шпарило солнце, и Халт не сразу вспомнил, где оказался. Огляделся. Судя по размерам окружающих вещей, квартира была явно гномья, а ноги затекли потому, что спал на гномьей кровати – раза в полтора меньше человеческой. Тем не менее чувствовал он себя прекрасно.

Насколько он знал, маленький народ не очень-то зовет в гости людей, поэтому сейчас с любопытством рассматривал низкую и крепкую мебель, белые кружевные салфетки на комоде и тумбочке и портреты предков на стене. Их было два: воин и горный мастер. Воин стоял, облокотившись на огромный топор. Тело закрывал доспех, но на руки – мощные, в буграх мышц – видно, никакая рубаха не налезла. На голове воина – железный шлем с рогами, черные усы заплетены в две косы, борода чуть развевается. Художник прекрасно передал взгляд исподлобья, от которого по спине пробегал холодок. Встретиться с этим гномом в бою совсем не хотелось: он был грозным воином. Впрочем, почему «был»? Может быть, это отец или дед спасенного гнома, тогда он вполне может сидеть сейчас на кухне и пить пиво.

Он невольно сравнил его с собственным отцом. Больше всего их роднили не мышцы и доспехи, а этот безжалостный и холодный взгляд. Ни разу Халту не удалось получить тепла и сочувствия, наоборот, отец считал, что настоящему воину это не нужно, его это унижает. Жаль, что Халт не настоящий воин, и какое счастье, что в его жизни была Ята, учительница магии, – единственная, кто воспринимал его как ребенка и кто не считал нежность чем-то постыдным.

Второй гном на портрете выглядел менее грозно, но столь же сурово. Он держал на плече молот, словно только что вылез из забоя. Никаких доспехов, только рабочая одежда; но тугие переплетенные мышцы отчетливо виднелись даже под ней. Оценив габариты молота, Халт решил, что поднимет его с трудом и самое большее, что сможет сделать дальше, – уронить. И хорошо, если не на ногу.

Халт отвел взгляд от портретов и принялся рассматривать комнату в надежде понять по ее обстановке, чего ждать от хозяина, но это оказалось типовое городское жилье, где мог жить кто угодно.

Открыв дверь, сразу наткнулся на хозяйку. Она сидела в маленьком синем креслице и вышивала. Выяснилось, что ее зовут Томила Гримсон и она не жена спасенному, как было подумал Халт, а сестра. Сам же спасенный холост, зовут его Торион Гримсон, и он скоро должен вернуться со смены – Тори шахтер, как большинство гномов в этом городке. Халту было приятно узнать, что он вылечил этого Тори настолько, что тот даже в шахту полез, хотя, как оказалось, прошли уже сутки. Изображенные на портретах оказались прадедом по материнской линии и дедом по отцовской. Воин-прадед недавно, всего лет сто как, умер, а вот дед и отец Тори живы-здоровы и сейчас вместе с внуком трудятся в шахте.