Смерть на пороге

– Не расскажу. Ты же знаешь, если я расскажу о новой книге, то никогда не смогу ее написать. Хотя язык очень чешется, мне кажется, что это самая сильная моя вещь. Я даже думаю разрешить ее издание в России.

– Почему? У тебя много сильных вещей, дядя Вова! Тот же «Перекресток» или «Сумеречная правда» – бестселлеры. В России они бы были очень популярны.

– Все так, но только в новой книге героем будет русский парень по имени Иван и часть действия пройдет здесь, в Москве.

– Что?!

Это было неожиданно. Дядя Вова пишет уже двадцать с лишним лет. Когда я вышел из интерната и жил здесь, в Орехово-Зуеве, дядя написал свой самый громкий роман «В моей памяти», который до сих пор переиздается тиражом в сто тысяч экземпляров во всем мире, кроме России, его герой – русский парень-эмигрант, который не мог оставить в прошлом свою жизнь в СССР. Несмотря на огромный успех романа, дядя Вова не любит «В моей памяти» больше всех и старается не говорить об этой книге. Я всегда думал, что это из-за того парня, который из СССР.

Но никогда действие в книгах дяди Вовы не происходило в России.

– Что заставило тебя перенести действие романа в Москву? И назвать главного героя моим именем?

– Ты заставил. И твоя жизнь, Ваня.

– Ты обо мне книгу пишешь?!

– Нет, я пишу один из вариантов развития событий, самый плохой, который я вижу. И я не хочу, чтобы у тебя случилось все именно так.

– Не боишься накаркать?

– Ты не рад, что Майкл Камильтон напишет книгу о тебе?

– Рад, конечно! Это очень неожиданно. И приятно. Но твои слова о варианте моего финала меня пугают, если честно…

– А ты не бойся, – сказал дядя, – ты исправляйся. Начни заниматься своей жизнью.

Я вздохнул. Кофе был горячим и вкусным, я был рад видеть дядю. Но я был не рад вести беседу, которую он начал. И уж тем более я сомневался, что с удовольствием прочитаю новую книгу Майкла Камильтона о самом плохом варианте финала моей жизни. Его книги стали своеобразным маяком для меня – это было единственное, чего я ждал долго, год или два. Обычно я ничего не жду, и понятно почему. Но дядя был непреклонен и никогда не открывал мне сюжет новой книги до момента, пока я не прочитаю ее в виде книги, в обложке, выпущенной из типографии. Он никогда даже рукописи мне не показывал, и в детстве у нас был квест «Найди рукопись». Я не нашел ее ни разу.

– Дядя, этот разговор обречен на провал.

– Не согласен, – возразил он, и морщинки у глаз весело заиграли. – Давай обсудим твой сегодняшний форс-мажор. Чего боишься ты?

У дяди Вовы были точно такие же глаза, как и у папы. Хоть я и не помню лица папы в деталях, только по фотографиям, но я помню это выражение глаз. Добрых, тигриных, в которых таится какая-то опасность, но опасность не для меня, а для других. Подобное чувство испытывают, когда видят дрессировщика, обнимающего огромного тигра. Опасный зверь в объятиях куда более опасного для него хозяина. Дядя уже не молод, но выглядит очень хорошо, он следит за своими здоровьем, внешностью, регулярно проходит всевозможные косметические процедуры. Но Майкл Камильтон никогда не «торговал» лицом, хотя все данные у него для этого были.

Своей внешностью я пошел в отца, а они с дядей Вовой очень похожи – оба высокие, статные и фигуристые брюнеты, с мужественным лицом, большими глазами, пухлыми выразительными губами. Когда мы фотографируемся с дядей Вовой, сразу видно, что мы родственники.

Дядя Вова смотрел на меня отцовскими глазами и отпивал из кружки отцовскими (и моими тоже) губами, а разговор вел совершенно не по-отцовски. Папу никогда не волновали чувственные и событийные аспекты. Ему было важно, чтобы я был здоров и улыбался.

– Ты все знаешь, к чему перелопачивать все это? Я начну приводить свои аргументы, ты выложишь свои, я давным-давно их знаю, как и ты. Даже если мы все обговорим в очередной раз, ничего не изменится. Ни новых аргументов, ни новых решений не появится. Зачем?

Дядя улыбнулся, отчего его глаза стали еще более хитрыми, а опасность заколебалась где-то совсем близко: протяни руку, и она упрется во что-то сильное, чему я не смогу сопротивляться.

