Григориан Подмосковный и другие мистическо-юмористические рассказы на бытовые и философские темы

Алексей Ильич понимал, что, как это часто бывает в российском бизнесе, компания «Брат-М» существует не потому, что ее люди умеют работать, а вследствие того, что ее хозяева имеют связи, с использованием которых они, через систему откатов, получают выгодные контракты. Соответственно, устранение нескольких ключевых фигур, вхожих в высокие кабинеты, позволит полностью развалить бизнес и фирме станет не до силового выкупа помещений. Поэтому четырех черных свечей, которые Алексей Ильич собирался использовать в ритуалах на смерть, было вполне достаточно. И он не заставил себя ждать.

И действительно, скоро в топ-менеджменте «Брата-М» одна за другой стали появляться прорехи. Первым пал ключевой заместитель генерального директора. Его черный джип с гордым номером 002 несся по загородной дороге, как вдруг, на одном из поворотов, где трактора натаскали на асфальт грязи, он поскользнулся и вылетел в кювет, несколько раз перевернулся и врезался в деревья, застряв меж них. Зам генерального остался жив, но его накрепко зажало в салоне. Вокруг никого не было, за исключением идущих по дороге двух деревенских мужиков, у которых не хватило денег на подорожавший автобус. Они подошли и с любопытством заглянули в салон, где обнаружили перекошенную от боли бычачью харю бизнесмена. Увидев их, он оживился.

– А ну-ка, мужики, быстро вытащили меня отсюда! – скомандовал он. Мужики вздрогнули, подчиняясь приказу, но, сделав шаг, остановились. Один из них какое-то время подозрительно всматривался внутрь салона, после чего сказал своему товарищу:

– А похоже, буржуя здорово запечатало! Никак ему не выбраться!

Услышав эту фразу, второй мужик осмелел, подошел вплотную и даже засунул голову в разбитое окно, после чего сокрушенно поцокал языком и сказал, обращаясь к водителю:

– Да ты, братан, разве в таком положении находишься, чтобы мужиками командовать?

Зам. генерального снова хотел сказать что-то резкое, но тут все трое почувствовали сильный запах бензина – видимо, он стал испаряться, выливаясь из поврежденного бака. Это остудило пыл бизнесмена и он, полностью сменив тон, вполне любезно начал упрашивать крестьян освободить его из железного плена. Но те не стали его слушать, а отошли и о чем-то шептались.

Наконец, они вернулись. Бизнесмен предложил щедро заплатить за свое освобождение.

– А ты деньги-то покажи! – лукаво спросил один из мужиков.

– Вот, в барсетке возьми! – ответил буржуй, т.к. сам не мог до нее дотянуться.

Мужики взяли барсетку и пересчитали все, что там было. По местным меркам, было весьма немало – в тех краях не каждый рабочий столько зарабатывал за год.

– Мужики, вытащите меня! Помогите освободиться! Я в долгу не останусь! – снова взмолился бизнесмен, увидев, что мужики увлеклись изучением содержимого барсетки.

– Да, не останешься, не беспокойся! – откликнулся мужик, подходя. – Сейчас мы тебя полностью и от всего освободим! И душу твою освободим!

И оба мужика, будто переключившись на другую скорость, стали обшаривать машину и карманы водителя на предмет поиска чего-нибудь ценного. Вытащив, все, что им понравилось, они стали оглядываться, не появилась ли другая машина или прохожий. Но дорога оставалась пустынной.

– Мужики, вы со мной не шутите! – начал злиться бизнесмен. Я в ментовке всю жизнь проработал, у меня все друзья там, так что со мной шутки плохи!

– Да мы и не шутим! – ответил второй мужик. – Вань, отходи в подветренную сторону! – обратился он к своему товарищу.

Зайдя с подветренной стороны, один из мужиков достал из кармана спички, зажег одну и бросил в лужу разлитого бензина. Разбитая машина моментально вспыхнула и превратилась в гигантский факел, а мужики двинули в лес. Им вслед доносились крики проклятий бизнесмена, а потом и просто его крики.

– А скажи, Вань, он ведь и без нас сгорел бы, да? – обратился один мужик к другому.

– А то! Конечно сгорел! Ща как только испарилось бы, так все и вспыхнуло. Мы только его мучения чуток сократили! – ответил его спутник.

– Ну и слава Богу! – ответил первый и перекрестился.

С одним бандитом было покончено.

