Не обязан жениться

Самой Джиллиан изображение казалось слишком размытым, чтобы говорить о портретном сходстве. Но картина ей нравилась.

Макс повернулся к ней, его чеканные черты были затуманены грустью.

– Сегодня ты сделала мне прекрасный подарок. – Он вздохнул, словно на душе у него лежало тяжкое бремя. – Я этого хотел.

Она засмеялась. Чувства бурлили в ней – но она все еще не могла облечь их в слова.

Казалось, он чувствовал то же самое. Наклонившись, он страстно поцеловал ее, и они оба словно растворились в этом поцелуе. Когда их губы наконец разомкнулись, Макс крепко прижимал ее к себе. Оба они тяжело дышали.

– Макс, ты прекрасно целуешься.

– Ты тоже. – Он улыбнулся, став наконец похожим на себя.

– Тебе лучше знать.

Она не была девственницей, когда встретилась с ним, но ее сексуальный опыт был весьма невелик. В университете у нее была пара романов, но в обоих случаях секс оставил у нее ощущение трагической ошибки. Она и близко не представляла, что он может доставлять то невероятное удовольствие, которое она испытывала в объятиях Макса. До их встречи она понятия не имела о том, как доставить удовольствие партнеру.

Макса, впрочем, это не смущало. Он с терпением и искренней радостью учил ее получать удовольствие от встречи двух тел, которых сексуальная химия притягивает друг к другу.

– Скажем так: вместе у нас неплохо получается. – Казалось, в его голосе звучит искренняя грусть.

Что такое? Ему, похоже, не о чем переживать? Наверное, она неправильно поняла его чувства. Может, он из числа мужчин, полагающих, что после свадьбы секс уходит на второй план?

Что ж, если и так, она сможет его разубедить.

Она – женщина XXI века. А значит, она не только верит, что женщина должна получать удовольствие от секса, но и считает секс непременной и постоянной частью супружества.

Впрочем, Джиллиан не стала говорить об этом. Вместо этого она предпочла помочь ему избавиться от костюма. Он тем временем снял ботинки и носки, а когда она расслабила узел галстука и расстегнула несколько пуговиц на его белой рубашке, он, не дожидаясь продолжения, рывком стянул рубашку через голову.

– Не терпится? – игриво улыбнулась она.

– Не то слово. – Он снял с нее платье, чуть не разорвав его. Затем так же быстро и бесцеремонно стянул с нее бюстгальтер и трусики, вопреки обыкновению, и не подумав полюбоваться, как отлично смотрятся на ней эти кружевные вещицы.

Через несколько мгновений оба были раздеты. Макс жадно пожирал глазами тело Джиллиан.

Она чувствовала, как тело откликается на его призывный взгляд: соски затвердели сильнее обыкновенного, влагалище охватила волна спазмов, – она не могла дождаться, когда он, по обыкновению, жестко и резко войдет в нее. Тело ее залило жаркой волной дрожи, всепоглощающее желание разрумянило щеки.

Они еще почти не касались друг друга, а Джиллиан уже хотела его сильнее, чем когда бы то ни было. Никогда в жизни она не испытывала столь упоительного желания. Она знала, что сегодняшний секс станет прелюдией к совместной жизни, – и это распаляло ее сильнее, чем она могла себе представить.

По его глазам она видела, что он столь же страстно стремится слиться с ней воедино.

Не задумываясь, она бросилась в его объятия. Макс поднял ее на руки и понес к кровати, словно невесту к брачному ложу. Это казалось таким естественным! Он сдернул покрывало, умудрившись не уронить ее. Чтобы ему было легче, она изо всех сил обняла его за шею.

Джиллиан покрывала легкими нежными поцелуями его подбородок и шею. Дойдя до плеча, она остановилась. Тонкий запах одеколона «Армани» в сочетании с его собственным мужским запахом породили в ней новую волну возбуждения, которой она не могла и не хотела сопротивляться. Ей нравилось ощущать, как ее тело готовится слиться с ним воедино, она наслаждалась собственной реакцией на самые простые и естественные вещи – его запах или прикосновение его ладони к бедру, когда Макс осторожно укладывал ее на кровать.

– Ты – мой единственный, – прошептала Джиллиан ему на ухо. – Если только…

Она и сама не знала, о каком «если» говорила. Она вообще ни о чем не думала. Его руки требовательно ощупывали ее тело, и она с головой тонула в наслаждении от каждого касания.

