Красная роза для Френсис

Сара М. Андерсон

Красная роза для Френсис

Falling for Her Fake Fiancó

Copyright © 2015 by Sarah M. Anderson

«Красная роза для Френсис»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

– Мистер Логан, – прошепелявило переговорное устройство на письменном столе Этана. Он нахмурился. Почему новая секретарша предпочитает вот так шипеть?

– Да, Долорес?

Он раньше никогда не бывал в офисах с переговорным устройством и сейчас словно очутился в семидесятых. Конечно, оно, скорее всего, выпущено в то время. Стоит ли удивляться, ведь Этан находился в административном здании пивоварни «Бомонт бруэри». Эта комната с ручной резьбой во всех углах, возможно, не обставлялась заново… с как там его… словом, очень давно. Что ни говори, а «Бомонт бруэри» уже исполнилось 160 лет.

– Мистер Логан, – снова прошепелявила Долорес. – Нам придется остановить производство на линиях «Маунтин голд» и «Маунтин голд лайт».

– Что? Почему? – Не хватало еще очередного закрытия линий!

Этан управлял этой компанией почти три месяца. Его фирма «Копорит рестракчеринг севисиз» в жестокой борьбе выиграла тендер на право заняться реорганизацией «Бомонт бруэри», и требовалось принимать срочные меры. Если он и, следовательно, «КРС» сможет превратить стареющую компанию в современный бизнес, его репутация упрочится.

Этан ожидал некоторого сопротивления, и это вполне естественно. Он реструктуризовал тринадцать компаний, прежде чем дело дошло до «Бомонт бруэри». Каждая компания выходила преображенной, более сильной и конкурентоспособной в мировой экономике, отчего выигрывали все.

Да, тринадцать историй успеха.

Но к «Бомонт бруэри» он оказался как-то не подготовлен.

– Эпидемия гриппа, – пояснила Долорес. – Шестьдесят пять рабочих заболели и сидят дома, бедняжки.

Грипп. Умора. Только этого не хватало! На прошлой неделе простуда свалила с ног сорок семь человек. А на позапрошлой случилось массовое пищевое отравление, и пятьдесят четыре служащих не смогли выйти на работу.

Этан не был идиотом и дал работникам некоторое послабление в надежде заслужить их доверие. Но теперь настало время вспомнить о законах и правилах.

– Увольте всех, кто сегодня сказался больным.

На другом конце наступила весьма удовлетворительная пауза, и Этан на секунду ощутил прекрасное чувство победы.

Которое, однако, длилось недолго.

– Мистер Логан, к сожалению, похоже, персонал отдела кадров, который производит увольнения, сегодня тоже болен.

– Еще бы не болен! – рявкнул он, борясь с желанием швырнуть переговорное устройство в стену. Но это не более чем ребяческий, импульсивный поступок, а Этан не был ни импульсивным, ни ребячливым. Во всяком случае, с некоторых пор. Больше не был.

А потому, как ни противно, просто отключился и злобно уставился на дверь.

Нужен план получше.

С тех пор как занялся бизнесом, он ни шагу не сделал без плана. Проверенный метод. Он мог превратить гибнущее предприятие в процветающее всего за полгода.

Но это? Бомонт чертова бруэри?

В этом-то и проблема. Все: пресса, публика, покупатели и особенно служащие, – еще думали о ней как о «Бомонт бруэри». Да, Бомонты владели пивоварней более полутора веков. В этом и крылась причина того, что «ОллБев» – конгломерат, нанявший «КРС» провести реорганизацию, – предпочел сохранить имя Бомонтов, чтобы бренд остался узнаваем.

Но пивоварня больше не принадлежала семье Бомонт. Бывших владельцев вытеснили несколько месяцев назад. И чем скорее служащие поймут это, тем лучше.

Этан оглядел офис. Прекрасное воплощение истории и могущества. Он слышал, что стол для совещаний был сделан по заказу, большой и тяжелый, должно быть, сколочен в самом офисе. Чтобы вытащить его, потребуется снести стену. В дальнем углу перед большим журнальным столиком стояли два кожаных клубных кресла и маленький диванчик. Столик предположительно изготовлен из колеса подлинного фургона переселенцев, в котором Филип Бомонт пересек Великие равнины с упряжкой тяжеловесов-першеронов в восьмидесятых годах девятнадцатого века.

