Разлом. Белый и красный террор

А начинался этот процесс так.

После подписания в 1904 году англо-французского союзнического соглашения канцлер Вильгельм попросил Альфреда фон Шлиффена разработать план, который бы позволил Германии вести войну на двух фронтах одновременно. И в декабре 1905 года фон Шлиффен приступил к работе. В основе плана лежала идея быстрого – в течение 42 дней – захвата Франции. Считалось, что Россия не сможет помочь своей союзнице, так как ей для мобилизации потребуется не менее 105–110 суток, а значит, она успеет поставить под ружье только половину своей армии.

План Шлиффена предусматривал спокойную «работу» на Западном фронте со сосредоточением там до 90 % немецких дивизий: пока германские войска будут осуществлять антифранцузскую операцию, российские силы должна сдерживать австро-венгерская армия вместе с незначительным количеством немцев на фронте в Восточной Пруссии.

Были приняты меры для недопущения связи Сербии с Россией. Для этого диверсанты разрушили телеграфную линию Ниш – Кладово, через которую поддерживался контакт Белграда с Петроградом. Но главное было – не допустить перевозки по Дунаю русских войск, вооружения и боеприпасов. В сербские порты направлялись банды для разрушения пристаней, депо и пароходов.

А на улицах Белграда уже больше недели рвались австрийские снаряды, разрушая дома и убивая мирных жителей.

Царская Россия вступила в войну, выполняя союзнические обязательства перед Францией. Кроме всего прочего, она захотела решить еще одну задачу – остановить Германию на пути к гегемонии в Европе. Но эта война, сокрушившая миллионы человеческих судеб, не принесла победы ни одной из сторон. На первый взгляд, Россия, заключившая 4 сентября 1914 года союз с Западом в Лондоне, обезопасила себя от внешних угроз, но царь не учел одного – критического состояния внутреннего фактора.

С одной стороны, крестьянская масса с ее нищетой. Это был заряд страшной разрушительной силы, сразу же взрываемый стихией в случае военных неудач. А с другой – болезнь, загнанная внутрь Столыпиным, снова стала проявляться. Забастовки и рабочие волнения принимали стихийный характер. Их география постоянно расширялась. Почему не был спрогнозирован такой поворот событий окружением монарха, правящего, по существу, аграрной страной, – неизвестно. Теперь можно только гадать и выдвигать разные версии. Так невольно царской верхушкой закладывался мощный заряд под саму Россию. На вопрос о качестве этого заряда и временных рамках его подрыва давно уже ответили историки и писатели. Большевики же умело вставили взрыватель и подвели к нему бикфордов шнур.

Нужно отметить, что смелость в принятии решений о войне с Россией придавала Германии и Австро-Венгрии обильная информация об экономическом, политическом и оборонном состоянии противника. Их разведки активно работали.

За период с 1901 по 1911 годы в России было учреждено 184 иностранные компании с капиталом в 267 656 тысяч рублей. Больше половины этих компаний было в горной промышленности. К началу войны общая сумма иностранных капиталовложений в русскую промышленность составляла 1 322 млн рублей, или 47 % всего акционерного капитала.

Опасно для страны было еще то, что в руках иностранного капитала, главным образом английского, французского и бельгийского происхождения, находились такие важные отрасли промышленности, как металлургическая и топливная. На долю акционерных обществ с иностранным капиталом приходилось свыше 70 % всей добычи угля в Донбассе. Английскому капиталу была подчинена почти вся цветная металлургия России. Немецкий капитал держал около 90 % действовавших в стране электротехнических предприятий, почти всю химическую промышленность и значительную часть предприятий военной промышленности.

В частности, в его руках находились – Невский судостроительный и механический завод, предприятие Крейфтона (Охтинское адмиралтейство), завод Ланге (в Риге), завод Беккера, общество «Ноблесснер», завод «Феникс», предприятия Лесснера – «Русский Уайтхед», заводы Гартмана, Коломенский машиностроительный завод, акционерное общество «Треугольник», Шлиссельбургский пороховой завод, «Русское общество артиллерийских заводов» и другие.

