Тройная радость

– Прекрасно, – удалось ему выдавить. – Как насчет нескольких ответов?

Она кивнула и вошла в гостиную. Он последовал за ней. Дом был маленьким и старым, как всякое бунгало в этой части Хантингтон-Бич. Дворы были узкими, дома практически наползали друг на друга, а припарковаться было почти невозможно.

Он отметил, что ее дворик был так замусорен, словно она держала коз. В подъездной дорожке было больше рытвин, чем асфальта, крыша нуждалась в замене. Домик не мешало бы покрасить, и он почти боялся увидеть то, что внутри.

Но здесь его ждал сюрприз. Дом был старым, но чистым. Дайна, очевидно, вкладывала время и деньги в то, чтобы содержать в порядке интерьер. На остальное не хватало ни того, ни другого. Деревянные полы были выщерблены, но натерты. Стены были выкрашены в мягкий золотистый цвет и увешаны фотографиями родственников и пейзажами. Мебель казалась удобной. Словом, дом был маленьким, но уютным.

От гостиной вел коридор, насколько он мог предположить – в спальни. Здесь была и маленькая столовая, отходившая от жилой зоны, а за ней – кухня, откуда донесся счастливый визг. Кон поежился. Там сейчас тройняшки. Его дети.

Он провел рукой по лицу в бесплодной попытке прояснить голову и, покачав головой, процедил:

– Адвокат провел кое-какую проверку после того, как сегодня утром я получил судебное уведомление об иске.

Дайна слегка нахмурилась, но ему все равно, если она сожалеет о том, что подала на него в суд.

– Он говорит, что Джеки и Елена умерли три месяца назад?

Из нее, казалось, вышел весь воздух. Дайна обмякла и опустилась на ближайший стул.

– Елена брала уроки летного дела. Хотела при любой возможности летать сюда, навещать меня и бабушку.

Кону стало не по себе.

– Так или иначе, она получила лицензию и, чтобы отпраздновать, отправилась вместе с Джеки на уикэнд в Сан-Франциско.

– Без детей?

Дайна кивнула:

– Слава богу, как выяснилось. Одна из подруг осталась присматривать за ними. На обратном пути начались неполадки в двигателе. Елена была недостаточно опытна, чтобы найти выход из положения, и они упали на поле.

Боль набросилась на него при воспоминании о Джеки. О годах, проведенных вместе, о смехе, шутках, прекрасном времени. Страшно подумать, что она мертва. Ненавистна сама мысль о том, что она испытала в самом конце. Ненавистна мысль о том, что ее нет рядом, и не на кого вопить и возмущаться.

Стремясь подавить мятущиеся мысли, он глянул на Дайну и увидел в ее глазах ту же боль, которую она не успела спрятать. И он был вынужден вспомнить, что она потеряла сестру.

– Мне очень жаль. Насчет Елены.

– Спасибо, – вздохнула она. – И простите меня за то, что подала в суд, не поговорив сначала с вами.

У него вырвался короткий смех:

– С чего это мы вдруг стали такими учтивыми?

– Возможно, долго это не продлится, – усмехнулась она.

Кон подумал обо всем, что предстоит уладить: тройняшки и их благополучие. Его все еще бурлившая ярость из-за того, что он стал жертвой беззастенчивой лжи, и должен был согласиться:

– Возможно, нет.

Дайна снова кивнула.

– Так что теперь будет?

– Будем стоять по противоположные стороны забора, – предположил Коннор.

– По крайней мере, честно.

– Я во всем предпочитаю честность. Ложь никогда не приводит ни к чему хорошему.

Он не сказал того, что хотел, но судя по выражению лица Дайны, она поняла намек. Ложь ее сестры и Джеки привела их сюда, впутала в ситуацию, которая с каждой минутой становилась все более неприглядной.

Коннор пришел за детьми. Нужно поступать правильно, независимо от того, кто стоит на пути. В числе последних была Дайна Кортес.

У него все сжалось внутри, когда он услышал взрыв смеха из другой комнаты.

Боже. Он стал отцом, но истинное значение этого еще не улеглось в мозгу. У него было всего несколько часов, чтобы попытаться привыкнуть к тому факту, что все изменилось после того, как он вскрыл конверт от адвоката Дайны.

Он помог Джеки и Елене по своему желанию. Просто считал, что неплохо бы участвовать в жизни ребенка, скорее в качестве снисходительного дяди, чем отца. Но теперь все было по-другому, и им придется приспосабливаться к новым обстоятельствам.

