Сорняк в цветочной лавке

Ирина Иви

Сорняк в цветочной лавке

Глава 1

Колокольчик звякнул, я вздрогнула и с невольным страхом посмотрела на открывающуюся дверь. Показался нарядный ботиночек, выглядывающий из-под цветастого подола пышной юбки, и я с облегчением перевела дух.

– Моника, доброе утро! Давненько тебя не было видно, – я приветливо улыбнулась молоденькой – моложе меня самой – девушке, которая была моей постоянной клиенткой и с которой мы уже перешли на ты.

Несмотря на свою юность, она уже давно и прочно была замужем, и имела двух дочек. Моника, втайне от своего мужа, хотевшего еще и сына, пила противозачаточное зелье, которым я ее исправно снабжала. Делалось оно из вытяжки орхидеи эсторциус и действовало только вкупе с наложением специальных чар. Зелье это следовало принимать каждый день по две капли, одного флакона хватало на месяц, а дольше оно и не хранилось, так что нужно было готовить свежее. Моника стала посещать мою лавку больше года тому назад и пунктуально приходила за зельем каждый месяц, а вот в последнее время пропала – ее не было месяца три, и я уже начала думать, что она просто нашла себе другого поставщика цветочных зелий, хоть и удивлялась, где она могла его раскопать – дар цветочной магии встречается крайне редко и зачастую бывает слишком слаб для приготовления сложных зелий.

– Клэр! Мне нужна твоя помощь! – голос Моники дрожал, я удивленно вскинула глаза. Моника была бледна, глаза ее потерянно бегали, не задерживаясь ни на чем.

– Боже! Моника, да на тебе лица нет! Я сейчас, подожди минутку.

Выскочив из-за прилавка, я повесила на дверь табличку с надписью «Перерыв», заперла ее на замок и вернулась к дрожащей посетительнице.

– Что случилось? – невольно понизив голос, хотя подслушивать нас было некому, спросила я.

– Я беременна! – сделав страшные глаза и схватив меня за руку, прошептала она.

– О-о, – протянула я, не зная, как реагировать на такую новость, помня о нежелании Моники заводить еще детей. – Ты перестала пить противозачаточное зелье? – зачем-то добавила я, хотя это и так было очевидно – с моим зельем забеременеть совершенно невозможно.

– Дик обнаружил флакончик и устроил мне целый допрос, – совершенно несчастным голосом проговорила Моника. – А я начала что-то мямлить… Короче, мне пришлось ему во всем признаться! Ах, Клэр, я думала он убьет меня!

Я только головой покачала – одержимость Дика, мужа Моники, желанием обзавестись сыном, была мне совершенно не понятна. Ведь есть уже две прекрасных дочки, жена больше не хочет детей, причем, не из прихоти, а по причине слабого здоровья, так к чему это все?! Впрочем, мне ли удивляться прихотям мужей, не желающих считаться с желаниями и потребностями жен?..

– Дик разбил флакон с зельем и запретил мне покупать его. Он… он ударил меня! – Моника коснулась щеки, словно бы до сих пор хранившей след мужниной пощечины и подняла на меня удивленные глаза. – Ударил в первый раз в жизни! Представляешь? И пригрозил избить до смерти, если я посмею ослушаться его и снова принимать противозачаточное зелье! Я и не принимала! А Дик… он словно одержимый набрасывается на меня каждую ночь, твердя, что ему нужен наследник и наплевать ему, хочу ли я заниматься любовью или нет! И вот… я беременна!

Моника зарыдала, закрыв лицо руками, я же, совершенно растерявшись, обняла ее за вздрагивающие плечи и поглаживала по мягким черным волосам.

– Дорогая… это все ужасно! Может, тебе стоит уйти от него?

Моника, высвободившись из моих объятий, возмущенно посмотрела на меня сквозь слезы.

– Уйти?! И куда я пойду? Кому я нужна с двумя детьми и без средств к существованию?! Хорошо тебе говорить: ты молодая, красивая, у тебя есть собственная цветочная лавка и уникальный дар и нет детей, ты не замужем и никогда там не была. Ах, Клэр, ты сама не понимаешь, какая ты счастливица!

Счастливица? Я? Знала бы Моника, через что мне пришлось пройти, прежде чем достичь своего теперешнего относительно благополучного и с виду беззаботного существования!