Она чувствовала, что этой ночью их связало нечто глубокое и настоящее. Неужели их брачная ночь может оказаться еще лучше?

Она гладила его внимательно, словно изучая. Ей нравилось поглаживать его мускулы, чувствовать, как волоски на его груди щекочут пальцы.

Этот мужчина, настоящий принц и олигарх, принадлежал ей, только ей! В это почти невозможно поверить – но доказательство было здесь. Она лежала обнаженная с ним в постели и наслаждалась возможностью без конца дарить ему ласку.

– Вы с Демьяном поддерживаете отличную форму, – промолвила она.

Услышав имя двоюродного брата, Макс скривился. В другое время Джиллиан спросила бы его, что произошло, но не сейчас. Слишком важной была эта ночь. Она должна была изменить их жизни – особенно если она все-таки сумеет произнести три заветных слова.

– Мы сегодня тренировались… Жесткий был бой, – проговорил Макс, словно почувствовав ее любопытство.

Она погладила синяк, который заметила лишь сейчас:

– Вижу.

– Пустяк, – отозвался Макс с обычной своей гордой самоуверенностью, которая никогда не позволила бы ему признать, что Демьян может взять над ним верх на ринге.

Его кузен с трудом подпускал к себе посторонних, но Джиллиан знала, что они с Максом весьма близки. Ей было приятно, что у Макса есть друг, которому тот может доверять. В мире, где жил Макс, доверие и надежность были в отчаянном дефиците. Джиллиан знала, о чем говорила: как дочь своего отца, она была в этом мире частой гостьей.

Наклонившись к нему, она поцеловала кровоподтек, затем покрыла поцелуями кожу вокруг него.

– Хорошо! – простонал Макс.

Она и не сомневалась. Ему нравилось, когда его баловали и нежили, даже в постели. Впрочем, и сам он был щедр на ласку и нежность, поэтому Джиллиан не возражала.

Он уложил ее на спину и навалился на нее сверху, накрыв ее тело своим – будто лаская и защищая одновременно. Затем посмотрел ей прямо в глаза:

– Ты безумно хороша. Слишком хороша для меня.

Джиллиан покачала головой. Как он не понимает, что для них нет ничего, что было бы слишком?

Он запечатал ей рот поцелуем, словно желая прекратить разговор. Словно не мог больше ждать ни секунды. Словно Джиллиан целиком и полностью принадлежала ему.

Она ответила ему с жаром, словно отдавая в поцелуе всю себя. Впрочем, так оно и было.

Он придавил ее к матрацу, не отрываясь от ее губ, продолжая целовать, целовать без конца, пока жар, разгоравшийся между их телами, не сделался совсем невыносимым.

Они уже не чувствовали ничего, кроме невероятного блаженства, которое их тела дарили друг другу.

Джиллиан больше не могла ждать. Она призывно раскинула ноги, приглашая его войти в нее сейчас, сию секунду.

Но Макс, оторвавшись от ее губ, шепнул:

– Не сейчас.

– Сейчас, – потребовала она.

Но он покачал головой. В его глазах плескалась дикая страсть. Он вновь начал ласкать ее тело, стремясь заставить ее окончательно потерять голову от наслаждения.

Он не забыл о точке на ее стопе, прикасаясь к которой он вызывал в ее теле судороги страсти. Затем нежно погладил внутреннюю поверхность бедра, отчего ее желание наконец ощутить его в себе достигло почти болезненной силы. Бережно проведя пальцами по талии, он медленно поднялся выше, сосредоточившись на ее груди. Он сосал и облизывал ее соски, играл с ними пальцами до тех пор, пока они не заныли от желания. И наконец, он легонько прикусил один из них.

Джиллиан вскрикнула в судороге оргазма.

Макс, зарычав, продолжал ласкать губами ее сосок. Джиллиан дрожала и извивалась под ним. Зажав между пальцами второй сосок, он нежно поглаживал его кончиком большого пальца. Он ласкал ее, не останавливаясь, не обращая внимания на ее стоны, которыми она истово призывала его двигаться дальше. «Пожалуйста, пожалуйста!» – неразборчиво шептала она, ее тело билось, по-своему адресуя ему все ту же просьбу. И наконец, резко раздвинув ей бедра, он стремительно вошел в нее. Впервые он не стал использовать презерватив. Мысль о том, что в этот раз она может забеременеть, нахлынула на нее, мгновенно скрутив тело волной мощного оргазма.