В руках французского капитала было «Общество русско-балтийских заводов» с капиталом в 15 млн рублей, а также «Русское общество для производства артиллерийских снарядов и военных припасов».

Анализ появившихся за последний период открытых источников по этому сегменту российской экономики того времени показал, что во время войны влияние и удельный вес иностранного капитала в хозяйственной жизни страны еще больше повысились. Фактически произошло даже усиление экономической зависимости России от иностранного капитала с долей более 50 % акционирования промышленности.

Вот чего надо бояться любому государству.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы:

– в Первую мировую войну Россия вступила не только в результате собственных побуждений и мотивов, но и под влиянием английского и французского капитала;

– экономическая зависимость России от своих партнеров – Англии и Франции позволяла последним навязывать ей в ходе войны, особенно за предоставляемые займы и поставки вооружения, такие условия, которые сводили фактически на нет ее самостоятельную роль в этой войне. Они заставляли Россию воевать не столько за свои интересы, сколько за чужие;

– усилившееся перед войной и особенно за время войны вторжение иностранного капитала, захват им командных высот в промышленности и банках, хищническое истребление природных богатств, вывоз огромных прибылей за счет эксплуатации дешевого наемного труда русских рабочих создавали условия, при которых Россия легко могла превратиться в полуколонию иностранного империализма.

От этого царскую Россию спасла Октябрьская революция, ликвидировавшая капиталистическую частную собственность, в том числе и собственность иностранных монополий, займы и долги страны иностранным государствам, с помощью которых они держали ее в узде.

Нечто подобное творится сегодня в современной России с засильем иностранного капитала. В то же время Запад нам до сих не разрешает поставлять новые технологии, на что рассчитывали демократические вожди. А Васька слушает да ест, иностранцы вывозят прибыль в виде инвалюты и ведут разведку. В нагрузку США и ЕС в последние годы добавили нам экономические санкции, которые антисанкциями побороть в полную силу и нейтрализовать невозможно.

Но вернемся снова в то суматошное время.

Деятельность, которую осуществляли австрийская и германская разведки, носила широкомасштабный характер. Успеху этих разведок способствовал тот факт, что их агентура проникла в самые верхи государственного руководства и военного управления России. В руки обеих разведок систематически попадали важные госсекреты. Они даже получили копию плана подготовки России к войне 1914–1918 годов. Поэтому вред, причиненный русской армии, был огромен, и он, естественно, губительно сказывался на протяжении всей войны.

Вокруг военного министра Сухомлинова и жандармского подполковника Мясоедова крутились подозрительные личности. В конечном итоге царская контрразведка доказала, что эти типы были причастны к агентуре противника. Выстраивалась целая галерея мастеров шпионских дел: отец и сын Альтшиллер, братья Фрейдберг, корреспондентка ряда берлинских газет Аурих, доктор философии Поли-Полачек, баронессы Зейдлиц и Штемпель, полицейские офицеры барон Гротгус и Фейнат, начальник отделения главного интендантского управления генерал Грейфан, русский подданный Шиффлер, преподаватель Императорского коммерческого училища венгерский подданный Кюрц, вторая жена военного министра России Бутович, убийца Столыпина Багров и другие.

Работу против России германский генеральный штаб вел по разным направлениям. Так, согласно его директивам № 2348 и № 2348-бис, предписывалось, что каждое германское предприятие в России должно было принять на работу определенное число агентов германской разведки. Те предприятия, на которых активно работала немецкая агентура, получали дополнительное финансирование из особых фондов генштаба. Все 439 фирм и предприятий с австро-германским капиталом в России в той или иной мере были привлечены к шпионской деятельности.

И уже к концу 1913 года германская и австрийская разведки обладали широким диапазоном шпионской информации: о состоянии промышленного производства в России, о пропускной способности железных дорог, заказах военного ведомства, производственных мощностях заводов по производству боеприпасов и т. п.

