Кто мы друг другу?

Крюс Кейтлин

Кто мы друг другу?

Caitlin Crews

THE GUARDIAN’S VIRGIN WARD

Серия «Любовный роман»

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

The Guardian’s Virgin Ward © 2016 by Caitlin Crews

«Кто мы друг другу?» © «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, © «Центрполиграф», 2017

* * *

Глава 1

– Наконец-то эта вечеринка стала подарком, который ты заслужила на день своего рождения, Лили!

Дрожа от возбуждения, Кей, соседка Лилианы, ворвалась в узкую кухню их нью-йоркской квартиры в разгар шумного веселья.

– Самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, только что вошел в гостиную и спросил тебя. Помнишь, как ты мне обещала изменить свою жизнь? – Кей похотливо улыбнулась. – Поверь мне, сделать это вместе с таким красавцем будет совсем не сложно.

Чтобы освободиться от груза прошлого и начать новую жизнь, Лилиана Жирар-Брукс, поступив в колледж Барнарда, поменяла свое узнаваемое имя на Лили Бертран. Этим холодным ноябрьским вечером во время празднования своего двадцатитрехлетия она поклялась, что отныне навсегда перестанет влачить унылое, почти монашеское существование. Она не ожидала, что у нее так скоро появится возможность выполнить обещание, данное подруге.

– Наконец-то ты потеряешь невинность! – воскликнула незадолго до этого Джули, ее вторая соседка, прожевав кусок пиццы. – Добро пожаловать в двадцать первый век, подруга! – Она выбросила вверх кулак.

– Ты не должна делать то, что не хочешь, Лили, – нахмурившись, возразила Кей.

– Это также означает, что ты можешь делать все, что хочешь, – не унималась Джули.

– Полно вам спорить, девочки, – произнесла Лилиана. Она решила не говорить подругам, что впервые позволила парню ее поцеловать лишь на последнем курсе колледжа. Они и так прекрасно это знали. Иногда ей казалось, что о ее невинности знает весь Нью-Йорк. – Мне пора перестать быть гадким утенком. Заявляю, что сегодня же наконец превращусь в прекрасного лебедя!

Они рассмеялись, обнялись и включили музыку. Лилиана не была уверена в своих словах и подумала, что алкоголь придаст ей решимости. Именно поэтому она выпила намного больше вина, чем могла себе позволить девушка, выросшая в похожем на тюрьму пансионе в Швейцарии и верившая его суровой директрисе, по мнению которой вино превращало женщин в шлюх.

– Ты последняя представительница двух могущественных уважаемых родов, – произнесла мадам с таким отвращением, словно видела своими глазами, как Лилиана предавалась разврату на яхте в Женевском озере. Лилиане на тот момент было всего четырнадцать, и ее больше интересовала сольная карьера бывших участников одного распавшегося бойз-бэнда, чем вещи, о которых говорила директриса. – Страницы таблоидов пестрят фотографиями богатых пустоголовых шлюх, которых относят к так называемой золотой молодежи. Тебе решать, станешь ты одной из них или нет.

«Сладкое белое вино, – весело подумала она, сидя с подругами на их маленькой кухне. – Оно создано специально для того, чтобы превращать гадких утят в лебедей».

– Ты сейчас видишь перед собой новую, преобразившуюся до неузнаваемости Лили Бертран, – сказала она Кей с уверенностью, которую на самом деле не чувствовала. – Любой красивый мужчина будет у моих ног.

– Это точно. – Кей толкнула ее плечом в плечо. – Но для того, чтобы взять то, что принадлежит тебе по праву, тебе придется покинуть кухню.

Лилиане не хотелось покидать кухню. Она не любила шумные вечеринки и всегда чувствовала себя на них неловко. Как назло, на сегодняшний праздник Кей и Джули, похоже, пригласили всех своих друзей времен колледжа.

А у Лилианы в колледже было всего две подруги – Кей и Джули.

«Вино, – напомнила она себе, пройдя из кухни в переполненную гостиную. – Тебе поможет вино».

