Полная версия
Мой единственный век…
Кира Чекмарёва
«Мой единственный век…»
Стихи Киры Чекмарёвой обладают довольно редким свойством. Обычно, слушая стихи, устаёшь: иногда – от однообразия, иногда – от скудости их объективного содержания, и чаще всего даёшь, в ответ юному автору совет читать классиков, работать над стихом. Тут мы имеем дело с другим явлением: голос молодого автора звучит своеобразным тоном, и именно поэтому является желание их сгруппировать в единое целое и дать им обобщающее имя, как путь к растущему самовыражению.
Будь у меня время и силы – мне 98 лет – я бы села за составление сборника. Но, может быть, стихотворный опыт поэта справится сам с этим делом. А мой непомерный возраст даёт право – а если право, то и долг – непременно составить и издать сборник, чтобы им обогатить нашу стихотворную литературу. А мне остаётся благословить этот труд.
Анастасия Цветаева 10.01.93 г.© Чекмарёва К.А., 2017
© Издательство Кетлеров, 2017
* * *О поэте
Я ль пишу, иль пишет мой удел
Столь прекрасный, сколь невыносимый?
Кира Чекмарёва – москвичка, окончила в 1990 году Московский химико-технологический институт им. Д.И. Менделеева (ныне Российский химико-технологический университет – РХТУ). Член Союза писателей России с 1997 года.
В январе 1993 года Кира была представлена Анастасии Ивановне Цветаевой, читала ей свои стихи и получила благословение издать сборник. Рекомендация А.И. Цветаевой послужила предисловием к первому сборнику.
Прошло десять лет. Выполнен завет Анастасии Ивановны – изданы уже три поэтических сборника: «Преображение» (1994), «Хлеб и вино» (1996), «Серебро» (2000). И, хотя тиражи этих изданий невелики (всего по 500 экземпляров), сборники не остались не замеченными в огромном книжном потоке. Приведём некоторые отзывы о творчестве Киры Чекмарёвой.
Кире Чекмарёвой досталось лихолетье. Это не моё определение – её собственное. Тревожным паролем поколения проходит оно сквозь стихи сборника… Тайна рождения поэта – всегда тайна. Но для меня в данном случае, может быть, самое главное – именно вот это быстрое обретение поэтической зрелости, когда подростковая инфантильность и неизбежная в юности подражательность решительно вытесняются своим собственным взглядом и незаёмным голосом… Меня покорили не только её стихи, но и авторское отношение к ним. Полная поглощённость чувством, мыслью, словом – и абсолютное отсутствие каких бы то ни было «пробивных» данных. В этом она тоже поэт истинный… Радуюсь, что вы встретитесь с прекрасным и умным даром. Если достанете книгу (в ней около двухсот стихов), перед вами раскроется действительно целый мир. Глубокий, интересный мир человека очень тонкого и чистого, не приемлющего лжи и предательства, размышляющего о жизни, о смерти, о вечности, о Боге, о Родине, о дружбе, о любви. Талант столь трепетен и беззащитен в жестоком, безжалостном мире! Как свеча на ветру. Вспомнишь Марину, чей дух живёт в Кириных стихах и чья сестра – недаром же! – напутствовала, благословила эту книгу… Уверен: будущая поэтическая антология нашего смутного и трагического бытия не обойдётся без стихов Киры Чекмарёвой.
