Кодумаа

Лариса Йоонас

Кодумаа

Песни смутных времен

«гладкие плети заката…»

гладкие плети закатаптичек шершавая горстьне убивайте солдатаон не хозяин а гостьтолько ошибся порогомношу не ту захватилспутал кривую дорогувыбился быстро из силплещется тьма затаенностраха холодное дноплечи давно без погоновруки отмыты давноноги не держат босыепуть бесконечен к жильюне убивайте родныепросто примите в семьюесли же чем виноватыйдайте спокойно уйтине убивайте солдатаэтим его не спасти

«Мой странный век, живущий впопыхах…»

Мой странный век, живущий впопыхах,с антеннами порезов на руках —сиротское наследство восковое.Кормилица и плачет, и поет,и водку пьет, но это все пройдет.Дай различить, что тут еще живое.Как обустроить ветхое жилье?Опять тряпье, дреколье и ворье,и улица – как площадь вечевая.Выходишь утром – бьется под рукой,не заглушить ни криком, ни тоской,а молчаливым стол не накрывают.Как прорастает кожа в орденахпокойники вещают на стенах,и дурачье внимает неустанно.Помазанник, усатый и слепой,безумный голубь бьется над толпой,и сладкий дым плывет из Туркестана.*Не может быть, мы что-то пропустили,когда красиво ели, тяжко пили,вповалку спали, яростно дыша.Держали время, и оно не сбилось.Чуть-чуть поистаскалось, износилось —чесотка, золотуха и парша.Мордасти-страсти, гусли расписные,и ездовые заднеприводные,наддай, судьба, поддай еще парку!Качается треска в текучем дыме,горчит еда, и водка молча стынет,и каменеют кони на скаку.Вот мальчики, готовые на завтрак,с кольцом в носу идущие на запах —отечество и поит, и палит.Туда дрова, обратно только дроги.Слепой ведет безруких и безногихи глаукомным оком шевелит.

«волшебное чудо-юдо…»

волшебное чудо-юдонепривычное среди зимыпялится с каждой страницыс наших газетных прилавковон выловлен в красном мореподвешен за влажный ротон рыба-кит рыба-щит-и-мечсерп и молот огонь и ледон почти как подводная лодканарушившая законв нейтральных водах бившаяполосатым хвостомвсе источники сходятся на одномувидев его каменелисвидетели и из этих свидетелейне вытащить больше ни словаа еще говорили тонконогий смерчходил по воде поутрупоедая холодные водыи это тоже был онодни говорили что этоозначает конец времендругие – грядет холодное летоа третьи что будет войнапрости нас странная рыбапрости нам наше невежествомы готовы верить любомупринесшему весть о знамениинам все равно что ты рыбабудь рыбой будь трижды рыбойбудь нашей рыбой надеждысделай хоть что-нибудь

«небо знаменьями полно…»

небо знаменьями полнолюди внизу как в огнене растворяется полночьзатвердевает во сненет инструмента разрушитьсмерзшийся кокон пустойчерной границей по сушебритвой морской налитойспит безмятежное племятихо в безумном краюангелы дремлют над темикто на учете в раюмечутся сонные птахипадает пыль с одеялкто-то проснется на плахедаже не вспомнит что спалтлеют бескровные лицазвездные тают огниспи ничего не случитсяспи моя радость усни

«Существует множество свидетельств…»

Существует множество свидетельств.Некоторые видели своими глазами.Описания разнятся – человеческая память                                                несовершенна.Но были и фотографии,сделанные с разных ракурсов, подробные                                                      и не очень,датированные по-разному.Некоторые еще черно-белые,но к ним доверие даже выше,как говорили специалисты.Описаны тысячи деталей,все восстановлено до мелочей.Сняты фильмы, написаны книги,каждая привнесла что-то свое.Но еще живы те, кто помнит и можетподтвердить.По крайней мере, живы те, что помняттех, которые помнили.Так что даже не сомневайтесь.Передайте потомкамчистую правду,не исказите ни единого слова!

«кто вышел из этой шинели…»

кто вышел из этой шинелитот вечный должник у зимытакие большие качелитакие ничтожные мына ветхом шестке осторожномбочком да сверчком да молчкомв посуде угрюмой порожнейистекшей густым молокомв запечье угрюмом и пряномв чулане где стынет едаза веником вытертым баннымнас всех сохранит от суданичто никогда не случитсяи точно не будет войнызажмурься сильнее – и птицыи даже они не страшны

«Положи мне яблок, похожих на белых мышей…»

Положи мне яблок, похожих на белых мышей,А в карман – пятерку и ниткой зашей.Чуешь, воздух, как колокол, в теле гудит,                                                       как вздохну.Не хочу идти на войну.У меня пять детей от этой страны,У них сладкие пальцы, сладкие сны.Каша плавит плиту, и огонь гудит, как труба.Для кого геройская эта судьба?Я хочу мое солнце, оттаявшее поутру,Полотенце, щебечущее на ветру,Я верну все то, чего не знаю в дому.Не отдавай меня никому.

