Россия и мусульманский мир № 7 / 2010

В свою очередь, А. Порфирьев выражает надежду, что процессы укрупнения регионов, постепенного отказа от договорного способа разграничения предметов ведения между федерацией и субъектами могут быть эффективными и не будут представлять угрозу для территориальной целостности и гражданского мира в стране при условии обеспечения реализации народами Российской Федерации своего национального суверенитета в формах внутреннего самоопределения. Сегодня в научной и политической среде достаточно широко распространено мнение, что развитие федеративных отношений на основе перехода к равноправию субъектов Российской Федерации во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти, равенства граждан вне зависимости от национальной, языковой и религиозной принад-лежности, признания культурного плюрализма способствует развитию гражданских основ в национально-территориальных образованиях, являющихся субъектами Российской Федерации. Однако, например, по мнению Э. Майбороды, принцип «симметричной федерации», закрепленный в Конституции РФ 1993 г., не изменил уже сложившееся положение во взаимоотношениях федерации и субъектов. Это можно объяснить тем, что основная разница в правовом положении субъектов РФ, которая диктовалась, как мы видим, принципами их создания – национальным и территориальным, существовала с самого начала федеративного строительства на территории России. Предоставление «суверенных» прав национальным образованиям шло по пути их приоритета перед правами территориальных образований.

Позиции политиков опираются на работы специалистов, часто имеющих различные, вплоть до противоположных, точки зрения. Так, М.В. Столяров защищает точку зрения, что при федеративном устройстве государства происходит четкое конституционное разграничение вопросов федерального ведения, совместного ведения федерации и ее субъектов и исключительного ведения субъектов федерации. Вмешательство суверенов в сферу ведения друг друга не допускается и квалифицируется как неконституционное. Таким образом, по мнению этого автора, при надлежащем разграничении полномочий и предметов ведения в федеративном государстве вполне возможно мирное сосуществование двух и более суверенитетов, т. е. суверенных государств. Концепция «симметричной федерации», имеющая модернизационный характер, также имеет своих сторонников, выступающих с критикой этнического федерализма и отвергающих возможность существования у этнических общностей субъектных прав. Например, В.А. Тишков подверг критике законотворческую деятельность Государственной думы РФ, опирающуюся на доктрину коллективных прав (ратификация Государственной думой Европейской рамочной конвенции о правах национальных меньшинств). По мнению А. Савельева, Россия вынуждена была сохранять унитарные формы управления большим геополитическим пространством, имея разный по глубине, но нераздельный суверенитет над различными территориями. По его мнению, система государственного строительства европейского типа – федерация территорий с равным статусом – для России не годилась и не годится по историческим причинам. Чтобы суверенитет России был незыблем, считает он, требуется решительно покончить с федерализмом, а не пытаться его трансформировать, реформировать или трактовать в позитивных оценках. Г. Тульчинский вообще считает, что РФ – федерация только номинальная, историческое правовое обоснование российского федерализма отсутствует. По его мнению, никто еще внятно не доказал, что России необходим федерализм. Так же, впрочем, как никто не доказал и обратное. М. Афанасьев, считая, что без федерации в российских условиях невозможно решить проблему социального доверия и закрепить навыки гражданской вовлеченности, при этом указывает, что большая территория сама по себе вовсе не предполагает республиканского и, в частности, федеративного устройства национальной жизни. С точки зрения носителей традиционной «государственной» идеи, величина территории лишь усиливает нужду в жесткой вертикали власти для обеспечения бюрократической управляемости всеми частями подвластного пространства. Много веков человеческой истории считалось, что для больших стран годится только авторитарное правление. Но, указывает М. Афанасьев, федерация была изобретена основателями американской конституции как новый, до той поры неведомый способ организации республики как раз на большом политическом пространстве. Следовательно, великая территория России – это вызов, на который могут быть даны принципиально разные политические ответы.

Таким образом, в отечественной литературе по национальному суверенитету представлен широкий спектр точек зрения: от защиты идеи «национальной государственности» как «владения» «титульных национальностей» до осуждения федеративного устройства как системы «этнократий».

В заключение можно сделать вывод, что на сегодняшний момент ни в научном, ни в политико-правовом плане Российская Федерация еще не определилась с пониманием национального суверенитета. В настоящее время возможны комплексное критическое осмысление существующей системы федеративных отношений и выработка системы мер по их совершенствованию. В этой связи особую актуальность приобретает анализ места и значения национального суверенитета в политико-правовой природе современного российского федерализма.

«Власть», М., 2010, № 3, с. 4–8.