Единственными признаками нынешнего десятилетия были телевизор с плоским экраном, висевший в зоне отдыха, и электронные гаджеты на письменном столе, выполненном в том же стиле, что и стол для совещаний.

Вся комната вопила о Бомонтах настолько громко, что он едва не оглох.

Этан снова включил ненавистное переговорное устройство:

– Долорес!

– Да, мис…

Он перебил прежде, чем она успела ответить.

– Я хочу заново обставить офис. Прежде всего, чтобы убрали всю эту мебель. Шторы, деревянную резьбу и стол для совещаний. Некоторые вещи ручной работы и в прекрасном состоянии, вроде барной стойки, возможно, дорого стоят. Продайте все.

Последовала очередная удовлетворительная пауза.

– Да, сэр.

На секунду ему показалось, что голос секретарши звучит покорно. Обреченно. Словно она не верила, что он действительно разрушит сердце «Бомонт бруэри». Но Долорес тут же добавила:

– Я как раз знаю оценщика!

Злорадный тон?

Он проигнорировал ее и вернулся к компьютеру. Закрыть две линии? Неприемлемо. Если завтра обе линии не будут функционировать в две смены, он не станет дожидаться работников отдела кадров, чтобы уволить рабочих. Сделает это сам.

В конце концов, он здесь босс. И все, что захочет, должно исчезнуть.

Включая мебель.

Френсис Бомонт захлопнула за собой дверь и плюхнулась на кровать. Еще один отказ. Ниже падать уже некуда.

Как она устала от всего этого! Ей пришлось вернуться в особняк Бомонтов после того, как с таким треском провалился последний проект. Ей даже пришлось отказаться от роскошного кондоминиума в даунтауне Денвера и даже продать большую часть дизайнерского гардероба. Искусство, конечно, непреходяще, не зависит от времени, но создание шедевров и коллекционирование тоже должны развиваться.

Она вложила значительную часть состояния в «Арт диджитале» вместе со всеми деньгами, полученными от продажи «Бомонт бруэри».

Какая гигантская, роковая ошибка! После месяцев проволочек и фальстартов, а также огромных расходов «Арт диджитале» просуществовала три недели до того, как деньги закончились. На сайте не было заключено ни одной сделки. За всю свою привилегированную жизнь Френсис не терпела столь сокрушительного провала. Да и как такое возможно?! Ведь она Бомонт!

Достаточно крушения бизнеса. Хуже того, она не смогла найти работу. Внезапно оказалось, что быть Бомонт – ничего не значит. Первая начальница, владелица галереи «Солярия», не использовала шанс вернуть ее, хотя та знала, как польстить богатым коллекционерам и деликатным эго художников. Она умела продавать предметы искусства, разве это не считается?

Плюс ко всему, она Бомонт! Несколько лет назад люди хватались бы за возможность знакомства или дружбы с одной из семьи основателей Денвера. Тогда Френсис была нарасхват.

– Что я сделала не так? – вопрошала она, глядя в потолок, но, разумеется, ответа не последовало.

Френсис совсем недавно исполнилось тридцать лет. Она разорена и перебралась к родным – брату Чэдвику и его семье. Да плюс еще Бомонты, появившиеся на свет в результате других браков отца!

Она в ужасе содрогнулась.

Пока семья владела пивоварней, имя «Бомонт» что-то значило. И Френсис тоже. Но теперь эта часть ее жизни продана и она дрейфует.

Если бы только нашелся какой-то способ вернуться, снова отдать «Бомонт бруэри» семье.

«Да, – горько думала она, – это определенно вариант». Старшие братья Чэдвик и Мэттью ушли и открыли собственную пивоварню «Печерен драфтс». Филип, любимый, самый старший брат, который возил ее на вечеринки и помог создать репутацию Приличной Девушки высшего общества Денвера, стал заниматься «Бомонт фарм» и превратился в трезвенника. Больше никаких вечеринок в его обществе. А ее брат-близнец Байрон открыл новый ресторан. Словом, все были заняты своими делами. Двигались вперед. А Френсис застряла в своей детской комнате. Одна.

Не то чтобы она верила, будто мужчина решит все ее проблемы. Она выросла, наблюдая, как отец переходит от одного несчастливого брака к другому, и решила, что любви просто не существует. А если и существует, то только не для нее. Она предоставлена самой себе.