Виктор Кожемяко, «Правда», 18 января 1995…Не изменять себе, не изменяться,В чужих пирах не пробовать вина!Откройте наугад любую из первых страниц, прочтите несколько строк – и, если вы ценитель поэзии, вы уже с этим никогда не расстанетесь. А позже, когда прочитаете всё, обнаружите, что строки из этой книжечки «запали» к вам в самую душу и живут своей жизнью, выплывают по какому-то им самим известному случаю, поддерживают, ведут, создают настроение… На рубеже веков читателя ждёт подарок – истинная поэзия редчайшей глубины и красоты, ещё не оценённая в полной мере даже самим автором, в некоторых стихах приподнявшей завесу…
Дмитрий Таланкин, из предисловия к сборнику «Серебро», – М.: «Памятники исторической мысли», 2000И одна у нас мера – высшаяЗа причастие человечеству.При абсолютной самобытности творческого почерка поэтессы (Киры Чекмарёвой) есть в её стихах что-то от Марины Цветаевой. Причём это «что-то» проявляется отнюдь не в сюжетах и рифмах. В интонации, быть может. В ритме. Вот, например: «Всем торжественные речи, Вам божественные губы. Всем – медлительные встречи, Вам – позёмка, вихрь, шубы». В нескольких строках заключена история души и страсти. И зримый образ весёлого зимнего безумства…
Где-то у Киры промелькнуло – «царский покрой материи». По аналогии можно сказать о царском покрое её стихов. Даже камерные исповеди о любви масштабны, распахнуты в вечность и бесконечность: «На все века – неразделимы. Одними ветрами гонимы. Одними звёздами хранимы».
Молодая поэтесса – человек глубоко религиозный, и поэтому многие её стихи звучат как молитвы. В них немало раздумий, светлой печали. Есть тени, но нет темноты. Есть совсем простые. Ясная простота таланта:
Завтра, значит, будет простоДень хороший для знакомства,Будет очень много солнцаИ приятных новостей!Неоднократно приходилось слышать, что самый сложный барьер для поэта – стихи для детей. Кира Чекмарёва его преодолела. Сама молодая мама, она в последнем сборнике «Серебро» представила блистательный цикл. Одной ей ведомым образом реконструировала рассыпающуюся с возрастом лучезарную картину детства, когда несколько травинок – лес – и несколько росинок – дождь.
Солнце сядет за осинки,Стихнут зайчики в траве,И у белочек росинкиЗаблестят на рукаве.У Анастасии Цветаевой есть тоненькая книжечка «О чудесах». Всю жизнь они её сопровождали. И встреча на закате жизни с творчеством юной девушки, принявшей эстафету поэзии Серебряного века, тоже чудо. Вне всякого сомнения.
Лариса Ровнянская, «Москвичка», № 1, 2002Преображение
1988–1994
Где, жизнью перемножена в уме,
Таит Безгранность истину движенья?
В осколках отраженья или в тьме,
Что за пределами любого отраженья?
«…Ещё благословляю вас – писать…»
…Ещё благословляю вас – писать…Благословляю каждое мгновенье,Когда нам удалось не быть, а стать.Так тварь благословляет День Творенья,Её призвавший из небытия…(Господь благословляет, а не я,Он создал нас по Образу – творцами!)Благословляю сердцем и руками,Подъявшими уверенность строки,Благословляю серебром ОкиИ детства мимолетными часами,И зрелости стоячею волной,И старости короною незримой,Всей купиной души неопалимой,Всей белоснежностью и синевой,Всей горечью полыни и морскойВоды – всей сутью, и земли – всей солью,Разбившихся – благословляю болью —Летать! Доколе небо высоко!7 октября 1993Касьянов день
Оглянись в Касьянов день на февральИ замри у края льдистой реки,Ощути снегов морозную сталь,Разбуди весну пожатьем руки.Оглянись в Касьянов день на судьбу,Разберись, кто в чём был прав-виноват —Выбирай какую хочешь тропу,Но не жги мостов – вернёшься назад!Этот день то есть, то нету его,Так послушайся и остановись.Может, странного здесь нет ничего,Но прошу: в Касьянов день – оглянись!1 марта 1988«Горбатый мостик – в небо…»