СТАНОВЛЕНИЕ НОВОЙ МЕЖДУНАРОДНОЙ СИСТЕМЫ В XXI ВЕКЕ

А.Д. Ротфелд (бывший министр иностранных дел Польши, ныне председатель Консультативного совета по вопросам разоружения при Генеральном секретаре ООН) считает, что нынешняя международная политическая система, основанная на том, что государство является единственным субъектом международных отношений, начинает меняться и клониться к упадку. Она уже более не способна урегулировать конфликтные ситуации. Система, возникшая в результате Второй мировой войны, существует дольше, чем условия и обстоятельства ее породившие. С распадом двуполярной системы после окончания «холодной войны» были выдвинуты две противоположные концепции будущего устройства мира: однополярного и многополярного. Первая означала гегемонию США, вторая – разделение мира на сферы влияния глобальных держав, что предполагало поиск согласия и взаимодействие между ними.

Однако новая международная политическая и военная ситуация принципиально отличается от ситуации, породившей «холодную войну» между Востоком и Западом. Новая реальность несравненно более сложная, и попытки управлять миром в соответствии с политической философией соперничающих центров силы (многополярностью) не соответствуют изменениям, происходящим в современном мире. Если в период «холодной войны» главной военно-политической стратегией было взаимное устрашение и сдерживание, то в настоящее время она вытесняется политикой сотрудничества. Будущее мира определяется тремя главными процессами: глобализацией, модернизацией и демократизацией. Во многих регионах Азии, Африки и Латинской Америки эти изменения воспринимаются как попытки навязать западные ценности, что неизбежно вызывает сопротивление и движение в защиту традиционных ценностей и образа жизни.

Организующим принципом глобальной системы будет растущая взаимозависимость стран мира. Все больше сфер жизни придется регулировать в связи с общими глобальными угрозами, с изменением климата и нехваткой питьевой воды. Легитимность нового мирового порядка будет основываться не на новых международных договорах, а на политических соглашениях, на сбалансировании различных интересов. Международная жизнь станет определяться не столько великими стратегиями, сколько прагматическими соображениями. Основные факторы, которые повлияют на международную безопасность в ближайшие десятилетия, в большой степени предсказуемы: это появление новых глобальных держав; гетерогенная природа ценностей трех основных частей мира (государства домодерна, модерна и постмодерна) и связанный с этим упадок универсальных ценностей; возврат к использованию силы как средства улаживания конфликтов между государствами и попытки установления глобальными и региональными державами «зон привилегированных интересов»; новые угрозы, порождаемые популизмом, этническим национализмом и религиозным фундаментализмом; возрастание роли многосторонних институтов, но они не смогут оправдать высокие ожидания как в создании глобальной системы безопасности, так и в снижении экономических дисбалансов и преодолении раскола между богатым Севером и бедным Югом. Будущие кризисные ситуации потребуют скоординированного ответа со стороны сообщества демократических государств, что приведет к укреплению политических и институциональных связей между Европой и США. Европейский союз будет служить примером для подражания в других регионах мира. Военные и экономические факторы сохранят свое значение, но увеличится роль и других факторов, особенно интеллектуального и научного потенциалов.

По прогнозу Ротфелда, три тенденции будут определять гетерогенный характер международной политической системы:

1. Старые и новые мировые державы будут стремиться обеспечить доминирующую роль в процессе принятия решений и способах решения глобальных проблем.

2. США будут во всей большей степени проводить политику самоограничения, особенно в регионах и делах, не приоритетных с точки зрения их национальных интересов. Миру придется считаться с позицией и ролью США как с «необходимой державой» в решении наиболее важных проблем. Хотя в своей риторике глобальные державы будут все чаще ссылаться на «общие интересы международного сообщества»; на практике они продолжат руководствоваться своими собственными национальными интересами, зачастую в ущерб интересам средних и малых стран.

3. Число слабых и несостоявшихся государств, которые не в состоянии удовлетворять базовые потребности своих обществ, возрастет. Страны бедного Юга больше не станут мириться со своей нищенской судьбой и обратят свой гнев против богатого Севера. Это станет главным источником будущих конфликтов, особенно в Африке и отчасти в Азии и Латинской Америке. «Основными осями противостояния и соперничества в мировом масштабе будет противоборство между демократией и верховенством закона, с одной стороны, и агрессивным религиозным фундаментализмом, особой формой теократии и автократии – с другой».