Френсис открыла сообщение от своей подруги Бекки и уставилась на снимок закрытого решеткой фасада магазина. Они с Бекки вместе работали в галерее «Солярия». У Бекки не было знаменитой фамилии и связей в обществе, но она разбиралась в искусстве и обладала едким чувством юмора, уничтожавшим наповал. Кроме того, она обращалась с Френсис не как с принцессой Бомонт. Они подружились едва не с первой встречи.

У Бекки возникло предложение открыть новую галерею, где будет смешение жанров модерна и классического искусства, которое предпочитали богатые покупатели. Это, естественно, не авангардное цифровое искусство бизнеса Френсис, но зато хороший мостик между двумя мирами.

Единственной проблемой оказалось полное отсутствие денег у Френсис. Господи, как она хотела, чтобы эти деньги нашлись! Она могла стать совладелицей и управляющей галереи. Это не принесет больших денег, но она сможет выбраться из особняка. И снова стать кем-то. И не просто кем-то! Сможет вновь вернуть себе личность Френсис Бомонт, популярной, уважаемой, вызывающей зависть!

Молча признав поражение, она уронила телефон на постель. Верно! Еще одно состояние так и свалится на нее, и она вновь окажется в центре событий. Ну да, как же! И у нее вырастут крылья!

Ее уже охватывало настоящее отчаяние, когда зазвонил телефон. Она даже не поглядела на экран.

– Алло!

– Френсис? Френни! – воскликнул женский голос. – Конечно, вы вряд ли меня помните. Я Долорес Хан. Когда-то работала в бухгалтерии и…

Имя задело какие-то струнки, и Френсис вдруг представила немолодую женщину, с волосами, стянутыми в тугой узел.

– О! Долорес! Да, вы работали в «Бруэри»! Как дела?

Единственными, кроме братьев, кто называл ее «Френни», были старые работники «Бруэри», ее вторая семья. По крайней мере, так было когда-то.

– Бывали и лучше, – вздохнула Долорес. – Послушайте, у меня к вам предложение. Я знаю, у вас есть эти модные степени по искусствоведению.

Френсис покраснела даже в уединении своей комнаты. После сегодняшних отказов она уже не чувствовала себя таким уж великим специалистом.

– Какое предложение?

Может, ей повезет и предложение принесет деньги?

– Это тот генеральный директор, – Долорес перешла на шепот, – которого прислала «ОллБев».

– А что с ним? – нахмурилась Френсис. – Должно быть, безнадежно провалился.

– К сожалению, – Долорес вовсе не сожалела об этом, – в последнее время у нас разразилась эпидемия гриппа Бру. Сегодня пришлось закрыть производство на двух линиях.

Френсис не сдержала смеха:

– Да это просто сказка!

– Именно. Была, – согласилась Долорес. – Но Логан – новый генеральный – так рассвирепел, что решил разорить офис вашего отца.

Френсис снова рассмеялась бы, если бы не одна маленькая деталь.

– Он собирается уничтожить папин офис? Не посмеет!

– Велел все распродать. Стол, барную стойку, короче, все. Думаю, он даже приказал бы изгнать дьявола, если бы считал, что это поможет.

Отцовский офис. Последнее время он принадлежал Чэдвику. Но Френсис не переставала думать о нем, как об отцовском.

– Так в чем заключается ваше предложение?

– Ну, – начала Долорес заговорщическим тоном, – думаю, вы могли бы произвести оценку. Кто знает, возможно, покупатели выстроятся в очередь, чтобы купить такую мебель.

Френсис сглотнула. Вопрос был неприятным, но ничего не поделаешь, тяжелые времена и все такое.

– А Логан заплатит за оценку? Если я продам мебель, скажем, сентиментальному старшему брату, который почти десять лет был генеральным директором, получу ли комиссию? – поинтересовалась Френсис.

– Не вижу препятствий.

Френсис пыталась увидеть недостатки плана, но ничего не получалось. Долорес права: если у кого-то и достаточно связей, чтобы продать фамильную мебель, так только у нее.

Кроме того, если она снова окажется в «Бруэри», сумеет помочь бедным, страдающим гриппом рабочим. Она не настолько наивна, чтобы считать, будто махина вроде «ОллБев» захочет продать компанию ее семье. Она может немного усложнить жизнь этого Логана, слегка отомстить. В конце концов, из-за продажи «Бруэри» ей изменила удача. А если ей еще и заплатят, чтобы устроить все это?