– Ты растешь, взрослеешь, Ваня. Когда-нибудь твои аргументы рассыплются, а новых ты так и не придумал. Предлагаю тебе решать проблемы заранее.

– Не мой стиль, – улыбнулся я. – Я решаю проблемы по мере их поступления.

На это дядя просто махнул рукой.

– И все-таки давай вернемся к твоей проблеме. Я так понял, Алекс заключил контракт от твоего имени на год, верно?

– Да.

– И ты решил его оспорить в суде?

– Да.

– И что сказала Светлана?

Я пересказал дяде все, что сказала мне адвокат, и он нахмурился.

– Ты знаешь, она права. Я не сильно разбираюсь в законах, но, если следовать логике, неустойку они назначать и вправду не могут. Подумай сам: смысл оказания услуг в том, что личность исполнителя почти что самое главное в этом договоре. А раз так, исполнитель вправе отказаться ровно так же, как и заказчик. Вот если бы исполнителя можно было заменить, другое дело – тогда ищите замену, а договор исполните. Но это договор заключен с совершенно определенным человеком, и никто, кроме него, исполнить этот договор не может. Ну и тут логично предположить, что никто никого насильно заставлять работать не имеет права, значит, расторгнуть действительно можно. А вот убытки ты им погасишь. Ты согласен с этим?

– Ну пусть сначала докажут их!

– Ваня, Ваня, – дядя примирительно поднял обе руки, – я на твоей стороне, пусть даже ты не прав! Но давай рассуждать здраво: ты согласен отдать часть своих денег в счет уплаты убытков, которые образовались из-за твоего принципа?

– А у меня есть выход? Или ты считаешь, что мои чувства не стоят того, чтобы за них бороться?

– Чувства? Ты говоришь о том, что тебе не хочется, чтобы твое имя после смерти трепали с глаголами «кинул», «подставил»?

– Именно!

– Ваня, ну как же ты глуп! Наивен! Молод! Ну где ты видел, чтобы о покойниках говорили плохо? Всегда плохо говорят об убийцах!

– Ага, – кивнул я. – А потом СМИ поднимут ту историю, мои контракты, и поймут, что я знал, что за мной рано или поздно придет тот чувак и грохнет меня. И что тогда будет? Скажут – мог предвидеть! Мог не брать ответственности! Мог не соглашаться, но жадность и алчность не дала думать здраво! И в итоге мое имя на памятнике напишут примерно так: «Ваня Данилов, алчный козел, который всех кинул». А все наследство растащат на погашение убытков и неустоек… Нет, не хочу.

– Ну, положим, на твоем памятнике писать буду я, и там будет написано: «Идиот, который не слушал своего дядю». Скажи мне вот что: почему ты считаешь, что ты знаешь, что убийца придет за тобой? Может быть, он уже умер. Может быть, он уже забыл о тебе и живет своей отвратительной жизнью, мучаясь совершенным. Ты можешь только предполагать. Шестнадцать лет прошло.

– Но я знаю, – ответил я тихо.

– Почему ты так твердо в этом уверен, Ваня? Ты всегда был упертым, я не понимаю, почему ты не хочешь поделиться со мной. Давай мы вместе попробуем решить это. Прошу тебя, дай помочь тебе!

– Дядя Вова, давай лучше поговорим о твоей книге.

– Ваня…

– Прости, но я не хочу больше говорить о своих проблемах.

– Ладно. Будешь еще кофе?

– Конечно.

* * *

Я уехал около девяти часов, дядя перенес свой ноутбук в дом и сказал, что долго работать не будет. Я обещал позвонить, как доберусь домой.

Проезжая по трассе М7 возле Балашихи, я остановился у автомобиля с аварийными огнями. У капота стояла девушка, уперев руки в бока, и пыталась в темноте что-то сообразить. Я вышел из машины и подошел к ней.

– Что у вас?

– Тоска смертная, – вздохнула девушка. – Понятия не имею, в чем дело. Заглохла, и все.

– С бензином все в порядке?

– Я похожа на дуру?

– Нет.

Я отстранил ее и заглянул под капот. Честно говоря, это был скорее понт. Я понимал в двигателях ровно столько же, сколько и она. И с первого взгляда, да и со второго тоже причину понять мне было не дано. Я поковырял какие-то штуки, подвигал провода, постучал по карбюратору, но автомобиль так и не завелся.

– Вы вызвали эвакуатор?

– Конечно. Обещались час назад.

– Хотите посижу с вами?

– Если вы не торопитесь, я была бы благодарна. Здесь жутковато.