Генерального директора застрелили в ресторане. Он с коллегами бухал в летнем саду, а когда пошел в сортир, по пути у него случился конфликт с легковозбудимым лицом кавказской национальности. Что у них там вышло, никто уже не знает, но в итоге генеральный остался лежать на дорожке с простреленной грудью. Почуяв неладное, к нему поспешил начальник службы безопасности, который кутил там же, но оказалось поздно – шеф лежал в окровавленной рубашке и хрипел. Рядом покачивались кусты – видимо, через них удрал носатый гордец. Начальник бросился бежать к основному зданию ресторана, чтобы призвать на помощь, но совершенно случайно наткнулся на милицейский патруль, который и задержал бегущего, а после обвинил его в убийстве.

В принципе, этого уже хватало для спасения редакции. Два основных фигуранта «отбросили копыта», третий сидел в тюрьме. И возможность выйти оттуда была невелика. Не потому, конечно, что органы дознания строги и справедливы, хотя и ошибаются иногда, а потому, что давний недоброжелатель начальника службы безопасности и его главный конкурент в компании, решил воспользоваться удачным развитием событий. Связи в милиции у него тоже имелись приличные, он щедро отстегнул кому нужно, и в результате важный экс-начальник надежно сидел в СИЗО, будучи зверски избиваем своими бывшими коллегами. В дальнейшем ему светило по какой-нибудь случайной причине скончаться в камере, и дело бы закрылось.

А как в это время поживал Адетокумбо? Он тоже чуть не погиб. Правда, магия Вуду здесь была ни причем. Однажды, поднакопив деньжат, он с товарищами решил съездить в Москву на дискотеку. Ну затарились они дешевым тульским пивом, да и поехали. Отколбасились классно. На дискотеке Адетокумбо оказался в центре внимания. Атлетически сложенный черный парень, обладающий к тому же врожденным чувством ритма, не мог остаться в тени. Он и его друзья познакомились с девчонками из общаги экономического техникума, и все клонилось к тому, чтобы пробраться в эту общагу и тусить там до утра. Но закончилось все по-другому. Когда уже собирались уходить, Адетокумбо, сказав девчонкам, что сейчас придет, вместе с друзьями отлучился в туалет, находившийся в полуподвале. Однако в танцевальный зал он уже не вернулся.

На выходе из туалета дорогу Адетокумбо преградили два скинхеда. Рахитичные подростки с бритыми затылками по сравнению со своим черным оппонентом выглядели заморышами, но вели себя нагло и уверенно – ведь за дверями, готовые к атаке, их поджидали штук семь товарищей из военно-патриотического союза молодежи.

– Ну что, черная обезьяна, приплыли? – злорадно спросил один из скинхедов.

– Ребята, да что вы! Не надо! – попытался заступиться за негра Андрей.

– А ты что лезешь! – грубо огрызнулся скинхед. – Твое какое дело?

– Это мой друг!

– Пидoр!!! Сам русский, а с черножoпыми дружишь! Откуда ты взялся?!

– Из Тульской области мы, на дискотеку приехали… – Андрей старался держаться бодро, но духом пал. Он понимал, в сколь серьезную ситуацию они попали и уже не рассчитывал выйти из нее без потерь. Да и Серега стоял рядом бледный.

– Ну вот сейчас мы твоего черного друга кончать будем! – радостно заявил скинхед. – А вы, уроды, бегите пока не поздно, а то и вам наваляем!

С этими словами скинхеды почти синхронно выхватили откуда-то по железному пруту, один из них заорал: «ПРАВОСЛАВИЕ, САМОДЕРЖАВИЕ, НАРОДНОСТЬ!», другой гаркнул: «РОССИЯ – ДЛЯ РУССКИХ!» и они бросились в атаку. Будь Адетокумбо один, или хотя бы на открытом пространстве, проломили бы они ему череп и всего делов. Но в тесном туалете их преимущество нивелировалось. Андрей вцепился в руку ближайшему к нему скинхеду, Сергей бросился под ноги к другому, и в результате Адетокумбо успел увернуться от удара прута. Отскочив назад, он принял боксерскую стойку и поистине с лошадиной силой врезал прямым ударом в нос тому скину, что дрался с Андреем. Затем резко повернулся к Сергею, который уже повалил своего соперника на пол и сражался с ним лежа, и, выбрав момент, врубил бритоголовому ногой прямо в харю. От удара голова скнихеда откинулась назад и треснулась об стену так, что сверху посыпалась штукатурка.