– Давайте условимся на пятницу. Договорились? До пятницы всего два дня, но это даст время обдумать план, расставить ловушки.

– Я принесу пончики.

Долорес громко хихикнула:

– Я ждала, что вы это скажете!

О да! Это здорово!

– Мистер Логан, оценщик уже здесь.

Этан положил на стол списки персонала, которые изучал. На следующей неделе он сократит количество сотрудников на пятнадцать процентов. Первыми в очереди на увольнение те, за кем числится один или более случаев нетрудоспособности по болезни.

– Прекрасно. Пусть войдет.

Но никакой чудаковатый искусствовед странного вида не появился на пороге. Этан ждал и ждал, прежде чем снова включить переговорное устройство. Но прежде чем успел спросить, услышал разговор и смех целой толпы. Похоже, на ресепшн настоящая вечеринка.

Какого черта?!

Он шагнул к выходу и распахнул дверь. И в самом деле, здесь происходила вечеринка. Работники, которых он раньше видел только мельком, сгрудились вокруг стола Долорес с пончиками в руках и счастливыми улыбками на лицах.

– Что здесь творится? – прогремел Этан. – Это бизнес, люди, а не…

Тут толпа расступилась – и он увидел ее.

Боже, как он не замечал ее раньше? Женщину с потрясающей гривой огненно-рыжих волос, сидевшую на столе Долорес, затянутую в изумрудно-зеленое платье, льнувшее к изгибам, как руки любовника. У него чесались пальцы обвести линию ее голых плеч.

Она не работает здесь. Это совершенно ясно. Однако рядом с ней стояла коробка с пончиками.

Благожелательный гул, который он слышал в переговорном устройстве, затих. Улыбки исчезли и люди попятились от него.

– Что это? – продолжал он.

С лиц некоторых служащих сбежала краска, но его тон, похоже, ничуть не повлиял на женщину в зеленом платье. Его взгляд был прикован к ее спине. Как соблазнительно смотрится ее попка на краю стола!

Медленно, так медленно, что его почти пронзила боль, она повернула голову и оглянулась на него.

Он мог запугать рабочих, но явно не мог запугать ее!

Она хлопнула ресницами. На темно-красных губах играла загадочная улыбка.

– Не знаете? Сегодня пончиковая пятница!

– Что? – злобно процедил Этан.

Она развернулась, показав профиль.

Господи боже! Это платье! Это тело!

Платье без бретелек с глубоким треугольным вырезом, подчеркивавшим светлую сливочную кожу.

Ему бы не следовало глазеть. Хотя он и не глазел. Правда.

Она сменила позу. Все равно что наблюдать, как балерина готовится крутить презирающее силу тяжести фуэте.

– Вы, должно быть, новичок, – тоном сожаления заметила женщина. – Сегодня пятница. День, когда я приношу пончики.

Он понимал каждое слово по отдельности. И каждую интонацию, и движение. Но вместе?

– Пончиковая пятница?

Он здесь несколько месяцев и впервые слышит что-то о пончиках.

– Да. – Она протянула ему коробку. – Я приношу всем пончики. Хотите последний? Боюсь, остался тот, что без начинки.

– Могу я узнать, кто вы?

– Конечно, можете.

Она опустила подбородок и взглянула на него сквозь ресницы. Он понял, что она самая прекрасная женщина на свете, и этого более чем достаточно, чтобы вскружить ему голову. Если не считать того факта, что она считала его дураком, и оба это знали!

Из гущи слишком большой толпы послышались смешки, когда она протянула руку. И вовсе не для того, чтобы он ее пожал. Нет. Она словно бы хотела, чтобы он поцеловал ее. Можно подумать, она королева или что-либо в этом роде.

– Френсис Бомонт. Я здесь, чтобы оценить антиквариат.

Глава 2

– О-о, вот это ужасно смешно!

– Пончик? – снова спросила она, протягивая коробку, при этом старательно изображая очаровательную невинность.

– Вы – оценщик?!

Прежде чем медленно опуститься на ее колени, коробка на несколько секунд зависла в воздухе.

