Три женщины одного мужчины

– Уважаемые Тамара Прокофьевна и Николай Робертович. – Старший Вильский поднялся из-за стола. – Повод, по которому мы все собрались здесь сегодня, ни для кого не является секретом. У вас есть дочь, у нас – сын. И они любят друг друга. Поэтому наша задача – поддержать их и помочь встать на ноги. Мы с Кирой Павловной знаем Женечку уже два года. И все эти два года мы с супругой ловим себя на мысли, что наши дети друг другу подходят. За все это время ни я, ни Кира Павловна не видели в их отношениях ничего, что могло бы насторожить нас как родителей. Считаю своим долгом объявить, что целиком и полностью одобряю желание детей связать себя семейными узами и прошу вас встречно высказать свое отношение к этому решению.

– А вы ничего не добавите, Кира Павловна? – Тамара Прокофьевна пыталась отсрочить момент своего выступления, автоматически присвоив себе право выступать от лица супругов.

– Добавлю, – поднялась Вильская и обратилась к Женечке: – Если он, – кивнула она на сына, – будет тебя обижать, скажи мне. Я наведу порядок! Я вот просто собственными руками, если что…

– Ки-и-ира, – простонал Николай Андреевич, расстроенный тем, что своим выступлением жена разрушила торжественно-строгую атмосферу его речи.

– Что думаю, то и говорю, – огрызнулась Кира Павловна и с вызовом посмотрела на супруга.

– Теперь скажу я. – Тамара Прокофьевна речи не готовила, а потому говорила медленно, тщательно подбирая каждое слово: – Наши дети решили все за нас. – Эту фразу Кира Вильская сразу же взяла на заметку, совершенно правильно предположив, что, если бы решала Тамара Прокофьевна, все было бы по-другому. – О том, что происходит что-то неладное, – Женечка вспыхнула, – я узнала не сразу.

– Ну почему же сразу «неладное»? – заерзал на стуле тактичный Николай Робертович. – Очень даже ладное.

– Я не оговорилась, – отметила Тамара Прокофьевна. – Именно неладное, потому что, когда в течение двух лет твоя дочь приезжает домой летом ровно на неделю… А среди учебы – только за продуктами и деньгами… В лучшем случае – на день…

– Ты преувеличиваешь, мама, – попыталась сгладить неловкость Женечка.

– Самую малость, моя дорогая, – криво улыбнулась Тамара Прокофьевна. – Так вот, когда твой ребенок отказывается ехать домой, это означает только одно: у твоего ребенка появился кто-то, кто стал ему дороже, чем ты. Таким человеком для моей дочери стал ваш сын. – Она мельком взглянула на младшего Вильского. – И уже ничего нельзя исправить, поэтому я говорю, что со всем согласна, если так хочется Женечке, – буквально выдавила из себя Тамара Прокофьевна и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Томочка, ну что ты?! – бросился успокаивать жену Швейцер, но сделал это с таким усердием, что присутствующим стало ясно: Николай Робертович пытается хоть как-то отвлечь гостей от двусмысленного содержания прозвучавшей речи.

– Папа, – взмолилась несчастная Женечка. – А ты ничего не скажешь?

– Скажу, – заворковал Швейцер. – Конечно, скажу. Я – за! Женечка! Женя! Любите друг друга, вы молоды, красивы, у вас все впереди. Будьте счастливы, дети! Совет да любовь!

– Еще «горько!» крикни, – себе под нос прошептала Тамара Прокофьевна, а захмелевший от собственного выступления Николай Робертович понял все буквально:

– Го-о-орько!

Молодые переглянулись, но публично поцеловаться не осмелились, хотя Кира Павловна уже подготовилась к тому, чтобы приумножить «горько!» вслед за Швейцером.