К счастью, чем больше она пила, тем больше расслаблялась и тем меньше думала о возможных последствиях своей клятвы. До сих пор она пила очень мало, утверждая, что алкоголь плохо на нее действует. Убедить кого-то в этой маленькой лжи было проще, чем признать, что нравоучения строгой директрисы, которую она не видела после окончания школы, прочно засели в ее голове.

«Большая часть твоих беспорядочных мыслей принадлежит вовсе не директрисе», – напомнил ей внутренний голос, но она подавила его. Последний, о ком она сейчас хочет думать, это ее невыносимый самодовольный опекун.

Очертания людей и предметов начали расплываться перед ее глазами, и она вообразила себя смелой беспечной девушкой, которой могла бы стать, если бы в двенадцать лет ее не поместили в закрытое учебное заведение со строжайшей дисциплиной. Раскрепощенной девушкой, которая смогла бы спокойно подойти к красивому мужчине и заявить, что он должен провести с ней ночь, потому что он подарок ко дню ее рождения.

Ну и что с того, что она, в отличие от своих подружек, не крутила романов с парнями ни во время учебы в колледже, ни сейчас, через пять месяцев после его окончания? Ну и что с того, что она долговязая и неуклюжая, в отличие от других богатых наследниц, которые всегда так красивы и элегантны в нарядах от-кутюр? Сейчас, находясь в комнате, полной малознакомых людей, Лилиана впервые в жизни позволила вину разрушить ее внутренние оковы и допустила мысль о том, что до сих пор у нее просто не было возможности изучить другую, менее сдержанную часть себя, в существовании которой она была уверена.

Только через два года после окончания школы Лилиана перестала представлять себе, что появится директриса и отругает ее за мысли, недостойные истинной леди.

– Твой рот похож на сточную канаву, – говорила мадам ученицам, которые пытались ей перечить. – Наверное, твое место там.

Еще через пару лет Лилиана научилась делиться тем, что было у нее на уме, пусть даже только с близкими подругами. И только сейчас, спустя почти полгода после окончания колледжа, она наконец стала понемногу познавать себя настоящую и позволила себе чуточку расслабиться.

Лилиана поняла, что она больше не печальная осиротевшая наследница, запертая в высокой башне. Что на нее больше не давят фамилии Жирар и Брукс. Безусловно, все помнят Лилиану Жирар-Брукс только как девочку, которая внезапно лишилась обоих родителей и была отправлена жестоким опекуном в европейский пансион. Девочку, которая получила в наследство от своей матери-аристократки и отца-магната огромное состояние и сможет им распоряжаться по достижении совершеннолетия.

Но Лилиана провела четкую грань между своей реальной жизнью и трогательными историями о несчастной маленькой богачке, какой ее представляли в омерзительных газетных статейках и телепередачах. Ей надоело, что ее постоянно сравнивают с кем-то из семьи Онассис и сказочными персонажами. Именно поэтому она взяла себе фамилию своей двоюродной бабушки по материнской линии. Она уже пять месяцев спокойно жила в скромной квартире в Бронксе вместе со своими подругами. Ее было невозможно отличить от других девушек, которые только что окончили колледж и пытаются найти достойную работу.

Она не принимала участия в голливудских реалити-шоу и не прожигала жизнь на роскошных яхтах вместе с другими представителями золотой молодежи. Она определенно не была скандальной наследницей, которой, по мнению директрисы, непременно стала бы, будь она предоставлена самой себе. Когда таблоиды составляли списки богатых наследниц, Лилиану представляли как затворницу, что ее вполне устраивало.

Ее законный опекун Изар Агустин, один из богатейших граждан Испании, где его почитали чуть ли не как святого, считал ее бесполезным существом. Он всячески ей на это намекал в своих коротких электронных письмах, посредством которых предпочитал с ней общаться. Ей хотелось доказать ему, что она не пустое место. Именно поэтому она старалась вести себя как можно тише и не доставлять ему хлопот. Она говорила себе, что все дело в том, что этот человек управляет ее состоянием, хотя в глубине души подозревала, что главная причина заключается совсем в другом.

Она постоянно твердила себе, что должна радоваться, что не видела Изара Агустина с того ужасного дня, когда он представился ей в качестве опекуна, а затем отправил ее в швейцарский пансион. Разумеется, вместо самого Изара ее отвез туда человек, который на него работал.

