Смертельное танго

– Только имей в виду, спать я с ними не буду. – Данила не хотел, но, кажется, снова покраснел. Хорошо хоть, что кожа смуглая, не так заметно.

Алекс звонко рассмеялась, по залу прокатилось эхо.

– А это, Вервольф, твое личное дело. Только не зарекайся. Много тут таких зарекалось, а потом ничего, втянулись. Некоторым даже понравилось. Некоторые даже свою судьбу нашли.

– За меня не волнуйся.

– А я и не волнуюсь. Повторяю, ты сам все решишь. Лично мне важно, чтобы наши гостьи хотели увидеть Вервольфа снова и снова.

– А кто ты вообще, такая деловая? – Смущение плавно перетекло в раздражение. Ходит тут, понимаешь ли, команды раздает, издевается.

– Я?! – Алекс удивленно выгнула бровь. – Я хозяйка этого клуба.

Это был удар. Данила просто не мог поверить. Какая-то девчонка, немногим старше его самого, и вдруг хозяйка роскошного заведения! Как такое вообще может быть?! Откуда у нее такие деньжищи?!

Только много позже он узнал, что Алекс не девчонка, что ей уже тридцать, что деньги на клуб ей достались от бывшего мужа в качестве отступных при разводе. Он много чего узнал про Алекс и от Алекс. Можно сказать, она стала его первой учительницей. Благодаря Алекс он научился чувствовать женщин, угадывать их настроение и желания, научился их не бояться. Это позже, а пока Данила позволил себе снисходительный взгляд и недоверчивую ухмылку. Надо же – хозяйка!

– Ладно, – Алекс нетерпеливо махнула рукой, – пойдем, Вервольф, покажу тебе приват-комнаты.

Он не стал спрашивать, что это такое. Он и без того чувствовал себя полным идиотом и деревенщиной. Зачем усугублять?

Они вошли в небольшую комнату без окон. Из мебели в ней был только диван, застланный белым искусственным мехом, и стеклянный журнальный столик. Освещение, как и в центральном зале, было приглушенным. В этом элитном клубе, похоже, предпочитали именно приглушенное освещение.

– Ну вот, – сказала Алекс тоном экскурсовода, – это комната для индивидуальной работы. Да что ты так напрягся, Вервольф? Нет тут ничего ужасного. За дополнительную плату гостья может пригласить понравившегося ей мальчика вот сюда. Ты работаешь, она смотрит. Кстати, в приват-комнатах установлены видеокамеры, так что никакого интима. Впрочем, кому я это говорю?! Ты же у нас сама чистота и невинность!

Вообще-то Данила не был так уж невинен, как виделось Эду и Алекс, он даже считал себя достаточно опытным в любовных делах, но одно дело быть опытным и совсем другое – вот так запросто об этом рассказывать. По всему выходило, что он и в самом деле парень закомплексованный и темный… Вот так-то, Вервольф!

– Тут все ясно? – спросила тем временем Алекс.

Данила молча кивнул.

– Тогда пойдем познакомлю тебя с мальчиками. Да поторопись, скоро выступление, и им станет не до тебя.

«Мальчикам» в принципе было не до него. В просторной комнате, похожей одновременно на гримерку и спортивную раздевалку, царил хаос. Полуголые, накачанные парни переодевались, переобувались, перебрасывались репликами. Кто-то намазывался какой-то блестящей дрянью, кто-то поудобнее прилаживал микроскопические плавки, а один тип, неожиданно субтильный по сравнению с остальными, кажется, пудрился… Охренеть!

– Мальчики! Мальчики!!! – Алекс несколько раз громко хлопнула в ладоши.

В комнате не сразу, но наступила относительная тишина.

– Это Данила. – Алекс подтолкнула его вперед. – Сценический псевдоним – Вервольф. Теперь он вместо Атланта. Пусть кто-нибудь объяснит ему, что и как. Ну, Вервольф, счастливо оставаться! – Она подмигнула Даниле и вышла из раздевалки, оставив его один на один с «мальчиками».