– Так ты поможешь мне? – с мольбой взглянула на меня Моника, а я наморщила лоб в тщетной попытке понять, какой помощи она ждет от меня в сложившейся ситуации. Возникло у меня одно подозрение, но слишком уж ужасное и я отмела его.

– Помогу, конечно. Если это будет в моих силах, – осторожно ответила я.

– Ах, Клэр, я знала, что ты не оставишь меня в беде! – воскликнула Моника, лицо ее посветлело. – Ты ведь приготовишь для меня какое-нибудь зелье, которое… ну… избавит меня от этой беременности? Приготовишь? – Моника просительно и в то же время требовательно заглядывала мне в лицо, стараясь поймать мой взгляд, но я упорно отводила глаза.

Так я и думала! Она просит меня убить ее еще не рожденного ребенка!

Помню, как я сама…

Я замотала головой, отгоняя болезненные воспоминания и решительно посмотрела на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу Монику.

– Прости. Я не буду помогать тебе умертвить твое дитя.

– Клэр! Да какое дитя?! – вскричала Моника, гневно притопнув ножкой в модном лакированном башмачке. – Нет никакого дитя! И не будет, если ты мне поможешь!

Я покачала головой.

– Ребенок уже есть, Моника.

– Ну какой же это ребенок?! Так, сгусток непонятно чего, часть моей плоти! Ребенком он станет, только когда родится, а этого я не намерена допустить! Так ты поможешь мне, Клэр?

– В детоубийстве я тебе не помощница. Прости.

– Клэр!! – в отчаянии возопила Моника. – Но ты же готовила для меня противозачаточное зелье! А это одно и то же!

– Вовсе нет! – вскинулась я. – Противозачаточное зелье не давало ребенку зародиться в тебе, а не убивало уже зачатого! Это совершенно разные вещи!

– Ладно, – нетерпеливо повела плечом моя настойчивая знакомая. – Пусть так. Но неужели ты не поможешь моей беде?!

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, если для этого не нужно будет губить не рожденного ребенка, – твердо ответила я.

– Значит, ты не сделаешь ничего! Ибо мне может помочь только это!

Я промолчала, не зная, что ей сказать. Уговаривать отказаться от ее жестокого намерения? Не так уж мы с ней близки, чтобы я могла пытаться как-то повлиять на нее. Я уже высказала свое мнение по этому поводу и отказалась помогать ей убить дитя, а больше я ничего и не могла сделать. Жалко Монику – не с ее здоровьем вынашивать и рожать детей, но смертью ей это не грозит, просто будет тяжело, будут боли и недомогания. Но какие это все мелочи по сравнению с убийством несчастного ребенка, виновного лишь в том, что посмел зародиться в материнском чреве, да и то не по своей воле!

Моника, неотрывно глядевшая на меня, видно, поняла, что несмотря на мелькнувшую на моем лице жалость, решения своего я не изменю.

– Я-то считала тебя своим другом! А ты всего лишь холодная, жалкая моралистка, для которой жизнь какого-то комка плоти дороже счастья живого человека!! – и громко хлопнув на прощание дверью, Моника покинула мою лавку, теперь уже, видимо, навсегда.

Колокольчик, печально звякнув раз, другой, замолчал. Я открыла дверь, подняла упавшую табличку.

Что ж, перерыв закончился.

Окинув быстрым взглядом улочку и не заметив ничего подозрительного, я вернулась в лавку и, чтобы отвлечься – встреча с Моникой оставила неприятный осадок и порядком расстроила меня – принялась составлять букеты.

Вскоре колокольчик весело зазвенел, пропуская в помещение высокого полноватого господина.

– Добрый день, мисс. Не могли бы вы мне помочь? Мне нужен букет, очень красивый букет.

Следующие полчаса прошли в приятных хлопотах: я помогала мужчине выбирать цветы, поясняя, что на языке цветов означает тот или иной цветок, а также его окраска, затем составляла букет из отобранных совместными усилиями цветов, заворачивала его в тонкую, шуршащую бумагу и перевязывала атласной лентой. Господин ушел довольный, щедро расплатившись и не взяв сдачу с довольно крупной суммы. Я и не настаивала – деньги мне были нужны.

Затем приходила старая миссис Коллинз за своей настойкой от желудочных колик, потом вереницей потянулись мужчины, желающие порадовать даму сердца цветочным подарком (я каждый раз пугалась, видя мужскую фигуру в дверях лавки), потом заходила женщина средних лет, пожаловавшаяся, что ее муж утратил мужскую силу и что лекари не могут ничего с этим поделать. Я приготовила для нее зелье с корнем хвостовика эратемского, зачаровала его и дама, расплатившись звонким золотом, покинула мою лавку.

