Запоздалый гость

Клаус Мерц

Запоздалый гость

Из праха

Aus dem staub

На крепком ветру

Не сыграно в гольф или хотя быв пул и не выдрессирован пес.На крепком ветру не влек меня парус,могучий мустанг не нес.Бывало и так, чтоне хватало мужествастоять на своем,как снег или солнце.Зато все чаще, бывает,и все глубже заглядываюв лица близких вплоть додней далекого детства.

Военно-полевое

Сквозь тракийскую низменностьдорога возвращает нас в город.Родопы с Балканами окаймляютпологий край. Инструктордемонстрирует монументв память павших во все-разрешающей битве:Летние травыот гордых воителейтолько след мечтывписал в дневник Мацуо Басёна поле Хирайзумэ.

Пинакотека

Тучи стягиваютсялегко и неотвратимодождь льет, льет.Одна женщина оделяетнас млеком, другая жерасчесывает волосы, трисотни лет кряду:Отнюдь не к живым, говоритМальро, но к статуямда приидет блаженство.

В поезде

Медленно катим мимо,я подсчитываю скамейкиза окном. Неполадки системыв Либфельде, объявляеткондуктор. Станционная насыпьв цветах розмарина с цикорием.И я подхватываю восклицаниеребенка,познающего мир.

Запредельное лето

Разглядываю июльв его пыльной шкуресквозь жалюзи.(Распространитель косметикиштукатурится переддверью куафера.)Под жарким ветром смолклатрава, черным цветкомцветут смолы.

Виперсдорф, после

1Колесо тихо шуршитпо равнине, скользяв тени тележных осейКороля-солдата. Большиескорости, малые обода. Соколи жаворонки уже высоко, луки стрелы. Средь бела днятонет за деревней «трабант»,дружелюбные жители замерлиперед убегающими вдаль домами.(Спокойствия ради за каждойкалиткой бдит овчарка.) Послепо обочине долго петляеттушка зайца, ветер вместес тучами оставляют сцену.В палисаде каменный гномберет свою лопатку и роетяму в песках Бранибора: в честьA. Z., отставного лесничегопо прозвищу «Волк». Он спасбабушку и внучку из брюхазверя. Над честным гравиемвипердорфских аллейтеперь асфальт.2Повсюду аккурат белые грибы,«бабки», говорят приехавшие сюдашвейцарцы, огребая добруювзбучку от лесника-саксонца.Осенью он менее всего склоненк поблажкам. – Но при всем томмы, знаешь, не рассчитывалина это последнее тысячелетье,что твой, дочка, суженыйтаки придет домой с той войны.Меж тем бесплатныеразвлечения, а еще духовые,но не духовные, спаси-и--и-сохрани.3Этот при- и убывающий свет,еще бродячие тени облаков, ещенесущий головокружение ветер.Еще один день подбрасывает мнебабочку, с которой я знаком, утинаяэскадра поднимается в воздух.Стрекозы жируют над опустелымскладом ядерных фугасов в бору:один кадр на взмах ресниц, недо-слащенный свет оседает на моей кожебисером пота. Холодными пальцамия записываю партию дрожи.

Скорбный труд

День за днемкорпит над грядкой вдова,избавляясь от вредных личинок.К воскресеньюдень освящая, онафарфоровую утку выпускает в траву.

Передышка

Кукуруза в полтора ростаи воронье на покосе.Сквозь пласты землипросвечивают озимые.В тени амбара крестьянинотдыхает с крестьянкой.

Большие обороты

В глубине магазина склоняетсяк прилавку с дарами юга и смотриткак первым посетителем солнцевступает к ней на порог.

Es-dur

Слышно, как музыкантыстареют: преходящее онипретворяют в созвучия,примиряя нас со временем.

Запоздалый гость

Жизнь – всегда театр военныхдействий. Сказав это, онстягивает сапоги и носки.И тотчас засыпает за столом.

Индейское лето

По моей летней шляпе щелкаютжелуди. Дровосек клянетсяклену в любви. Дятел терпеливо выстукиваетжучкам походный марш.

Сверка часов

Кукушка накуковала? – говорит врач жителю гор, спустившемуся в долину умирать: мой час пробил, твердит тот упрямо и твердо. И той же ночью подтверждается его правота.

Посвящается J. L.

Если вдруг

Слышны далекие сирены.Корабли отчаливают от обочин.И окутанные плющом гигантыЗакрыли собой горизонт.

Биография

С течением лет ты самспекаешься в такой уголек,который и останется угольком,если не коснется бумаги.

Пойма

Сидеть себе средивыкорчеванных сосен.Облака гонит по водувоинство лесных крон.Сидеть себе на плоскомречном берегу. И песчанаяотмель напротив зеницей окахранима, для тебя одного.