Он двигался, не сбавляя темпа, резко пронзая ее вновь и вновь, – пока она не кончила опять, забившись в столь сильных конвульсиях, что чуть было не сбросила его с себя.

Впрочем, ему хватило сил удержаться, – и вскоре он тоже вскрикнул в судороге оргазма.

Потом, наклонившись над ней, он смотрел на нее столь пристально, что по ее телу побежали мурашки.

– Спасибо.

Она покачала головой. Слова не шли с языка. В том числе те три самых главных… А может, в них уже не было необходимости? Джиллиан казалось, что он понял, что она чувствует к нему. Не мог не понять. Не может мужчина так страстно заниматься с женщиной любовью и при этом не ощутить, что творится в ее душе.

– Прости, что не спросил. Насчет презерватива.

– Ничего, все в порядке.

Между ними не должно быть преград.

Он мрачно кивнул, ложась рядом с ней.

– Можно я останусь до утра?

– Конечно.

Она не понимала, почему он спрашивает об этом. Может, он что-то почувствовал?

В любом случае она еще подумает об этом.

Джиллиан проснулась в объятиях Макса. По его дыханию она догадалась, что он не спит.

И вдруг она поняла, что слова, которые она так долго не могла произнести, вот-вот готовы сорваться с губ. Сев, она взглянула на него, освещенного тусклым светом, пробивавшимся из-за занавесок:

– Я люблю тебя, Макс.

Все оказалось очень просто. Слова будто сами слетели с языка. Вот только почему-то она не могла смотреть Максу в глаза – ведь в его взгляде читалось нескрываемое изумление.

Как он мог не знать? Как это могло удивить его – после всего, что было? Может, она неправильно выбрала момент?

Она никогда не признавалась в любви мужчине и не знала: быть может, в мире, где жил Макс, считалось приличным произнести подобные слова лишь после традиционных пожеланий доброго утра?

Это звучало глупо – но, в конце концов, ей казались странными многие особенности жизни королевской семьи. Хорошо, что она любит его, иначе и не подумала бы о том, чтобы провести жизнь среди всех этих безумных ритуалов, под внимательными взглядами всего света.

Вновь откинувшись на постель, она нежно прильнула к нему:

– Кажется, я начинаю к этому привыкать.

– Боюсь, нам не стоит этого делать.

Услышав его слова, она не поняла их смысла, так что просто пропустила мимо ушей. Она все еще упивалась воспоминаниями о прошедшей ночи и чувством необыкновенного облегчения, охватившего ее после того, как она произнесла три заветных слова. Даже если признание прозвучало неловко.

По крайней мере, он над ней не смеялся.

Одно из прекрасных качеств Макса: он никогда не насмехался над чужой неловкостью, хотя сам отличался необыкновенным изяществом во всех своих поступках.

– Это была волшебная ночь, – несмело вымолвила она.

– Да. – Он говорил необыкновенно серьезно и почему-то грустно.

Она не понимала, в чем дело. Может, он устал? Ночью он потратил кучу сил. Сказать по правде, она и сама сомневалась, что, если все их ночи будут похожи на эту, сколь бы чудесной она ни была, у нее останутся силы на что бы то ни было еще.

Не ограничившись первым подходом, они трижды занимались любовью. Макс еще никогда не был столь ненасытен, а она еще ни разу не отдавалась ему столь свободно. Он не знал усталости в ласках и брал ее вновь и вновь, жадно и неутомимо. Она наслаждалась каждой секундой. Даже сейчас, вспоминая эту ночь, она вздрагивала от сладостной боли.

– Прости меня. – Голос Макса звучал еще более мрачно.

Она предпочла бы сделать вид, что не знает, откуда в нем эта горечь. Но не могла.

Впрочем, она могла сказать ему, что это неважно. Что он не обязан признаваться ей в любви – пока она нужна ему. Ведь он недвусмысленно дал ей это понять сегодня ночью.

– Ничего страшного, – проговорила она с притворной живостью, старательно скрывая свое разочарование. Наконец она смогла посмотреть ему прямо в глаза.

Чувствовалось, что он сдерживается изо всех сил, делая вид, что все в порядке, в то время как что-то грызет его изнутри.