Горбатый мостик – в небо,Как на качелях – в детство,Вниз – быль, повыше – небыль,Извечное соседство.Извилистость бульваров,Окрашенная грустью.Наш путь – старее старых —Вниз – от истоков к устью,Вверх – от всего на свете!Чудесные мгновенья!Лишь в переулках этихВся жизнь – как откровенье.20 февраля 1988«Ушедшие строки – жаль…»
Ушедшие строки – жаль,Растаял в ночи их след.Ушедшие строки – жаль,Ушедшие слёзы – нет.Ушедшие годы – жаль.Упасть бы в их тёплый свет!Ушедшие годы – жаль,Ушедшие слёзы – нет.Какая с утра капель!Какая в душе метель!Весны прозвенел хрусталь:Ушедшие слёзы – жаль!10 марта 1988«Недостижимо равновесье детства…»
Недостижимо равновесье детства,Когда и счастье, и беда – рекой!И так не волновало их соседство —Благословен младенческий покой…Тех лет неповторимейшее небо,Гораздо выше и стократ синей,На крошки щедро брошенного хлебаРоняющее в окна голубей!«Поля бескрайни – как моря бескрайни…»
Поля бескрайни – как моря бескрайни,Как радость – через край и до небес!Я никогда не буду пташкой ранней.Прими меня, мой полудённый лес!Я оставляю полю все тревогиИ, запрокинув голову, стою,В себя вбирая все твои дорогиИ мудрую уверенность твою…12 марта 1988Прага
Слушай!.. Прорвавшись сквозь время,Звуки стекают в хрустальный богемский бокал.В зале, покинутой всеми,Стынет мелодий слегка потемневший опал.Прага лежит, притаившись,На перекрестке свободно бегущих веков.Что-то прошепчет, забывшись,Шелест давно отзвучавших на камне шагов.Муза пленённого ветра —Ввысь, в черепичный и древнезелёный простор!Кружит мелодия ретроВ гордом миноре и без перехода в мажор.Июль 1988«Прости. Я разучилась улыбаться…»
Прости. Я разучилась улыбаться.Я помню только, что была зима.Мечты мои привыкли не сбываться,И в снег глядеть привыкла я сама.Мне зелень лета перестала сниться,Не верится в грядущее тепло,И заморозил ветер на ресницахСлезинок горьковатое стекло.Пусть ночь всё скрыла крыльями своими —Одна звезда всегда сияет нам,И я скорей твоё забуду имя —Но куст калины затоптать не дам.12 марта 1988«Когда беспощадность ременных петель…»
Когда беспощадность ременных петельПредстала реальностью, в угол зажав,И камни, покинув земную постель,Мелькают в руках, злую силу собрав, —Не смей опускать головы перед правдой своей!Пусть тело свела неподвижность оков,Все вымажет ложь чёрным дёгтем речей.Немало фальшивых картонных крестовСгорело в воздетых руках палачей.Не смей опускать головы перед правдой своей!И граду камней наступает пределАнтрактом в театре вселенских страстей.Но смена придёт лишь тому, кто сумелОстаться собой перед правдой своей!Не смей опускать головы перед правдой своей!Сентябрь 1988«Молчание пустых квартир…»
Молчание пустых квартир —ответом множеству вопросов.Прохладные ладони стен,прижатые к пыланью лба.Сожжённые мосты дверей,захлопнувшихся перед носом.Не то чтобы потерян ключ —здесь просто нет давно замка.Здесь просто нет давно путипо указателю «обратный».Со ржавым скрипом за спиной —решётки через каждый шаг.Здесь, правда, есть одно окнои вид через него приятный,И сталь стекла спасёт тебяот всевозможных передряг.Не ветер с не твоих вершин,тебе в лицо – сквозняк пленённый.Вослед за ним тебе не ждатьвестей в конвертах голубых.Ты спишь спокойно – нет проблем,твой сон – разбойник приручённый.Твоя тюрьма тебя хранитпри обстоятельствах любых.Твоя тюрьма всегда с тобой,всегда в тебе. Режим усилен.Все посещения пресёктупой, нелепейший закон.Попытка к бегству – не расстрел,а хуже – возвращенье силойВ пустую комнату, к дверис давно потерянным замком.23 октября 1988«Я здесь пройду мильоны раз…»