В 1914 году германский генеральный штаб получил из России секретнейший документ – «Перечень важнейших мероприятий военного ведомства с 1909 года по 20 февраля 1914 года». Документ был настолько секретным, что о нем могли знать только четыре человека в государстве: царь, военный министр, начальник Главного управления Генерального штаба и председатель Совета министров.

Однако все действия вражеской агентуры оставались безнаказанными. Сказывалось преступное покровительство подозреваемых в шпионаже со стороны высоких инстанций – царя, его супруги-немки, военного министра и других госчиновников. Правда, в конце концов, Мясоедов был разоблачен, арестован и 19 марта 1915 года повешен. Сухомлинова арестовали 21 апреля 1916 года, но уже 11 ноября царь его освободил, отправив министру юстиции телеграмму с таким текстом:

«Ознакомившись с данными предварительного следствия Верховной комиссии, нахожу, что не имеется оснований для обвинения, а посему дело прекратить.

Николай. 10 ноября 1916 г.»

И это несмотря на то, что арестованный в 1915 году австрийский шпион Ярош, он же Мюллер, дал показания о том, что Сухомлинов был австрийским шпионом, от него получено много ценных сведений, правда, не лично, а через приближенных к нему людей. Допрос Мюллера проходил в Ставке, и царь Николай знал его показания о Сухомлинове, но они, как видите, были проигнорированы правителем России, истекающей кровью и по вине шпионажа и предательства.

Судьба еще дважды поднимала над Сухомлиновым меч правосудия. Его арестовывало Временное правительство, но Керенский спас предателя, а потом советское руководство его амнистировало якобы по возрасту – бывшему военному министру исполнилось 70 лет. В 1918 году он выехал через Финляндию в Германию, где и умер в Берлине в 1926 году.

Однако вернемся к событиям в стране накануне Большой войны.

В газетах и журналах, на листовках, расклеенных на стенах домов и заборах, появилось воззвание, подписанное Главкомом Николаем Николаевичем Романовым.

«Братья.

Творится суд Божий.

Терпеливо, с христианским смирением, в течение веков томился Русский народ под чужеземным игом, но ни лестью, ни гонением нельзя было сломить в нем чаяний свободы.

Как бурный поток рвет камни, чтобы слиться с морем, так нет силы, которая остановила бы Русский народ в его порыве к объединению.

Да не будет больше подъяремной Руси. Достояние Владимира Святого, земля Ярослава Осмомысла, Князей Даниила и Романа, сбросив иго да водрузит стяг единой великой, нераздельной России.

Да свершится Промысел Божий, благословивший дело великих собирателей земли Русской.

Да поможет Господь Царственному своему Помазаннику Императору НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ Всея России завершить дело Великого Князя Ивана Калиты.

А ты, многострадальная братская Русь, встань на сретение русской рати.

Освобожденные русские братья!

Всем вам найдется место на лоне Матери России. Не обижая мирных людей, какой бы они ни были народности, не полагая своего счастья в притеснении иноземцев, как это делали швабы, обратите меч свой на врага, а сердца свои к Богу с молитвой за Россию, за Русского Царя.

Верховный ГпавнокомандующийГенерал-адъютант НИКОЛАЙ.3 августа 1914 г.»

Территория Российской империи к концу XIX века составляла 22,4 млн кв. километров. Это одна шестая часть суши. Она занимала второе место в мире после Британской империи. По единственной в истории страны переписи 1897 года население России составляло 128,2 млн человек, в том числе население Европейской России 93,4 млн человек.

Летом 1914 года все военнослужащие действующей армии (а с октября того же года все военнослужащие) надели полевые погоны. Хотя парадная и повседневная формы одежды отменены не были, но по примеру царя, облачившегося с началом войны в простую солдатскую гимнастерку с погонами пехотного полковника и не снявшего ее вплоть до своей трагической гибели 17 июля 1918 года, носить золотые погоны мирного времени считалось дурным тоном. В конце 1914 года производство золотого и серебряного галуна для погон было прекращено и более уже никогда не возобновлялось.