Она приносит пончики по пятницам с… Да, трудно упомнить, как давно. Это ее любимый день недели, в основном потому, что пятница – единственное время, когда она могла побыть с отцом. Каждое пятничное утро она на несколько великолепных часов становилась папиной малышкой. Никаких старших братьев, отнимавших у нее эти мгновения. Никаких новых жен или младенцев, требовавших его внимания. Только Хардвик Бомонт и его малышка Френни.

Кроме того, ей позволялось навестить всех взрослых, включая многих из тех, кто с живейшим интересом наблюдал за сценой между ней и Логаном, и услышать, какая она хорошая, милая и красивая в этом платье. Люди, последние тридцать лет работавшие в «Бруэри», позволяли ей чувствовать себя особенной и любимой. Они стали ее второй семьей. Даже после смерти Хардвика, когда обычные пончиковые пятницы сошли на нет, она находила время, чтобы заезжать в «Бруэри», по крайней мере раз в месяц. Пончики, принесенные ею с улыбкой и комплиментом, делали мир лучше.

Если она сможет отплатить служащим, верным ее семье, унизив тирана и незваного гостя, – это самое меньшее, что она в состоянии сделать.

Логан открыл и закрыл рот, прежде чем приказать:

– Возвращайтесь к работе!

Никто не шевельнулся.

Френсис повернулась лицом к толпе, скрывая торжествующую улыбку. Они не слушаются его. Они следят за ней.

– Итак, – великодушно начала она, не в состоянии скрыть лукавый блеск глаз. Лишь бы Логан этого не увидел. – Было просто великолепно снова увидеться с вами. Я скучала по вас. Все мы – одна семья Бомонт. Надеюсь, скоро я смогу устроить очередную пончиковую пятницу.

Стоявший позади Логан что-то сдавленно прохрипел.

Служащие кивали и ухмылялись. Кое-кто подмигивал, безмолвно поддерживая ее.

– Приятного дня всем! – проворковала она, помахав рукой.

Люди начали расходиться. Некоторые осмелились храбро выдержать убийственный взгляд Логана, подойти ближе к Френсис, шепотом поблагодарить или попросить, чтобы она передала приветы Чэдвику или Мэттью. Она широко улыбалась, хлопала по плечам и обещала, что передаст братьям все сказанное, слово в слово.

И все это время остро ощущала, как от Логана волнами исходит ярость, ударяя ей в спину. Он, несомненно, пытался уничтожить ее взглядом. Не получится. Она явно побеждает, они оба это знают.

Наконец осталась только Долорес.

– Долорес, – обратилась к ней Френсис самым сладким голосом. – Если мистер Логан не хочет пончик…

Она повернулась и снова протянула ему коробку.

О да, здесь у нее абсолютное преимущество. Он мог обжигать и пронзать ее взглядом, но это ровным счетом ничего не изменит. Вся администрация «Бруэри» проигнорировала его прямой приказ и слушалась только ее. Это чувство власти, значительности разливалось по телу. Господи, как приятно!

– Не хочу! – отрезал он.

– Не будете ли так добры позаботиться об этом ради меня? – И Френсис отдала коробку Долорес.

– Конечно, мисс Френсис.

Долорес бросила на нее дружеский взгляд, такой же теплый, если не лучше, после чего поплелась в направлении комнаты отдыха, оставив Френсис наедине с донельзя разозленным генеральным директором. Френсис скрестила ноги и молча подалась к нему. Мяч на его стороне поля. Единственный вопрос: знает ли он правила игры?

Минуты все тянулись. Френсис воспользовалась молчанием, чтобы оценить свою добычу. Этот парень весьма привлекательный экземпляр. Возможно, всего на несколько дюймов выше ее и прекрасно сложен. Френсис предположила, что когда-то он был защитником, причем очень неплохим. Очень хороший костюм консервативного покроя ладно облегал широкие плечи. Рубашка явно сшита на заказ. Все это ему обошлось очень недешево.

У него квадратный подбородок, сейчас еще более квадратный, учитывая, как он стискивает зубы, и светло-каштановые коротко остриженные волосы. Возможно, невероятно красив, когда лицо не искажено гримасой гнева.

Он пытался держать себя в руках. Ничего не выйдет!

Давно, в детстве, она сидела на этом самом столе, болтая маленькими ножками, и протягивала всем коробку с пончиками. Как было здорово спрыгнуть со стола, когда все пончики разбирали, и кружиться в хорошеньком платьице. Но то, что здорово в пять лет, не прокатит в тридцать. Теперь уже не спрыгнешь. И все же нужно слезать со стола.