На него смотрело десять пар глаз: кто равнодушно, кто доброжелательно, кто пренебрежительно, кто настороженно…

– Вон твой шкафчик, – сказал наконец здоровый детина в меховой набедренной повязке и кивнул на ряд узких, похожих на спортивные, шкафов. – Херувим, где ключ от Атлантова шкафа?

Субтильное существо с пуховкой равнодушно взмахнуло рукой:

– Там где-то.

– Где?! – рявкнул детина.

– Ну, пусть на столе посмотрит, кажется, я его туда бросил. – Херувим подмигнул Даниле и спросил без особого, впрочем, любопытства – Надолго к нам?

Данила пожал плечами, сел на длинную скамью.

– Ты вообще откуда сам? – спросил рыжий патлатый парень, втирая в бицепс остро пахнущую мазь.

– В смысле?

– Ну, ты чем раньше занимался? Вот я, например, брейк-дансом. Херувимчик фигурным катанием. Жеребец, – он махнул рукой в сторону длинноволосого атлета, – плаванием. А Зверь у нас профессиональный бодибилдер.

Здоровенный, наголо бритый мужик, выглядящий самым старым и самым страшным из всей честной компании, поправил блестящие плавки и приветливо улыбнулся Даниле.

– Ну а ты чем отличился? – не унимался рыжий.

– Отстань от него, Тигра, – подал голос детина в набедренной повязке. – Рожей он отличился, не видно, что ли? Держись, Херувим, у тебя теперь появился конкурент.

– Ай, брось, Конан, – отмахнулся пуховкой Херувим. – Ты посмотри на него и посмотри на меня. Ну какой он мне конкурент?! Я интеллигент, кандидат наук, а он деревня неотесанная.

– Знаем мы, каких наук ты кандидат, – усмехнулся Конан, усаживаясь на скамейку рядом с Данилой. – Откуда ты, новенький?

Данила задумался.

– Да я так, сам по себе, – наконец сказал он.

– Удивил! Тут каждый сам по себе. Закон бизнеса! – Рыжий закончил втирать в кожу мазь и теперь придирчиво изучал свое отражение в зеркале. – Конан спрашивает, местный ты или лимита.

Данила пожал плечами:

– Я вообще-то детдомовский, но вроде как с городской пропиской.

– Детдомовец, значит, – протянул Херувим. – А я-то все думаю, чего это ты так убого выглядишь!

– Сейчас ты у меня будешь убого выглядеть! – Данила многозначительно сжал кулаки. Хватит с него унижений на сегодня, и оскорбления спускать он больше не намерен. Особенно каким-то крашеным педикам.

– Остынь, парень. – На плечо легла тяжелая ладонь. – Хочешь жевательной резинки? – Конан протянул ему пластинку «Орбит».

– Не хочу! – огрызнулся Данила.

– Ну, дело хозяйское. – Конан с невозмутимым видом сунул пластинку за щеку. – Мы тут все не из аристократических семей, – он выразительно посмотрел на Херувима. – Так что не тушуйся.

– Ну, ты за всех-то не говори! – Херувим обиженно поджал губы.

Конан состроил страшную рожу, но ничего не ответил, энергично заработал тяжелыми челюстями.

Похоже, официальная часть знакомства подошла к концу, каждый занялся своим делом, и у Данилы появилась возможность перевести дух. Он уже почти взял себя в руки, когда в раздевалку впорхнула рыжая девица с по-детски наивными хвостиками на голове. Одета она была в ядовито-зеленые брючки и малиновую кофтенку и ловко балансировала на высоченных каблуках. Девица обвела присутствующих неодобрительным взглядом и поморщилась:

– Фу, мальчики! У вас тут воняет, как в конюшне! Вы бы хоть изредка носки меняли.

– Так это от Жеребца! – заржал Тигра. – Лично мы, кошки, существа чистоплотные.