– Так что, перемирие? – спросила Дайна.

Кон немного подумал. Он все еще злился, и сомневался, что скоро остынет. Зато, по крайней мере, мог похоронить этот гнев настолько, чтобы сделать все, как полагается. Постараться, чтобы о его детях заботились. Он не знал, как впишется в будущее Дайна. Но лучше держать ее поближе, пока все не выяснится.

Когда она нервно переступила с ноги на ногу под его неотступным взглядом, он наконец согласился:

– Перемирие. Пока.

Из другой комнаты донесся долгий пронзительный вопль, к которому присоединились два других, так что вскоре оттуда звучал сверливший уши слаженный хор.

– Какого…

Дайна уже побежала туда и, не оборачиваясь, бросила на ходу:

– Вы же хотели быть отцом? Вот он, ваш шанс!

Кон едва справился с нервозностью и пошел за ней. Черт, да за последние несколько лет в семействе Кингов произошел настоящий демографический взрыв! Каждый раз, когда родные собирались вместе, передавали детей из рук в руки, так что он успел привыкнуть к плачущим малышам. Тот факт, что это ЕГО дети, несколько усложнял положение. Но он мог справиться.

Его малыши. Его дети.

Что-то непонятное сжало сердце, и он наконец понял и посочувствовал всему, через что прошел брат, когда узнал о своих ребятишках. В то время Коннор сопереживал, сострадал и выслушивал исповеди. Но теперь понял: насколько подобные моменты изменяют жизнь. Похоже, он должен извиниться перед Колтом.

Но несмотря на то, что попал в весьма непростые обстоятельства, он все же был достаточно мужчиной, чтобы наслаждаться видом уходившей Дайны. Попка у этой женщины роскошная.

Яростно тряся головой, Коннор велел себе опомниться и пошел следом. И хотя идти было совсем недалеко, он чувствовал себя так, будто это самое длинное в его жизни путешествие. От холостяка к отцу. От одиночки к семейному человеку.

И он еще не был уверен в том, что испытывает по этому поводу.

Войдя в кухню, он огляделся, отмечая белые стены, черные столы и мазки красного в узоре занавесок, висящих на окне, в тостере и блендере на стойке. Но сейчас его интересовал не дом. Вместо этого он сосредоточился на дальнем конце большой квадратной комнаты. Там, в манежиках, были тройняшки.

Одна из них, девочка, встала, слегка покачиваясь, сжимая перильца манежа и завывая, как банши. При виде Дайны малышка затопала ножками, словно маршируя на месте. Дайна подхватила ребенка и обернулась к Коннору.

– Сейди, познакомься с папой.

По щекам девочки ползли слезы. Легкие черные локоны обрамляли лицо, и сердце Коннора раскрылось так быстро, так окончательно, что он ощутил физическую боль и мгновенно пробудившуюся к жизни родственную связь при виде этого крошечного существа, которое помог создать. Цвет волос у нее от Кингов, но форма глаз – совсем как у Елены. Как у Дайны.

Малышка перестала плакать и мгновенно расплылась в кокетливой улыбке, которая вцепилась ему в сердце с такой же силой, с какой ее пальчики цеплялись за футболку Дайны.

Та молча отдала ему девочку и отвернулась, чтобы взять мальчишек. Они прижались к ее плечам.

– Им нужно поменять памперсы, и, поскольку они уже пообедали, пора купаться. Потом сказка на ночь и спать, а мне просыпаться от бесконечных криков.

Она откинула голову и взглянула на него.

– Готовы к этому?

Сейди стала шлепать ручонками по его щекам, но тут же с тихим вздохом уронила голову на его плечо. Кон сделает для нее все. И она это знала.

– Готов.

Дайне пришлось сдаться.

Она не ожидала, что Коннор может разбираться в уходе за детьми. Прежде всего, он был мужчиной, а по ее опыту единственное, что умели мужчины, – немедленно отдать ребенка ближайшей женщине. Кроме того, разве богатые люди не нанимают нянь, чтобы самим не разбираться в уходе за детьми?

Но он удивил ее. Снова. Первым большим сюрпризом дня было его появление в доме. Он пришел без звонка. Раздраженный и рычащий. Но все же ухитрявшийся выглядеть потрясающе. Несмотря на неприятную первую встречу, гнев с обеих сторон и все еще тлеющее недоверие, Дайна почувствовала безошибочный укол желания.