А. Тарговски (Западный Мичиганский университет, США; президент Международного общества по сравнительному изучению цивилизаций) называет прогноз Ротфелда «слишком оптимистическим и традиционным». В свою очередь он подчеркивает, что на рубеже ХХI в. возникло много новых факторов, которые будут формировать международную политическую систему.

1. Отсутствие пользующейся доверием универсальной идеологии: коммунизм дискредитирован, а либеральный капитализм скомпрометирован мировым экономическим кризисом 2008–2009 гг. Сегодня преобладают такие идеи, как глобализация, модернизация, вестернизация и конфликт цивилизаций.

2. Бизнес играет ведущую роль в международной политической системе, форсируя ускорение глобализации. Корпорации в целях увеличения прибыли придерживаются стратегии неограниченного и постоянного роста. Чтобы расширить рынки и снизить издержки, они переводят многие производства из развитых в развивающиеся страны, в которых растет новый средний класс.

3. Китай и Индия проводят умную политику: они не стремятся пока претендовать на гегемонистскую роль в мире, а укрепляют свою индустриальную базу, перехватывая у развитых стран производство (Китай) и услуги (Индия).

4. В ближайшие десятилетия борьба за контроль над экономическими ресурсами будет главной проблемой в международной политической системе.

5. Роль отдельных государств уменьшается в пользу крупных международных организаций. Однако последние «забюрократизированы» и не могут справиться с возникающими вызовами и крупными кризисами. В то же время Давосский экономический форум, выражающий интересы крупных транснациональных корпораций, играет лидирующую роль в мире.

6. Сетевой мир создает новую хорошо информированную элиту, которая имеет свою собственную позицию и знает, как усложнить жизнь официальным лидерам.

7. Развитие информационных технологий упраздняет много рабочих мест. Этот процесс формирования «безработного мира» ведет к деградации людей и бедности.

8. Отсутствие мировых лидеров, которые могут управлять миром в период кризисов.

9. Увеличение числа хронических международных кризисов, которые не могут быть урегулированы в обозримом будущем.

10. Рост мирового населения, ухудшение экологии и истощение стратегических природных ресурсов образуют «смертельный треугольник цивилизации». Симптомы этой угрозы уже ощущаются сегодня, но будут более очевидны к 2050 г., когда население планеты достигнет 8–9 млрд. человек, на 1 млрд. больше, чем может выдержать нынешняя экосистема.

В наше время, утверждает Тарговски, «международная политическая система эволюционирует от национального уровня к более крупным объединениям и, в конечном счете, к цивилизационному уровню. Ее движущие силы – истощение ресурсов и конфликт идей… Западная цивилизация находится в глубоком экономическом и культурном кризисах. Китайская и индийская цивилизации извлекают выгоду из этой ситуации. Исламская цивилизация стремится победить западную цивилизацию, используя экстремизм и терроризм. Православная восточная цивилизация (имеется в виду Россия) имеет сходные скрытые цели… Эта ситуация будет сохраняться до тех пор, пока какой-либо харизматический лидер не возьмет судьбу мира в свои руки».

Ч.С. Браун (Emporia State University, США; вице-президент Всемирного общества по международному диалогу) отмечает, что с окончанием «холодной войны» Запад провозгласил неолиберализм новой глобальной идеологией и основой новой системы международных отношений. Идеологи неолиберализма утверждают, что свободный рынок является наилучшим механизмом для решения всех проблем человечества: экономических, социальных, политических и даже экологических. Поэтому предлагалось повсеместно провести массовую приватизацию государственных и общественных ресурсов и услуг и дерегуляцию рынков. Эта идеология стала определять политику не только ведущих западных держав, но и международных экономических институтов – Всемирного банка, ВТО и др. В этих условиях реальная власть стала переходить от государства к международным корпорациям. Браун подчеркивает, что радикальный характер неолиберальной мысли всегда был идеологией элитарного меньшинства. Несмотря на утверждения апологетов неолиберализма, что он неизбежен и благотворен, Браун считает, что «неолиберализм несостоятелен в качестве идеологии новой системы международных отношений. В условиях экономического краха 2008 г. неолиберальные утверждения о приватизации и дерегуляции подвергаются серьезной критике и пересматриваются… Все большее число людей ставит под сомнение экономическую эффективность радикально приватизированной и дерегулированной глобальной экономики. Кажущийся впечатляющий рост богатства, питающий подъем фондовых рынков в 1980–1990-е годы, как теперь выясняется, был основан в основном на финансовых манипуляциях. Мировая экономическая элита обогатилась, в то время как реальные доходы остального населения мира, по утверждению Валлерстайна, снизились. Неолиберальная политика навязывается народам властными структурами, контролируемыми мировой экономической элитой. Мировой порядок, который заменит старую систему государств-наций, будет только тогда новым, когда этот порядок будет создан снизу, путем международного и демократического диалога. В условиях нынешних мировых реалий это означает, что международный диалог должен начаться с учетом жизненных интересов досовременных, современ-ных и постсовременных обществ».

