Полная версия
Беларусь – моя судьба
Роза Станкевич
Беларусь – моя судьба
Эссе, фрагменты творческих портретов, диалоги-размышления, стихи, миниатюры
Как родилась эта книга
(из предисловия к болгарскому изданию книги)Каждая книга рождается не случайно. Так же, как и в человеческой жизни ничего не бывает случайным. Думая о причинах, которые подтолкнули меня написать книгу, я вспоминаю первую встречу с моей Беларуси – сорок четырелет тому назад.
Вместе с лучшей подругой записались летом поехать в составе студенческого отряда, который должен отправиться на острове свободы Куба. Остался последний экзамен Диалектология – один из самых трудных. К тому же, профессор, который нам читал лекции, заболел и экзамен принимал незнакомый для нас профессор. Мы страшно волновались, даже подготовили первые и последние в жизни «шпаргалки», но профессор Константин Попов так предрасположил нас своим любезным «коллега, не так ли…», что и не заметили, как в зачетке появилась отметка «Отличен».
В коридоре после экзамена ждал нас Васко Кацарев и предложил: «девчонки, поехали с моей группы в Минск. Уезжаем через три дня».
Минск – это слова почти ничего не говорило нам, но словно магия заворожило, и недолго думая, мы отдали ему паспорта для оформления документов.
Через три дня были уже в поезде. Наш славный строй отряд приехал в Минск седьмого июля 1972 года, когда Беларусь отмечала 90-летия своего песняра Янки Купалы.
Так натерпелось увидеть город, который странным образом привлек нас так, что вмиг отказались от экзотической Кубы. Быстро закинули чемоданчики в гостинице «Минск» и отправились в свою первую вечернюю прогулку. По большому, словно полноводной реке из света проспекту. Первое, что привлекло наше внимание – только что открытый памятник Янки Купалы.
Первая встреча с Беларусью была в день древнего славянского праздника Ивана Купалы, откуда берет свои истоки псевдоним Ивана Доминиковича Луцевича – Янки Купалы.
Тогда я не знала, что именно Янка Купала и его творчество станут отправной точкой по маршруту моих научных исканий, а мой приезд в день его рождения – началом бесконечной любви к Беларуси.
Рядом с памятником был Музея поэта.
…Музей Янки Купалы.
В начале музей Янки Купалы был для меня Мечтой.
Я пришла к директору музея, писателю Алесю Башко, постучала в дверь и исповедала ему свою мечту. И Мечта моя исполнилась.
Так музей Янки Купалы стал для меня криницей знаний. Шесть лет я работала в музее и всю жизнь черпала, и буду черпать с этой криницы.
Теперь музей Янки Купалы для меня – Осуществленная мечта, превратившаяся в сакральный уголок, который живет, и будет жить в сердце моем – навсегда.
С тех пор, личность и творчество Янки Купалы волнует меня по-особому, притягивает с необыкновенной силой.
Случайного в жизни ничего – не бывает.
«Только Время истинный Судник жизни. Только дистанция позволяет нам оценить события, прошедшие, оставившие свой незыблемый след.
События, ставшие Знаками Судьбы.
Сегодня, седьмого июля 2002 года – тридцать лет спустя…
Сегодня – я понимаю судьбовность моей первой встрече с Беларусью, в день древнего славянского праздника Ивана Купалы: заканчивая факультет Славянские филологии Софийского университета, тема дипломной работы была «Лирика Янки Купалы»; шесть лет работала в литературном музее Янки Купалы; защитила научную диссертацию «Янка Купала в Болгарии» в Литературном институте им. Янки Купалы в Академии наук Беларуси. Опубликовала монографию «Янка Купала Якуб Колас и Максим Богданович в Болгарии, Варна, 2005, ЕИ «LiterNet», Първо издание, ISBN 954-304-177-6; «Янка Купала, Якуб Колас и Максим Богданович в Болгарии. Генезис и специфика рецепции», Минск, «Веды». 2006.
Это был первый знак судьбы, связавший меня с Беларуси – нескончаемое переживание, которое пересекает улицу моей жизни – навсегда».[1]
Много лет я посвятила изучению творчества белорусских писателей, перед которыми искренно преклоняюсь.