О, это не слишком хорошая идея. Но какая женщина не почувствовала бы этого? Высокий, широкоплечий, узкобедрый и длинноногий Коннор Кинг был тем человеком, который привлекал внимание так же легко, как дышал. Его черные волосы были немного длинноваты и свисали над воротником белой рубашки. Густые пряди падали на лоб. Глаза – льдисто-голубые, а рот, казалось, навеки застыл в мрачной гримасе, которая лишь иногда трансформировалась в полуулыбку, которая должна бы стать ободряющей, но не стала. Она понимала, что он имеет право сердиться.

Но у него не было права злиться на нее! Она узнала о нем всего пару недель назад. Да, ей следовало бы связаться с ним напрямую, а не через адвокатов, но она не ожидала, что ему есть дело до детей. Он фактически был лишь донором спермы.

Хотя сестра так и не сказала Дайне, кто отец детей, все же объяснила, что он стал донором, а потом исчез из их жизни. Такова была версия ее и Джеки.

Конечно, Елена не потрудилась сказать Дайне, что Коннор не знал о детях, отцом которых стал.

Она поморщилась и молча призналась себе, что не представляла, насколько сложной может быть ситуация.

Пока не прочитала письмо Джеки Коннору, Дайна предполагала, что ему не нужны дети. Именно поэтому так взбесилась, когда узнала, кто настоящий отец детей. Из-за тайны, хранимой Джеки и Еленой, Дайна едва могла наскрести денег, чтобы заботиться о детях, хотя это вовсе не было необходимым.

Коннор Кинг был так богат, что мог без труда давать деньги на детей. Не то что Дайна. Расходы на детей были огромными, и ей приходилось работать с утра до вечера, соглашаться на все. Пытаться получить любую работу: от дня рождения десятилетнего подростка до торжественного открытия местного банка. Некоторые заказы она получила, некоторые потеряла.

И хотя каждый заказ означал возможность остаться в живых и на плаву, одновременно вставал вопрос: кто будет присматривать за детьми, пока она работает. Бабушка Дайны всегда была рада помочь, но тройняшки были ей не по силам, а плата Джейми почти съедала любую прибыль, которую Дайне повезло получить.

Эти три месяца были самыми трудными: нужно было привыкать к жизни матери-одиночки. Так удивительно ли, что она подала в суд, как только узнала, кто отец детей?

Плеск воды и яростный вопль привлек ее внимание. Дайна с радостью отрешилась от тяжелых мыслей и переступила порог единственной спальни домика. Тройняшки были в ванне. Коннор согнулся над ними. Рукава были засучены до локтей. Бедняга старался справиться с тремя мокрыми, скользкими малышами. На полу уже собрались лужи. Его слаксы были мокры под коленками.

– Не отнимай уточку у сестры, – наставительно сказал он, отбирая утку у малыша, за чем немедленно последовал яростный вой, и Коннор поспешно сказал:

– Вот… э… ты кто? Сейдж или Сэм? Возьми лодочку!

Дайна тихо рассмеялась, наслаждаясь сознанием того, что кто-то другой, для разнообразия, ведет эту битву вместо нее. Сейди любила воду, Сейдж все время пытался сбежать из ванны, а Сэм, если не доглядеть, способен заснуть, сидя в теплой воде.

Сейди снова ударила по воде и восторженно засмеялась, когда Коннор взвыл, потому что вода попала ему в глаза.

– О’кей, малышка, никаких брызг, пока я пытаюсь поймать твоего брата.

Сейди что-то весело болтала, пока Сэйдж взбирался на грудь Коннора – мокрое, извивающееся тельце, спешившее поскорее выбраться из ванны. Коннор схватил полотенце, завернул в него крошечного мальчика и велел:

– Оставайся здесь.

Отвернувшись, он потянулся к другому ребенку. Сейди ловко увернулась, поэтому Сэма завернули, как буррито, в мягкое голубое полотенце.

Дайна молча наблюдала. Да, конечно, она могла взять мальчишек и помочь Коннору, но так было интереснее. Она хотела видеть, как он отреагирует на ежевечерний ритуал. Поведет себя достойно или позорно отступит.

Когда Коннор попытался поймать Сейди, Сейдж уронил полотенце и с хохотом пробежал мимо Дайны в коридор.

– Подожди! Вернись!