Я здесь пройду мильоны раз —Меня никто и не заметит.Что делать, слишком много насНа переполненной планете.Витрины застеклённых глаз,Пустынный берег, край столетья…Что делать, слишком мало насНа переполненной планете.12 ноября 1988«Пусть написанное мне письмо…»
Пусть написанное мне письмоНа холодном ледяном ветруВ металлическом неуютном ящикеНе грохочет бездушной льдинкой.Пусть распахнутое мне окноНе щетинится остриямиБезобразного яркого света,От которого режет душу и глаза.Пусть не сказанное мне одноНезаметное милое словоНе станет песчинкой наждака,Приложенного к моим ранам.Пусть приснившиеся мне стихиНе разбиваются в острые брызги,Впивающиеся в лицо,И без того залитое слезами…Пусть встающее мне солнцеЗазвучит на высокой нотеВ резонанс с колебаньями сердца.Может быть, в нём проснётся надежда.9 октября 1988«Душа уходит. Год от года…»
Душа уходит. Год от годаМельчайшие частицы насУводят вереницей строгойИзображенья наших глаз.На зазеркалье обернутьсяНе хватит ночи и свечи,Но что ушло – не дотянуться,Ворота в сон не отопрутся —Не те ключи.Не пожалеть – привычкой смытаБоль расставанья всякий раз,Пока хранимы кем-то скрытоИзображенья наших глаз.И лишь в пожары в ветхом доме,Где ветер, пепел вороша,В осколки зеркало уронит —Никто не вздрогнет, не догонит —Уйдёт душа.22 декабря 1988«Нам нечего будет сказать ожидавшему нас на дороге…»
Нам нечего будет сказать ожидавшему нас на дороге,Мы тихо пройдём, мы ему не посмотрим в глаза.И наши минуты молчанья печальны и строги,И истины наши опять в похоронные дрогиПроводит Харон, беспардонно друг с другом cвязав.Болотистый берег. Прощанье. И лодка уходит.Туманы над Летой – и наш близорукий прищур.Но снова фальшивый рожок на дорогу выводит,И снова затопчут одетого не по погоде,И выпустят своры на след из промозглых конур.Опять мы идём по дороге, устало сбиваяПоломанным древком росу с пожелтевших кустов.С отчётливой скукой мы истинам новым внимаем,Но взгляд у подручных Харона всегда узнаваем,И царство Аида не знает обратных мостов.2 октября 1988Деду
Мы ненависть познали как урокВнезапного вниманья к нашим судьбам.Примеры предыстории не впрок,Как видно, оказались нашим судьям.И снова возбуждаема толпаЗабытым было криком – «Враг народа!»Она кричит, но, в сущности, – нема,Она буравит взглядом – и слепа,В почёте также глухарей порода.Со стенкой стенку сталкивать рабов —Спокон веков забава господина.Иметь избыток развитых мозговРоскошно слишком для простолюдина.И головы летели под откосС отнюдь не молчаливого согласьяТолпы рабов, четырежды рабов,Которых жадно волновал вопрос,Кого ещё им растерзать на части.Рабы – в священном страхе и в пыли,А кровь – уже не в силах испаряться.О люди, люди, как же вы могли,Трусливо, подло, – как же вы смоглиОт данной вам свободы отказаться?!Сентябрь 1988«Когда-нибудь родятся те…»
Когда-нибудь родятся те,Кому не будет страшно слово.Его напишут и споютНе нам и не о нас.Когда-нибудь вернутся те,Кому отпущено немного.Их Млечный, невозвратный путьСвернёт на этот раз.Тем, кто ушёл недосказав —Пребудет музыка нетленна.Свиданье кончено – рассветБез трёх минут.Из наших мимолётных правОдно лишь неприкосновенно —О памяти не говорят,Её поют…12 июня 1989«Закончено. Всё просто и убого…»