Так, в обычных (если не считать утреннего прихода Моники) хлопотах и заботах прошел мой день. Пора было идти домой.

Я накинула плащ, погасила свет и вышла на улицу. Осмотрелась. Закрыла дверь лавки на замок, тщательно подергав за ручку, чтобы убедиться, что все в порядке, надвинула капюшон плаща пониже и, воровато озираясь по сторонам, быстрым шагом направилась прочь. Вчерашняя встреча совершенно выбила меня из колеи, заставив заново пережить свое прошлое и вздрагивать каждый раз, когда звякал дверной колокольчик, возвещая приход очередного покупателя. Да, хоть мне вчера и удалось ускользнуть незамеченной, я знала, что Теодор приехал в Энсвилль из-за меня и рано или поздно (скорее рано, благодаря своим деньгам и связям) он меня разыщет. Так что мне нужно срочно сниматься с насиженного места и ехать… куда? Куда-нибудь подальше отсюда, ибо этот город с приездом Теодора стал небезопасен для меня.

Вот только… встречусь сначала с неким мистером Фитсденом, у которого, судя по его посланию, стряслось что-то серьезное и, если я смогу ему помочь, меня ждет хорошее вознаграждение. Конечно, если для решения его проблемы подойдет ассортимент зелий, имеющихся в наличии, либо не требующих много времени на приготовление, ибо готовить что-то трудоемкое у меня нет возможности из-за так некстати нагрянувшего Теодора.

Вот и дом, в котором я уже два года снимала маленькую квартирку, состоящую из одной комнаты, ванной и кухни. Последний раз оглядевшись по сторонам и не заметив в свете уличных фонарей ничьего подозрительного присутствия, я проскользнула в подъезд. Но окончательно успокоилась только тогда, когда закрыла за собой дверь своего временного пристанища, находящегося на втором этаже многоквартирного трехэтажного дома.

Прихватив с комода письмо мистера Фитсдена, я отправилась с ним на кухню. Разогрела оставшуюся со вчерашнего дня пшеничную кашу, плеснула в нее сливок, щедро сдобрила вареньем из лепестков роз и приступила к ужину и перечитыванию послания.

«Уважаемая мисс Редшиль, здравствуйте!

Пишу Вам по рекомендации моей хорошей знакомой, миссис Паддинс, чьего сына Вам удалось вылечить, несмотря на то, что лекари от него отказались.

Надеюсь, Вы сможете помочь и мне. Проблема моя слишком деликатного свойства, чтобы писать о ней, поэтому осмеливаюсь просить Вас о встрече. Через несколько дней я приеду в Энсвилль по делам и буду крайне признателен, если Вы согласитесь встретиться со мной. Буду ждать Вас во вторник в три часа дня у памятника Фергюссу Завоевателю (по некоторым причинам, мне не хотелось бы приходить в Вашу лавку).

Заранее благодарный Вам,

Фредерик Фитсден.

P.S. Вы сможете узнать меня по твидовому костюму горчичного цвета и рыжим волосам».

Письмо пришло ко мне четыре дня назад. Поначалу, получив его, я обрадовалась: оно было написано на дорогой бумаге, а от стиля написания за версту веяло аристократизмом. Да и миссис Паддинс, на которую ссылался мистер Фитсден, была не простой миссис, а знатной леди, по счастливой случайности узнавшей обо мне и моем даре. А этот мистер Фитсден наверняка вращается в тех же кругах, что и вышеупомянутая леди, и является ее хорошим знакомым, раз ему известна история болезни ее сына. Все это давало надежду на хороший заработок.

Но так я думала до вчерашнего вечера, пока не увидела, идя из лавки домой, Теодора. После этой встречи мне пришло в голову, что никакого Фредерика Фитсдена с его деликатной проблемой не существует, а письмо – ловушка, расставленная Теодором. Немного успокоившись и подумав, я все же пришла к выводу, что это не Теодор, ибо сомнительно, что он мог знать миссис Паддинс и ее больного сына, которого я лечила цветочной магией. Поэтому я все же решила сходить в указанное в письме время к памятнику Фергюссу Первому, приняв все меры предосторожности, естественно.