– Ты не поняла. Думаю, эта ночь была ошибкой. – Он ошарашенно покачал головой, будто жалея о вырвавшихся словах.

Еще бы он не жалел, идиот! Она не требовала от него слов любви – но она не собиралась терпеть столь презрительного отношения к их прошедшей ночи.

Вдруг ей показалось, что она поняла его озабоченность.

– Ты хочешь делать вид, что мы не занимаемся сексом?

Неужели его это действительно так заботит? Она была потрясена.

– Нам так хорошо вместе, что притворяться не имело бы смысла. Это было бы нечестно по отношению к тебе. И ко мне.

Джиллиан нахмурилась:

– Я не понимаю. Ты хочешь отказаться от секса?

Неужели до свадьбы? Свадебная церемония в королевских семьях готовится как минимум год, а то и два. Что ж, тогда неудивительно, что этой ночью он был так ненасытен.

А почему он тогда отказался от презерватива? Может, надеялся, что она забеременеет, чтобы ускорить свадьбу?

Но это было не похоже на Макса. Он не умел идти к цели исподволь, предпочитая двигаться к ней напрямик.

– Если мы по-прежнему будем заниматься сексом, потом нам будет еще тяжелее расстаться. Не говоря уже о том, что про наши отношения может прознать пресса. Нам и так повезло, что до сих пор репортеры ничего не пронюхали.

Джиллиан всегда подозревала, что молчание прессы было связано не только с их осмотрительностью, но и с тем влиянием, которым пользовался ее отец. Но сейчас это ее мало волновало.

– Расстаться? – переспросила она в растерянности. – Зачем нам расставаться?

Они же собираются пожениться. Или нет? Ее сердце сжал холодный страх.

Неужели нет?

Но в его лице не было и проблеска надежды. Как и в его словах:

– Нам все равно придется расстаться. Думаю, ты сама отлично это понимаешь.

Глава 3

– Не понимаю. Представь, что я глупая, объясни мне на чистоту, – с трудом проговорила Джиллиан.

– Я не могу жениться на женщине, которая не сможет родить наследника трона. Это жестоко, я понимаю, но такова жизнь.

– Я не могу родить наследника? – все еще недоумевая, переспросила она. Тем не менее она, кажется, начинала понемногу прозревать. Внезапно ей стало ужасно неловко лежать вот так – обнаженной, в одной постели с ним.

Нахмурившись, он сел на кровати. Казалось, он не испытывает неловкости от собственной наготы – по крайней мере, он даже не подумал прикрыться.

– Ты, кажется, сказала, что читала результаты своего обследования?

– Я сказала, что получила их.

– Я видел открытый конверт.

– Бабушка позвонила. Я не успела проглядеть бумаги.

– Такие важные вещи недостаточно просто проглядеть. – Так сурово он говорил лишь в крайнем раздражении.

Отчего же он злится?

– После того как в шестнадцать лет мне удалили аппендикс, я не жаловалась на здоровье.

– Операция, которая вытащила тебя с того света, негативно повлияла на фаллопиевы трубы, – произнес он с явным неудовольствием человека, которого вынудили к объяснениям.

Негативно повлияла на фаллопиевы трубы? Черт возьми, что это значит?

Джиллиан была не в силах еще хоть секунду выносить эту притворную близость. Она выскочила из постели, схватила платье и натянула его на себя так резко, что чуть не оторвала рукав. Затем она отошла от кровати, стремясь отодвинуться от него как можно дальше.

– О чем ты говоришь?

Макс скривился, словно от боли:

– Шансы на то, что ты забеременеешь, очень малы.

– Но есть ведь способы лечения, медицинские средства… – Неужели он даже не подумал об этом?

Она неполноценна. И поэтому недостойна стать его невестой. О господи! Ее молчаливый призыв к небесам был полон страдания. Но Бог молчал.

Значит, прошлая ночь была не выражением его страсти и сексуальной тяги к ней. Это была ночь прощания. Все знаки, говорившие ей о том, что они вечно будут вместе, на самом деле означали строго противоположное.

– Ты можешь пройти курс лечения, когда встретишь кого-то другого, – произнес он, будто пытаясь утешить ее доброй вестью.

– Но не с тобой.

– Жениться на тебе, зная, что нам придется прибегнуть к помощи врачей, чтобы родить наследника, было бы неправильно и неразумно по отношению к королевскому дому.