Френсис вытянула левую ногу – именно на этой стороне несколько дизайнеров, у которых она покупала одежду, делали разрезы до бедра – и медленно перенесла на нее вес.

Взгляд Логана был прикован к обнажившейся ноге. Френсис подалась вперед, встала на вторую ногу. Разрез на платье снова сомкнулся. Взгляд Логана немедленно переместился туда, куда она и ожидала – на глубокую ложбинку между грудями.

Она неспешно встала, отвела плечи и вскинула подбородок.

– Идем? – осведомилась она величественно. – Да, и мой плащ.

Она показала туда, где оставила плащ в тон платью, и, не дожидаясь ответа, проследовала в его офис, как в свой собственный. Так оно когда-то и было.

Комната выглядела точно так же, как она помнила. Френсис облегченно улыбнулась: вся мебель по-прежнему тут. Она привыкла раскрашивать книжки-раскраски на столе из колеса фургона, пока ждала, когда придут остальные сотрудники и можно будет раздать пончики. Она играла в куклы на большом столе для совещаний. А письменный стол отца…

Единственный раз отец обнял ее именно в этой комнате. В такие моменты Хардвик Бомонт не был жестоким, безжалостным бизнесменом. Рассказывал ей то, что не рассказывал никому другому. О том, как Джон, его отец, дедушка Френсис, позволил Хардвику выбрать цвет штор и ковра, попробовать новое пиво прямо с линии и заставил рассказать, почему оно вкусное и как можно улучшить этот сорт.

– Этот офис, – твердил отец, – сделал меня тем, кто я есть. – Он коротко, нежно обнял ее и добавил: – И тоже сделает тебя тем, кто ты есть, моя девочка.

Забавно, как воспоминания о простых объятиях отца могли вызвать слезы на глазах.

Френсис не могла вынести мысли о том, что эта история, все эти светлые чувства будут проданы тому, кто предложит больше. Даже если она получит неплохие комиссионные.

Если не помешать продаже, лучшее, что она сможет сделать, – убедить Чэдвика выкупить столько мебели, сколько возможно. Брат долго боролся за сохранение компании в семье. Он бы понял, что есть вещи, которые просто невозможно продать.

Но это не было планом «А».

Она постаралась забыть о нежности. В таких делах нежность – слишком большая роскошь, и, бог свидетель, она не может себе позволить такого.

Френсис остановилась посреди офиса и подождала, пока подойдет Логан. Не подумала грациозно усесться на один из гостевых стульев перед письменным столом, не раскинулась соблазнительно на пустом диванчике. Она даже не подумала растянуться на столе для совещаний. Нет, стояла в центре комнаты, словно правительница всего, что видела. И никто, даже временный генеральный директор, сложенный, как футбольный защитник, не мог бы убедить ее в обратном.

Френсис удивилась, когда он не захлопнул дверь, а всего лишь осторожно прикрыл.

«Голову выше, плечи распрямить», – напомнила она себе, пока ждала, какой следующий шаг он сделает. Она не выкажет ему милосердия и не будет ожидать от него пощады.

Она увидела, как он шагнул к столу для совещаний, где повесил на стул ее плащ. Френсис все время чувствовала его взгляд. Он, вне всякого сомнения, восхищался ее самообладанием, хотя просто мечтал свернуть ей шею.

Мужчин так легко сбить с толку.

Он из тех, кому нужно взять под контроль ситуацию. Теперь, когда зрители разбрелись, он чувствует моральную необходимость поставить ее на место.

Нельзя позволить ему почувствовать себя в своей тарелке. Вот и все. Так думала про себя Френсис.

И угадала. Он описал большой круг, не потрудившись скрыть тот факт, что оценивает ее лучшее платье, и направился к письменному столу. Она даже не поменяла позы, пока он не соизволил присесть. И только потом сунула руку в маленькую сумочку из изумрудно-зеленого шелка в тон платью, конечно, вынула зеркальце и помаду и, полностью игнорируя Логана, густо накрасила губы.

Действительно ли донесся едва слышный стон?

Она убрала помаду и зеркало и достала телефон. Логан открыл рот, пытаясь что-то сказать, но она перебила, сняв на телефон письменный стол. И его заодно.