За двадцать семь лет в Беларуси я смогла сердцем почувствовать нежную красоту «Земли под белыми крилями» аистов: обаяние мягких переливов просыпающегося небо за уходящей линии горизонта, пьянящий воздух нескончаемых сосновых и березовых лесов, печальный зов журавлей и белый аромат Припятских лилии…
И полюбила Беларусь! Эту необычную страну, ее густые леса и зеленые дубравы, ее спокойные реки. ее синеглазые озера. Беларусь – страну средневековых замков, древних церквей и парков, внесенные в список мирового культурно-исторического наследия ЮНЕСКО. И Беловежскую пущу – самую уникальную и самую древнюю в Европе, где живут царственные зубры.
Судьба была щедра ко мне: она подарила знакомства, встречи, даже дружбу со многими замечательными творцами белорусской культуры. Имела удовольствия быть знакомой с такими харизматичными писателями как Владимир Короткевич, Янка Брыль, Михась Стрельцов, Ян Скрыган, Нил Гилевич, Василь Быков, Алесь Адамович, Николай Чергинец, Светлана Алексиевич, Иван Науменко, Банута Бичел-Загнетова. А с Алесем Яскевичем, Христины Лялько, Евгении Янищиц, Нины Матяш, Галины Творонович связывала многолетняя, искренняя дружба.
Захотелось поделиться, рассказать о них и о моей Беларуси.
Моральный и исследовательский ангажемент утвердился окончательно, когда стала вести курс белорусского языка и литературы в Пловдивском университете им. Паисия Хилендарского. Я поняла, что информация о Беларуси исключительно ограничена. Для современного болгарина она незнакомая страна – неожиданный результат распада Советского Союза, нечто как «terra incognita» в центре на Европы[2].
По всей вероятности, потому что последние несколько столетий Беларусь существовала как «виртуальная» страна: она есть и в то же время, как будто ее нет – она ту в составе Великого княжества Литовского, ту в составе федеративной державы Жечьпосполиты, ту в составе Русской империи, ту в СССР, ту в ОНД…
За семь лет преподавательской практике я убедилась, что большинство пятикурсников, магистратов-славистов, заканчивающие курс «Славянские филологии», почти ничего не знают о белорусской литературе – одной из самых дневных славянских литератур. Имена Франциска Скорины, Николы Гусовского, Янки Купалы, Якуба Коласа, Максима Богдановича, даже имена современных белорусских писателей им ничего не говорят.
Так выкристаллизовала идея создание книги: решила собрать написанные за все эти годы (и публикованные в болгарской и белорусской печати) свои эссе, очерки, диалоги-размышления, дополнить новыми наблюдениями и объединить их – пересоздавая образ своей Беларуси.
Написала эту книгу для своих студентов: поделиться с ним впечатлениями, познакомить их с малознакомой им литературы и передать им, нет, «заразить» их своей любовью к Беларуси. Написала эту книгу и для себя, чтобы снова и снова возвращаться в прекрасной стране своей молодости, и переживать те встречи, оставшиеся навсегда и в памяти, и в сердце.
Написала эту книгу, чтобы продолжить каузу Стефана Поптонева, который в последнем письме пишет: «Чувствую тебя своей сомышленицей. Для меня тема Беларусь не е просто литературная тема, а КАУЗА – о величия и падения человека, спроецированное на судьбу белорусского НАРОДА» (18 января. 2004 г.).
У болгарского поэта Матея Шопкина (руководитель нашего студенческого литобъединения при Великотырновском университете им Св. Св. Кирилла и Мефодия, 1970 г.) есть стихотворение, посвященное Беларуси «Мечта», олицетворяющее Мечту каждого, кто посетил, познал и полюбил Беларусь:
…В живота ми —объркан, тъжен, пуст,една мечта сърцето ми опива:мечтата да отида в Беларус,тъй както при любима се отива……О, знам: ако отида в Беларуссамият себе си ще преоткрия.…В жизни моей —перепутанной, грустной, пустой,сердце пьянит мечта одна:– приехать в Беларусь,так как приезжают к любимой……О, знаю: когда приеду в Беларусия сам себя найду, открою.(подстрочный перевод автора)Посвящаю книгу дочери Михаэлы Стрельцовой и своим студентам, с надеждой, что полюбят белорусскую литературу. С надеждой, что в их сердцах поселится Мечта поэта Матея Шопкина о Беларуси.