– Не знаю, какие там кошки существа, а проветрить помещение не помешает. – Девица плюхнулась на скамейку рядом с Данилой, бросив на него быстрый, полный жгучего любопытства взгляд.

– Новенький? – спросила с плохо скрываемым превосходством.

Тот лишь молча кивнул в ответ.

– Ну, значит, я по твою душу. Я – Рита, хореограф. – Девица протянула руку.

Данила с сомнением посмотрел на узкую ладошку и осторожно пожал самые кончики наманикюренных пальчиков.

– Данила.

– А псевдоним? – Она рассматривала его с нескрываемым удовольствием.

– Вервольф он, – с непонятной завистью в голосе сказал Тигра.

– О, Вервольф – это круто! В нашем зверинце пополнение. – Рита задумчиво посмотрела на носки своих туфель.

– А почему сразу зверинец? – оскорбленно фыркнул Херувим.

– Херувимчик, я ж не про тебя, – миролюбиво усмехнулась она. – Я про Тигров там разных, про Жеребцов.

– Ну, что поделать! – рассмеялся Тигра. – Любит наша Алекс зверушек…

– Ладно, хватит рассиживаться! – Рита вскочила на ноги, покачнулась на высоченных каблуках, и на мгновение Даниле показалось, что она непременно с них свалится. Не свалилась, требовательно хлопнула в ладоши: – Работаем, мальчики! Кстати, Жеребец, твоя поклонница уже здесь, я ее тачку видела.

Жеребец поморщился, с тоской посмотрел в окно.

– Да ты не кисни. – Девчонка, доходящая Жеребцу до подмышки, успокаивающе и даже как-то покровительственно похлопала его по бицепсу: – Ее и так давненько не было. Мог уже и отдохнуть. И потом, мадам щедрая сверх меры…

– Да ну ее щедрость! – отмахнулся Жеребец. – От нее потом воняет.

– Ну, – Рита пожала худыми плечиками, – это, дорогой мой, издержки производства. От вас, между прочим, тоже не всегда «Армани» пахнет. Особенно после тренировки. Но я же терплю.

– А ты ее к себе в бассейн затащи, – посоветовал Тигра. – Типа случайно, в порыве страсти. Заодно и искупаешь.

– Да ну вас! – отмахнулся Жеребец.

– Все, ребята, труба зовет! – Рита распахнула дверь. – Выметайтесь! А ты, Оборотень, – она подмигнула Даниле, – со мной пойдешь. Посидим с тобой в засаде, понаблюдаем, как работают настоящие профессионалы.

Они сидели в засаде в крошечной комнатке, в которой и одному-то тесно, не то что двоим: Данила – в продавленном кресле, Рита – на подлокотнике.

– Видишь, Оборотень, какой класс?! – шептала она ему на ухо. – Ты только посмотри!

Он и смотрел, во все глаза смотрел. Посмотреть действительно было на что. Данила даже про неудобное кресло забыл.

На помосте, или сцене, или подиуме – он до конца не решил, что это такое, – под зажигательную латиноамериканскую музыку танцевал Тигра. Просто танцевал, поначалу в его танце не было ничего эротичного, но потом…

Данила, разумеется, не был знатоком, а уж тем более ценителем мужского эротизма, но на чисто интуитивном уровне понимал: то, что вытворяет Тигра, это круто. Попробуй-ка так станцуй! Когда из одежды на тебе только блестящий в свете прожекторов крем, а причинное место всякий раз нужно прикрывать чем-то, похожим на тигриную шкуру. Да еще делать это нужно сексуально и многообещающе и с ритма при этом не сбиваться…

– Класс, да? – не отставала Рита. – Он – моя гордость. Видишь, как я его натаскала! А ведь сначала был чурбан чурбаном. Не танцевал, а ломался. Брейк-данс, видишь ли! Пришлось переучивать. А переучивать намного труднее, чем учить с нуля. Ну, ты дальше смотри. Они у меня все особенные, каждый со своей изюминкой.