Коннор поднял Сейди, закутал ее и, повернувшись, встретился глазами с Дайной.

– Что же, спасибо за помощь, – бросил он и, нахмурившись, глянул мимо нее в коридор и откинул волосы с глаз. – Куда он убежал?

Дайна пожала плечами и улыбнулась еще шире, не в силах сдержаться.

– Как обычно, к ящику с игрушками в своей комнате.

– Супер, – буркнул Коннор, удерживая извивавшуюся Сейди, которая старалась плюхнуться обратно в воду. Коннор подхватил Сэма и повернулся лицом к Дайне.

Он промок насквозь. Белая рубашка облепила весьма впечатляющую грудь. Капли воды катились по лицу и льнули к волосам. Она снова улыбнулась. Да и как не улыбнуться?

– Понравилось шоу?

– Очень, – заверила она, все еще ухмыляясь. – Но шоу еще не окончено. Нужно надеть памперсы на трех голых ребятишек. Сунуть в ползунки и приготовить к постели.

– Думаете, я не смогу это сделать?

– Думаю, что не сможете, – заверила она, прислонившись к косяку. – Сами не сможете.

Сейди снова стала выворачиваться. Сэм дернул Коннора за волосы.

– Хотите пари?

Из другой комнаты донесся визг Сейджа и шум колес маленького грузовика. Дайна нагнулась, подняла сброшенное полотенце и повесила на плечо Коннора. Ему приходилось нелегко, но он не сдавался, и она невольно им восхитилась. Все же у нее было такое чувство, что он едва держится на ногах.

– Конечно! – сказала она, наслаждаясь видом несчастного лица Коннора. Она знала его меньше четырех часов и успела понять, что такое выражение появляется у него нечасто. Перед ней был человек, правивший своим миром. Он привык, что люди ему подчиняются. Но теперь приходилось иметь дело с тремя ребятишками, которые сами привыкли приказывать. Так что он попал в беду, ничего не скажешь.

– Какое пари?

Медленная, обольстительная улыбка искривила его губы, и сердце Дайны ответно вздрогнуло. Может, не стоит так опрометчиво соглашаться на пари с Коннором Кингом?

Он поднял детей повыше и объявил:

– Когда я выиграю, мы посидим за бокалом вина и обсудим, что делать дальше.

– А если выиграю я, напишете чек и исчезнете?

Улыбка на его лице померкла, и Дайна подумала, что зашла слишком далеко. Но чего он ожидал? Она знала его несколько часов, а он вломился в ее дом, ее семью и начал командовать, словно имел на это право. Хотя никаких прав не имел. По крайней мере, с ее точки зрения.

Он шагнул ближе, и она спокойно взглянула ему в глаза. Все еще прижимая к себе детей, он сказал:

– Это будет не так легко, Дайна. Я никуда не уйду, так что вам лучше привыкнуть к этому.

– А если я не смогу? – спросила она.

– Готов побиться об заклад, что сможете.

Глава 3

Он сумел произвести впечатление на Дайну, хоть та этого не хотела.

Когда тройняшек перевезли к ней домой, она совершенно растерялась, не зная, как за ними ухаживать. В детстве она не часто сидела с детьми и ни у одной подруги не было малышей, так что опыт был нулевой. Но она утешала себя тем, что большинство мам, родивших впервые, растерялись бы точно так же. Поскольку ничего не оставалось, кроме как заняться детьми и делать для них все возможное, Дайна училась на ходу. Режим был не столько у детей, сколько у нее. Приходилось учиться самому элементарному, и она наделала бесчисленных ошибок.

Потом в битву ринулся Коннор Кинг и самым естественным образом справился со всем. Он казался чертовски в себе уверенным, настолько, что она встала в сторонке, готовая злорадно наблюдать за его неудачами. Вместо этого он немедленно стал главным, как, видимо, во всех иных аспектах своей жизни, и прекрасно выполнил работу. Да, ему пришлось трудновато, но он все сделал. Выкупал, одел и уложил детей, да еще прочитал сказку на ночь со звуковыми эффектами, чему малыши очень радовались.

И, честно говоря, именно это раздражало ее больше всего. Детишки его полюбили. Она проводила с ними столько времени, и вот один визит красивого незнакомца – и все трое мгновенно завоеваны. Она хотела знать, что случилось с преданностью доброй старой тетушке Дайне!