– Вот и договорились, – грустно проронила Тамара Прокофьевна и обвела присутствующих взглядом. Похоже, никто, кроме нее, не был расстроен. Ну, может быть, совсем немного старший Вильский, да и то потому, что не терпел никаких вольностей в отношениях и всегда был скуп на прикосновения любого рода в присутствии посторонних.

– Надо выпить, – буднично предложил сияющий, точно пятак на солнце, Швейцер и потянулся за графинчиком с водкой.

– Куда? – одернула его жена. – Сначала женщинам.

Кира Павловна любила полусладкое, Тамара Прокофьевна – сухое. Пока судились-рядились, вышел конфуз – стухла рыба. Ни с того ни с сего взяла и запахла. Решили: от жары! И только Тамара Прокофьевна мстительно подумала: «Как же от жары! От гостей», а потом вечером, когда возвращалась, проводив сватов, с речного вокзала, мстительно напомнила, напугав дочь до полусмерти: «Плохая примета. Это знак».

И Женечка поверила – и расстроилась и даже тайком немного поплакала, а потом решила не обращать внимания на всякие глупости и легла спать.

Во сне ей снилась протухшая рыба, по ней ползали зеленые перламутровые мухи и противно жужжали. А потом Женечка увидела себя голой и проснулась с ощущением удушья.

Соскочив с кровати, девушка подбежала к окну, распахнула створки и втянула в себя прохладный утренний воздух. «Куда ночь, туда и сон!» – трижды проговорила она девичье заклинание и махнула рукой встающему над землей солнцу. Впереди Женечку ждала новая жизнь. И слава богу, эта новая жизнь начнется в Верейске.

– Ну и зря! – по этому поводу вчера вечером сказала Тамара Прокофьевна, услышав от молодых, что они в Долинск не приедут. – Здесь у меня связи, знакомства. Я могла бы устроить вас обоих на ГЭС. Со временем обзавелись бы квартирой. Но если вам нравится ютиться на пяти квадратных метрах или жить в общежитии, получать нищенские зарплаты инженеров и во всем себе отказывать, ради бога!

– Им не придется жить на пяти квадратных метрах! – вмешалась Кира Павловна. – Мы с Колей отдадим им зал.

– И сколько ваш зал? – скривилась Тамара Прокофьевна, считавшая, что ее жилищные условия во много раз превосходят жилищные условия главного инженера приборостроительного завода Верейска.

– Двадцать четыре метра, – изящно обронила Кира Павловна и улыбнулась как можно скромнее, глядя в лицо противнику.

– Сколько?! – не поверила своим ушам Тамара Прокофьевна Швейцер.

– Двадцать четыре метра, – повторила жена Вильского и призвала мужа в свидетели: – Я ничего ведь не путаю, Коля?

– Двадцать три и восемь, – поправил жену любящий точность Николай Андреевич. – Но дело не в этом. В Верейске у ребят хорошие перспективы: Женю ждет место в НИИ, а Женечку – в нашем КБ. Через какое-то время, я думаю, у них, как у молодых специалистов, появится шанс получить квартиру.

– Или общежитие, – добавил младший Вильский.

– Общежитие? – растерялась Женечка.

– Общежитие, Желтая, общежитие. А что ты так напугалась? – потрепал ее за волосы будущий муж.

– Я не хочу в общежитие, – наотрез отказалась Женечка. – Мне и съемной квартиры хватило!

– Никаких общежитий, – поддержал будущую сноху Николай Андреевич. – Живите с нами, а дальше посмотрим.

«Посмотрят они!» – разорялась потом Тамара Прокофьевна, недоумевавшая, как это главный инженер столь крупного завода не может выбить для единственного сына квартиру.

– Ни за что не поверю, что у него нет такой возможности! – наскакивала она на Женечку, терпеливо ожидавшую грядущие изменения к лучшему. – А то я не знаю, как живет начальство!