Рецензию подготовил Ю.И. Комар«Россия и современный мир», М., 2010, № 1, с. 231–235.

ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ СОВРЕМЕННЫМ

УГРОЗАМ НА ЮГЕ РОССИИ

Г. Мурклинская,политолог

На фоне развивающегося ирано-американского конфликта, грозящего в любой момент перейти в военную стадию, существенно возрастает угроза безопасности южных рубежей России и всех государств региона Каспийского моря. США не скрывают своей заинтересованности в захвате военно-политического контроля над территорией от Персидского залива через Каспий и Кавказ до Черного моря и Крыма. По всему южному периметру наших границ мы видим болезненно пульсирующую дугу нестабильности – гражданские и межэтнические конфликты. Это заставляет нас еще раз задуматься над вопросами нашей внутренней стабильности и мобилизационной готовности гражданского общества к отражению любых видов агрессии в случае возникновения непосредственной угрозы вмешательства (под любым предлогом) в наши внутренние дела и попыток дестабилизации ситуации в наших приграничных районах и республиках. Наибольшую угрозу в плане создания предпосылок для вмешательства извне и различных видов агрессии от информационно-идеологических и культурно-цивилизационных до военных представляют ушедшая в полуподполье террористическая сеть и «пятая колонна» агентов влияния региональных и мировых исторических антагонистов России в национальных республиках.

Борьба с террористической угрозой внутри страны предполагает создание сложной, хорошо координируемой многоуровневой программы и в целом системы государственного масштаба, включающей в себя и предусматривающей динамичное и конструктивное сотрудничество государственных структур и неправительственных общественных организаций как части гражданского общества. И прежде всего здесь нужно определиться с тем, что мы имеем дело не с одним каким-то видом терроризма, а с очень разными по целям и источникам финансирования, по своей глубинной сути явлениями. Общее между ними – только в методах достижения поставленных целей. Надо признать, что совершенно победить политический терроризм невозможно. Пока существует антагонизм в самом обществе, интересы различных групп в нем будут сталкиваться, и время от времени эти столкновения будут выражаться в форме терроризма. Поэтому надо сразу сказать, мы говорим о том виде политического терроризма, который порождается религиозным экстремизмом исламского толка и все более примыкающим к нему в плане практического приложения этническим и региональным сепаратизмом, а также о таком новом явлении нашей жизни, как преступления на почве ненависти. Факторы, способствующие усилению террористической угрозы в конкретных условиях России, можно разделить на несколько основных составляющих:

1. Ускоренная модернизация в масштабе страны и региона и прогрессирующее отставание традиционных обществ в национальных республиках.

2. Террористический потенциал республик, находящихся в состоянии прогрессирующей архаизации и маргинализации, при несменяющемся руководстве (или элитных кланах), что при почти полной финансовой дотационности приводит к очень высокой коррумпированности всех уровней системы власти.

Такая кланово-кастовая система власти способствует более быстрой стратификации – разделению общества на почти не смешивающиеся социальные слои и его поляризации. Это при том, что большинство живущих поколений еще помнят себя равноправными членами не разделенного перегородками социального государства – СССР. Естественно, такое насильственное изменение социального статуса и жесткое, без надежды на его улучшение для себя или детей, ограничение возможностей не могут не вызвать аккумуляции огромного количества отрицательной, протестной по отношению к системе власти в целом, энергии. В маленьких многонациональных республиках, «закупоренных» к тому же в пределах своих географических пространств распространением в центральных, более богатых и перспективных областях страны ксенофобии, также создаются условия для жесткой межэтнической и внутриэтнической конкуренции.