Данила просидел в засаде больше часа, не отрывая взгляда от сцены, не обращая внимания на затекшие мышцы и болтовню Риты. «Мальчики» выступали и вместе, и соло. Похоже, у каждого был свой коронный номер. Даже Херувим удивил: из махрового педераста он каким-то чудом трансформировался в этакого белокурого мачо, страстного любителя женского пола. Самое интересное – дамочки-то велись! И рукоплескали, и повизгивали, и деньги в плавки Херувиму совали, и по тощей заднице погладить норовили. Дамочки вообще вели себя странно, даже распутно. Куда только смотрят их дружки и мужья?! Зачем отпускают в этот рассадник порока?

Завершал программу Жеребец. Вот уж кто отличился! Он не скакал по сцене, как остальные, а плескался в огромной лохани из прозрачного пластика, заполненной водой и пеной, изредка поворачиваясь к не на шутку разошедшейся публике спиной, поигрывая накачанными ягодицами, обдавая особо неистовых поклонниц, облепивших лохань, брызгами пены. Среди почитательниц его таланта особо выделялась дородная тетка неопределенного возраста. Несмотря на дорогой брючный костюм и бриллианты, выглядела она скорее как базарная торговка, решившая оторваться после наполненного тяготами и руганью дня, а не как бизнес-леди. Расталкивая локтями своих тщедушных соперниц, она прорвалась к лохани, обвила пухлыми руками мокрую шею Жеребца, что-то страстно зашептала ему на ухо. Что именно, Данила, разумеется, не расслышал, но, судя по мученической гримасе, скользнувшей по лицу несчастного танцора, ничего хорошего тому не светило.

– Вот она – поклонница, – прокомментировала и без того очевидную ситуацию Рита. – Видишь, как она его лапает?

– Вижу, не слепой, – проворчал Данила, которому вдруг стало обидно за Жеребца. – А кто она вообще такая?

– Королева бензоколонки, – хихикнула Рита. – В смысле, хозяйка сети автозаправок. Эта мадам нашего Жеребца уже больше года обхаживает-оглаживает, по приват-комнатам таскает. Предлагала ему содержание, по слухам, весьма приличное. Отказался. – Рита вздохнула так, словно это ей предлагали весьма приличное содержание, а она, дура такая, отказалась.

– Ну и правильно сделал, – поддержал Данила будущего коллегу по цеху.

– А мне кажется, зря. Больно уж он идейный. У него мать – инвалид, две малолетние сестрички на иждивении, а он из-за каких-то глупых принципов отказывается от дополнительного заработка. Ну что ему стоит ради семьи?! И вообще, может, мадам его так активно домогается именно потому, что он такой неприступный? Может, уступи он один разок, она бы и отстала?

Данила скептически хмыкнул. Отстанет такая, как же!

– А что ты тут хмыкаешь?! – нахмурилась Рита. – Молодой ты еще, чтобы вот так хмыкать. Что ты вообще в жизни понимаешь?!

– Да уж понимаю.

– Так просвети меня, темную! Может, и я пойму.

– Если мужик продается за деньги, это проституция.

– Очень свежая мысль! – Рита побарабанила пальчиками по подлокотнику кресла. – А если женщина?

– Тоже проституция.

– А проституция – это плохо?

– Ну, ясен перец.

– А если твои близкие с голоду пухнут, а ты можешь, но не хочешь им помочь?

– Так уж и пухнут?

– Ну, по-всякому бывает. Кому-то еда нужна, кому-то лекарства дорогостоящие, кому-то за квартиру платить нечем. И вот от тебя зависит их будущее…

– Можно по-другому деньги заработать.

– Это как? – ехидно поинтересовалась Рита.

– Сейчас были бы руки, – сказал Данила не слишком, впрочем, уверенно.

– Тогда объясни мне, Оборотень, почему ты здесь? У тебя же руки на месте.