– Тамара, – успокаивал жену Николай Робертович. – Начальство начальству рознь. Бывает и честное начальство, между прочим. Да и потом…

– Помолчи, пожалуйста, – обрывала мужа на полуслове Тамара Прокофьевна и пытала дочь: – Сколько он получает?

– Женя?

– При чем тут твой Женя?! – размахивала руками Тамара Прокофьевна. – Николай Андреевич!

– Я не знаю, – абсолютно честно отвечала Женечка, далекая от того, чтобы судить о человеке по его зарплате. – Кира Павловна мне никогда об этом не говорила. В их семье это не принято.

– Все правильно! Она что, дура? С тобой об этом разговаривать? – бесновалась Тамара Прокофьевна, подозревая сватью во всех грехах. – Сколько она с вас берет?

– В смысле? – терялась в догадках Женечка.

– Сколько денег она берет с вас за питание?

– Нисколько, – отстаивала Женечка честь свекрови.

– А что ты ее так защищаешь? – переходила на крик Тамара Прокофьевна. – Она тебе что? Мать родная?

– Она мать родная моему мужу, – напоминала ей Женечка Вильская, пытаясь сдерживать разрастающееся внутри раздражение.

– Вот именно, мужу, а не тебе!

– Иногда, – Женечка сузила глаза и приподнялась на цыпочки, чтобы стать выше, – иногда я думаю, что лучше бы Кира Павловна была мне родной матерью! Вот, – расплакалась она и погладила руками живот.

– Что-о-о-о? – чуть не задохнулась Тамара Прокофьевна.

– Что слышала! – Женечка решила защищаться. – Зачем я только приехала?

– А зачем ты приехала? – неожиданно спокойно поинтересовалась у молодой Вильской ее мать. – Сидела бы рядом со своей разлюбезной Кирой Павловной, гладила бы ей ручки, ножки.

– Я соскучилась, – разрыдалась Женечка, а Тамара Прокофьевна, увидев, как легко дочь переходит от крика к слезам, заподозрила неладное.

– Ты что, Женя, беременна?

– Да, – провыла Женечка и скрестила руки на животе. – Приехала сказать. Думала, ты порадуешься.

– Я? – растерялась Тамара Прокофьевна, а потом взяла себя в руки и буквально выдавила: – Я, конечно, порадуюсь. Я очень рада.

– Хватит врать! – завизжала Женечка. – Неужели я не вижу, что ты не рада.

– Да! Я не рада! – отставила в сторону все церемонии Швейцер. – Я не рада, потому что это не ко времени. Ты всего год замужем! Даже меньше.

– Ну и что-о-о?!

– Ну и то! А вдруг между вами что-то не заладится? Он молодой мужик, ему женщина нужна, а ты беременна. Сколько раз тебе можно говорить: слушай мать. Она тебе плохого не пожелает.

– Если бы я тебя слушала, – выстрелила в Тамару Прокофьевну Женечка, – я была бы самым несчастным человеком на свете.

– А так ты самая счастливая? – передернула ее мать.

– Да, – с абсолютной уверенностью произнесла Женечка Вильская. – Счастливая. Потому что я люблю Женьку, нам хорошо вместе и у нас будет ребенок. Нравится тебе это или нет!

– Женя, – вдруг осела Тамара Прокофьевна, – ну посмотри на меня. Разве я желаю тебе плохого?

Проникновенная интонация подкупила Женю, и она присела рядом с матерью.

– Просто у меня есть опыт. Твой рыжий будет гулять. Вот увидишь. Не пройдет и трех лет, как ты это почувствуешь. Он всегда в центре внимания: поет, играет, юморит. А женщинам это нравится. Их медом не корми. Поэтому я и просила тебя: подожди, не беременей. Поживи в свое удовольствие.

– А если я так не хочу? – сдвинула брови Женечка. – И с чего ты решила, что будет по-твоему?

– Потому что я разбираюсь в людях. И потому что я люблю тебя, ты у меня единственная. И мне тебя, глупую, жалко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.