Оказалось, что даже вино не может избавить ее от мыслей об Изаре. Они отравляли ее душу подобно яду замедленного действия. Лилиане он казался кем-то вроде грозного божества. Всемогущего и всезнающего.

Она представила себе черные глаза и надменную улыбку Изара, которые часто видела на страницах журналов, и внутри у нее что-то перевернулось. На протяжении долгих лет этот человек занимал большую часть ее мыслей, даже когда она приходила в бешенство из-за его очередного грубого письма или в течение долгих месяцев ждала следующего. Для того, кого она видела всего один раз и кто отправил ее в закрытую школу на попечение свирепой директрисы и не менее строгих учительниц, это была слишком большая честь.

«Никакого катания на яхтах в Средиземном море. Насколько мне известно, ты не девушка по вызову», – написал он ей, когда она попросила у него разрешения провести каникулы вместе с несколькими школьными подругами. Они хотели попутешествовать по Французской Ривьере и, возможно, даже посетить греческие острова.

Ей было семнадцать, и она провела те каникулы, впрочем, как и все предыдущие, в пансионе вместе с другими девочками, на которых их родным, похоже, было наплевать. Тем летом она работала над независимым исследовательским проектом, благодаря которому получила дополнительные баллы. Это дало ей определенные преимущества при выборе колледжа.

Содрогнувшись, Лилиана прислонилась спиной к стене и окинула взглядом веселых людей, которых ее подруги пригласили на сегодняшнюю вечеринку. Если среди этой толпы и был безумно красивый мужчина, который навсегда изменит ее жизнь или, по крайней мере, сделает ее более интересной, она его не увидела.

Она видела только образ Изара и продолжала о нем думать, что ей уже порядком надоело.

Сколько восторженных заметок ни писали бы о нем влюбленные в него псевдожурналистки, Изар не удостоил своим вниманием ни одну из них. Он оставался неприступным, решительным и сосредоточенным на своих делах. Судя по тому, что писали о нем таблоиды, у него было много женщин, но ни одна из них не задержалась надолго в его постели. Он добивался интересовавшей его женщины, брал от нее все, что ему было нужно, а затем бросал ее. С такой же расчетливостью он относился к компаниям, которые покупал и продавал.

Все эти годы Лилиана по крупицам собирала информацию о своем опекуне. Она уделяла этому не меньше внимания, чем учебе, и знала по памяти все подробности его биографии.

Изар Агустин был выдающимся испанским футболистом, пока в двадцать с небольшим лет не получил тяжелую травму колена на последней минуте матча за чемпионский титул. Именно он забил решающий гол в том матче, и один из соперников подло отомстил ему за это посредством грубого подката. Тот фол положил конец спортивной карьере Изара, но вместо того, чтобы впасть в отчаяние, он неожиданно для всех занялся бизнесом и, преумножив за несколько лет свое состояние, стал полноправным деловым партнером родителей Лилианы.

Они вместе управляли престижным домом моды, принадлежавшим нескольким поколениям семьи матери Лилианы, международной корпорацией Бруксов, владеющей предприятиями по производству элитных сортов табака и марочных вин, которая была основана дедом Лилианы, выходцем из ЮАР, а также фитнес-центрами, яхт-клубами, теннисными кортами и площадками для гольфа, которые приобрел Изар по завершении спортивной карьеры. Конгломерат «Агустин Брукс Жирар» в скором времени стал могущественным игроком в мире крупного бизнеса, а после трагической гибели родителей Лилианы в авиакатастрофе Изар, согласно их договоренности, стал распоряжаться имуществом их единственной наследницы.

Изар был ее опекуном до того, как ей исполнился двадцать один год. Он не принимал участия в жизни Лилианы, а скорее был мрачной тенью, которая над ней нависла. Сейчас он просто управлял огромным бизнесом, который принадлежал им с Лилианой в равных долях. Когда она выйдет замуж или ей исполнится двадцать пять, она сможет сама распоряжаться своей половиной компании. Лилиана тешила себя мыслью о том, что когда это произойдет, она сможет обращаться с Изаром так, как он до сих пор обращался с ней. Она будет относиться к нему как к помехе, появившейся на ее пути. Будет раз в шесть-семь месяцев посылать ему короткие электронные письма язвительного содержания.