– Но я не собиралась замуж за твой королевский дом! – Голос Джиллиан сорвался на крик.

Впрочем, какое замужество? Его не будет. От этой мысли колени у нее подогнулись, она едва удержалась на ногах.

Все эти слова значили лишь одно: она потеряет Макса.

– Ты не права. Я принц, и однажды я стану королем. На мне с рождения лежит бремя долга, всю тяжесть которого отчасти могут понять лишь выборные государственные служащие. Но они несут подобное бремя лишь временно. Мне же в один прекрасный день придется думать в первую очередь о нашей маленькой стране.

Она знала это. Представитель одной из немногих абсолютных монархий, сохранившихся в мире, Макс был наследным принцем Воларуса. А значит, его жизнь ему не принадлежала. И все-таки он имел право выбора.

– Ты меня не любишь. – Лишь это было по-настоящему важно для Джиллиан. Осознав это, она ясно поняла, почему он даже не думал обратиться за помощью к врачам.

Она ему нравится, он хочет ее, быть может, он действительно огорчен их предстоящим расставанием. Но он ее не любит.

– Любовь – не то чувство, которому я волен подчиняться. Да и сам я не хочу этого.

– Любовь либо есть, либо ее нет. Если ее нет, нечему подчиняться.

Джиллиан знала это с детских лет. Сколько бы ты ни пытался, ты не сможешь заставить человека полюбить тебя.

Любовь нельзя получить силой, как и отказаться от нее по собственной воле. Джиллиан готова была отказаться от встречи с бабушкой и дедом, никогда не увидеть своих родителей – если бы за это ей была дарована сила покончить с волной страдания, которое, казалось, поглотит ее без остатка.

– Ты сказала, что любишь меня. Мне очень жаль. – В темно-карих глазах Макса, кажется, действительно теплилась жалость. Это ударило ее сильнее, чем его слова: ее искренность словно подтверждала правдивость сказанного.

Боль сжимала тисками ее сердце, терзала все тело – физические мучения были столь же тяжелы, как душевная боль. Джиллиан едва могла дышать, она с трудом держалась на ногах.

Ему очень жаль.

Ей хотелось плакать, кричать, но она усилием воли сдержала слезы, не дав своей боли выплеснуться наружу.

– Убирайся. – Это слово она произнесла очень тихо, но знала, что он ее услышал.

– Ты действуешь нерационально.

– С первого нашего свидания ты очень старался скрывать наши отношения от прессы.

– Да.

Джиллиан не стала спрашивать почему. Его объяснения ее больше не интересовали.

Ей хотелось только, чтобы он ушел. Тогда она сможет выплеснуть свою боль. Он не должен этого видеть.

– Ты не думаешь, что, если я сейчас позвоню охране и попрошу выкинуть тебя из квартиры, вся твоя конспирация пойдет прахом?

Услышав эту угрозу, Макс изумленно посмотрел на нее:

– Ты не вызовешь охрану.

Похоже, он заблуждался, считая, что хорошо ее знает.

Джиллиан с силой вдавила кнопку тревоги, скрытую за неприметной дверцей:

– У тебя есть минута, может – две. Потом здесь будет охрана. Если хочешь встретиться с ними – оставайся.

Произнося эти слова, Джиллиан не повернулась к Максу лицом и не повысила голос. Она понимала, что иначе не выдержит и разрыдается. Раньше Джиллиан никогда не плакала. И сейчас не время начинать.

Только не в его присутствии.

Не тогда, когда страдание, кажется, вот-вот разорвет ей сердце.

Макс лихорадочно натягивал одежду, неразборчиво бормоча какие-то украинские ругательства.

В дверях он помедлил. Джиллиан почувствовала это, не оборачиваясь.

– Мне очень жаль, – произнес он.

Он ушел. Джиллиан осталась одна. Под грузом обрушившегося на нее несчастья ноги у нее подкосились, и она без сил упала на пол.

В одно мгновение рухнули все мечты, которые она лелеяла последние несколько месяцев. Все надежды на блестящее будущее, которым она предавалась, забывая о скромном прошлом и настоящем, были с кровью вырваны из ее растерзанного сердца.

Девять недель спустя Джиллиан, потрясенная, ошеломленная, сидела на скамейке около кабинета своего врача.

Не веря только что услышанному, она могла лишь молча, не мигая, смотреть на высотные башни, окружавшие маленький островок зелени.