И правда было жутковато. Трасса была оживленной, но по обе стороны лес, темный и недружелюбный. Мне стало не по себе, я припарковался за ней, вышел из своего авто и сел в машину.

– Меня зовут Аня, – сказала девушка.

– Я Иван.

– Ну надо же, как по-русски. Аннушка и Иванушка, – улыбнулась Аня.

– Да уж.

– Ехали домой?

– Да, навещал дядю. Он в Орехово-Зуеве живет.

– А я к маме ездила, в Бисерово. Хорошо там у них будет через месяц. Все зацветет, озеро Бисеровское безумно красивое. Бывали там?

– Нет, никогда.

– А я в Орехово-Зуеве не была.

– Там тоже есть озеро, и большое, и маленькое. Я там все детство провел.

– Ну расскажите какую-нибудь веселую историю из детства, что ли?

Интересно, история с убийством моей семьи покажется кому-нибудь веселой? Обществу убийц и маньяков, наверное, покажется. Но Аня такого впечатления не производила, и едва ли это ее развеселит.

– Я плохой рассказчик, – ответил я. – Давайте лучше вы.

– О, в этом мы схожи. По-моему, эвакуатор едет, вам не кажется?

– Да, точно он.

Действительно, возле нас припарковался зеленый эвакуатор, из которого вылезли двое парней и быстро разобрались, что к чему. Оказалось, дело в каких-то блокаторах или разрешаторах, что-то в этом духе. Починить это на месте невозможно, машину нужно отогнать в сервис.

– Вам это встанет в копеечку, – предупредил мастер.

– Ну а что делать? – пожала плечами Аня.

– Вам вызвать такси? – спросил он.

– Нет, я отвезу девушку домой, – вступился я.

– Точно? – спросил мастер.

– Да, – ответила Анна, – все в порядке. Иван давно со мной, и если бы хотел чего-то плохого, уже бы сделал. Думаю, и не один раз.

Я рассмеялся. А девушка меня явно недооценила. Мы с ней провели едва ли больше получаса, и это даже не на раз, если что. Она села в мою машину, и я повез ее домой. Жила Аня от меня далековато, в районе Алтуфьево, а я между станциями метро «Динамо» и «Аэропорт», на Ленинградском проспекте. Но пробок уже не было, и я домчал ее до дома в Лианозово за сорок с небольшим минут. Мы тепло попрощались, Аня пыталась мне что-то заплатить, но я не позволил. Она вышла из машины, скрылась в подъезде, а я поехал домой.

На часах уже было одиннадцать, а Алиса так и не позвонила. Я решил позвонить ей сам.

– Привет, извини, я задержалась, но уже освободилась, – ответила Алиса.

– Тебя забрать? – спросил я.

– Если тебе удобно, я только что вышла из зала, в душ и свободна.

– Конечно, минут через двадцать буду.

Я сделал небольшой крюк и заехал на Речной вокзал, где располагался фитнес-клуб, в котором работала Алиса. Она села в машину, и мы поехали ко мне.

Мы перекусили, соорудив ужин из того, что у меня было, выпили немного вина и в половине двенадцатого отправились в постель. Все шло так, как шло обычно, и я знал, чего ждать. Но Алиса преподнесла мне очень большую неожиданность: попросила надеть презерватив. Это было странно, у меня даже сбилось настроение.

– В чем дело? – спросил я, отстраняясь.

– Ну люди используют презерватив, – ответила Алиса. – Что в этом странного?

– Ну мы никогда не использовали его. И все было в порядке. Я вроде бы не заставлял тебя волноваться ни по одному из поводов, когда используют презерватив. Или ты не уверена в себе?

– Нет, у меня никого не было, – ответила она. – Но если ты все же настроен продолжать, то, пожалуйста, надень.

– Черт! Объясни, в чем дело!

Вместо ответа Алиса выбралась из-под меня, накинула халат и ушла на балкон курить. Терпеть не могу эту ее привычку! Я остался сидеть в постели, голый и возбужденный, как идиот. Алиса долго курила на балконе, я уже успел остыть, когда она вернулась в квартиру и начала одеваться.

– Отвези меня, пожалуйста, домой.

– Да ты объяснишь, что случилось?

– Мне вызвать такси?

– Нет, я отвезу тебя.

Я обиделся. Молча натянул штаны на голое тело, влез в мокасины, набросил свитер, загремел ключами. Алиса смотрела на меня странно, как-то с сожалением. И я был поражен до глубины души. У нас никогда не было ничего подобного, и ее поведение заставило меня чувствовать себя прокаженным. Как будто у меня на лбу высыпала опасная, страшная инфекция, которую она боялась подцепить и поэтому попросила использовать защиту. Черт!