Закончено. Всё просто и убого.И десять точек – словно десять звёзд.Два отражения – и плачет строгоОплывший воск.Два отражения, туман дыханья лёгок,И в тех глазах – вопрос на мой ответ.Во всех пучинах и у всех порогов —Лишь лунный свет…Лишь лунный свет… И солнцу на потребуНе оторвусь от выцветших страниц.Мне не поднять своей улыбки небу —Там слишком мало незнакомых лиц.11 января 1989«Когда дано не будет слову…»
Когда дано не будет словуСтать оправданием всему,Ни от кого я не примуВ алмазном инее подкову.Ни на одном из трёх угловВ июльском пыльном переулкеЯ не роняла свёрток гулкийВ хитросплетение дворов.Не мне вернут, не мне протянутСтальную шпагу в глушь болот,И чёрный плащ в толпе обманет —Не мне мелькнёт!Не мне лететь, в крови умытой,Над запрокинутой Москвой.Ах, Маргарита, Маргарита,Закат какой!11 декабря 1988«Последний день как первый – синь и пуст…»
Последний день как первый – синь и пуст,Лишь золотое небо – грань событий.И некому сказать: «Повремените,Не кончен спуск…»Далёких звёзд, что нас ведут, не счесть,Божественно немых и безучастных,Но первый час луны кроваво-краснойУ ночи есть.Последний взгляд покинутому городуБлагословлен немыслимой луной…И остроухий пёс поднимет мордуИ уведёт хозяина в покой…7 апреля 1989«Не оставляйте непрочитанных страниц…»
Не оставляйте непрочитанных страницВ тех письмах, что сжигаете под вечер.Неверье в смерть, пожалуй, много легчеНеверья в жизнь.Бессвязный сон, бессмысленный сюжет,Всё больше пауз, песни всё короче,Неверье в счастье да простится прощеНеверья в свет.В те ночи, когда жгут свои слова,Становятся не старше, а старее.Но до финала – глубже и сильнее —Ещё глава.В ней будет боль, власть темноты и страх,Безумье сатанинского обманаИ тяжесть воскрешённого романаВ твоих руках…14 апреля 1989«А когда-то будет поздно…»
А когда-то будет поздно.А тогда – всего лишь свечкаГасла. Боже, как серьёзноНаступал тогдашний вечер!И сияло счастьем летоИ казалось – бесконечным,И творилось чудо это —День, помноженный на вечность.А когда иссякнет манна,И предаст меня Иуда,Вот тогда я встречу странныйДень, помноженный на чудо.И когда затихнут спорыО бесчестии и хлебе,Выпью чашу, выйду в город —И исчезну в синем небе…10 июля 1991«Я – ослепший ребёнок…»
Я – ослепший ребёнокВ разрушенной церкви дорожной,Перепутанным временемПойманный, как янтарём.Неопознанный мир,Потерявшийся первый прохожий,3аблудившийся солнечный деньПод осенним дождём.Я стою на порогеПоследнего летнего года,Обращаясь к зиме,Словно к тайной служанке своей.Завтра – снег, завтра яПоступлю в услужение к нейИ уже никогда не узнаю,Что значит свобода.А пока – непреложное правоРожденья земного —Я с собой забираю всё небоВ вечерний полёт.И скажите тому,Кто за мною под вечер придёт,Что до ночи заложникОтпущен под честное слово.«Я не вижу причин для отказа, —Посланник сказал. —Пусть себе, до заходаОсталось не так уж и много».…До последнего летнего мигаПрозревшим глазамБудет чудиться в звёздной пылиЗолотая дорога…Июнь 1990Голос
Мне будет голос дан, хоть он и не обещан.На перекрёстках – в полночь или в полдень,Где шум толпы и гарь, где мало песен —Мне будет голос дан.Мне будет голос дан, когда не будет праваНа одиночество в безумии познанья,В начале и в конце повествованья —Мне будет голос дан.Мне будет голос дан, когда, закрыв кредит,И мы положим руку на гаданье.На неосуществимом расстояньеСвеча горит за те из наших звёзд,Что гаснут раньше сроков в нашем небе.Мы много плачем о насущном хлебе,Но мало знаем о природе слёз.Мне будет голос дан – и головокруженьеШампанским – в гранях смысла по ночам.Не торопись в рассвет и пробужденье,Свеча горит – хоть на одно мгновенье —Мне будет голос дан!11 марта 1989«Не стрела – а заноза…»