– Эти двое больше не бойцы! – радостно крикнул Серега, вскакивая на ноги.

Но этими двумя фашистская дружина не исчерпывалась. С яростными криками, среди которых удалось разобрать лишь «Мочить в сортире!», в дверь уже ломились остальные. Зато и в руках Адетокумбо появился железный прут, выхваченный у поверженного врага. По бокам от него заняли позиции Андрей с Сергеем, правда их помощь особо не потребовалась. Адетокумбо бросился вперед и стал буквально разить прутом нападавших, нанося точные и молниеносные удары. Он демонстрировал такой профессионализм, будто бы с самого детства дрался железными прутьями.

Дело облегчалось малой шириной помещения. В результате, хотя из-за двери и рвались в бой семь скинов, входить им надо было по очереди, и каждого ждал сокрушительный удар по чайнику. Правда, один из них попытался пырнуть Адетокумбо ножом, но ударом прута по руке тот пресек эту попытку, и пока занимался следующим, Сергей с Андреем сбили скина с ног и основательно заслали ему ногами.

В общем, развязка наступила быстро. Друзья выскочили из туалета и бросились наутек, оставив после себя забрызганные скиновой кровью белые кафельные стены, поверженных врагов и рассыпанные по полу свастики, распятия и т.п. На всякий случай, каждый из них прихватил по пруту, но они им не понадобились.

Серега с Андрюхой после боялись, не подох ли кто-нибудь из нападавших, получив от Адетокумбо прутом по башке. Что интересно, самого Адетокубмо это нисколько не волновало. Но в прессе сообщений не попадалось, так что они успокоились – если что, наверняка где-то мелькнул бы заголовок типа «Негр убил скинхеда!». Все-таки редкое это событие, чаще бывает наоборот. С тех пор Адетокумбо старался без нужны не ездить в Москву. Ему вообще казалось, что в Москве живут очень злобные люди, гораздо злее, чем в Африке, но он об этом никогда не говорил вслух, т.к. понял, что сами русские считают себя добрыми и гостеприимными вне зависимости от реальных фактов.

У Адетокумбо все было бы совсем хорошо, но на очередной исповеди Отец Николай спросил его:

– Избавился ли ты от магических предметов?

– Да, Отьец! – ответил Адетокумбо и напрягся.

– Ты их сжег?

– Ньет, Отьец! Продаль, сyка!!! Ох, черный я гoвноль!!! Ложная тварь! Рaспротруби меня бог!!! – Адетокумбо разнервничался и от этого забыл, что на исповеди материться нельзя.

«Твое счастье, что бога нет! – подумал Отец Николай, – а то что б с тобой было, вздумай бог тебя рaспротрубать!», а вслух строго спросил:

– Кому ты их продал?!

В ответ он услышал историю про главного редактора.

С этой исповеди Адетокумбо, как всегда, уходил счастливым, а Отец Николай – опечаленным. Его изыскания в области магии Вуду привели его к убеждению, что вещь эта очень серьезная и в неправедных руках может наделать много зла. А будучи чекистом, Отец Николай являлся патриотом и считал своим долгом защищать родину. Поэтому магические причиндалы у редактора следовало изъять. К моменту, когда все выяснилось, он, конечно, уже уехал из санатория, но найти адресок Отцу Николаю проблемы не составило. И он вызвал к себе диакона Троекопытова.

Кратко объяснив тому ситуацию, Отец Николай предложил эффективный, по его мнению, план действий. Нужно найти главного редактора и предложить тому продать предметы, а если он не согласится – заставить продать силой, или даже отобрать. Впрочем, последний вариант представлялся более уязвимым, а потому не рассматривался как приоритетный.

Диакон Троекопытов не поддержал идеи своего начальника. Чекистом он не был, а, являясь рядовым церковнослужителем, склонялся к канонической точке зрения. Согласно же последней, главное дело церкви – забота о спасении души, а не разрешение мирских проблем. Даже добрые дела не являются самоцелью, а полезны лишь потому, что очищают душу. Кроме того, христианин не может верить в магию – он верит в господа Иисуса. Тому, кто праведно живет, никакая Вуду не страшна. Если же кто-то, имеющий прегрешения, и пострадает, то у него всегда есть шанс прийти в храм и покаяться, и милостивый Господь отпустит грехи его. Так аргументировал свою позицию диакон Троекопытов. Но Отцу Николаю была необходима помощь диакона, поэтому он настаивал.