– Вы беременны, – заявила ей врач.

Это было невероятно, немыслимо. И все же это было правдой.

Она была беременна. Срок – девять недель.

Одна ночь с мужчиной, решившим вычеркнуть ее из своей жизни. Единственная ночь, когда она позволила себе секс без защиты.

И вот – ребенок.

Чувства, которые она пыталась задушить в себе все эти девять недель, рвались наружу. Впервые в жизни она не могла равнодушно отвернуться от того, о чем не желала думать.

Ну, разве что на минуту.

Страдания от разрыва с Максом полностью поглотили ее. Она не могла не думать об этом. Каждый новый день становился очередным напоминанием о том, как она любила, сколько она потеряла и как тосковала по этому негодяю.

И все-таки она научилась сохранять хотя бы внешнюю безмятежность. Она уже могла иногда спокойно проспать целую ночь и не метаться между ночными кошмарами и реальным ужасом своей потери.

Боль от расставания с Максом вросла в нее настолько прочно и глубоко, что она ее уже почти не замечала.

По крайней мере, так она говорила себе.

И теперь тяжелее всего для нее была надежда. Ей мучительно хотелось вновь испытать хоть какое-то чувство, особенно – любовь к другому человеческому существу, пусть совсем еще крошечному.

В отличие от своих родителей, Джиллиан не задумывалась о том, как получилась эта беременность, планировала она ее или нет, есть с ней рядом спутник жизни или ей предстоит остаться одной. Все это не имело никакого значения.

Она будет любить своего ребенка. Она уже любит его – с того момента, как доктор произнесла слова, в которые она не сразу поверила.

Она настояла на повторном тесте. Сестра взяла у нее новую порцию крови, и, пока они дожидались результатов экспресс-анализа, проводившегося здесь же, в лаборатории, принесла маленький прибор – доплеровский датчик, мини-ультразвук, позволявший слышать сердцебиение еще не рожденного ребенка.

Когда в маленьком аппарате раздалось быстрое, глухое «тук-тук-тук», Джиллиан чуть не потеряла сознание. Она плакала. Теперь было ясно, что в ее матке растет крошечное существо. Ее ребенок.

Ребенок Макса.

Как раз в этот момент принесли результаты второго теста. Он был положительным, как и первый.

Беременность развивалась правильно, хотя доктор была недовольна ее впалыми щеками и потерей веса. Впрочем, как уверяла врач, это было в порядке вещей. Многие женщины худеют в первом триместре беременности. Тем не менее риск не выносить малыша для Джиллиан был довольно высок. Как ей объяснили, одна из пяти беременностей заканчивается выкидышем.

Как много! И это в стране с прекрасной медициной!

Летнее солнце палило нещадно, но руки Джиллиан были ледяными и мокрыми от пота.

Беременна. Она беременна.

В уголке сознания вяло барахталась мысль: она в шоке. Наверное, ей стоило остаться в кабинете врача. Но ей было просто необходимо выйти на свежий воздух.

Так что она сказала врачу, что с ней все в порядке. Доктор была очень занята, так что позволила ей уйти без дальнейших расспросов.

Джиллиан потрясла головой. Прошедший час казался наваждением.

Она пошла к врачу по настоянию бабушки. Сама Джиллиан не беспокоилась о здоровье. С тех пор как девять недель назад она выгнала Макса из своего дома, она была занята лишь борьбой с депрессией.

Она любила его. То, что она призналась ему в своих чувствах, делало ситуацию еще невыносимее: ведь она понимала, что он не способен ответить на ее любовь.

В последние несколько недель, как ей казалось, к ее страданиям добавилась привязчивая простуда. Впрочем, это ее мало волновало. Если бы бабушка и дедушка не заехали к ней гости, Джиллиан, быть может, не догадывалась бы о своей беременности до самых родов.

Но бабушка, узнав, что уже не первую неделю Джиллиан постоянно тошнит и клонит в сон, страшно обеспокоилась. Хотя вообще-то ее за все это время вырвало лишь пару раз. Как сказала врач, с этим ей повезло. Она очень удивилась, узнав, что Джиллиан даже не думала о том, что причиной ее недомогания может быть беременность. Ведь у нее уже три месяца не было менструации! Но цикл у Джиллиан всегда был нерегулярным, и месяц задержки она не считала чем-то из ряда вон выходящим.