Не стрела – а заноза,И не боль – просто зуд.Уберите угрозы,Замолчите про суд.Этот брошенный городОбойти б стороной,Да молитвы и голодЗа высокой стеной.Расписные ворота —Под прибитым щитомНе сыскать позолоты —Где уж золоту-то!Показалось – и правда —Здесь давно тишина.Просто в сердце неладно,Да и память больна.Да, непросто вернутьсяИ не проще – уйти,А наутро проснутьсяВ параллельном пути!Я уйду, не судите:– Сдуру, мол, сгоряча —Вон алтарь, поглядите —Там погасла свеча.Вон окно, убедитесь —В нём упала звезда.Пахнет пеплом. Молитесь,Чтоб не рваться сюда!19 января 1989«Лети, душа, ночным пожаром…»
Лети, душа, ночным пожаромТебе горит ещё маяк.Забудь, что был в преданье старом3аклятья знак.О, как же весело и жуткоИдти по звёздам, зная твердь,У пропасти помедлить чутко —И замереть…Итак, полёт! И это небо —Насмешкой тонкий звон в стекле,И тихий вздох того, кто не далПолёта мне.8 февраля 1989«Наши свечи прозрачного воска…»
Наши свечи прозрачного воска,Наши тени – горчащего дыма,Наши звёзды горели неброско,Но сгорали так невыносимо…Наши руки тянулись в дали,Слепо резались о запреты.Сквозь кровавый огонь в бокалеВоск и память провозглашалиНезависимость нашей жертвы.Но на самом излёте ночи,За мгновенье до смуты утраМы неверье своё порочимЖаждой чуда.И песок от просторной ЛетыОтсчитает мгновенья встречи.Сны о звёздах, сгоревших где-то,Быстротечны.Будет жертвенной струйка дымаНад тяжёлыми каплями воска.Наша память невозбранима,Тише, время! Да будем даримыМы рассветного сна отголоском…14 марта 1989«Новоявленные англичане…»
Новоявленные англичане,Одного с нами роду и племени,Не прощаясь идут, не прощаясь,Потому, что уходят от времени.Ночь объявлена ночью бездымных огней —Больше пепла!Кто тут станет решать, что нужней и важнейВсё по ветру!Жгут картины и песни, и наших отцов —Ночь без веры!Дым в развалинах слеп. Но какие в лицоДуют ветры!Продолжения ждут ночи длинных ножейВ наших детях…Мы без прошлого шли – мы вернулись ужеВ ночи эти…Как прекрасно, родившись в июле,Проклинать «эту лютую стужу».Мы не знали её – и не нужно!Мы зато её перечеркнули.Мы заставим покаяться грешников,Мы других посечём всенародно.Мы седеем с великой поспешностью,Благо пепел в продаже свободно.Мы идём по прекрасному саду(Правда, кто-то сказал – по пустыне).И теперь мы поём только «правду»,Ту, что правдой считается ныне.Оболваненное поколениеПосреди покаяния пошлогоВ безвременье идёт, в безвременье…Потому, что родилось без прошлого,Потому, что уходит без прошлого.13 мая 1989«Мы знали страх и стыд в чумном пиру…»
Мы знали страх и стыд в чумном пиру,Но чтили небо за кристальность утра.У горизонта было изумрудно,А стало пепельно, когда сожгли траву.Закрой глаза. Я чту обман за мягкость истин.Мы будем жить. Огонь бушует рядом.Свой приговор выносит мир идеалистам.Но что-то с нами было сном, а стало – адом…Где уходили – там бросали дом,Где каждый метр кромешным льдом облеплен,И ждали света в вечной тьме потом,Так и не зная, что давно ослепли.Одной вселенной мало всем твоим скитальцам!Твоя любовь, земля, предавших топит болью.Бог с ними на чужих ветрах, но толькоОслепших глаз не заменить ослепшим пальцам.Где оставались – там теряли путьК прекрасной сказке – старой и достойной,И каждый бредил личной колокольней,Предоставляя остальным тонуть.Нет возвращенья – сожжены мостыДля тех, кто вырос на скрещеньи лжи и правды.Но изумрудные нам снятся травыПо пепельным провалам пустоты…26 мая 1989«Запомни встречающих нас у пустых берегов…»