Мы сели в машину, и я слишком резко газанул, Алиса дернулась, глубоко вздохнула и промолчала. Я врубил радио на максимум, там пела Аня Плетнева про то, какая она счастливая, потому что рядом с ней мужчина, и только размер любви имеет значение, а не какие-то другие размеры. Я вел агрессивно, быстро. Мне хотелось поскорее остаться одному и хотелось понять, в чем дело. Алиса молчала, я домчал ее до дома в Строгино меньше чем за полчаса, высадил у подъезда.

– Спасибо, что подвез. Пока, Ваня, – сказала она и вышла из машины.

Я кивнул, не глядя на нее. Когда дверь захлопнулась, я газанул, выезжая со двора, чертовски хотелось заскочить в какой-нибудь бар и выпить. Но потом я вспомнил, что за рулем. А дома где-то была бутылка джина, и тоник в холодильнике есть всегда.

Проезжая мимо японского ресторана, я понял, что хочу суши. Но сообразил, что не взял кошелек. Хотя у меня в машине где-то есть заначка в пятьсот рублей, этих денег хватит, чтобы купить еды. Я припарковался у ресторана, включил в машине свет и стал искать деньги, и наткнулся на листок бумаги, лежащий на заднем сиденье. Записка.

«Спасибо Ваня, вечер был прекрасным. Если что, мой телефон на обороте».

Вот, черт! Аня!

Я выдохнул и улыбнулся. Вот в чем дело! Вот оно – Алиса ставила свою сумку на заднее сиденье и, наверное, увидела записку от Ани, вот почему она попросила надеть презерватив! Она подумала, что я наврал ей и провел вечер не с дядей Вовой, а с Аней! Я решил, что надо позвонить Алисе и все ей объяснить, и пошел в ресторан, заказать роллы, почти счастливый.

Вернувшись в машину, я еще раз ухмыльнулся и завел двигатель. Дышалось легко.

Странно, что в тот момент мне даже в голову не пришло, какая жалкая у меня жизнь. Я встречался с девушкой, делил с ней свою постель и свое тело, и у меня внутри ничего не заболело от того, что она всего лишь попросила надеть презерватив, едва заподозрив, что у меня есть другая.

Глава 2

Рано утром я не встаю, если этого не требует дело. И сегодня у меня был выходной, и будет еще не один впереди, если я не разблокирую Алекса на телефоне. Как я иначе узнаю о заказах? Но я решил не контактировать с ним, пока не выясню, чего мне будет стоить его самостоятельность.

Я еще не решил, что буду делать. Я не уверен, что Алекс заслуживает моего доверия, но я работаю с ним уже давно… Едва ли я смогу найти агента, который сможет работать на моих условиях. И, наверное, поэтому Алекса все еще нет на пороге моего дома с бутылкой виски и извинениями. Он знает, что наше сотрудничество дорогого стоит. Чертов козел!

В половине одиннадцатого я выполз на балкон с чашкой кофе и увидел странное зрелище. С полсотни человек с фотокамерами, направленными на меня. Я в ужасе рухнул на пол, когда услышал их гогот под стрекот фотокамер:

– Иван! Впустите нас! Всего несколько вопросов, Иван!

– Это правда, что вы будете судиться с «Бурлеском»?

– Вы не боитесь попасть на большие деньги?

Я влез в квартиру и закрыл балкон. Чашка с пролитым кофе осталась на полу, но мне было плевать. Ползком, как будто они могут заглянуть в мои окна на третьем этаже, я добрался до телефона и набрал номер Светланы.

– Алло, – сказала она спокойным голосом.

– Что вы наделали? – зашипел я, как будто меня могли услышать. – У меня под окнами толпа журналистов с камерами! Орут про судебный процесс против «Бурлеска»!

– Да вы что? Странная реакция. Я всего лишь позвонила в «Бурлеск» и сказала, что у нас есть несколько вопросов… О черт! Вы заходили на их сайт?

– А что там? – в ужасе спросил я.

– Вы должны увидеть это сами… И срочно приезжайте, это война.

– Что? Какая война, вы о чем?!

Но Светлана уже отключилась. Меня затрясло, я вскочил на ноги, открыл ноутбук, зашел на официальный сайт «Бурлеска» и от увиденного открыл рот так широко, что свело скулы.

