Вишневый сайт

Новогоднее

Принцесса неуёмная точь-в-точь,с ожесточённым нервом вдоль спины —на облаках ворочается ночь,измучена горошиной луны.Не дворник дядя Боря, а Борейфанерный щит достал из-за угла.И вылетает снег из фонарей,как будто раскалённый добела.Предновогодний кончился аврал.И занялся дымящийся прилив,где бомж бухой тепла подворовал,в кармане подворотни закурив.Запомнить что ли этот негатив —Шлепки петард и прочей лабуды,пропеллер на резинке накрутив,слетать на Пионерские пруды?Прошедшее моё – гори огнём,выращивай графит в карандаше.Как хорошо, любимая, вдвоём,но невозможно стало в шалаше.

Предчувствие

Рисуй помадой гаснущей свечина зеркале моём узоры Шнитке,когда луна болтается в ночи,как пуговица на последней нитке.Включи электрочайник сгоряча,быть будто вместе выдумать пора нам —так алкоголик в поисках ключа,теряя память, шарит по карманам.Мне хорошо сегодня, как вдвоём:ни засухи, ни грозовых агоний.Погашен, но пока не растворён,ноябрь горелой спичкой в самогоне.Шатаются влюблённые взасос —кто им подстелет маковой соломки?А я опять, предчувствуя мороз —не высыпаюсь солью из солонки.

На Юшуте

Ты помнишь укусы осоки,ночное купание «ню»,уху на берёзовом соке —застрявшую в ней головню?Фонарь, мошкарою залапан,дрожал погремушкой слепых.Дышали на ландыши ладанв купели колец годовых.На лапнике – тел гуттаперчабугрилась и падала в темь,и не было клятвы о вечной.И не было речи совсем.Вздыхал в можжевельнике кто-то,свистел воровски на плоту.И не было всяких колготоки вкуса помады во рту.

Перпетуум мобиле

Спотыкаясь на стыках, трамвай дребезжит,пассажиров невеселы лица.У тебя на ресницах снежинка лежити растаять от счастья боится.Пробираюсь с трудом мимо шапок и лыж.В окнах столько овалов надышанно.Ты одна, моя радость, бровями паришьи зрачками мерцаешь возвышенно.В этой жизни облыжной покой твоих глазпринимаю, как премию Нобеля.Шестерёнки снежинок вращает для насснегопада перпетуум мобиле.

Если честно

Мальки маршируют в колхозном пруду,им ставит пятёрки карась по труду.А в поле – бардак, палы-ёлы ,на тройку справляются пчёлы.Вот так за любовь мою, сварена тупо,дымится тарелка с гороховым супомнамёком таким, дескать ты для делне создан, прикинулся, выглядел.Пади на колени, целуй виноватозамызганный пол, словно полы аббата.Прогоним во двор к сентябрю.А я – вот уж хрен – говорю,вы что-то напутали, эта квартира —ничтожная часть мной открытого мира.Всегда в облаках в самом деле я,витал, потому что – из гелия.

Как в сказке

Помню ночь, обведённую мелом,и молочных зубов корпуса,как прекрасная женщина пела,обречённо смотрела в глаза.Я же гладил её сереброви,в новостройках любви бестолков,думал – сорок квартир в этом доме,на двенадцать Латышских стрелков.Снова утра размокшее мыло,обозначенный дюжиной дом:Белоснежка, зашедшему с тылаоткрывай – разрази тебя гном!Дай на кухоньке чаем надратьсянаблюдающих блюдец среди,постарайся в халате остаться,если нет – навсегда пропади.Расскажи, кто вынашивал Прадаи гасил над кроватью свечу —мне выкладывай голую правду,только знать ничего не хочу!

Е-мейл на рассвете

Упоротую сетку, не спеша —пока неясно, кто кого нащупал —распутывает ветер в камышахи замирает, наступив на щуку.У стрекозы алмазный стеклорези гордое пчело без тени страха,зелёным боком выкатился лес —антоновка, протёртая рубахой.Оса координат жужжит по ком,не прерывая функцию предела?Когда застрянет в горле нежный «ом»,любовьморковь печатай без пробела.Нас, что в деревню выбрались вдвоём,не заклюёт ревнивый голубь мира.Давай, на счастье, садик разобьём,чтоб рвал малину дождь, идущий мимо.Пиши твоянавеки без тире —вот монумент невинностидобрака.Пусть думает собака в конуре:как тесен мир, однако!