Гимн провинциалу

«…не убоюсь ни пафоса, ни крови:вторична ложь, все остальное внове».Провинциал достал чернил и плачет.Над ним закат отравленный маячит,над ним шумит вселенская вражда.Его томят предчувствия и страхи,и кровь горит и тает на рубахе —пылающая едкая вода.Пророчество клокочет у гортани,простынный морок душит мирозданье,горчичный пластырь мучает и жжет.В предсердии клубится умиранье,глаза белы, и яд течет по ране.И сестры вяжут, и зверье снует.И мир горяч, и выждать не дает.

«когда она спустилась сверху словно огненный шар красна…»

когда она спустилась сверху словно огненный шар краснаткань небес разошлась по шву это лопнула тишинавсе рассыпалось пылью и свет пропал навсегдаи огонь превратился в воду и пламенем стала водаи побежали крича не веря своим ногамзабывая дышать не думая смерть врагамогонь насквозь продувал их тела и таяли эти телаи ветер не знал куда дуть и тоже сгорел дотла

«Он давно вернулся с войны…»

Он давно вернулся с войныИ думать забыл где войнаИ растут-вырастают его сыныИ дочь подрастает однаИ все хорошо и густеет туманВечерами в полях внизуИ тимьян цветет и растет бадьянИ роса дрожит на весуИ смородина яхонтом светит с кустаИ дожди обильны как снедьИ закат каждый день в четыре пластаИ река под закатом медьА под вечер огурчики хлеб виноТелевизор во тьме слюдаТолько к ночи одно и то же киноИ не выйти уже никудаСнова дом его полон людьми и зверьемИ безглазо чернеет лицоЗа толпой не видать где стена где проемРазомкнуть не выходит кольцоИ с чего-то не вскрикнуть томит тишинаЧто там дети цела ли семьяОтпустите простите моя ли винаНе моя не моя не мояТы давно уж свободен отпущен прощенУходи говорят уходиНе уйти не вернулось сердце ещеИ дыра холодеет в груди

Дети надежды

«Мы в прошлом, дети надежды…»

Мы в прошлом, дети надежды,воспитанные тишиной,шнурки вдевавшие в небо,простреленное страной.На наших синих пилоткахартековская война,застывшие слезы в горле —у вечного огня.Мы в прошлом, прошлые внуки,забывшие быть начеку,нам горнов рассыпаны звукипо черствому куску.Я чибиса-птицу не помню,а мальчик сказал – навсегда.Мой ранец бедой переполнен,но наш паровоз – не беда.Какие мы выросли злые,откормленные на убой!А те что летели, уплылив осенней дали голубой

«Есть музыка…»

Есть музыка,после которой уже нельзя оставаться таким,                                                                как был.Но человеческая душа – каучук,вот отпустил последний звук,замер, остыл —и все вернулось к исходной точке.

«Все вспоминают, и я помню…»

Все вспоминают, и я помню,что держала на руках крохотного сына,и качала его, и плакала над ним,потому что боялась, что и ему достанется война,вдруг переставшая быть просто словом.

«Какой-то человек шел по улице и вдруг услышал себя…»

Какой-то человек шел по улице и вдруг услышал себя:Готов ли ты быть тем самым, которого выбирает судьба?Чтобы, например, все бросить, всем рискнуть,                                                              и все поставить на кон,А тебя соответственно могут на щит и на кол?Человек остановился, поправил фуражку, зачем-то взглянул                                                                                     на часы.Вокруг была ранняя осень средней полосы.Ничего не предвещало перемен или тяжелых годов.По всему выходило, что не готов.Ни тебе плащей, отравленных кровью, ни пророческих слов                                                                                     во тьме,Ни горлиц, торопливо кукующих, ни флагов на корме,Ни перечня, что в дорогу, ни дальних берегов.Ни друзей, ни врагов.И пока он думал, облетала листва, наотмашь билась о плащ.И кем будешь призван, неясно, жертва или палач.Буду ли я носить оковы или ковать оковы?А тот, кто задал вопрос, уже вопрошал другого.

«умереть не страшно…»

умереть не страшностоишь у окна а вечер сочный и чистыйвсеобъемлющийбесконеченпродлен во вчерапротянут в завтраумрешь а он останетсятакой же ясный густой свежийв колыхании планетв запахе травкак хорошо что и без меня

«Вот эти, которые пели и голову прямо несли…»

Вот эти, которые пели и голову прямо несли,над ними сыпучие ели и высохшие корабли.Нас сколько? Нисколько. За этим столом, за которым и ты,лишь тени бросают на ветер слова огневой пустоты.Их числят в полках как героев, слагают о них ерунду.Их пятеро было. Нет, трое – еще в позапрошлом году.Их кто-то тропой партизанской увел в поднебесную высь.А мы кто? А мы самозванцы. И мы никому не сдались.