Для шинелей погоны шились из сукна защитного цвета, а для мундиров, гимнастерок – из зеленого молескина. Нашивки нижних чинов были темно-оранжевые. Цвета шифровок – номера полка или вензель шефа полка – были установлены следующие: желтая – пехота, малиновая – стрелковые части, голубая – кавалерия, красная – артиллерия, коричневая – инженерные войска, синяя – казаки, светло-зеленая – железнодорожные войска, белая – обоз.

Вслед за введением полевой формы вводился режим строжайшей экономии, но российское руководство словно забыло об ответственности перед своим народом, жившим совсем не так, как граждане союзнических стран.

Николай II считал, что своим участием в фактически общеевропейской гражданской войне он наберет очки для авторитета на политической сцене Европы. Холодный душ, пролившийся на царя после поражения России в Русско-японской войне, не остудил его воинственного пыла. Хотя военные реформы 1909–1914 годов и сделали русскую армию более современной по сравнению 1905–1907 годами, тем не менее военный министр Сухомлинов не раз докладывал императору о конкретных слабостях русской армии, не достигшей мощи основного противника – Германии. Но царь мог слушать собеседника, но всегда поступал по-своему.

Надо признать, что начало войны в России было встречено с патриотическим подъемом. Что-то великое, напоминающее 1812 год, чувствовалось в народе. Особенно после обещания царя не заключать мира, пока хоть один вооруженный неприятель останется на русской земле.

Благодаря объяснимой приподнятости в обществе мобилизация протекала без шероховатостей. Запасников пришло во вновь сформированные части на 15 % больше нормы. Заступничество за православную Сербию нашло широкий отклик. Вчерашние космополиты становились националистами. В народе появилась даже ярость против всего немецкого. Но интеллигенция осталась в стороне. Она лишь болтала о патриотизме в салонах и клубах, на балах и в ресторанах, в кабинетах и усадьбах. На алтарь Отечества ложились жизни только серой солдатской и большей частью офицерской массы. И все же всей стране так и не удалось на деле слиться с армией. Многие офицеры даже с глубокой патриотической закваской считали, что солдаты не подготовлены к войне, что посылать людей на войну – значит предавать их…

* * *

Закат русской армии начинался с Восточной Пруссии, когда командующий Северо-Западным фронтом генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский по просьбе французского командования и указанию великого князя Николая Николаевича приказал перейти прусскую границу 1 августа, на 14-й день мобилизации.

10 августа 1914 года Ставка дает Северо-Западному фронту первую директиву, ставшую впоследствии первым шагом к трагедии:

«По имеющимся вполне достоверным данным, Германия направила главные силы против Франции, оставив против нас часть своих сил… необходимо и нам в силу союзнических обязательств поддержать французов…

Верховный главнокомандующий полагает, что армиям Северо-Западного фронта необходимо теперь же подготовиться к тому, чтобы в ближайшее время, осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление».

Утром 17 августа русская армия генерала Ренненкампфа на 70-километровом фронте вступила в Восточную Пруссию. «Даешь Берлин!» – этот клич звучал колоколом в сердцах, но, к сожалению, не в умах многих офицеров и генералов русской императорской армии.

«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним – ходить». Начало боевых действий не предвещало трагедии. Наоборот, через несколько дней наступательного ража под Гумбиненом немецкие войска 8-й армии были наголову разбиты. Командующий армией генерал фон Притвиц отдал приказ своему начальнику штаба генералу Вальдерзее на отступление – покинуть Восточную Пруссию и уйти за Вислу. За этот акт «малодушия и слабоволия» Берлин обоих отправил в отставку. На их место были назначены, соответственно, генералы Гинденбург и Людендорф.

Начальник германского полевого Генерального штаба фон Мольтке срочно принимает решение на усиление Восточного фронта за счет Западного. По его приказу в Восточную Пруссию отправляются два армейских корпуса и кавалерийская дивизия. И это происходит в момент решительного сражения с французами на реке Марне. В сентябре 1914 года французы праздновали победу под названием «Чудо на Марне». А немцам, стоящим почти под Парижем, не хватило всего двух корпусов, чтобы войти победителями во французскую столицу.