Вот так: не в бровь, а в глаз. И чем тут крыть, когда у самого рыльце в пушку?! Он же сам предпочел вкалыванию в «Макдоналдсе» работу в стриптиз-клубе.

– Да не расстраивайся ты так, – усмехнулась Рита. – Мы тут все не святые. Это я к тому, что не суди, да не судим будешь. Каждый выживает как умеет.

– Вот и ты не берись судить, – поддел он.

– А я и не сужу. Просто на его месте я поступила бы иначе.

– Ты не на его месте.

– Да, это верно подмечено. – Рита вдруг утратила интерес к разговору, уставилась на свои узкие ладошки.

– Ты чего? – осторожно спросил Данила.

– Не обращай внимания, Оборотень. Что-то меня занесло.

– Бывает, – сказал он, – меня тоже иногда заносит.

– Хочешь сказать, что ты не такой безупречный, каким выглядишь? – Рита хитро сощурилась.

– А разве я выгляжу безупречно? – улыбнулся Данила.

– Скажем так, ты выглядишь потенциально безупречно. С тобой только поработать.

– И кто будет со мной работать?

– На первых порах я, – девушка спрыгнула с подлокотника, по-кошачьи выгнула поясницу, разминая затекшие суставы. – Давай выбираться отсюда, Оборотень. Предлагаю продолжить нашу беседу в более комфортных условиях.

* * *

Они сидели в маленькой, но уютной комнатке, которую Рита не без гордости называла своим кабинетом.

– Хочешь кофе? – спросила она.

Данила пожал плечами. Вообще-то к кофе он был равнодушен. Если, конечно, можно было называть кофе те помои, что продавались в столовке их техникума.

– Ну так как? Или ты, как Херувим, кофе не пьешь, бережешь кожу?

– Я не как Херувим. – Сравнение Данилу расстроило и даже немного обидело. Если для того, чтобы отличаться от таких вот… с пуховками, нужно пить кофе, он будет пить кофе!

Кофе в Ритином исполнении был просто замечательный. Выходило, что то, что раньше пил Данила, и не кофе вовсе, а так, не пойми что. К кофе прилагался шоколадный батончик, под завязку нашпигованный лесными орехами, и, кажется, самодельное песочное печенье.

– А ты? – спросил Данила, вгрызаясь в шоколадку. – Почему сама не ешь?

– Фигуру блюду.

Данила окинул скептическим взглядом ее по-детски хрупкую фигурку, усмехнулся. Чего там блюсти?! Ее кормить да кормить.

– И тебе толстеть тоже не советую. Алекс очень не любит, когда мальчики теряют форму. Она их почти сразу увольняет.

– Да я как бездонная бочка! – Данила похлопал себя по впалому животу. – Знаешь, сколько в меня может влезть еды?

– Это пока. У тебя организм еще молодой и растущий, а некоторым приходится себя ограничивать. Я закурю, ты не возражаешь?

Данила покосился на тонкую коричневую сигаретку, потянулся за своей пачкой.

– Я тогда тоже.

– Не советую, – пробубнила Рита с зажатой в зубах сигаретой. – Курение тоже не поощряется.

– А сама куришь.

– Мне можно. Я обслуживающий персонал, с клиентками не работаю. А тебе, дружок, нужна поджарая фигура, чистая кожа, белые зубы и свежее дыхание. Так что с курением завязывай, пока не втянулся.

– Да я, по ходу, уже втянулся. – Данила растерянно повертел в руке пачку сигарет.

– Это плохо. – Рита сделала глубокую затяжку, отхлебнула кофе.

Ну что же, назвался груздем, полезай в кузов. Он сунул сигареты обратно в карман.

– Умный Оборотень, – одобрила Рита. – Давай теперь о деле. Алекс возлагает на тебя большие надежды. Велела выдать тебе штуку баксов в качестве аванса. Это, конечно, крохи, но на первое время должно хватить.

Данила присвистнул. Для него штука баксов была запредельной суммой, а Рита называет такие деньжищи крохами.