Запомни встречающих нас у пустых берегов.Здесь дали нам право забыть переплытые реки.Нам вслед догорело фамильное золото века,И новое время чужих не признало богов.Наш снег был для многих лишь иней, несущий прохладу,Мы – дети озёр и не знали порогов крутых,Но, как испокон, мы своих почитали святых,Познавших всего лишь бездарную копию ада.А то, что мы знали, храня золотые дарыПрошедшего века, – ложилось на ноты негласноИ создало нас в несогласии с веком опасном,Признавших условия, но не реальность игры.Пора подведенья итогов подходит не к нам,Но – сумерки века – и наши туманы всё гуще.В местах, где нас нету – по-прежнему чуточку лучше,Но мы почему-то по-прежнему здесь, а не там.Вечернее солнце… Кому-то – недлящийся путь,Кому-то – подсчёты оставшихся строк небогатых.Дай, Боже, нам силу – принять неизбежность заката,Дай, Боже, нам слабость – стремиться с дороги свернуть.5 июля 1989«Мы торопимся жить…»
Мы торопимся жить,мы торопимся быть и остаться,Память прошлого чтитимена непрошедших минут.Ах, на скольких фронтахнам придётся ещё расстараться,Понимая, что вслед нам,наверно, уже не придут.Мы приходим под шумослепительно-бешеных молний,А уйдём в тишинурассекаемых надвое ив.И забывших о нас станет больше,чем тех, кто нас вспомнит,И когда-то соврут,всех подробностей не сохранив.Покривят зеркала —не душой, но поверхностью гладкой,Отражения наспрочно стёрты глазами других.Замутившийся было родникснова в полном порядке —Только не узнаёммы себя в очертаньях чужих.И тогда нас, покрытыхсияющей краской забвенья,Притворившихся точкойв конце малозначащих строк,Возвратят навсегдаиз постылого оцепененьяСемь изысканных ноти немного хромающий слог.Мы торопимся житьи сказать, что ещё не успели,И торопим полёт,доводя до абсурда маршрут.Позабудутся те,кто надменно нас знать не хотели,И тогда нас споют.Вот тогда нас, наверно, споют!12 июля 1989«Вы не напишете – все те, кто пишут строчки…»
Вы не напишете – все те, кто пишут строчки,Пребудут в категории чужих,Талантливо, изысканно немыхВо всех словах, включая сонный росчерк.Вы не приснитесь, как другие, вскользь —До ощущенья яви и обмана,Вы – не-герой не моего романа,Так повелось.Не спелось, не сложилось, обломалось,Распалось, растворилось на летуИ кончилось, хотя не начиналось.Вы мне напишете. Но я-то не прочту.10 июля 1989«Уходят просто – в одноактных строках…»
Уходят просто – в одноактных строках,Недопоняв всего, что можно не понять,Беспомощно, наивно и жестоко —Ах, если б знать…Остановить… Но поздно. Или рано.А вовремя – нигде и никогда.Не вспомнить снов. В полях цветут дурманы.В руках – вода.И что сквозь пальцы, что по воле зноя,Не хватит капли – так уж испокон.А привкус пепла – дело наживное —Уйдёт и он.Клин клином – невеликая наука.Чем выше пламя – тем слабей закон.А привкус памяти – досадливая штука —Уйдёт и он.Кострищ дурацких высока зарница,Бледнеет небо. Пламя лижет рай…Не пролетай над нами, Феникс-птица,Не пролетай!27 июля 1989Надежда умирает последней
В какой земле очнёшься одиноко,На золото меняя лунный свет?Последняя сестра зеленоока,Но ты уже не различаешь цвет.Любовь продажна. Здесь не рабский рынок,А безразлично-подлая игра.Проигранный тобою поединокЕщё ведёт последняя сестра.В каких веках тебя оставит вера,Не выдержав дикарского костра?В расчётливых руках миссионера —С тобою лишь последняя сестра.В каких ночах ты будешь у бессоницМолить о милосердном забытьи?Последняя сестра с небесных звонницБлагословляет помыслы твои.С какой границы ты уйдёшь до срокаЗа много тысяч лун до Судных Дней!Последняя сестра зеленоокаДля тех, кто вечно следовал за ней…21 сентября 1989Памяти…