Будильник

Я не чаю в тебе, я не кофе души,ни с какой из подруг не сличаю.Чрезвычайные розы на окнах свежинесмотря, что морозм не крепчает.Догадайся, в каком механизме хитрощиплют время голодные стрелки?Расползлась корневая система метрои свисает лапшой из тарелки.Только выйти из дома окажется влом,потому что ты очень красива.Я – как скомканный воздух дрожу над костром,ты – Европа из тёплого пива.Мы зарежем будильник за слово «люблю»,неразлучные хмели-сунели,потому что сумели проспать во хмелюоглушительный грохот капели.

Утро графомана

Будильник без пяти минут: проснётся дом, почешет спину,и пальцы улиц разомнут зелёный воздух пластилина.Цветущих веток и лучей пучки затянуты простором,а ты большой, такой ничей, и пепельница с физраствором.Брось в мусор бромгексин хеми. Чтоб ветчину и помидоры,у холодильника сними защиту от ночного жора.Довольный, как попавший в шорт, откроешь пастбище                                                                                  планшета,заметь, давно никто не жжёт в почтовых ящиках газеты.Посмотришь письма – получил опять наследство в интернете,от адвокатов и дрочил одна лишь форточка на свете —там, отражаясь в утюге, напротив солнечного звонав мужской рубашке не тебе сигналит девушка с балкона.

Всё отлэ

Картонные разбухшие слова,как их не разминай – не лягут гладко…Натянута, но в колышках слабаоранжевая польская палатка.Откуда шар комарьего нытья?Ведь я откинул полог на минутку:газетная будёновка – в статьях,и небо – в васильках и незабудках.Плетёт учёный кандидат паукнад нами воздух в капельках сосновый.Расшатывает зубы каждый звуксоединяя флексии с основой…Любимая, вся мудрость – в шашлыке,а счастье пахнет ландышем и водкой,когда невмоготу – щекой к щеке,и от щетины след на подбородке.Ещё недолго солнцу и лунесползать и подниматься по лекалу.Поэтому не думай обо мне,ошпарив губы утренним «покао».

Клара ветров

Воздушный змей, рождённый ползать,поднялся и упал в цене —он, исключительно для пользы,порезал ниткой пальцы мне —бумага на фанерных спицах,прожжённый формалином бинт —собрался драпать за границу,и будет из рогатки сбит!В надрывах и узлах оснастка —охота на стрижей внахлёст.Его закат вгоняет в краску,и ветер дёргает за хвостза то, что Карл украл у крали,и всё неймётся мне, вралю!Вдруг, слово за слово, искра и —копчёный окорок в раю —под ним струя светлей лазури,над ним луч солнца золотой,ансамбль ангелов «Мзиури»,и зад попутчицы литой!

Sony в летнюю ночь

На подстаканник стрекоза присела.А ты, май лав, её спугнуть горазда —напоминает точку от прицелаприсохшая к щеке зубная паста.Киношный ливень Франсуа Озонане впитывает молний стекловата.Варенье из малинового звоназасахарилось в блюдечке заката.Мы разложили овощи картинно —займёмся истребленьем пищи, иливперегонки на горном серпантинеобнимемся, как два автомобиля.Стучит в окно рассерженная ветка,у наволочки привкус клофелинаОпять самец подкрался незаметно:ему и невдомёк, что ты невинна.

И Юля

Катает комара в зобу под лопухом лягушка голая,у одуванчика в саду все стрелы – опереньем в голову.Из царства жестяных кастрюль и чашек, не хлебавших солоно,отправился к реке июль в лаптях расклёванных подсолнухов,с утра стрекозами мелькал, до солнца доставал проказами —ладошкой зачерпнул малька и побежал домой показывать.Попавший ветру под замес, люцерной окружён и донникомнапоминает дальний лес зелёный лук на подоконнике:повисли ели, как пальто, на фоне неба разогретого.И девушка не знает, что ты долго куришь после этого,не меньше любишь ни раза, тем паче столько света пролито,а улыбаешься в глаза, бубнишь стихи и гладишь кролика:всего хлопот – достать деньжат, жить, сторонясь вранья                                                                                  и падали,и гордо голову держать, чтоб волосы на лоб не падали.