Наблюдая от двери детской, как Коннор переходит от колыбельки к колыбельке, гладя головки детей, она ощутила некоторое беспокойство. Он нашел время, чтобы как следует рассмотреть малышей, которых помог создать. Ей казалось, она понимает, что он сейчас испытывает. Потому что ощущала то же самое, когда тройняшки стали жить у нее. Для нее это было безумной смесью желания защитить и сознания, что прежняя жизнь закончилась.

Тогда она не собиралась стать опекуном детей, но теперь любила их со свирепой яростью, которую раньше посчитала бы невозможной. Они стали ее семьей. Единственной настоящей семьей. Не считая бабушки и нескольких дальних родственников. Она сделает все на свете, чтобы позаботиться о тройняшках и уберечь их от бед. Даже если для этого придется защитить их от человека, который хотел стать для них всего лишь приходящим отцом.

К тому времени, как закончился вечер, Коннор промок, устал и хотел холодного пива, добраться до кровати и пребывать в полной тишине десять или двенадцать часов. Хотя бы одно из трех и то неплохо…

Он глотнул пива, принесенного Дайной, и с наслаждением почувствовал, как холодная пена скользит по глотке, облегчая напряжение, которое держало его в клещах последние часа два.

– Итак, – сказала Дайна, и он услышал в ее словах невольное восхищение, – вы выиграли пари.

Он едва сумел повернуть голову, чтобы взглянуть на нее.

– Я всегда выигрываю, милая.

– «Милая»? – переспросила она, подняв брови.

Его губы дрогнули. «Милая» выскользнула экспромтом, без подготовки, но теперь, увидев, как она раздражена, надавил немного больше, просто для забавы:

– Детка?

Она резко втянула в себя воздух и с шипением выдохнула:

– «Дайны» будет достаточно.

– Верно.

Коннор спрятал улыбку. Хотя он знал ее всего несколько часов, уже понял, насколько легко ее вывести из себя. И по причинам, которые еще не успел определить, ему нравилось дергать ее за веревочку. Было что-то в этой женщине, заставляющее его постоянно ее дразнить.

– Я запомню это, Дайна. Но и вы должны запомнить: если я говорю, что сделаю это, так и будет.

– Запомню.

– Прекрасно. Я слишком устал, чтобы это повторять.

Он прислонился головой к спинке дивана и уже подумывал положить ноги на табурет, но был слишком измотан даже для этого движения.

– Эта троица – просто нечто. Я выдохся, уже когда старался удержать их в ванне. Не знаю, как вам удается в одиночку купать их, а потом одевать.

– Я купаю их по одному.

Он снова глянул на нее и заметил легкую улыбку в уголках губ. Очевидно, не он один забавлялся.

– И вы решили, что об этом не стоит упоминать?

– Ну… вы были так уверены в своих способностях… – Она поднесла к губам бокал с вином. – Я не хотела вмешиваться.

– Ну да…

Он покачал головой:

– Хорошо сыграно!

– Спасибо, но вы все равно сумели сделать намеченное. Это было трудно, но вы сумели.

Она изучала бокал, проводя кончиками пальцев по длинной изящной хрустальной ножке. Коннор поспешно отвел от нее глаза, пока она не перехватила его взгляд.

– Вы не показались мне человеком, много знающим о детях.

– Я и не знал, – вздохнул он. – Еще два года назад ничего не знал. Мой брат Колт обнаружил, что стал отцом близнецов. Наблюдая за ним, я многому научился. Но трое, похоже, гораздо больше, чем двое. Все же я много смеялся над ним. Шутил над тем, какой бессмысленной стала его жизнь. Теперь мне не по себе из-за этого.

– Два года назад?

Она, кажется, поняла.

Он снова посмотрел на нее и вздохнул.

– Верно. Сразу после того, как Колт признал детей, Джеки пришла ко мне и попросила помощи.

Он снова глотнул пива. Может, он заблуждался, но в то время считал, что это может быть весело. Помочь Джеки и обрести что-то вроде семьи, как у Колта, только без всех помех и сложностей. И его жизнь останется прежней.

– Возможно, я именно потому и согласился на просьбу Джеки, что в то время уже успел узнать племянницу и племянника.

– Нет, дело не в этом.

Одна бровь Коннора вскинулась.

– Неужели? Вы так хорошо меня знаете? После целых трех часов?

– Нет. Я вас не знаю. Зато знала Джеки. Она рассказывала мне, как близки вы были. Я столько историй слышала о вас еще до свадьбы.