Фрагменты творческих портретов
Мой Короткевич
Перед глазами встает Владимир Семёнович за рабочим столом. Нет, я не видела его в рабочей обстановке. К своей работе он относился предельно серьезно: работая без отдыха, и днем, и ночью, как монах в своей келье, как схимник.
Помню рассказ Нины Владимировны Адамчик, которая жила на одной лестничной площадке с ним. Прежде чем начать работу, Владимир Семенович всегда одевался, как будто читатель увидит его, и он готовился разговаривать с ним, убеждать. Надевал выстиранную, выглаженную старательно рубашку, чаще всего белую. Белая рубашка! Как перед решительным боем, как перед встречей с любимой, как на праздник…
Мне кажется, что Владимир Короткевич осознавал свою великую миссию. Он знал себе цену: ощущал в себе небесный огонь Предназначения, силу своего слова, чувствовал мощь Божьего благословления. И понимал, что он не из мира сего. Понимал, что «пришелец, по ошибке, или почему-либо недосмотру в божьей канцелярии заброшенный в этот мир». Как всякий поэт понимал, что с ним разговаривает Бог и жил в своем мире волшебного света.
Построить свой собственный художественный мир. Не просто дом! Выстроить свою Вселенную требовало полной отдачи сил. И он должен был работать так неистово, не разгибая спины. И делал это, как только он мог – «хвацка», «смачно», по-белорусски.
На языке, который понимал, как никто из современников. На языке, который любил, которым гордился. На языке, на котором, в пространстве им выстроенной вселенной говорят и рыцари, готовые пожертвовать свою жизнь во имя Родины и Любви, и очаровательные белорусские женщины, Прекрасные Дамы Короткевича – загадочные и неуловимые, как белорусские озера. И белорусские Ромео и Джульетты – влюбленные Алесь и Майка из романа «Колоссы под серпом твоим». В этой вселенной властвует свой этический кодекс, с элементами прекрасной наивности, родившие своеобразный короткевический неоромантизм.
Волшебная вселенная Владимира Короткевича была открыта для всех. Он не запирал ее. Не строил ворот: заходите, живите, радуйтесь, страдайте. Живите – наполнено, так, как и должен жить Человек. Любите и будьте любимы!
Его вселенная принципиально отличается от всего существовавшего до него в современной белоруской литературе. Вместо той, многострадальной, бедной отсталой страной, с измученными крестьянами, которую описывают поколения белорусских писателей, он раскрывает образ Беларуси как европейски цивилизованной державы; которая имеет не только великолепное народное творчество, но и огромное культурное наследие, заботливо и бережно хранимое поколениями.
Владимир Короткевич выстроил свою вселенную. Она не похожа ни на чей иной. Она неповторима. Его произведения, утверждающие, что белорусы имею свою прекрасную, Богом даденную им землю, которую они должны любить и оберегать. Они учат: если живешь на этой земле, будь ее хозяином, трудись честно и преданно. Онибудили нацию, заставили ее по-иному, иными глазами, увидать себя, переоценить себя и готовили новое поколение, готовое воспринять независимость Беларуси как нечто естественное, исторически обусловленное.
Выполняя свою великую миссию, Владимир Короткевич, как никто другой, улавливает пульс массовой культуре (то, что интригует самую широкую читательскую аудиторию), и создает свой гибридный жанр, который сочетает в себя исторический трилр, детективный роман и готико-романтическая повесть тайн. Так он соединяет в одно народную историю, массовую литературу и западноевропейские традиции. Любовь ко всему эксклюзивному делает его первооткрывателем романа ужасов в советской литературе: привидения, анормальные явления, мистика присутствует во многих его произведениях. Возвращая белорусов к их богатое и героическое прошлое, а его любимые темы история Великого княжество Литовского, восстания (1863–1865), Короткевич пробуждает у читателей национальную гордость.