29-е февраля

Приложишь доллар к мутному окну —протаять в полнолуние не светит.Припомнишь тех, кто эту вот веснус тобой, привстав на цыпочки, не встретит.Сам разменял Вселенную уже —ешь аспирин, бухаешь по науке,и от запавшей клавиши в душесбегают обезжиренные звуки.Судьба, которых не уберегла,добра ко мне и мать её Тереза.Вот полночь нападёт из-за углаи проведёт звездой, как стеклорезом.Украдшему своё даётся шансостаться здесь, обобранным до нитки.На ужин спиритический сеанс —остывшая спираль электроплитки.Любимая, с тобой семь бед в обед,тем паче – отказали от фуршета,меня не проведёшь, как Интернет,и не получишь яблоком за это.

Разлука

Я опять обезвожен и бытом измотан,согласился почти на медаль.В миндале твоих глаз не найти горизонта —зелена и бездонна миндаль.Почему этой прорве чужой угождаем?Разведённый разлукою спиртмы давно закусили грибными дождями,и в снегу огуречном не спим.Потянись же навстречу разбуженной кошкой:видишь – веет из печки золу.и не делай обиженно пальцы картошкойбосиком на холодном полу.

Я иду гулять!

Память

Олимпийской деревни броня —прёт комбайн. А на ферме легкомолоко попадает в меня,если я не попал в молоко.Зреет в воздухе неги нуга —собирай и, в амбар, под засов.Тянут время пустые стога —половинки песочных часов.Думал, в сердце всё это несу:запах мяты и стрекот сверчков.Верил, что зарубил на носу,вышло – след от оправы очков.

Я иду гулять!

На улицу без шапки, с голой шеей,калоши натянул и – был таков,пока кипит и булькает в траншеяхмалиновый кисель из облаков.Собачий снег дымится моветонно,разгуливает ноздри сквознякавесёлый запах мокрого картонаи выхлопной трубы грузовика.Вступаются грачи за честь мундира,в подвале кошка с кем-то не в ладах,берёза варикозной картой миракачается на ржавых проводах,её включат в апрельские заботы,где почки ждут, выплёвывая клей,когда меридианы и широтыостатки стужи выжмут из ветвей.

Намаз на хлеб

Мама, что там у нас на Тибет?Возникает, дежурный как «здрасьте»,вымыть руки бесплатный совет,а в тарелке дымится борщастье.Всё, что пахло укропом с утраи ботвой помидорной немножко,ждёт летальный исход – кожураугодившая в штопор с картошки.Рибле-крабле, опять – ни рубля:настоящее тянет резину.Заготовим корма корабляи укатимся с палубы в зиму.Окончательно сядем на мель,открывая невольничий рынок:Наступает за мартом форельи сосульки летающих рыбок.А пока, в непролазной ночи,не болит и живётся, как проще.Муэдзин с минарета кричит,словно пробует бриться наощупь.

Дизель

Тучи ёрзают чёрными клочьями,будто жгут поролон за бугром,а у молнии хруст в позвоночнике —долгожданный тройной перелом.И не выбросить грома из песенкивдоль оврага, где вербы хлестки.Это утром – тычинки и пестики,ближе к вечеру – сплошь лепестки.Сколько в поле несжатого воздуха,от ромашек слезится земля.Как бренчите вы шайбочкой с гвоздиком,дизеля вы мои, дизеля!Беспокойные ночи колхозныепод селёдочку вспомнить пора,как по звёздам катались и ползали —нашу юность трясли трактора,слава Богу, вконец не затрахали.Злое племя оглохших тетерьс кем поделится давними страхамикто его пожалеет теперь?