«Спасибо, но я лучше выпью цианистый калий, чем приму ваше предложение», – напишет она ему однажды.

Возможно, это было ребячеством, но когда Лилиана придумала эту фразу, она сама была пухлощекой девчонкой. Что мешало всемогущему Изару Агустину быть немного добрее к дочери его покойных деловых партнеров? Когда частный самолет ее родителей упал в Тихий океан, Лилиана осталась совсем одна. Полная боли и горя, она чувствовала себя потерянной. Ведь прежде с ней не случалось ничего плохого. До того рокового дня она не знала трудностей и забот, но ей было всего двенадцать, и то, что родители ее оберегали, было вполне нормально. Она понимала, что у Изара, не достигшего тридцати лет, была интересная жизнь, и забота о несчастной сироте не входила в его планы, но неужели было обязательно увозить ее из Англии из единственного дома, который она знала, и помещать ее в тот ужасный пансион в Швейцарии? И почему за все время ее пребывания там он ни разу ее не навестил?

– Можешь меня ненавидеть, если считаешь нужным, – сказал ей Изар в день их первой и единственной встречи. Из-за испанского акцента его жестокие слова прозвучали чуть мягче. Этот разговор состоялся в фойе дома Лилианы после того, как Изар велел персоналу собрать ее вещи. Смуглый мужчина с черными, как смоль, волосами, черными глазами, орлиным носом и четко очерченным ртом показался ей дьяволом во плоти. На его худой щеке дернулся мускул, затем еще раз. – Нравится тебе это или нет, я твой опекун, и твои чувства не могут повлиять на мои решения. Ты будешь делать то, что я скажу.

Конечно, она подчинилась. Разве у нее был выбор?

– Возьми себя в руки.

Осознав, что произнесла это вслух, Лилиана занервничала. Друзья Кей и Джули и без того считают ее странной. Зачем давать им лишний повод для насмешек? Но она тут же успокоилась. В комнате громко играла рок-музыка, и никто из присутствующих, скорее всего, не услышал ее слова.

Изар не обрадовался, когда она сообщила ему о том, что собирается получать дальнейшее образование в колледже в Соединенных Штатах, а не в очередном женском монастыре в Альпах, который он для нее выбрал. Он неохотно согласился, лишь когда она пообещала ему, что выберет один из нескольких женских колледжей, которые еще остались в Америке. Потом он чуть не передумал, потому что ему не понравилось, что она собралась жить в Нью-Йорке, который, по его мнению, был столицей разврата.

Он даже позвонил ей по телефону, что говорило о серьезности его опасений.

– Малейший скандал, связанный с твоим именем, Лилиана, и ты об этом пожалеешь, – произнес он обманчиво спокойным тоном, от которого волоски на ее коже встали дыбом. – Я сам вытащу тебя из этого колледжа, и последствия тебе не понравятся. Ты меня поняла?

– Вы, как всегда, выразились более чем ясно, сэр.

Фраза была довольно язвительной, и, чтобы не перегнуть палку, Лилиана произнесла ее тихо и кротко.

За этим последовало долгое молчание, и она уже начала думать, что зашла слишком далеко. Что он снова поместит ее в учреждение, похожее на монастырь и далекое от реального мира.

– Хорошо. Я разрешаю тебе учиться в этом колледже, – наконец ответил Изар. Его тон был таким холодным, что Лилиана удивилась, как ее рука, сжимающая трубку, не превратилась в лед. – Но если ты меня ослушаешься, пеняй на себя.

Лилиана восприняла это как свою маленькую победу.

Изар может еще два года вмешиваться в ее жизнь, но сейчас его нет в ее квартире. Одна лишь мысль о том, что он мог ее навестить в день ее рождения, была нелепой. Она не сообщила ему свой нынешний адрес. Изар никогда ее не навещал. Кроме того, от него уже давно не было вестей.

Внутри у нее словно образовалась пустота, и она сказала себе, что это чувство облегчения.