«На исторических сюжетах я создаю сваю матрицу будущего, – делится мыслями о творчестве Владимир Семёнович, – Каждый исторический сюжет – это открытый разговор с современником. А как еще можно показать правдиво человека, который стоит перед выбором, кем ему быть, если не на фоне истории, войны. В экстремальных условиях, в которых попадает человек и проявляется весь до конца, до тех черт характера, которые он, может, и не сам не подозревал у себя?»
Иногда сравнивают его с другим Владимиром Семеновичом – Высоцким. Наверно потому что оба проявляют свой талант в разных искусствах: Короткевич писатель и поет, сценарист и драматург, своим звучным баритоном поет старинные белорусские песни и играет в кино…Он путешественник с большой буквы «…ён лавiў слова, як ловяць ветразем вецер, пачуўшы ўпершыню старадаўнюю песню, рабiўся шчаслiвы, як дзiця.» (Валентин Жданович).
Почти два века после Паисия Хилендарского в Болгарии и почти век спустя Хенрика Сенкевича в Польше, Алоиса Йирасека в Чехии, Вальтера Скотта в Великобритании, Владимир Короткевич принимает ту же историческую миссию в Беларуси. Его творчество помогает белорусам осознать собственную интереснейшую историю и гордиться ею.
Часто называют его белорусским Вальтером Скотом, Генрихом Сенкевичем, Конаном Дойлом.
«Мне кажется, Владимир Короткевич – это наш белорусский Вальтер Скотт. А Вальтера Скотта не назовешь ни культовым, ни выдающимся. Просто, как и Вальтер Скотт, Короткевич был романтиком и заставил нас гордиться своей историей» (Владимир Гниломедов, ученый и писатель, долгие годы директор Института литературы АН Беларуси).
Лично я бы сравнила Владимира Короткевича с болгарским святым Паисием Хилендарским, идеологом болгарского национально-освободительного движения 18 века, сыгравшего огромную культурную роль в жизни болгарской нации.
Для меня писательский подвиг на Владимира Короткевича, открывателя табуированной зоны, настоящей, но незнакомой белорусской истории, сравним с подвигом Хилендарского монаха Паисия, основоположника болгарского Возрождения. В мрачное время турецкого рабства Паисий Хилендарский пишет и распространяет свою «Историю славяно-болгарскую о народах и царях болгарских» (1762), чтобы напомнить соотечественникам о забытом, но славном прошлом. Бедственное положение соотечественников, утрата национальной памяти, пренебрежение соседей, видевших в болгарах племя без прошлого, желание просветить своих земляков, вселить в них чувство национального достоинства и ввести на равных правах с другими народами в современный мир – все это побуждало Паисия Хилендарского к занятиям в библиотеках Афона.
Движимый чувствами патриотизма и тревоги за будущее своего народа, он стремится внушить болгарам чувства национального достоинства и гордости за свою страну, приводит в пример деятельность святых братьев, первоучителей славянства Кирилла и Мефодия, великих болгарских владетелях.
Его «История» учила любви к болгарскому отечеству и родному языку, рассказывала о существовании болгарской государственности и культуры до турецкого завоевания, подробно излагая историю Первого и Второго Болгарских царств. Ему претят те, кто превратился в «ничтожнейших рабов турецких». Паисий взывает к противлению угнетателям, которые «топчут и мучают болгарскую землю», ратует за независимость болгарской церкви, выступает против засилья в ней греческого духовенства, отстаивает право родного языка быть средством не только бытового общения, но и культуры, просвещения, образованности.
Те же самые чувства патриотизма и те же самые тревоги за будущее своего народа в основе творческого подвига белорусского классика. Реанимация исторической правды в советской эпохе дело не менее опасное, чем распространение «Истории славяно-болгарской» во времена турецкого рабства в Болгарии.
Многие произведения Короткевича терпят разгромные критики и годами ждут очереди в издательствах, но это не пугает «рыцаря» национально-культурного Возрождения пригнетенной нации. Неслучайно еще в 1967 году Янка Брыль говорил: «Давайте подумаем о том, какая судьба у этого человека. Много ли сыщем мы людей, которые будут писать, писать, а их не будут печатать, и все-таки после этого человек снова садится и снова пишет?» Иван Антонович говорил так в связи с проблемой издания романа Короткевича «Колосья под серпом твоим», сегодня известного далеко за пределами Беларуси, а тогда, в середине 60-х, от автора потребовали коренным образом переработать произведение.