При продолжающемся в республиках Северного Кавказа углублении кризисных явлений во всех сферах жизни каждое вступающее в жизнь все с меньшим культурным и образовательным запасом молодое поколение – это потенциально «лишние люди». Не лучше ситуация и в российской глубинке, выплескивающей в центральные районы свои поколения «лишних людей», беспризорников, брошенных детей, что также является источником взаимного недоверия и жесткой конкуренции «за место под солнцем» среди молодежи. В национальных республиках в силу дополнительных специфических условий эта смесь еще более взрывоопасна. Если прибавить к этому воздействие внешних антироссийских сил, прямо заинтересованных в дестабилизации Кавказского региона и опирающихся на хорошо укорененную и разветвленную агентурную сеть и отработанную в течение почти двухсот лет антироссийскую идеологию, можно говорить о том, что некоторая стабилизация, достигнутая усилиями правоохранительных органов, это только передышка, которую нужно использовать для разработки всеобъемлющих комплексных мер нейтрализации негативных факторов, провоцирующих усиление террористических угроз. И даже при условии немедленной разработки и внедрения таких комплексных мер еще в течение долгого времени республики Юга России потенциально будут оставаться социальной и оперативной базой развития террористической сети, а в случае усиления внешнего вмешательства – для собственных бандформирований и иностранных наемников. Предотвратить такое развитие кавказских сценариев могут и должны развитие гражданских институтов, общественное мнение и осуждение ксенофобии, ненависти, агрессии – самый действенный элемент противодействия экстремизму.

Одним из важнейших аспектов этой комплексной программы должна стать информационно-психологическая защита населения от направленного враждебного психологического воздействия путем упреждающей закладки информационно-психологических стереотипов анализа ситуаций и информации. Важным элементом формирования общественной позиции и взглядов большинства населения должны стать различные общественные объединения: детско-юношеские, молодежные, сельские и религиозные общины, этнические землячества как объединения представителей этносов, проживающих на иных этнических территориях. Важно задействовать все элементы информационного воздействия на эти различные группы людей с целью ранней диагностики и предупреждения развития ксенофобии или агрессивных типов поведения у членов этих групп, у членов их семей или кого-то из близких. Общество должно научиться решать возникающие проблемы силами общественного воздействия на индивидов, а также выработать механизмы подключения, в случае необходимости, государственных структур для обеспечения реинтеграции в общество людей, оказавшихся в силу обстоятельств в сложной ситуации, подталкивающей их к экстремизму. Это и социальные и психологические аспекты направленной индивидуальной работы с людьми, оказавшимися в зоне риска.

В целом же государство и общество должны выработать систему взаимодействия в формировании массового сознания и воспитания подрастающих поколений в духе толерантности и гражданской ответственности. Цель – выработка иммунитета на уровне массового и личного сознания к основным видам враждебного информационного воздействия. Здесь следует выделить три различных вида психологического воздействия:

а) на законопослушных граждан;

б) на тех, кто находится в зоне социального риска или в силу этнической ментальности предрасположен к деструктивным моделям поведения;

в) воздействие на противника.

Целью информационно-психологического воздействия на противника (в данном случае на тех, кто в своей антиконституционной деятельности уже прошел точку невозврата в общество) обычно считается подавление его воли, дезориентация, постепенное подведение к мнению, что всякое сопротивление законным властям и тем более продолжение террористической или иной антигосударственной, антиобщественной и прочей деструктивной деятельности бесперспективно и обречено на провал. Единственный выход – сдаться, перейти к мирной жизни. И только в качестве четвертого направления можно выделить военное решение проблемы. И здесь основой борьбы с терроризмом и другими видами антиконституционной деятельности в собственном государстве, особенно городского терроризма, может быть точечное проведение спецопераций. При этом главным и координирующим звеном между всеми направлениями должна оставаться невидимая работа спецслужб. Именно разведывательные сообщества обладают достаточным массивом информации и специалистами по проведению контртеррористических и информационно-психологических операций.

В зрелом гражданском обществе все его неправительственные общественные организации, объединения, союзы настроены на конструктивное и открытое сотрудничество с властями для предотвращения преступлений, связанных с расовой, этнической или религиозной ненавистью, сепаратистскими или религиозно-экстремистскими идеями. Примером прекрасно выстроенных отношений между государством и гражданским обществом можно считать работу по предотвращению конфликтов и преступлений на почве ненависти в Калифорнии, в таких городах, как Сан-Франциско и Лос-Анджелес. России же еще предстоит долгий путь приобретения опыта и строительства гражданского общества, способного в конструктивном взаимодействии с государством решать проблемы этнических, расовых и конфессональных отношений. Возможно на первых порах помогла бы выработка комплексной программы методов и основных механизмов взаимодействия общества и государства в целях обеспечения безопасного развития многоконфессональных и полиэтничных регионов страны. Цель такой комплексной программы – подключить к решению этих жизненно важных вопросов инструменты гражданского общества, используя свои каналы в СМИ (и другие средства и методы воздействия на массовое и индивидуальное сознание), проводить необходимую работу. Иначе попытки решения проблем чисто военными методами приведут к непредсказуемо разрушительным для страны результатам.