Многие западные историки считают, что это «чудо» сотворили русские солдаты и офицеры, которым предстояло в скором времени не только унизить себя позором поражения, но самое главное – пасть сотнями тысяч под артиллерийским огнем и пулеметными ливнями противника.

Ренненкампф разбил при Гумбинене германский 17-й армейский корпус генерала Макензена, который потерял более 70 % личного состава и позорно бежал. Но, вместо того чтобы преследовать неприятеля и вышвырнуть его из Восточной Пруссии, генерал Русской армии в нерешительности остановился. Стал топтаться на месте, как ослепший.

По замыслу Ставки, 2-я армия генерала от кавалерии Самсонова должна была наступать с юга и вместе с 1-й армией Ренненкампфа замкнуть кольцо окружения. Только при таких условиях можно было полностью уничтожить германские войска.

Разбросанные же веером по фронту в 120 верст корпуса 2-й армии генерала Самсонова в условиях полной оперативной неготовности и… при отсутствии связи с армией Ренненкампфа, шли навстречу своей гибели, ничего не зная о своих соседях и расположении противника. «Грозен враг за горами, а грозней за плечами» – гласит пословица. Так и получилось – грознее стали войска германского генерала Людендорфа, которые оказались не только за плечами, но и слева и справа.

«Когда армии начали связываться между собой по радио, – писал И. А. Дамаскин, – выяснилось, что в армии Ренненкампфа уже получен новый шифр, а старый уничтожен. В армии же Самсонова был только старый шифр. Обе армии говорили «на разных языках», а потому решили перейти на родной, русский, – рации стали работать открытым текстом. И вот здесь вступил в действие новый участник Восточно-Прусской операции – немецкая служба радиоперехвата…

Видя замешательство Ренненкампфа, немцы начали переброску двух своих корпусов с его участка на участок армии Самсонова. Людендорф оставил против Ренненкампфа лишь кавалерийский заслон, имитирующий присутствие войск и наблюдающий за действиями русских».

Но в этот день произошло два беспрецедентных для войны случая.

Во-первых, немцами была перехвачена радиограмма Самсонова, отправленная открытым текстом в адрес командира 13-го корпуса. В ней давалась полная картина обстановки с планом последующих действий 2-й армии.

Во-вторых, радиограмма Ренненкампфа также открытым текстом приказывала командиру 4-го корпуса приостановить, по существу, нужное продвижение армии на юг. Это был настоящий подарок германскому командованию.

26 августа началось генеральное сражение, и уже через четыре дня армия Самсонова была окружена, не получив поддержки со стороны войск 1-й армии. Воины армии Самсонова героически сражались против превосходящих сил противника. Они разбили 70-ю бригаду, дивизию Гольца из состава ландвера, 3-ю резервную дивизию, 37-ю и 41-ю пехотные дивизии и серьезно потрепали части 2-й пехотной дивизии. Но и сама 2-я русская армия понесла тяжелейшие потери и практически перестала существовать. Из кольца окружения сумели выйти только около двух тысяч человек.

Как это напомнит со временем действие командующего 2-й ударной армии генерала Власова на Волховском фронте в 1942 году, бросившего и предавшего солдат и офицеров своего объединения. Только с разницей – Самсонов застрелился, Власов – сдался.

* * *

Учитывая позиционный характер боевых действий, заметно возрастала роль пулеметов. В российской армии их не хватало. Главное артиллерийское управление еще 15 сентября 1904 года сделало заказ на 250 пулеметов системы «Мадсен» и подписало первый договор с датской компанией под русский 7,62 мм винтовочный патрон. С началом войны 1914 года острая необходимость в пулемете «Мадсен» оставалась актуальной. Исполняющий обязанности начальника Генерального штаба военного ведомства Российской империи генерал Беляев заявил царю, что общее число пулеметов в пехоте недостаточно, а в коннице – крайне мало. Но к этому времени сами датчане испытывали нужду в автоматическом оружии. Только к середине 1915 года армия оформила заказ на 1000 пулеметов американской системы «Льюис».