Владимир Короткевич ощущал в себе небесный огонь своего предназначения, знал силу своего слова, чувствовал в себе мощь Божьего благословления. Но, жил он в стране безбожников и потому ему было неуютно. Он кричал, но его, не слышали. Он – рыдал, некому было утереть слезы. Он, стучался в сердца современников, но они оказались на запоре.
Целеустремленность большого художника слова, пламенного проповедника, знаменосца идеи возрождения белорусской нации помогали ему превозмогать все трудности и работать. И он работал как монах в своей келье, как схимник.
По своей неистовости Владимир Короткевич близок святому Паисию Хилендарскому. Оба негодуют, вспоминая тех современников, кто «обращается на чужую политику и на чужой язык, срамится своего.
В основе творчестве Владимира Короткевича звучит призыв Паисия Хилендарского: «О, неразумный, почему ты стыдишься называться болгарином и говорить на своем языке?». Призыв, который можно было бы перефразировать и актуализировать (в отношении некоторых современников) так: «О, неразумный, почему ты стыдишься говорить на своем языке? Почему не умеешь, не желаешь говорить на своем языке?».
Прошлое величие державы и народа как для Паисия Хилендарского, так и для Владимира Короткевича – залог возрождения нации. В условиях жестокой ассимиляции произведения неугомонного неоромантика помогают многим соотечественникам почувствовать себя белорусами. Осознавая то, что «диалог между поколениями» прерван, и современники не знают о делах своих предшественников, Владимир Короткевич, так же, как и Паисий Хилендарский, идеализирует прошлого и героизирует народ, государство. Движимый чувствами патриотизма и тревоги за будущее своего народа, он доказать его право на существования, развития и будущего. Писатель рисует облик могущей величественной державы, которая внушает респект своим политическим влиянием и культурным восходом. И он призывает, как Хилендарский монах, к «воскресению» памяти прошлого, считая это одной из актуальнейших задач своего времени.
Посредством идеи национального себепознания, Короткевич как настоящий представитель Возрождения, ратует не только о духовном вырастании «своих». Он ратует о достойное место среди «других», которое соизмеримое с великим делом предков. Белорусский писатель, подобно Хилендарского монаха, призывает «своих» всмотреться в себя и прозреть свою историческую миссию посредством уроков прошлого. Потому что народ, унаследовал смелые и достойные дела предшественников не может погибнуть, не может исчезнуть в беспамятстве духовного рабства.
Мир, выстроенный Владимира Короткевича, совпадает своими координатами с забытого материка белорусской истории. Многие из значительных событий: восстания, войны, преодоление религиозных междоусобиц, могущество Великого Литовского княжества, находит место в его творчестве.
По сравнению с другими народами Советского союза белорусы более медленно идут к своему национальному пробуждению. И именно Владимир Короткевич интуитивно находить самое сильное средство – историю, способную восстановить прерванной связи с прошлым белорусского народа ответить насущным нуждам новой эпохи.
Как бы слышны слова Паисия Хилендарского («Польза истории»): «Знать то, случилось раньше в этом мире и дела тех, кто жили на земле, не только полезно, но и необходимо, любомудрый мой читатель. Если ты привыкнешь часто читать об этом, обогатишься разумом и сможешь ответить мальм детям и простым людям, когда тебя спросят о деяниях, случившихся раньше…».
Цель Владимира Короткевича не только рассказать о родной истории, но своим рассказом внушить белорусам национальное самосознание и гордость. Все его произведения излучают любовь автора к отечеству, их интригующие сюжеты зовут к национальному пробуждению: рассказывая о прошлом народа, он акцентирует на могущество державы и таким образом воодушевляет к необходимости ее восстановления.