– Видишь ли, – мягким тоном начал он, – магия Вуду – одна из древнейших и сильнейших магических систем на земле. Зародилась она в Африке. Посвященному Вуду дает реальное могущество. Однако непросто получить посвящение. Кстати, посвященному магические предметы не нужны, потому что он и так имеет постоянный контакт с магической системой, в каком-то смысле един с ней. А вот непосвященному они необходимы. У непосвященного такого контакта нет, а эти предметы как раз и устанавливают его, являются своеобразным мостком между системой и человеком, практикующим магию Вуду. Иными словами, телепату не нужен телефон, а обычному человеку – нужен. В магии эти предметы исполняют сходную роль. Конечно, искусственная связь работает хуже естественной, но все же работает. И вот теперь этот инструмент оказался в руках оккультиста, и не в Африке, а в России. Наш долг – исправить ситуацию. Давай соберем деньжат, сколько сможем, да потрясем церковную кассу, и на той неделе выдвинемся в Москву.

Диакон Троекопытов не был убежден данной теоретической аргументацией, но, соблюдая субординацию, согласился. И они начали готовиться к предстоящей операции.

Надо отметить, что при поверхностном взгляде задача казалась абсурдной. Кто мог бы отобрать у мага Вуду его ритуальные вещи? Наверное для этого нужно быть не менее могущественным магом. «Молитвой и постом», как любил говаривать Отец Николай, здесь явно не обойдешься. Смешно даже думать об этом. Но дело серьезно облегчалось тем, что Алексей Ильич не был магом Вуду, он был обычным эзотериком.

Хотя Алексей Ильич и использовал приобретенные предметы, как мы видели, вполне эффективно, он не ощущал их в полной мере своими, не чувствовал в себе право иметь их, в глубине души не мог поверить, что владеет ими. Алексей Ильич работал с этой ситуацией, старался присвоить предметы не только физически, но и энергетически, прописать их в слой своего мира. Но до конца это не получалось. В таких условиях владение предметами причиняло ему беспокойство. Он понимал, что штука это небезопасная и обоюдоострая. К тому же, теоретически, другой колдун мог установить, что именно Осипов нанес магические удары, завалив буржуёв. Впрочем, последнее было маловероятно, т.к. среди руководства компании «Брат-М» никто не верил в духовные сферы. Но тем не менее, Алексей Ильич предчувствовал, что не овладев полностью этими предметами, он не сможет и удержать их. Все-таки это предметы силы.

Поэтому он не удивился, когда к нему поступил первый звонок. Удивился он другому. Во-первых, тому, что звонок поступил от представителя официальной церкви, представившегося диаконом. Во-вторых, той брехне, которую диакон беспрерывно нес почти полчаса, рассуждая о богопротивности магии, чистоте своего района, роли церкви в спасении заблудших душ и т.п. Алексей Ильич едва догадался, что его просят уничтожить магические предметы. Но в целом речь диакона вышла настолько абсурдной и путанной, что главный редактор решил никак не реагировать.

Следующий звонок оказался более внятным. Звонивший представился настоятелем церкви и категорически потребовал сжечь магические предметы, купленные у негра в Тульской области. Батюшка был суров, отчаянно матерился, а не получив согласия, перешел к угрозам. Причем угрозы апеллировали не к гневу Господнему и геенне огненной, а к вполне земным вещам. Ссылаясь на обширные связи в спецслужбах, батюшка сулил Алексею Ильичу различные неприятности: внезапные проверки в редакции, отъем лицензии на издательскую деятельность, возбуждение заказного уголовного дела в отношении Алексея Ильича или членов его семьи и т.д. Подобный разворот событий показал, что дело довольно серьезное и само по себе не закончится.

Для себя Алексей Ильич отметил, что изначально он все же думал в верном направлении. Если в жизни появилась какая-то проблема, то решать ее надо, работая над собой. Ибо именно ты притянул ее в свою жизнь. Если же просто воздействуешь на окружающий мир, то меняются лишь декорации, а проблема остается с тобой. Так было и сейчас. Буржуевины разгромлены, но фактически те же угрозы теперь поступали от священника. В принципе, у Алексея Ильича оставалась одна черная свеча, и можно попробовать раздобыть еще, чтобы врезать и по настоятелю, и по диакону, но делать так он не стал. Если со смертью его «крутых» соперников в мире стало больше добра, или хотя бы уменьшилось количество зла, то убивать священнослужителей как-то не пристало. Ведь он и сам считал себя христианином. Поэтому Алексей Ильич отступил, но потребовал скомпенсировать свои затраты на приобретение магических предметов, которые оценил в полторы тысячи долларов.