«вопреки поляне райской, краю леса вопреки…»

вопреки поляне райской, краю леса вопрекия смотрю не отрываясь в жизни острые зрачки.кто умеет неотрывней – усмиряет сердца звон,дышит кожею по-рыбьи, останавливает сон.в ком живее всех микробов ток волшебный огневой,в ком осталось что-то кроме вечной боли раневой —тот другого пересмотрит, доберется до утра,перейдет любое море, сбережется от костра,вытрет лоб победный мокрый, оглядит миры легко:что еще не скрыто мором, гладом, медом с молоком?что еще живое плещет, не исчезло до конца,где еще остались вещи, кости с толикой мясца?где же вольная поляна, где победный гулкий зов?почему сплошная рана посреди былых лесов?что за страшная победа, кто тут прав, кто виноват?и зачем повсюду следом неотрывный чей-то взгляд?

«еще блестит начищенная пряжка…»

еще блестит начищенная пряжкаи мотыльки садятся на мундирскладные словно книжки наградныееще горит румянец под фуражкойот залпов салютующих мортирВойна закончится и спишет все долги.Мы заживем как други, не враги,Обнимемся по-братски крепко-крепко,Единым камнем станем, или слепком,Единым, чтоб ни трещин, ни следа,Как памятник погибшим в те года.

«Нас объединяют мертвые, мы…»

Нас объединяют мертвые, мыразрозненные, мерзнем на этой земле,а они все вместе – в облет зимына своем единственном корабле.Мы все думаем, что они вверхуили внизу, а они везде —время, изъеденное в труху,черным и жирным лежит в борозде.Наши мертвые снятся намтелами, сплетающимися в пыли,как травы, подобные письменам,каждый год выползающие из земли.Мы их, не читая, закапываем назад.Что там было написано: вы не одни?Любите друг друга? Посмотрите в глаза?Нет, чтобы просто сказать, что за.Или против.Но они немы.И мы – не они.

«ночью вдруг поняла…»

ночью вдруг понялачто давно не интересовалась папиной жизньюничего о нем не знаючто у него за делакак он тампроснулась и вспомнилачто папа умер много лет назадлучше вечно быть неблагодарнойчем заново проснуться сиротой

«я люблю любимую страну…»

я люблю любимую странуя ее и славлю и клянутам береза бьется и бормочетотщепенца знать давно не хочетбестолку отрезаный ломотьнаша кровь а это ваша плотьтот не тот не сосчитать укорывот твои вселенские заборыхороните там где я умрувсе чужое в памяти сотру

«Все пропитано ибупрофеном…»

Все пропитано ибупрофеном,Черной дрожью проходит насквозь,Растекается густо по венам —С белым телом и разумом врозь.Заклинаний бессонные знаки —Исходящее эхо земли:Только ты не боли у собаки,И у кошки моей не боли.

«Микроскоп человеческих судеб…»

Микроскоп человеческих судеб,телескоп планетарных идей —что там в фокусе, граждане судьи,не считая слезинок детей?Все ли видно в прицел окуляра?Не пропустит ли глаз пустяка?Невеликого вроде пожара,не заметного сверху стрелка?Или вдруг желторотый солдатикв неподшитом подворотничкеза такую небрежность заплатитна расстрелянном грузовике?И прислушаться страшно – не дышит,и не видит, и смотрит во тьму.Что отныне даровано свыше?Есть ли там утешенье кому?Будто улицы снегом одеты,будто ветер свистит меж ключиц.– Где страна моя, родина, где ты?У каких ты воюешь границ?И читать-то почти не умея,разберет на воротах ответ:Нет ни эллина, ни иудея,никого нет – и эллина нет…

«Нет, не дели нас на чистых и не…»

Нет, не дели нас на чистых и не-,все мы младенцы безумного града —веруем слабо и слабых едим.Ты не смотри на ночные мирыи на дневные пустые дозоры,все мы не там, а внутри, – там где детинаших детей начинают полет.В каждом остаток из соли и льда,вытопить малое – вылить большое.В очередь, в очередь, сукины дети,смерть лишь одна, никому не успеть.Ты погляди – мы стоим пред тобойвечные, чистые, только пустые,ты нас наполни водой и землей,много нас, много, а лучших не выбрать,все мы бездонны и плачем навзрыд.

Невидимые вещи

«Язык – это средство коммуникации…»

Язык – это средство коммуникации.Что говорит тобой, когда ты говоришь на своем языке?Вот мое время,тикающее у меня на языке.Когда я говорю на моем языке,мои белые лилии, тускло светясь, вырастают                                                               на моем языке.И твои пилигримы бредут твоим языком, собирая                                                                оконный свет,и оконный свет бел и желт, он тает на моем языке.И мои барханы, влажные, пляшут у меня на языкетенями людей, бредущих почти налегке;ворсистое море горячего воздухарастворяется на моем языке.Малые дети молчат на моем языке,белые трубы извергают тьму на моем языке.Но почему это небо, которое там вдалеке,оно по-прежнему ясное только на моем языке,я не слышу других слов, у меня на языкемой язык, заплутавший в моем языке.

«Под вечер электрик приходит туда…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.