Посвящение Г

Чертовски восхитительным образомГерберт переносил эту смуглую(а нам казалась такой недоступнойс высоты своих острых каблуков!)Франсуа через порог мастерской,к мотоциклам и совал ее прямехоньков седло красно-алой «Гилеры».С одного удара в лузу.Герберт подходит к горну,воскрешая забытый отцовский жар.Он выковывает сперва ножку, затемизысканный изгиб канделябра длясвоей Франсуа. Алый цвет ее губи алый ногтей – это алый «Гилеры».Она не слезает с седла мотоцикла, покамы всё порядком не разглядим.«Эрбйр!» – окликает она Герберта.Но Герберт уже загорелся, рукатянется к следующей заготовке,что лежит на стальной станине.Слышал ли ты о камелиях? –спрашивает он, он шепчет этов мое раскаленное ухо, обжигаяменя своей щетиной.Сорви мне один цветок длямоей Франсуа и сотвори-канам наверху на чердаке какой-нибудь свет! – Спустя год напостели Герберта оправляетсяот родов совсем иная женщина,у нее ласковые глаза: Да, яхотел бы стать таким, как он.

Ночь в помощь

Иногда под утров мою жизнь можносовершить спускна глубину детства.Рубцы оживают,строка заживляетдождями, снегами.Будущее бегло,мертвые близко.И настоящеетеряет в весе.

Великая ночь

Все тут: это моретот окоем, твое сердце-биенье со мной. Ав Каракоруме слышнонесметные полчищав поход подымаетЧингиз: принесите мнефото Марса, велит онтемникам, впередУгэдэй!

Морские байки

Красноречивуютишину за борт,разве что в самомустье безмолвие.И буи точекточно прибой.

Совместно

Хлеб преломлен, кровразделен, взгляд втемные воды.Бок о бок швартуютсяодиночествапо утрам.

Профилактика

Мушиная эскадрилья поднятапо тревоге, в расположениипожарной части учебныйпожар. – Нет,мы не зажигаем свечейво имя наших умерших,мы лишь включаем светво благо живым.И мухобойка сегодняспит на стене.

Стратегия

На обоях узориз сна, ланцетныелистья. Попыткасо свежими силамиосилить день при помощисмеха. Если же нет,то поджидать ночьсидя, на заднихлапках.

Свет

Есть фразычто исцеляюти дни чтолегче чем звукЕсть голосчто я узнаюпрежде чемпозовут.

За книгой

След уводитв джунгли, наступаетвнезапная ночь; колючий дождь.За время краткой дремы надроманом, я полагаю, обнаружилосьубежище пропавшей без вести героини,и я повторно беру ее след,продолжая чтение, в мокройнасквозь одежде.

Вечные вопросы

1Можно ли старостиможно ли страстиударам сердцаголосу кровиброженью хмеляпаденью снегаучить?2Куда жемы так спешимчто мировая скорбьпередается как эстафетная палочка?

Рим

Едва проснувшись, тынатыкаешься взглядомна собственные мраморные плечи.

Леса

1В оставленной лесничим колеесчитанные осколки неба: рассчитывалли (на) нас Бог?2Для нас Бог воздух.Мы имдышим.

В открытое море

Корабль базилики,ведомый свыше, держит курс на тот свет.Команда поет.

Следуя природе

«Кракатау» написано на егопуловере в районе груди. Надвырезом угасший лик.

Краковская пасха

Кукушка зовет.Дрозды славят Аушвиц-2.На Казимеже в синагоге стариксторож, он расправляет мнев полутьме воротникплаща, по-отечески.

Четыре разговора с самим собой

1Принимается. Изо дня в день. Облачныйхолод, трудный трафик. Вчера трава ещезеленела, сегодня если что и осталось, такэто твои глаза, один черный, другой голубой!Сугробами пока не пахнет, и ни намека наснег. Оставь же, в конце концов, в покоегрядки, сними лисички с огня и признавайпораженье: нам, с нашими медными трубами,не наснежить птичьей погадки.2Грубые рты. Кривые зубы.Груди дамочки показываютзюйд-зюйд-вест: мамаша и сын,похожие, как две капли воды.Лица пусты, но обращениекоролевское, высший сорт.Они кладут свои талмудына стол в трактире.И приобщают тебя.3Который день хрип батарейпредостерегающе царапает ухо.И голуби с депешами под грифомcito давно стоят на зимнихквартирах. – Я, однако, смеювыглянуть напоследок в окно, мирест у меня с руки.4Снегснег аж досамых до итало-австрийскихсокровеннейших уголковнаших бедныхдуш:снег на голову.

Порубежье

Имперская желчь, умбра, роза, синь,дорога ведет нас мимо крохотныхдомиков, улиток в своих скорлупках.За ними виноградники, дремучий лес,искры водных велосипедов.Дальше и дальше, а там Канада, ČeskбKanada. Распахнута бесконечность иптиц исполнена тишина. Каменныесвятые там-сям на нашем пути,мышино-серые воплощениянашей внезапной смущенности такойширотой луга и неба. Только в дырахзаброшенных бункеров посвистываетпорой резкий ветер. Будто там кто-тонауськивает собак, до сих пор.