Отец Николай потирал руки. Но и почесывал бороду. Дорого запросил проклятый колдун, наверняка купил у негра намного дешевле. В принципе, такой суммой они располагали, и даже большей, но отдавать ее всю не хотелось. Отец Николай раскаивался, что не спросил у Адетокумбо на исповеди, за сколько именно он продал магические причендалы главному редактору. Тогда это казалось малосущественной деталью, но теперь могло бы послужить хорошим аргументом для торга – а то чертов редактор уперся и никак не хотел отступать.

В конце концов, сошлись на трехстах долларах. Имея привычку к конфиденциальности, Отец Николай не пошел на встречу сам, а направил диакона Троекопытова, тщательно проинструктировав, что там должно быть. О составе ритуальных предметов настоятель имел представление, т.к. расспрашивал об этом Адетокумбо еще в первый раз.

Пришедший на встречу диакон Троекопытов по началу чувствовал себя неловко и неуверенно, хотя это и не помешало ему сторговать 50 баксов за отсутствие трех черных свечей, вместо которых, в качестве доказательства, Алексей Ильич представил два огарка, объяснив, что третий – не сохранился. Забрав предметы, диакон спрятал оставшиеся деньги поглубже, считая справедливым оставить их себе – в качестве компенсации за работу и моральные страдания, вызванные участием в бессмысленном с его точки зрения мероприятии.

Но вот теперь дело практически готово. Отец Николай ликовал. Возвращаясь из Москвы, за руль он посадил диакона, а сам, вальяжно развалившись на сидении, пил пиво бутылку за бутылкой. Чем очень нервировал пристрастно относившегося к зеленому змию Троекопытова. Поначалу они хотели сжечь бесовские предметы прямо у дороги, но решили, что это можно сделать и по приезде, т.к. хотелось побыстрее домой. В итоге, диакон Троекопытов и получил это задание: сжечь и развеять пепел.

Сжигать колдовские штуки в собственной печке ему не хотелось, поэтому для исполнения задания он выдвинулся в лес, решив: «разведу костерок в глухом местечке, подле кладбища, да и спалю эту погань!». И после вечерней службы, намеренно оставшись в церковном облачении, отправился по намеченному маршруту.

Поначалу проходило все спокойно. Уже потрескивал сухими сучьями костерок, магические фигурки, готовясь войти в «геенну огненную» прямо на земле, поблескивали рядом в раскрытом пакете, как вдруг все планы Троекопытова оказались спутанными.

Из кустов, двигаясь по направлению к кладбищу, внезапно появилось около десятка фигур. Издалека ничего странного в них не наблюдалось, но диакон ощутил недоброе предчувствие, даже под ложечкой засосало. Когда они приблизились, он опознал в них сатанистов, по всей видимости, готовившихся провести на кладбище свой диавольский ритуал. Сатанисты, в основном московские, периодически выезжали для этого в глухие места. Убегать было поздно.

– Ба, какая встреча! – ехидным тоном начал самый толстый из компании. – Кого я вижу! Никак представитель Тела Христова! Так сказать, полноправный его член! А что это, батюшка, у тебя в пакете? Никак ты магией занимаешься?

Содержимое пакета привлекло внимание группы и диакон схватил пакет и прижал его к себе.

– Оба-на! – воскликнул другой сатанист. – Стало быть, попы подколдовывают? Так может, ты наш? Чего тут делаешь, рассказывай!

– Я собираюсь предать огню ритуальные предметы мага Вуду! – постарался максимально спокойно ответить диакон. – Во исполнение воли Отца моего небесного следую духу праведности!

– Вообще, предметы Вуду нам бы пригодились! Дай-ка их сюда!

– Не дам! Отвали! – проявил неожиданную смелость диакон, который был очень исполнительным человеком, и даже не согласный с заданием, стремился во чтобы то ни стало довести его до конца.

– У какой ты борзый! – с некоторым удивлением сказал толстый сатанист. – А если мы тебя сейчас на твоем же костерке вместо Вуду поджарим? Как запоешь?