Еще раз перечитав письмо и в очередной раз уверив себя, что это не происки Теодора, я помыла посуду, приняла душ и легла спать. Прохладная шероховатая льняная простынь, пахнущая лавандой (хороша же была бы из меня цветочница, если бы я не могла изготавливать душистые саше), приятно льнула к телу, а аромат лаванды успокаивал и убаюкивал. Очень скоро я провалилась в глубокий сон без сновидений.

Глава 2

Стоя в тени двухэтажного особняка, я разглядывала прохаживающегося у памятника Фергюссу Завоевателю мужчину. Делать это было не слишком удобно, потому что по площади сновало довольно много народу, загораживая от меня объект моих наблюдений. Очевидно было одно: это не Теодор. Человек, на встречу с которым я пришла, был рыжеволос (о чем я знала еще из письма), а у Теодора были русые волосы. Это, конечно, мог быть и парик, но рыжеволосый мистер был определенно выше Теодора, да и походка у него была совсем другой. Ободренная всем увиденным, я решила больше не скрываться и направилась к ждущему меня человеку.

– Мистер Фитсден?

– Мисс Редшиль?

Мы заговорили одновременно и замолчали.

– Добрый день, мисс, – взял инициативу в свои руки мистер Фитсден, при ближайшем рассмотрении оказавшийся молодым и весьма привлекательным джентльменом. – Спасибо, что не остались равнодушны к моей просьбе и пришли.

– Здравствуйте, мистер Фитсден. Надеюсь, моих знаний и умений хватит, чтобы решить вашу проблему и наша встреча будет не напрасной, – решила я не тянуть и сразу перейти к сути.

– Да, я тоже на это надеюсь, – протянул рыжеволосый джентльмен, тщетно пытаясь разглядеть мое лицо, скрытое густой вуалью. – Но это не слишком удобное место для разговора. Здесь неподалеку есть неплохой ресторанчик, «Золотое блюдо», предлагаю отправиться туда.

Я поморщилась.

– Мистер Фитсден, я предпочитаю вести деловые разговоры исключительно в рабочей обстановке, а именно, в моей лавке. Вы не пожелали прийти туда, предпочтя встретиться на нейтральной территории. Я пошла вам навстречу. Так может теперь ваша очередь уступать?

Молодой мистер посмотрел на меня еще более внимательным взглядом, чем до этого, с тем же успехом, что и раньше – сквозь вуаль трудно было что-либо разглядеть.

– Что ж… Как пожелаете, мисс Редшиль, идемте в вашу лавку, – с этими словами он галантно предложил мне руку, хотя он, аристократ, вправе был этого и не делать в отношении безродной цветочницы, хоть и обладающей магическим даром.

Вот так вот, под руку, и прогулялись мы по улицам Энсвилля до моей лавки, находящейся не слишком далеко от места нашей встречи. Шли молча, ибо о чем нам было говорить, как не о причине, побудившей знатного лорда (а в том, что молодой джентльмен является лордом, я практически не сомневалась) искать помощи у простой цветочницы, но время для этого разговора еще не пришло.

Вот и дом, в котором я снимала помещение для своего цветочного дела. Мы подошли к двери, украшенной венком из веток голубой ели с вплетенными в него крошечными белыми и желтыми розочками, я достала связку ключей, выбрала нужный и отперла дверь.

– Прошу.

Мистер Фитсден зашел внутрь, с любопытством оглядываясь по сторонам. Что ж, поглядеть у меня действительно было на что.

Помимо разнообразных цветов, которые можно увидеть в любой цветочной лавке (разве что у меня они были свежее и красивее, чем у конкурентов благодаря цветочной магии, которой я владела в совершенстве), на полках были расставлены флаконы и флакончики со всевозможными зельями, приготовленными из цветов и щедро сдобренные магией, банки и баночки с цветочным вареньем (да-да, я занимаюсь не только зельеварением, но и обычным вареньем, только сваренным из цветов, рецепт приготовления которого известен очень немногим), тонкие хрустальные трубочки с цветочными духами, одна капля которых может свести с ума ценителей парфюма, деревянные шкатулочки с высушенными и измельченными цветами и травами, перемешанными с магией и много чего еще.

Несведущие в цветочной магии обыватели считают, что я должна очень хорошо зарабатывать, просто-таки купаться в золоте, торгуя всеми этими цветочно-магическими штучками, но это не так. Да, цветочных магов очень мало. Да, они могут приготовить поистине чудодейственные снадобья с различными эффектами. Да, продается это все недешево.