ИЗВЕСТНАЯ МОДЕЛЬ ИВАН ДАНИЛОВ ОТКАЗАЛСЯ ОТ УЧАСТИЯ В НОВОЙ РЕКЛАМНОЙ КАМПАНИИ «БУРЛЕСКА» ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ

Причем сделал это после того, как подписал годовой контракт с «Бурлеском» и получил весь гонорар вперед. В предстоящем судебном разбирательстве «Бурлеск» потребует пять миллионов за срыв контракта и непрофессионализм Ивана.

Читать полностью >>>

Справа от анонса напечатали мою фотографию из прошлогодней сессии для известного бренда джинсов, как любят производители джинсов, на мне не было надето ничего, кроме их джинсов с выпирающим брендом. Неплохое фото, стоит отметить. Они могли взять фотографии в Интернете, сделанные за кадром любой из фотосессий, где я с перекошенным лицом, лохматый или без кубиков на животе. Но они взяли именно эту – где я с томным взглядом возлежу на кожаном диване в светло-голубых джинсах, обтягивающих конечно же преувеличенное фоторедактором достоинство, волосы в искусном беспорядке, как будто кто-то трепал меня за гриву, чуть приоткрытые губы, как будто я собираюсь сказать какой-то невероятный комплимент очень красивой девушке… В общем, на этом фото как будто я, но даже я себя с трудом тут узнаю.

Я кликнул по ссылке, все еще не закрывая рот. В открывшемся окне был пресс-релиз, подписанный президентом «Бурлеска» Владиславом Морозко, который адресовался в Интерфакс, РИА «Новости» и в новостные интернет-порталы. Датировано 9.00 сегодняшнего дня, 2 апреля.

«Бурлеск» всегда очень тщательно подходит к подбору моделей для своих рекламных кампаний. Выбор, который мы сделали, был оправданным и правильным, мы были уверены абсолютно. Иван Данилов – восходящая звезда в модельном мире, он профессионал и уверенный в себе молодой человек. Но наш опыт в работе с этой моделью лишь подтверждает, какой глубины бывает алчность человека.

«Бурлеск» предложил Ивану годовой контракт, первый долгосрочный и дорогой в его карьере, на участие в рекламной кампании по продвижению новой коллекции осень-зима будущего сезона и туалетной воды «Бурлеск Джентльмен». Мы не сомневались, что этот опыт сотрудничества с Иваном окажет благоприятное воздействие на бизнес «Бурлеска» и карьеру Ивана, но все получилось несколько иначе.

1 июня Иван должен был приступить к исполнению своих обязательств по контракту и принять участие в первой съемке промоматериалов. Мы готовы были допустить Ивана до святая святых – новой коллекции одежды, которая держится в строжайшей тайне, обеспечение которой стоит нам 250000 рублей еженедельно. Мы готовы были доверить Ивану самое главное.

Но получили нож в спину – вчера агент Ивана сообщил, что контракт будет расторгнут досрочно, несмотря на то, что мы предупредили Ивана о невозможности досрочного расторжения контракта. Мы забукировали места съемок, договорились с известными фотографами и выслали все подготовительные материалы с учетом внешности Ивана. Найти человека, столь похожего на Ивана, будет практически невозможно, весь процесс сорван.

Агент Ивана пояснил, что причина в политике, и нам сразу все стало ясно. Да, я, президент «Бурлеска», родом из Киева, моя семья по-прежнему проживает в Украине в столь непростое время. Но моя национальность и мой дом не должны становиться препятствием к сотрудничеству, не должны оправдывать алчность, непрофессионализм людей и впускать в деловые отношения политику. «Бурлеск» будет вынужден защитить свои права в суде.

– Какого черта?! – заорал я.

У меня закружилась голова, и я завалился на диван, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Так, спокойно. Это не катастрофа, это решаемо. Алекс не мог! Это просто метод защиты «Бурлеска». Просто метод. Или они друг друга не поняли, надо просто объясниться, просто поговорить.

Я разблокировал Алекса и позвонил ему.

– Ваня, я ни при чем! – сразу воскликнул он. – Они неправильно меня поняли. Они спросили: «Почему?», я ответил: «Это политика Ивана по отношению к долгосрочным обязательствам», но они отсоединились после слов «Это политика», не дослушав меня до конца.

– Алекс, ты идиот! Ты видел, что они написали?

– Видел, Ваня, я что-нибудь придумаю.

– Решай это быстро!

– Я делаю что могу.

– А журналистов у меня под окнами можешь разогнать?