Друзьям

И эту муку скоро перемелешь,а не помрёшь – останешься помреж.В авоську бросишь полбуханки зрелищ —орловский всё равно, как ни нарежь.Детей своих за шалости не тюкай,хоть самого не чешут за ушком.Однажды, подпоясавшись гадюкой,потопаешь за солнышком пешком.Товарищи, с утра, по магазинам,не продирая глаз, из дома – шасть,сбегают, словно раки из корзины,клешнёй за печень гулкую держась.У каждого есть повод подлечиться —на кухне приготовлены давнозелёный лук, селёдка и горчица,а за окном прокисшее вино.Грядущее с портрета смотрит косо,но только настоящий патриотзакусит, огорчённо шмыгнет носоми тут же слёзы радости утрёт.Нас курица выклёвывает вроде.Дружны, как рифмы, вбитые в стишок,прощаемся, но долго не уходими понимаем всё, на посошок.

Своё

Нос ботинка из чёртовой кожичертит круг над пустой головой —это я, будто ангел, на лонжепролетаю в глуши цирковой,невесом в облаках из попкорна.Но сегодня, программкой шурша,сам сижу, испугавшись притворно,а под купол взлетает душа.Бьёт прожектор, как шприц под лопатку,воют волки оркестру назло.Если ты в этой жизни подсадка,кто оценит твоё ремесло?Понимаешь, пронырлив, как стронций,совольерник беззубых зверей —недостаточно здешнего солнцадля зарядки твоих батарей.Жизнь тряхнёт и поставит на местонаблюдателем из-за кулис,где ковёрный, впадающий в детство,умирает от смеха на бис!

Пацаны

Засушенный Левиафан насущныйсгодится нам под пиво или водку.Оставь надежды – всяк сюда идущий,пересчитавший прутиком решётку.На переезде пёс кусает воздух,как самовар, захлёбываясь паром,вокруг сплошные тернии, а звёздызадушены коньячным перегаром.Лопату прострелив из самопала,зайдёшь в кино, а там сплошные «Даки».И время пролетает, как попало,на вырезанных лыжах из бумаги.Мы этот мир прощупали с изнанки,в центральный парк протискиваясь боком,где наполняют жестяные банкиберёзы свежевырубленным соком.В пятнадцать вёсен сладко сердцу ёкать,воздушный поцелуй, как чай из блюдца.Мы выросли без страха и упрёка,и в этом смысле некуда прогнуться.

Новинка

Суть концепта: быт налажен – напрягаемся вдвойне.Толька, Петька, братцы, как же – где же «истина в вине»?Наша улица – из пыли и скворечников мирок,как любил её, навылет, вороватый ветерок.Вмажешь и – бегом за парту, сквозь дворовый переплёт,где пощёчины асфальту клён опавший раздаёт.Где ты, гастроном «Новинка» – карамельки на развес.Умерла мерлин-блондинка, кончился марк каберне-с.На скамейке те же мухи, мхом убитая земля.Некому горланить: шухер! И не надо, ву а ля.

Невыносимая лёгкость бытия

Горят каштановые свечи,выигрывает солнце в го.Тебе несут стекло навстречу,а ты проходишь сквозь него.Грозит с небес стальная Кали…Ты, только с радуги сбежал,пьёшь воду мелкими глоткамииз шланга, бьющего в пожар.Игра в бутылочку из горла,шестнадцать вёсен – заодно:любви все возрасты попкорны —последний ряд твоё кино!

Сизиф

Пропах мороз, как сахар кусковой,дымком костра и нафталином. Сердцесдавило ностальгической тоской,и никуда от детства мне не деться.Идти гулять – что может быть важней?Ослепло солнце утром над Казанью.С обрыва по разбуженной лыжнелетишь в овраг с закрытыми глазами.Пусть веки за ресницы держит страх,сугроб кроватью панцирной прогнулся,когда, не удержавшись на ногах,вокруг весь мир, шутя, перевернулся.Спасибо, не разбился человек.Наверное, пол века будет скоро —из валенок вытряхиваю снеги не могу вскарабкаться на гору.

Анестезия

Пусть щиколотки ломит от коньков,и старшеклассник лупит под коленки —ничто не остановит нас, мальков,девчонок зажимать на переменке.Отцов своих ошибки повторим:в стакане, как фарфоровая глина,осел безалкогольный «поморин»,грузинский чай – ни капли никотина.Вокруг разводят шашни ништяки,похмельем позже время озадачит.Нас будущее приняло в штыкии ничего, поэтому не значит.