Видя это, Дания наконец согласилась на поставку 7500 пулеметов системы «Мадсен» и 1000 штук английских пулеметов «Виккерс».

Итак, немцы, как уже отмечалось, получив разведывательные сведения в результате радиоперехвата о том, что 1-я армия Ренненкампфа не собирается идти на помощь соседу, ударили по 2-й армии с двух флангов в районах Сольдау и Гросс-Бессау. Армия была окружена и перемолота. Потери доходили до 100 тысяч человек.

Необходимо заметить, что эти два генерала ненавидели друг друга еще с Русско-японской кампании. Так, после битвы при Мукдене в 1905 году между немцем Ренненкампфом и русским Самсоновым произошел личный конфликт на мукденском вокзале, причем дело дошло до мордобоя. Разве этого не знали руководство фронта и Великий князь?

Дальнейшая судьба командующего 1-й армией генерала Ренненкампфа после неудачно проведенной им второй Лодзинской операции была такова: его отстранили от командования и 6 октября 1915 года отправили в отставку. Позже он был арестован Временным правительством и помещен в один из казематов Петропавловской крепости. По его делу вела разбирательство Чрезвычайная следственная комиссия. В ходе Октябрьского переворота генерала освободила большевистская власть, и он уехал в Таганрог. После захвата красными города Ренненкампф скрывался по подложным документам на имя некоего греческого подданного Мандусакиса. Зачем он это делал, Богу только известно. Однако вскоре был разоблачен и получил предложение поступить на службу в Красную армию – стать советником, так называемым спецом. Он отказался помогать большевикам. По личному приказу В. А. Антонова-Овсеенко в ночь на 1 апреля 1918 года его вывезли за город и расстреляли.

Такова судьба второго участника неудачной кампании в Восточной Пруссии. Но вернемся к предыдущим событиям и участию в них генералов Самсонова и Ренненкампфа.

Все указывало на необходимость срочного отступательного маневра в направлении к государственной границе. Логика подсказывала, что надо идти на сближение с тыловыми базами и навстречу подкреплению. Однако Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич Романов рассудил иначе. Весь смысл войны Ставка видела в завладении территорией и захвате географических объектов. Эта ересь была характерной для всей стратегии русской армии в войне и вела к тому, что войска крепко «пришивались» к занимаемому району. Это «ни шагу назад», которое со временем не раз повторят советские солдаты и офицеры, исключало всякий маневр, делало невозможным заблаговременное парирование, приводило, в конце концов, к разгрому живой силы и, как правило, утрате той территории, для «сохранения» которой и приказывалось «стоять и умирать».

Первый поход в Восточную Пруссию стоил России в общей сложности 250 тысяч человек, 500 орудий разных калибров, и, главное, он бросил тень на репутацию, которой свыше двух столетий дорожили русские войска.

Генерал Самсонов, конечно же, был главным виновником позора русского оружия. Он не только стал жертвой обстоятельств бюрократии командующего фронтом генерала от кавалерии Я. Г. Жилинского и негодности своих корпусных командиров, но и сам оказался преступником перед своими солдатами и офицерами. Ставка только на кавалерийские части была его роковой ошибкой в новых условиях ведения войны. Война стала позиционной, с широким применением пулеметного и шрапнельного огня и вообще активным использованием крупнокалиберных орудий. Никогда еще русское руководящее воинство не вело себя так плохо, как в несчастной 2-й армии в августе 1914 года.

Она была брошена на произвол судьбы в самую трагическую минуту своей борьбы. Командование армией оказалось не по плечу гусарскому корнету. Видя, что войска окружены и при том по его вине, командующий армией не сумел пасть смертью храбрых, встав, например, во главе первого же встретившегося батальона или полка и поведя его в атаку. Он предпочел умереть жалкой смертью малодушного и безответственного человека – застрелиться…