– Что?!

– Да-да, я выполз на балкон выпить кофе, а они прямо под балконом, собрались стаей и орут вопросы, фотографируют. Я чашку даже разбил!

– Я куплю тебе новую. Слушай, может быть, это и неплохо… На этой волне…

– Алекс! Ты идиот! Никаких волн! Решай вопрос!

Я отключился. Сходил в душ, пришлось поливать себя холодной водой, чтобы остыть. Побрился, оделся и вышел из квартиры. У выхода из подъезда я услышал гул. Натянул очки, тонкую шапку – пониже, и быстро вышел. Меня засекли сразу же, защелкали затворы, раздались вопросы, которые не прекращаясь сыпались мне в ухо, пока я шел до машины. Я сел в авто и выехал со двора, журналисты ехали следом, оторваться в Москве практически невозможно, движение очень интенсивное. За мной ехали фургонов пять или шесть, и, кажется, прибавлялись все новые.

Когда я позвонил Светлане, она велела мне припарковаться в подземной парковке, это был единственный шанс отделаться от журналистов. Я въехал на паркинг, охрана отрезала мой кортеж, и я вздохнул.

Светлана ждала меня у лифта со свирепым лицом.

– Адвокаты «Бурлеска» приедут через час, – сказала она вместо приветствия. – С ними будет медиатор, но я послала его к черту. Велела даже не впускать в здание, выписала пропуск только на двоих адвокатов.

– Медиатор? Им по струнам бьют?

– Он людей мирит, – отмахнулась Светлана. – Пустая трата времени. Идемте, нам есть что обсудить перед их приездом. Мои помощники уже готовят иск в суд, если мы не договоримся, он будет подан сегодня же. Вашего агента я тоже вызвала.

– Видеть его не хочу!

– Придется, он второй ответчик.

– Что?

– Ну вы же этого хотели? Засудить всех? Вот это мы и сделаем. Выходите, это наш этаж. Здесь можно снять очки и шапку, никто вас не станет фотографировать.

Теперь нас встречали с улыбками и провожали взглядами. Черт возьми, в этом офисе предчувствуют громкий процесс. И я боюсь, что Светлана будет говорить в суде в орало, чтобы было слышно всем, даже тем, кому это не интересно.

Меня проводили в ту же переговорную, я сел на то же место. Светлана принесла несколько папок и сказала:

– Я изучила ваше дело, оно будет стоить двести тысяч рублей.

– Ничего себе!

– Это еще не все. Каждое судебное заседание будет стоить еще пятнадцать тысяч. Их может быть много, десять или больше.

– Черт, это очень дорого. Процесс может вылиться мне в полмиллиона.

– И даже больше. Если мы проиграем, то как минимум пять с половиной миллионов рублей и судебные расходы «Бурлеска» и вашего агента, а также все то, что «Бурлеск» докажет свыше пяти миллионов.

– Вы издеваетесь?

– Нет, – жестко отрезала Светлана. – Я говорю вам прямо все то, что вас может ожидать. Если мы выиграем, мы взыщем с «Бурлеска» и вашего агента столько же. Если суд встанет на нашу сторону, значит, он признает, что вашей деловой репутации причинен вред, вы понесли убытки и судебные расходы.

– Вы загоняете меня в угол, Светлана. Я должен подумать.

Вот черт! Правильно я думал, что сначала надо было оговорить сумму и все риски. Сейчас, когда я зажат со всех сторон, Светлана приложила лишь небольшое усилие, и мои яйца в ее ладошке сжаты до звездочек в глазах. Ну почему я не сделал по-своему? Если бы я узнал все это еще день назад, я бы, наверное, принял другое решение. Может быть, попытался бы сам договориться с «Бурлеском» об изменении условий, объяснил бы свои причины… Сделал бы что-нибудь. Я не могу провалиться почти на шесть миллионов рублей! У меня не останется денег, чтобы жить… Придется продавать мамину квартиру и, наверное, дачу в Орехово-Зуеве. Работать мне больше не дадут – «Бурлеск» не простит процесс, каким бы он ни был, никто не захочет со мной связываться. А больше ничего делать я не умею. Я не умею зарабатывать деньги. В этом я ничтожен. Я почти во всем ничтожен, я идиот. Не Алекс идиот, а я. Я – идиот!

– Конечно, подумайте, – улыбнулась Светлана. – У вас есть минут сорок до того, как сюда приедут адвокаты «Бурлеска».

– Мне нужно больше времени. День-два, чтобы все взвесить.