Сладкие сны

Августовское «гитлер капут» —похотливые липы текут.Кто отыщется в свежей капусте?Аистёнок, сопливый слизняк —тяпка рубит наперекосяккочерыжку, запутавшись в хрусте.Остывает утюг сентября,на коротком шнуре серебра —вороха перегладил иллюзий.Там, где месяц цветёт двоерог,изо рта выпуская парокрасползаются тучи на пузе.Эту схему собрал идиот,втихаря, за диодом диод —зарядил и замкнул без опаски.Ты же, мама, меня не буди,осторожней за плугом идигэдээровской детской коляски.

Небо вокруг

Двигались по солнечному кругу:разрывные цепи, хоровод.Штандр-штандр, где моя подруга?Гуси-гуси, лапчатый народ.Помнишь в небесах разводы мела?Каждый на рассвете – новосёл.Целоваться в губы не хотела —просто не умела, вот и всё.Как же – заграбастал первый встречный,обещал – всё будет хорошо.Помнишь, май просыпал нам на плечисумерки, как мятный порошок?Покупали марочные вина,клеили конверты языком.Вечности замедленная минатикала у мыса Меганом —мы, над ней ступая осторожно,в этой бездне видели с моста:Ференц Лист, расправив подорожник,зачитался музыкой с листа.

Школьный салют

Куранты бьют – запущен двигатель,шипит шампанского гадюка.Включаю саунд долби дигитал —в системе долбанной ни звука.А за стеной соседской музыка,там ржут уже и режут мясо,напряжены бананов мускулы,и бьёт фонтан из ананаса.Что ж, выпьем и пойдём на лоджиюкурить без аккомпанемента,смотреть какой, с огнями сложными,салют затеяли студенты.По небу, будто мысли шизика —разряды пробегают с треском —Опять огонь разводит физика,а лирика к нему – довеском.Я ослеплён китайской магией —но мне случалось, без примерки,из смеси калия и магниялепить для школы фейерверки.Сортир расшатывая рокотом,рвались пустышки от сифона,в тот день, когда делиться опытомначальство ждали из Районо.Педагогическая мафия,пузато выкатясь из «Волги»,хлеб-соль из взорванного кафелясперва разглядывала долго.А что касается зачинщикасалютовавшего так смачно —гриппует дома под горчичником,режим постельный, однозначно.

Я люблю тебя, жизнь

Из бутылки накапав полвека,я когда-нибудь буду таков —на Луне ни следа человека,только лунки от волчьих клыков.Солнце жжёт сквозь контактные линзы,задирают пожарники жесть —всё равно осмотрюсь с оптимизмом,потому что диоптрий не счесть.На планете, надкушенной с краю,я, отныне во веки зрачков,эту жизнь без любви выбираю —отнимаю у тех дурачков.Потому что про глупости этиМарк Бернес, на прощание, спел —подходящую девушку встретил,телефончик спросить не успел.

Несварение мира

Создан мир из картонных коробок,где и ты паковаться изволь —выдающийся, как подбородок,упоительный, как алкоголь.Набирая цвета понемногу,за тобой подтянулись след в след —куст сирени, на босую ногу,и, на скорую руку, рассвет.Как часы, переводишь дыханьенад блуждающим нервом свечи.Смерч, такая пружина в диване,нагибай – и до неба скачи,но объём не вмещается в плоскость,значит, снова система крива.Зеленеет берёза от злостии качает права-мурава.Почему, как расстёгнут ошейник,контролёру на всё наплевать —отвечающий за освещенье,бросил свечку и лезет в кровать?Выбирая другую основу,на потеху друзьям-босякам,надеваешь свой фартук фартовыйв день, когда пал последний секам.