– Для начала сменишь гардеробчик. Много вещей не покупай. Впрочем, много и не получится. Джинсы, обувь, свитер. Курточку приличную не мешало бы прикупить, но это уже с настоящей зарплаты. – Рита окинула его задумчивым взглядом, сказала после недолгих колебаний: – В магазин вместе пойдем, а то еще накупишь всякой ерунды.

Даниле стало обидно. За последние пару часов только ленивый не прошелся по его внешнему виду.

– Я сам в состоянии, – буркнул он, доставая из кармана запрещенные сигареты. Да ну их к черту, эти запреты!

– Не обижайся, – примирительно сказала Рита. – Я ничего такого не имела в виду. Просто я знаю парочку вполне приличных магазинчиков с умеренными ценами и хорошим ассортиментом. Я там постоянный клиент, у меня скидки есть.

Данила закурил, посмотрел в окно. На улице уже было совсем темно, а ему еще часа полтора до общаги добираться…

– Оборотень, да не дуйся ты!

– Я не дуюсь, я думаю, как до дома доехать.

– Сегодня у тебя счастливый день, – Рита улыбнулась. – Я тебя подвезу.

– Я далеко живу.

– Да и я не близко. Ничего страшного. Сегодня Димон у бабушки, так что я – свободная женщина.

– А Димон это кто? – спросил Данила.

– Димон – это мой сын. – На ее нескладном веснушчатом личике зажглась улыбка. – Ему уже четыре года, взрослый мужик.

Данила с удивлением посмотрел на эту хрупкую девочку, у которой сын – «взрослый мужик». Сколько же ей лет?

– Что смотришь? – усмехнулась Рита. – Гадаешь, сколько мне годков? Двадцать один. Залетела по малолетству да по глупости.

– Да ничего я не гадаю, – соврал Данила.

– Гадаешь, гадаешь! Все гадают. А ты чем хуже? Ладно, поехали! Подброшу тебя до дома.

Она так стремительно меняла тему разговора, эта девочка-женщина, что Данила никак не мог подладиться под ее манеру общения. Тут все такие – стремительные и непонятные, каждый со своими тараканами…

Рита ездила на старом разбитом «Опеле», который во время движения дергался как паралитик, чихал и плевался выхлопными газами. Данила даже немного удивился, когда они без приключений добрались до его общаги.

– Ну все, Оборотень! Завтра в половине третьего я за тобой заеду. Будем менять гардеробчик, – сказала Рита и на прощание чмокнула его в щеку. – До встречи!

* * *

Почти всю ночь Данила провел без сна. Впервые в жизни он принял самостоятельное решение и теперь терзался сомнениями. В голове, точно в калейдоскопе, кружились обрывки образов и картинок: Эд в своем будуаре, Алекс посреди пустого зала, Рита, покачивающаяся на высоченных шпильках, залитый светом прожекторов подиум, Тигра на помосте, Жеребец в лохани с водой, его фанатка, ее толстые, унизанные перстнями пальцы на шее стриптизера, потрепанный Риткин «Опель»…

Данила вырубился только под утро. Благо был выходной, и не было нужды идти на занятия. Проснувшись в двенадцатом часу, он первым делом пошарил под подушкой, проверяя, на месте ли аванс. Все было в порядке, деньги, хрустящие зеленые бумажки, никуда не делись, и американские президенты ухмылялись ему хитро и доброжелательно, точно старому приятелю. Аванс за работу, к которой он даже не знает, как подступиться…

Рита сказала, что пару месяцев его к клиенткам не выпустят, что за это время ему придется: первое – подкачаться, второе – подзагореть, третье – научиться красиво двигаться и четвертое – подготовить сольный номер. Пункты первый и второй реализовывались за средства клуба. Забота о третьем и четвертом пунктах ложилась на хрупкие Ритины плечи. Выходило, что два месяца бояться ему нечего. Никто не будет на нем виснуть и лапать…

Данила вышел из общаги ровно в половине третьего. «Опель» Риты уже стоял у крыльца.