Но.

Занятие цветочной магией – дорогое удовольствие и, если бы люди знали, во сколько мне обходятся различные редкие цветы и ингредиенты, хрустальные колбы и мензурки, фарфоровые пестики и ступки, специальные шкатулки из сандалового дерева, все эти флаконы, склянки и пузырьки, обработанные особым образом и прочее, прочее, прочее, они бы перестали считать меня богачкой, добывающей деньги из обычных цветов благодаря тому, что мне повезло родиться с редким даром цветочной магии.

Ах, да! Еще и платья. Нарядные, в пастельных тонах, отделанные кружевом, украшенные вышивкой, изящных фасонов. Да, будь я простой цветочницей, могла бы носить платья подешевле и попроще, более уместные для незнатной, небогатой и одинокой девушки, которой я являюсь, но мое положение цветочного мага обязывало одеваться соответственно, то есть красиво и броско. Глупо, странно, необоснованно. Но так было принято.

Вот и сейчас на мне было платье из лиловой тафты, отделанное нежнейшим кружевом, и изящная шляпка, украшенная цветами, со светлой, но густой кружевной вуалью, которую я особенно ценила теперь, когда встретила в Энсвилле Теодора. Сейчас, когда я была под защитой стен своей лавки, на двери висела табличка с надписью «Закрыто», а дверь была надежно заперта на ключ, я позволила себе свободно расправить скованные напряжением плечи и снять свою шляпку-невидимку. На мое лицо, теперь нечем не закрытое, тут же с откровенным любопытством уставился мистер Фитсден, но, что я отметила с облегчением, его взгляд был лишен того охотничьего азарта, с каким некоторые мужчины смотрят на приглянувшихся им дам. Нет, с таким же выражением рыжеволосый джентльмен совсем недавно смотрел на многочисленные диковинки на моих полках – интерес, быстро сменившийся безразличием, когда первое любопытство было удовлетворено. Причем, интерес, с которым мистер Фитсден смотрел на флаконы с зельями, длился дольше, чем, когда он смотрел на меня.

Вот и прекрасно!

Тем не менее я поспешила укрыться за прилавком и, почувствовав себя увереннее за дубовой преградой, разделившей нас, вежливо улыбнулась и предложила ему присесть.

Джентльмен, однако, не воспользовался моим любезным предложением и вместо того, чтобы расположиться в удобном кожаном кресле, предназначенном для посетителей, оперся руками о прилавок и наклонился ко мне. Мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не отпрянуть назад и остаться на месте, приклеив на лицо вежливую и милую улыбку.

Мистер Фитсден пристально смотрел на меня, голубые глаза его были серьезны, а на лице написана такая решимость не отступать, что я испугалась еще больше.

– Мисс Редшиль, мне очень нужна ваша помощь! Вы сможете исцелить человека, сошедшего с ума?

***

Я в последний раз обошла маленькую квартирку, служившую мне домом на протяжении целых двух лет из четырех, прошедших после моего… после того, как я… в общем, после того, как все закончилось. Вернее, я раньше думала, что закончилось, но уже успела убедиться, что прошлое не отпускает так легко.

Как бы там ни было, сейчас у меня появился реальный шанс ускользнуть от Теодора! И не только ускользнуть, но и обосноваться в таком месте, где он меня просто-напросто не найдет! И теперь, когда Теодор объявился в Энсвилле, мне ничего не оставалось, как этим шансом воспользоваться, хоть и не все в нем мне нравилось. А если быть до конца откровенной, то не нравилось ничего.

Что и говорить, мистер Фитсден очень вовремя появился в Энсвилле со своей просьбой. Вот только, если бы не Теодор, я бы ни за какие коврижки не приняла бы весьма щедрое предложение рыжеволосого джентльмена и не согласилась бы помогать, сославшись на свою полную некомпетентность. Да я и была некомпетентна в данном вопросе. Вернуть рассудок безумцу! Как мне тут могла помочь цветочная магия, я представляла весьма смутно, в чем честно призналась мистеру Фитсдену. Тот же, отчаявшись и уже не надеясь на помощь лекарей, которые ничего не могли предложить, кроме как отправить сложного пациента в лечебницу для душевнобольных, где его будут не лечить, а просто изолируют от общества, сказал, что готов к неудаче, но умоляет меня все же попробовать – а вдруг чудо произойдет и к несчастному, вернее, к несчастной, ибо это была женщина, вернется рассудок.