Пивнуха на Каляевке 1980-й

Черёмуха шипит в стеклянной кружке,ладонью липкой шлёпает об стол.Мелькая над плетёной завитушкой,изображает вобла волейбол,но, поймана за хвост, под ногтем грубымзафыркала разбрызгав чешую.И самонаводящиеся зубызапущены, и я уже жую.Не требует прописки папироска,любовь-морковь, вчерашний недосып.В курилке, за углом, студенты простотягаются, кто выше всех поссыт,без очереди лезут кровожаднои счастливы всего-то, дураки —никто не тычет вилкой им под жабры,не отрывает, с хрустом, плавники.

Москва

Мне двадцать лет. Застава Ильича.Московский отвратительный рассвет.Спидола напевает ча-ча-ча,а у меня такой игрушки нет.Я соблюдаю вынужденный пост.Литинститут. Долги. Снежинок хруст.А у Москвы на всё найдётся гост,Как будто создавал её Прокруст.В носках дырявых прячешься в гостяхЗа кресло, за диванчик – западлоиметь избыток кальция в костях,а воспарить, как будто нло.Когда же все расселись по местам,Я понял, осенив себя крестом,Что я – щенок дворовый без хвоста.И не жалею, в общем-то, о том.

Мораль

Вот будущего классика тетрадки,святой воды ему не пить с лица:Герасим-сим не топит му-мулаткуМазай-за-зайцами плыть ленится.Не у него ли в рубище колодцав жару темно от звёзд наверняка?Неве, чтоб уползти туда придётсяразжать мосты, как челюсти жука.В его столбцах проклюнутся ли всходыколючей проволоки из семян?Пора, выходит прошлое из моды,и фантик благодатью осиян.А ты рискни надменно отмолчаться,когда всё на планете этой влом,клонируй стволовые клетки счастья,но будь поаккуратней со стволом.

Песня Сольвейг

Прогулял каникулы опять я —потому, трамваями трендя,город заключил меня в обьятьяза попытку ветра и дождя.От портвейна сумерек осипнув,изучаю осени архив,где листы желтеющей осинына плечах товарищей бухих.Облетая сам, листаю вестибудущих и прошлых непогод.Усижу ли умником на месте,если время ходит взад-вперёд,гулом водосточного прибояза пределы разума маня,если, как проклятье родовое,песня Сольвейг мучает меня?

Тишина

Море в берег торкалось всю ночь —не пустили и послали прочь,Только дым валил из саксофонабудто джаз, как опий подожжён.Пролетела брошенным ножомобоюдоострая ворона.Я же погружался в тишину,будто шёл по шёлковому дну,до тех пор, пока раздался ветер.Через вату памяти трубяраковина слушала тебя —или поворачивался вертел.Не поверишь – будет всё ништяк.Скрюченными пальцами дождясхвачен под уздцы лежачий камень.Отвечай вопросом на вопрос:медный всадник или купорос?Твой костёр опять развёл руками.Спотыкаясь, чайка воду бьётточно в отражение своё.Ты же вновь изрыщешься по следу.Попадёшь из этого всегопрямо бесконечности в седло —знак бессмертия велосипеда.

Отражение

Лейся, песня, над просторомпрямо в лодку рыбака:мотылёк летит, с пробором,раздвигая облака,рассекреченный, как атом,неустойчив, словно ген —весь пропитан консервантом,и практически нетлен.Это он с гуденьем низкимдвижется наискосок,будто виолончелисткапилит фугу между ног.Принимай, вода литая —выгребаешь неспеша,а подмышку залетаетотражение стрижа!На песок горячий пузом —бац, в прыжке – и над рекой,к запотевшему арбузуприморозишься щекой.

Когда

Когда мы были молодыми —ловили кайф в шашлычном дыме,укрывшись майскими садаминарыли нор от дамы к даме.Прощались на закате мая,по два часа не вынимая.Потом, одни, впадая в кому,шли, под конвоем, к военкому.Там, расставаясь с Лёвкой, Севкой,как тормоза, визжали девки.Другие, испугавшись вракпро армию, и всё такое,попасть пытались на филфак,им биография герояморфлота или ВВСне представляла интерес.Когда мы были, как стальныедругие были стариками.Теперь – Харуки Мураками,Пелевин, Я… и остальные.