Как современный Паисий Хилендарский, он стремится убедить белорусов, в том, что их народ достойный уважения и поэтому его произведения, как «Историю славяно-болгарскую» святого Паисия становятся своеобразной программой белорусского Возрождения. Адресованные настоящему, произведения белорусского классика ищут ценностные координаты в прошлом, чтобы очертить оптимистическую визию будущего народа.
Владимир Короткевич окрашивает историю светом героической романтики, что делает его книги интригующим, интересным для белорусов, которые в то время почти ничего не знают о прошлом своего народа. Благодаря его книгам многие задумываются и пересматривают свое отношение к белорусской истории. Для многих именно его стихи и романы, полные романтизма и великой Любви – открыли Беларусь и заставили задуматься, что у страны есть своя история.
Выполняя свою великую миссию, Владимир Короткевич, как никто другой, улавливает пульс массовой культуре (то, что интригует самую широкую читательскую аудиторию), и создает свой гибридный жанр, который сочетает в себя исторический трилр, детективный роман и готико-романтическая повесть тайн. Так он соединяет в одно народную историю, массовую литературу и западноевропейские традиции. Любовь ко всему эксклюзивному делает его первооткрывателем романа ужасов в советской литературе: привидения, анормальные явления, мистика присутствует во многих его произведениях. Возвращая белорусов к их богатое и героическое прошлое, а его любимые темы история Великого княжество Литовского, восстания (1863–1865), Короткевич пробуждает у читателей национальную гордость.
* * *Тридцать лет прошло с тех пор, как я познакомилась с Владимиром Короткевичем – с писателем и человеком, с которого дружили четыре года. Целая полочка книг с его всегда оригинальными автографами бережно хранится в моей библиотеке.
Случилось это осенью 1980 года. Я жила в Беларуси около семи лет и как каждый человек, попавшей в другом государстве, жаждала научить как можно больше о нем. Мне хотелось узнать историю страны, которую уже полюбила, но попадались только учебники истории БССР. А что было до 1917 года, для меня было загадкой: разве была только отсталая провинция Русской империи, называемой «Северо-западный край», с преобладающим неграмотным крестьянским населением? Откуда вдруг из ничего выросли такие поэты, как Купала, Колас и Богданович?
В то время все было разделено на «До» и «После» Октябрьской революции. А о периоде «До» почти ничего нельзя было найти, даже в огромной библиотеке Союза писателей.
Совершенно спонтанно открыла для себя творчество Владимира Короткевича. И сразу поняла, что это то, чего я так долго ждала встретить. Жадно прочитала его рассказы, повести и романы, которые открывали для меня совершенно другую Беларусь – «terra incognita». Рассказывали о древней земли, на которой и вместе с которой уже тысячелетиями рождаются, живут и умирают; радуются и страдают, борются за право свободно и равноправно развиваться белорусы.
Этот незнакомый мир, этот «трагический и прекрасный миф» (Л. Рублевская) о Беларуси пленил меня до такой степени, что я решила познакомиться с его создателем. Потом родилось желание рассказать о встрече, и последующих встреч, оставшихся навсегда в моем сердце.
Первая моя встреча с одним из самых самобытных мастеров белорусского художественного слова, может быть самым белорусским из всех современных писателей, Владимиром Короткевичем, не была случайностью, а счастливый дар судьбы.
Так появились на свет несколько моих материалов: интервью, («Люблю свою Белую Русь», г. Сельская газета, 7 сент. 1980, с. 4); «Любўю справу рабіць хвацка. – г. Літаратура і мастацтва, 3 снеж., 1982, с. 5–7); творческие портреты («Земля под белыми крилями». – в. Карловска трибуна, 25 ноем., 2005, с. 4); «В света на Уладзимир Караткевич. – в. Диалог, 17 ноем., 2007, с. 3.); диалог-размышление «Уладзимир Караткевич – апостолът на беларската духовност» – Срещи на беларуска земя. Есета, фрагменти от творчески портрети, диалози-размишления. – Пловдив, Университетско издателство «Паисий Хилендарски», 2010, С. 272. – 204.)
Моя первая встреча с одним из самых самобытных мастеров белорусского художественного слова, может быть самым белорусским из всех современных писателей, Владимиром Короткевичем, не была случайностью, а счастливый дар судьбы.