«Зачем тебе его одобрение? – прозвучал в ее голове внутренний голос. – Ты не должна хотеть его получить. Ты должна хотеть, чтобы Изар навсегда оставил тебя в покое».

Разумеется, она этого хочет. Не может же она хотеть внимания от человека, который не проявил к ней ни капли сочувствия, когда она осиротела. Она ведь не жалкая идиотка.

С этой мыслью Лилиана отошла от стены и стала взглядом искать в толпе того, кого Кей назвала ее подарком. Среди гостей было несколько симпатичных парней, но ее подруга вряд ли имела в виду кого-то из них. Джули, стоя рядом с книжным шкафом, общалась со своими воздыхателями. Вдруг она резко повернула голову в сторону меньшей части Г-образной гостиной, где стояла Лилиана. За ней располагались три смежные спальни, каждая из которых была чуть больше купе в поезде. Когда подруги только перебрались в эту квартиру, они тянули жребий, и самая дальняя из спален досталась Лилиане. Поначалу она радовалась возможности уединиться, но вскоре увидела не только преимущества, но и недостатки своей комнаты. Ее подруги довольно часто приводили домой кавалеров, поэтому, проходя через спальни Кей и Джули, она всякий раз испытывала чувство неловкости.

Помахав Джули, Лилиана протиснулась сквозь толпу и вошла в первую комнату. Это была спальня Джули. Там было тише, чем в гостиной, но ненамного. Довольно большая группа людей, среди которых было несколько девушек из колледжа Барнарда, смотрела что-то на экране ноутбука и громко смеялась.

– Иди дальше, – улыбнулась Лилиане одна из ее знакомых по колледжу. – Джули велела ему ждать тебя в твоей комнате.

Предположив, что подруги наняли для нее стриптизера, что Джули неоднократно грозилась сделать, Лилиана почувствовала смущение. Она едва вынесла ужасный влажный поцелуй на последнем курсе. Наверное, при виде танцующего обнаженного мужчины она потеряет сознание.

«Все-таки ты жалкая трусиха», – прозвучал голос в ее голове.

Лилиана открыла дверь комнаты Кей. Там никого не оказалось, поэтому она позволила себе остановиться и сделать глубокий вдох, прежде чем пойти к своей двери.

Когда она положила руку на дверную ручку, по ее спине пробежала дрожь. Она быстро сказала себе, что подруги не стали бы ее смущать. За все время, что она их знала, они ни разу не сделали ничего подобного. Если бы они сегодня действительно наняли стриптизера, они бы заговорщически переглядывались в ее присутствии. Этого не было, но Лилиана стояла как вкопанная перед дверью своей спальни. Внутри у нее все гудело, словно ее тело знало что-то, чего не знала она.

Лилиане совсем не понравилось это ощущение, но она войдет в комнату, потому что обещала. И потому что она устала быть не такой, как все. Устала держаться отчужденно. Ей надоело быть неуклюжим гадким утенком. Странным наивным существом, за которое Джули и Кей извинялись, если оно делало что-то, что отличало его от остальных. Что заставляло других думать, что она не от мира сего.

Лилиана сомневалась, что когда-нибудь превратится в прекрасного лебедя. Ее покойная мать была одной из самых красивых и элегантных женщин в Европе, поэтому она знала, как выглядит прекрасный лебедь и как ей самой далеко до идеала. Но ее это вполне устраивало. Она согласна быть шустрым воробьем, затеряться в большой стае и наконец оставить прошлое в прошлом.

В ее комнате все было так же, как в момент ее ухода оттуда, если не считать высокой темноволосой фигуры, неподвижно стоящей у окна и смотрящей на оживленную улицу внизу. Мужчина был одет, и при нем не было проигрывателя компакт-дисков, какие она видела у стриптизеров по вызову в молодежных комедиях.

Ее сердце подпрыгнуло, и она быстро окинула взором свою комнату, чтобы убедиться, что на виду нет ничего такого, что могло бы выдать в ней человека со странностями. К счастью, все выглядело нормально. Постель была аккуратно заправлена, на столе лежали ноутбук и роман, который она сейчас читала. На полках над столом стояли ровными рядами книги. Уходя, она оставила дверцу шкафа приоткрытой, но внутри тоже был полный порядок. На стенах не было ни фотографий, ни репродукций, ни каких-либо украшений.