Омик

Там, где не мычат стога двурогие,на верёвках телится бельё —соловей кошачьей лапой трогаетсердце непутёвое моё.И, пугая рыб гудками долгими,ищет пристань пьяный теплоход,где пестрит фальшивыми наколкамизнаков зодиака небосвод.Ветра нет, он только приближается,намотав усищи на кулак.Мой костёр, как зуб больной шатается —и во тьму не выпадет никак.Околдован птичьими уловками,на пустом кораблике опятьуплыву со всеми остановкамидорогих и близких догонять.

Оптимизм

От понтовой юности прививка —обещал любить, и был таков…Быстро ты к слоновнику привыкла —бьёшь посуду шорохом шагов —в этой тесноте твоя вина ли,слышишь, укорачивая даль,ветер хриплым хоботом сигналит,птицу нажимая, как педаль,запускает пальцы в космы грома.Если стоя бодрствуешь и спишь —не приснится рокот космодрома,а слюну пускающая мышь —у слона в подошве для забавы.Вот и ты, на цырлах сквозняка,за улыбку держишься зубамичтобы устоять наверняка.

Игра в кости

Осень сдохнуть с голода не даёт,украшая клюквой салат столицы.В горле неба булькает вертолёт —да и мне пора уже приземлиться.А Москва опять целится с носка,растлевает листья и верных женщин —сколько было их, сосчитай до ста,всё равно получится вдвое меньше.Хоть в уме случайный объект нагни,невозможность счастья – как раз разлука.Тень летит на крышу из-под ноги,где вовсю зияет луна без люка.Партитуру мнёт голубей возня,старый лифт гремит, как ведро в колодце.Через две ступеньки спешишь зазря —нотный стан в подъезд тишиной крадётся.Дорогую скрипочку не буди —там плюются свечи и запах лака…И такая музыка впереди,что болит живот, и скулит собака.

Возникновение

Ты не успел во все деталивойти, покамест, стрекоча,тебя из бездны доставалищипцы похмельного врача.Небытиё глотком перцовкижгло дёсны и кривило рот,но жизнь, измазав марганцовкой,тебя включила в оборот:без умолку страдали рядомсоратники грядущих игр —ты в их обойму лёг снарядом,пелёнкой стянутый в калибр.Помалкивал и пялил очив проём больничного окна,а там, по трубам водосточнымпускала пузыри весна.И, уподоблен майской почке,с нахрапом клейкого листка,ты так рванул из оболочки,что не очухался покапришёл к величине искомой,закутавшись в дырявый плед:все звуки жизни – рокот грома,и молния – всей жизни свет.

Песочная баллада

Песочница, а раньше был мой дом,где я, в бреду черемуховых веток,походкой молодого Бельмондососедских очаровывал нимфеток.Был теремок не низок ни высок,но – дыбом стол, и гости непрестанно.Теперь повсюду сыплется песок,и жизнь груба, как кожа чемодана.Всему – труба походная, покаворочает не выспавшийся ветерслежавшиеся в небе облака,как мойву в замороженном брикете.Цыганский откудахтал леденец,двадцатый век, позволь, пока не поздно,тебя вдохнуть, как жемчуга ловецс запасом набирает свежий воздух.Там память рефлексирует давно,почти – собака Павлова с пробиркой.Но, если жизнь рифмуется с кино,то в каждом кадре праздничная стирка.

Урок нежности

Я думал так: вот груша спелая,счастливей нет меня ребёнка,когда всё было черно-белоена однобокой киноплёнке.Меня тогда манила чем-тополяна за соседской дачей —а там, в спортлагере, студентыпод вечер шнуровали мячик.Великовозрастные мальчики,волейболисты, дули пивопокамест бегал я за мячиком,упавшим в заросли крапивы.И, загорелые, как дервиши,бутылки, с вывертом, бросали —им аплодировали девушкис распущенными волосами.Меня почти не замечали,но было, в общем, всё в порядке —какую свежесть излучалиони, транзистор у палатки.Но самая одна, красивая,на той площадке волейбольной,поймала за руку, спросила:малыш, тебе не очень больно?Приблизила глаза зелёные,ладонь лизнула осторожненько,и волдыри, слюной краплёные,забинтовала подорожником.…что, знают выросшие дети —зашито в память поределую.Она одна осталась в цвете,всё остальное – черно-белое.