Рекогнсцировка

Войдя в дом,остановился удверей спальни.Увидел иголку сниткой, лежатнаготове.Вернулся назадв гостиную.Мать сидитвозле печи.Отец спитна кушетке.Всё почти каквсегда. Не тронутдаже сургучпечатей.

Вылазка

Неделю вокругда около, обычнопосле обеда. Вчерапришел к воротам,сказал:мол, вроде быон представляет себе,как из прахаслепить человека.

Белое пятно

Вхождение в зону, расположеннуючуть южнее тревожной. И, какводится во всех экспедициях,первый шаг делается очертяголову, практически наудачу.

Вне слышимости

Некто за полночь едетс ужасным тро-ло-лопод окнами на мопеде.Забрало шлема поднято,будто он идет на однуиз радостных войн.Но отчего вдруг меня мигспустя после этого такужасает звук огнятлеющей сигареты?

Ганс

Он избегает смотреть в глаза,рука сама делает указующий жест:два кровоизлияния в мозг и двоевзрослых детей, вдобавок парадомашних животных, без нихон бы столько не вытерпел. Какпить дать, закладывает за воротник.

Вознесение

Мы продвигаемся древнимцеремониальным путем вверх,жуют коровы траву, безроги итихи. Вдруг трясет одна буренкаголовой, почти церковный звон.Преображение! Из ельника навстречупара тюрков: «Хой!»приветствует муж, жена егопотупляет взгляд. (В это времяв Беромюнстере на хорыводружают Спасителя). За лесомпахнет жареным, бейсболка набок,фартук подпоясан, там пестуетсвои колбасы воскресныйповар, апчхи: «Бог в помощь!»гость его кричит, и мощныймотоцикл перебивает пениептиц. В четверг над Готтардомвновь дождь, вещает радио.По Вюне бутылочная почтамчит по течению к Рейну:«К Троице легки на подъемстанут ваши головы!»обещает нам Хозяин.

Пряжа

Garn

Завтрак на траве

Того и смотри, из рукава куртки у нее выскочит ствол, и она запрет нас всех в той вон подсобке, – шепчет кассирша смотрителю, когда, с брезентовым складным стулом через плечо, женщина требует в кассе пятидесятипроцентную скидку. Затем она останавливается перед самой большой картиной на выставке, раскладывает свой походный стул, садится и вперяет взор в великого француза: дамы обнажены, мужчины в шляпах. Она развязывает шнурки, сбрасывает туфли, пальцы на ногах скрещены; она вынимает из кармана куртки свой ланч: Я не люблю есть в одиночестве, однако с некоторых пор не всякое общество мне подходит, мой господин, – отбривает она спешащего к ней смотрителя. И вонзает зубы в хлеб.

Автостоп

По поводу этого аккорда, вырвавшегося у него рано утром, если, пардон, я понимаю, о чем он толкует, так вот, в голове у него сразу же само срифмовалось: «Плывем по свету, пуская ветры», – фраза, которую, ему кажется, он запросто мог прицепить к какой-нибудь морской песенке в глубинах своего детства. Однако буксир пока не найден. Ни на одной волне он так и не подобрал мелодии, задумчиво говорит дальнобойщик. Может, я мог бы ему с этим помочь? Как музыкант?

Люси

Второго сентября это было, вечером, когда мы нашли для себя новые имена, после чего в течении четверти века мы тщательно избегали всяческих уменьшительных, ласковых, нежных и прочих кличек и прозвищ. Клянусь, никто из нас никогда не простонал: «милый», – даже вдали от дома, где darling или amore сами просятся на язык. Перед лицом наших понемногу взрослевших детей мы никогда не были кисами или заями. Когда же Люси исполнилось пятьдесят, у нас в саду сломался сук ивы. Мы сделали из него лучину и вошли в дом. – Лишь поздно ночью Люси заговорила о том, что принято называть «знаками». Она недвижно стояла перед зеркалом, в левой руке ночной крем, правая прикрывала пару морщинок на шее. Я ждал ночных новостей, Люси упрямилась. О, девочка моя, девочка, – прогнусавил я, забывшись, из полутемной гостиной на свет ванной комнаты. Вероятно, я был вдобавок немного пьян, а, возможно, воодушевлен растущим желанием утешить Люси по поводу отметин времени, так сказать, дистанционно. Шкатулка с благовониями угодила мне прямо в лоб. Подумаешь, преступление, – накинулся я на Люси, в гневе, в испуге, прижимая холодную ножку бокала для шампанского к своему саднящему носу. Вспыхнул свет. Люси опустилась на паркет прямо к мои ногам и, словно мой пустой кубок был микрофоном, сказала в него: погоди, я с тобой еще разберусь. Полюбовно, малыш.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.