Я присела на краешек софы, уже ставшей какой-то чужой и неуютной – ведь с сегодняшнего дня эта квартира больше не является моим домом, я переезжаю.

Переезжаю в дом своей будущей пациентки, мисс Элинор Виндмор, а точнее, в поместье мистера Виндмора, брата мисс Элинор.

Какое отношение к этим людям имел мистер Фитсден, взявший на себя заботу о здоровье мисс Виндмор? Он был женихом Элинор. Да-да, сумасшедшей мисс Виндмор, ибо она не всегда была такой, рассудком она повредилась около года назад, и никто из врачей не смог не только помочь несчастной, но даже хотя бы объяснить, почему это произошло.

Мистер Фитсден, надо отдать ему должное, не отвернулся от невесты, не отказался от брака с ней, а прилагал все усилия, чтобы помочь Элинор, наравне с ее братом, мистером Виндмором. И теперь, спустя год, когда они уже не знали, что делать и к кому обращаться, мистер Фитсден случайно узнал о чудесном исцелении сына миссис Паддинс. И хоть болезнь ее сына, Уильяма, сказывалась на его физическом состоянии, а не на душевном, мистер Фитсден решил тоже обратиться ко мне за помощью. И все бы было ничего, но мистер Виндмор, которому окрыленный надеждой жених его сестры рассказал о цветочном маге, творящем настоящие чудеса (ну, в этом он, конечно, сильно преувеличил), в штыки воспринял предложение мистера Фитсдена пригласить к больной меня. А все потому, что мистер Виндмор, признававший лишь традиционную медицину и не то что не имевший дела с цветочными магами, но и в глаза не видевший ни одного из них, считал их обманщиками и шарлатанами. Мистер Фитсден же, готовый уцепиться за любую ниточку, способную вытащить его невесту из пучины безумия, в которую она была погружена, не послушался своего друга, запретившего ему привозить к Элинор одного из этих цветочных шарлатанов и, узнав у миссис Паддинс адрес моей лавки в Энсвилле, написал мне письмо с просьбой о встрече.

Такая вот предыстория.

И теперь нам с мистером Фитсденом совместными усилиями предстоит убедить упрямого джентльмена, что я вовсе не шарлатанка и действительно могу помочь его сестре. Загвоздка же заключалась в том, что я совершенно не знала, как ей помочь, так что дело казалось совершенно безнадежным. Если бы не приезд Теодора в Энсвилль, я бы отказалась участвовать в этой сомнительной затее, но с ней у меня появился шанс спрятаться от Теодора там, где он найти меня не сможет – в поместье мистера Виндмора, находящемся довольно таки далеко от Энсвилля и еще дальше от Мэшвинда, города, в котором меня угораздило родиться и где и произошла та скверная история, заставившая меня уехать из родных мест и скрываться на чужбине.

В общем, из двух зол я выбрала меньшее: легче попытаться убедить мистера Виндмора в моей компетентности как целителя, чем самостоятельно скрыться от взявшего след Теодора, буквально наступающего мне на пятки.

Я приняла предложение мистера Фитсдена.

Сборы не заняли много времени. Готовые зелья и порошки, а также цветочные ингредиенты я упаковала и вывезла из лавки с помощью лакея мистера Фитсдена, цветы оставила на месте и сдала ключ от лавки миссис Дагерс, у которой я арендовала помещение, вместе с ними. Пусть выручка от их продажи пойдет ей, мне же сейчас было не до этого – нужно как можно скорее покинуть Энсвилль, пока меня не нашел Теодор.

Вещи мои были уложены в два увесистых саквояжа и стояли у двери в ожидании того часа, когда за ними придет Томас, лакей мистера Фитсдена, чтобы отнести их в дорожный дормез своего господина.

Вскоре раздался звонок, и я пошла открывать, надевая на ходу свою дорожную шляпку.

Глава 3

Поездка в Холлингхэм, поместье мистера Виндмора, заняла почти целый день. Большой дорожный дормез мистера Фитсдена, который везли две выносливые коняги, благодаря недавнему изобретению – рессорам – имел плавный ход, несмотря на скверные дороги, и меня почти не растрясло, как это бывало в почтовых дилижансах, еще не успевших обзавестись полезным новшеством.