– Не советую! – строго сказал диакон. – Это вам не негра в сортире замочить! Православие сейчас в моде, убийство духовного лица такой шум поднимет, что от вашей шайки ничего не останется! А сюда сейчас еще монахи наши подойдут, так что посмотрим, кто кого!

– Да ладно тебе отец, мы пошутили! – вступил в разговор третий сатанист, не считавший целесообразным допустить развитие событий по кровавому сценарию. – А зачем ты их сжигаешь?

– Настоятель повелел уничтожить!

– Где ж вы их нашли, в Тульской-то области?

– Черножoпый один из Африки привез! Мамбуда, блин!

– Т.е. они настоящие?

– А то!

– Так может, ты их нам продашь?

– За кого ты меня считаешь?! – возмутился диакон. – Я господу честно служу! Велено сжечь, так уж сожгу! Но не при вас теперь! – и с этими словами он встал и пошел прочь, гордо тряхнув бородатой головой.

Вслед ему доносились ехидные смешки и оскорбительные шутки. Побоявшись расправиться с ним физически, сатанисты хотели хоть как-то задеть его. Молчал лишь руководитель их группы. В первую очередь, его беспокоило то, что место черной мессы теперь раскрыто, и мероприятие запросто могло быть обломано – приведет этот святоша ночью сюда с десяток монахов, да и наваляют всем по первое число. Во вторых, если поп не врал – а с чего ему врать – выходило, что от них утекали подлинные ритуальные вещи Вуду, привезенные из Африки каким-то негром. А это – большая редкость. Так думал он, и решив, что нужно обязательно что-то предпринять уже открыл рот, собираясь окликнуть попа, но тот, словно почуяв спиной намерение, вдруг обернулся сам.

На самом деле, намерения он не почуял. А рассуждения его были таковы: «Вот Колян, гад, втравил меня в историю, cука! Чуть не прибили! Да и сейчас иду и не знаю, даст ли Бог уйти! А ну как в спину выстрелят, или догонят! Я ведь их замысел раскрыл – черную мессу на кладбище собирались проводить! И на черта мне все это надо! Может и правда, мне с ними договориться?» На этом он остановился и повернулся, встретившись глазами с лидером сатанистов.

– А вообще, поговорить можно! – сказал Троекопытов. – Но штука это дорогая, ибо подлинная! Мы за триста баксов с настоятелем их у колдуна перекупили!

Завязался торг. Сатанисты разглядывали фигурки, раздавались одобрительные возгласы, но получить с них триста баксов оказалось нереальным. Они утверждали, что столько у них вообще не наберется. Диакон не сомневался, что деньгами компания располагала – уж больно недешево они были одеты, да и заниматься сатанизмом бедному человеку некогда. Но в итоге сошлись на двух тысячах рублей.

– Только давай, отец, чтобы все по честному. Мы тебя не видели, и ты нас не видел! И дальше не мешай нам нашими делами заниматься!

– А какие это у вас дела? – возразил диакон. – Опять на кладбище черную мессу устраивать? Это кладбище нашего прихода!!!

– Так может, ты нам в аренду его сдашь на одну ночь? – спросила одна из девушек. – Вот у нас еще тут тысчонка осталась…

Диакон посмотрел на девушку, на зеленевшую новую тысячу и подумал: «Все равно ведь их не победить, эту силу диаволию! Так хоть денежкой разживусь!», и, помявшись для вида, согласился.

– Но смотри, отец: тут все серьезно! Обманешь, расскажешь кому про нас – пеняй на себя!

– Да за кого ты меня считаешь! – снова обиделся диакон. – Мое слово – закон! Если я сказал – все будет сделано! Так что не сомневайся!

– Ну хорошо, хорошо! – они пожали друг другу руки и диакон быстрым шагом пошел по направлению к дороге. Скоро он удалился на приличное расстояние и исчез из виду.

Дойдя через некоторое время до дороги, диакон понял, что все-таки благополучно вырвался из лап сатанистов. Он остановился и с чувством перекрестился. Причем благополучно в прямом смысле: получив благо в размере трех тысяч рублей. Под его церковным облачением хрустели денежки, и это пробуждало к жизни придушенный голос совести. Диакон чувствовал, что все-таки поступил нехорошо. Но до дома оставалось еще полчаса пути, и этого было достаточно, чтобы осмыслить происшедшее.