В этот момент Лилиане впервые пришло в голову, что эта спальня была похожа на ее комнату в пансионе и на келью монахини. Одним словом, она была безликой. В отличие от комнат ее подруг, где на стенах висели постеры, а личные вещи вроде ярких подушек и коробочек с безделушками лежали на виду.

Но она не успела сделать вывод из этого, потому что в следующую секунду стоящий у окна мужчина повернулся к ней лицом, и все остальное перестало иметь значение.

Ее сердце замерло на мгновение, затем забилось так часто, что у нее закружилась голова.

Потому что это был Изар.

Грубый безжалостный Изар, которого она все эти годы видела только на фотографиях. Опекун, который безумно ее раздражал, несмотря на то, что редко давал о себе знать. Человек, чью биографию она тщательно изучала, ища доказательства того, что он злой и жестокий.

До сих пор он отравлял ей жизнь, находясь на расстоянии, и Лилиана думала, что так будет продолжаться и дальше. Что заставило его бросить свои дела и приехать к ней домой?

Кей назвала его красивым.

Нет, Изар не может быть красивым. Ведь он чудовище.

Но внезапно Лилиана обнаружила, что больше не видит в нем сказочного монстра, каким она себе его представляла до сих пор. Все эти годы она его ненавидела, воображая себя несчастной принцессой, запертой в башне, и веря в то, что в конце концов справедливость восторжествует, и коварный злодей получит по заслугам. Глядя на его самодовольную физиономию на журнальном фото, она придумывала для него множество способов наказания.

И вот сейчас Изар стоит перед ней и смотрит на нее, даже не пытаясь скрыть свое неодобрение. Возможно, что в своем гневе он страшен, как дьявол, но он человек. Определенно человек. Мужчина.

Внезапно ей стало так жарко, что она испугалась, что ее кожа вот-вот потрескается. Голова закружилась еще сильнее, ноги стали ватными. Ей казалось, что где-то глубоко внутри ее разгорелся огонь, и ее тело постепенно плавится. Что в его присутствии комната уменьшилась в размерах.

Изар был не менее величествен, чем его бронзовая статуя, которая стояла в бедном районе испанского городка, в котором он вырос. Несмотря на то что он давно завершил спортивную карьеру, он оставался в отличной физической форме. Одевался он неброско, но дорого и элегантно, предпочитая вещи, которые подчеркивали его мужественность. Его внешний облик был отличной рекламой известного дома моды, который был частью возглавляемой им деловой империи.

Все эти выводы она сделала, разглядывая его фото в газете. В реальности он производил еще более сильное впечатление. Застыв на месте словно зачарованная, Лилиана разглядывала его лицо с темными бровями, выразительными скулами, четко очерченным ртом и покрытым щетиной волевым подбородком. При этом внутри у нее все как-то странно трепетало.

Что с ней творится? Неужели это и есть сексуальное влечение, о котором она читала в книгах? Когда Изар встретился с ней взглядом, ее щеки вспыхнули, и при мысли о том, что он мог догадаться, что с ней происходит, ее охватила паника. Что он сделает, если узнает?

– Тебе больше не двенадцать, – произнес он глубоким низким голосом, который сейчас показался ей еще красивее, чем во время их редких телефонных разговоров. Его черные глаза блестели.

Ей определенно не двенадцать, и она не собирается вести себя как испуганная школьница.

– Мои друзья сказали мне, что здесь меня ждет мой подарок ко дню рождения, – сказала Лилиана с легкостью, которой, наверное, была обязана вину. Обычно она так не разговаривала. Тем более с Изаром. Впрочем, все их разговоры можно было по пальцам пересчитать. – Если они имели в виду вас, то это худший подарок в моей жизни.

Изар сделал шаг ей навстречу, затем резко остановился, словно не доверял самому себе. Словно опасался, что если подойдет еще ближе к ней, то сделает что-то недозволенное. Она знала, что это нелепо, что мужчина вроде Изара не может находить ее сексуально привлекательной, но во рту у нее пересохло, а сердце заколотилось еще сильнее.