– Привет, Оборотень! – Она распахнула дверцу, помахала рукой.

– Не ори ты так, – проворчал он, усаживаясь на пассажирское сиденье.

– Стесняешься? – Тонкие брови Риты насмешливо взметнулись вверх. – Боишься засветиться в компании старой тетки?

– Ничего я не боюсь. Просто незачем орать.

– Хорошо, не буду орать, – согласилась Рита. – Деньги не забыл?

– Все свое ношу с собой. – Данила выразительно похлопал по нагрудному карману куртки.

Кто ж думал, что поход по магазинам – это такое страшное испытание! На покупку всего нескольких вещей они потратили больше четырех часов! От блеска витрин и разноцветных тряпок у Данилы уже рябило в глазах. Он устал примерять джинсы, пуловеры, фуфайки и футболки. Устал по команде Риты поворачиваться влево-вправо, устал от оценивающих взглядов продавщиц. Итогом его страданий стали вытертые синие джинсы, белоснежный свитер ручной вязки, пара футболок и ботинки с высокой шнуровкой. Ботинки нравились Даниле больше всего. Никогда в жизни у него не было таких классных ботинок. К слову, и стоили они почти столько же, сколько вся остальная одежда, вместе взятая.

– Все, Оборотень, успех тебе гарантирован, – сообщила Рита, с удовольствием рассматривая плоды своих трудов. – Ух, как хорош, стервец! Настоящий оборотень, в смысле – непредсказуемый и загадочный.

– Да не зови ты меня так. – Данила сунул руки в карманы джинсов.

– А что – красивое имя, инфернальное. Вервольф как-то пафосно, а вот Оборотень – то, что надо. Да и принято у нас так. Я уже настоящие имена мальчиков и не помню. Сколько там еще золотого запасу осталось? – спросила без всякого перехода таким тоном, точно тратили они не его, а ее собственный золотой запас.

Данила пересчитал наличность. По его разумению, оставалось достаточно, но ведь и жить еще целый месяц.

– Мало, – соврал он исключительно затем, чтобы остудить Риткин шопоголический запал. – Больше не хватит ни на что.

– Дай-ка посмотрю! – Рита проворно выхватила баксы, пересчитала, беззвучно шевеля губами, а потом радостно сообщила: – Да нормально еще осталось. Поехали!

– Куда? – насторожился Данила.

– Парфюм тебе покупать.

– Не нужен мне никакой парфюм! – Вот уж действительно пустая трата денег, ладно бы куртку какую или перчатки…

– Нужен! – Рита решительно притопнула ногой. – Если ты Вервольф, значит, и пахнуть от тебя должно соответственно.

– Это как же? Псиной, что ли?

– Не псиной, а дорогим парфюмом.

– Насколько дорогим? – Сердце кольнула жадность.

– Достаточно дорогим, но главное – эксклюзивным. Не тем барахлом, которым завалены прилавки, а чем-то совершенно особенным, селективным…

– Каким? – не понял Данила.

– Селективным. Считай, таким, который в народе не в ходу, которым не пахнет от первого встречного. Особенным.

– Сколько? – спросил он обреченно.

– Думаю, долларов в двести пятьдесят уложимся.

– Двести пятьдесят долларов! – взвыл Данила. – Рита, ты в своем уме?! Да там всего триста. А жить я, по-твоему, на что буду?

– Это нормальная цена, Оборотень, вполне вменяемая. Если на прокорм не хватит, я тебе одолжу, не проблема. Да ты пойми, глупый, когда ты останешься без одежды, – Рита поймала настороженный взгляд Данилы и успокаивающе улыбнулась, – ну, почти без одежды, аромат станет твоей визитной карточкой. Понимаешь?

– Нет! – Он и в самом деле не понимал, как можно платить такие деньжищи за какой-то там запах. Да за двести пятьдесят долларов на рынке он мог одеться с ног до головы, и еще бы осталось на сигареты.