Это странно будоражило. Он почти ничего не знал о Дайне. Черт, он едва помнил, как разговаривал с ней на свадьбе. А Коннору не нравилось, когда что-то выводило его из равновесия.

– Каких историй? – с подозрением спросил он.

Дайна рассмеялась, и Коннор подумал, что это, возможно, не слишком хороший знак.

– Одна про рыжеволосую девицу, которая понравилась вам обоим.

Пораженный Коннор едва сдержал смех.

– Она была красоткой, – признался он. – Но мы решили, что не коснемся ее, потому что оба хотим.

– Дружба вам была дороже.

– Да, – нахмурился он. – По крайней мере, тогда. Очевидно, потом я не заметил, как все изменилось.

– Джеки любила вас.

Кон бросил на нее быстрый, жесткий взгляд. Он не желал, чтобы она говорила ему о Джеки. А может, желал. Все, что он знал, было сметено ураганом, и теперь он просто не понимал, чему верить. Но сейчас он не собирался обсуждать Джеки: слишком свеж гнев, слишком болит рана.

– Да, я просто убежден в этом, – пробормотал он.

– Я хочу сказать только, что вы с Джеки были настоящими друзьями. Поэтому вы ей помогли. Ради нее. Это не имеет ничего общего с вашими племянником и племянницей. Вы сделали это ради Джеки.

– Райд и Райли сыграли свою роль, но вы правы, – холодно ответил он. – Она была моим лучшим другом. По крайней мере, я так думал.

В потоке информации, который хлынул на него сегодня, у него почти не было времени ни на что реагировать. Главное место в мыслях заняли тройняшки, потому что следовало немедленно о них позаботиться. Но, по правде говоря, все это время где-то на краю сознания маячила Джеки.

Его ранило осознание того, что она мертва. А еще больнее ранило то обстоятельство, что он потерял с ней связь после переезда ее и Елены в Северную Калифорнию. Не потому, что тогда он знал бы о детях. Потому, что Джеки была огромной частью его жизни с того времени, как они были подростками, и теперь он, черт побери, скучал по ней. Да, это она отказалась от него, но ведь он ни разу не позвонил. Не спросил, что происходит. Почему она не звонит? Вместо этого просто отмахнулся, сказав себе, что виновата она, а это было неправдой.

Много лет, всякий раз, когда он замолкал, именно Джеки звонила ему и требовала рассказать, что происходит в его жизни. Звонила, чтобы спросить: привет, ты жив? Но когда она не давала о себе знать, он и слова не проронил. Не позвонил. Предположил, что она с ним порвала, и отрекся от нее.

Да, дружба не всегда длится вечно. Даже лучшие друзья иногда налетают на ухаб, слишком большой, чтобы объехать, и расходятся в разные стороны. Но он не ожидал, что подобное случится с ним и Джеки. А сейчас она мертва, и он никогда больше не сможет поговорить с ней. Сказать, как жалеет, что не позвонил, не узнал, что ей пришлось вынести.

– Я тоже не согласна с тем, что они сделали, – тихо заметила Дайна, словно знала, о чем он думает.

Он послал ей взгляд, расстроенный тем, что она так легко прочитала его мысли.

– Вам хотя бы они не лгали. Не выкинули вас намеренно из своей жизни.

– Не выкинули, – согласилась она. – Но Елена мне тоже многого не говорила. Не открыла вашего имени.

Он сел прямее, повертел бутылку между ладоней. Он с самого начала был тайной. Несмотря на все, что говорила Джеки, они с таким же успехом могли отправиться в банк спермы, потому что он все равно стал анонимным донором. Легко приобретенная и скоро забытая ДНК.

Его ударили не только по лицу, но и в сердце. Черт возьми, почему Джеки это сотворила? И почему ему есть до этого дело? Каковы бы ни были его причины, они не могли возместить то, что случилось в реальности. Гнев кипел в нем адским варевом, пока не перехватил горло, так что стало невозможно сделать глоток пива, не подавившись им.

Коннору нужно время подумать. Составить план. Собраться с безумно мятущимися мыслями. Пребывание здесь вместе с детьми и женщиной слишком отвлекало и не помогало ему представить ближайшее будущее.

Коннору нравилось знать, как будут обстоять дела. Бизнес он делил с Колтом, но всегда был тем, который думал на два шага вперед. Он прокладывал путь, по которому следовала их компания. Именно он всегда знал, что будет дальше.