Предвидящая: появление

Давыдов смутился и повернулся к выходу. Он обязан доверять профессионалу. Каждый должен заниматься своим делом. Викулов – безопасностью, а его задача: проверить, как работает информационная система после пожара.

– Перевяжите руку. У вас кровь, – раздался из-за спины голос девочки.

«К кому она обращается? – не понял Михаил. – Кровь есть только у нее». Он скосил взгляд. Странная девочка в упор смотрела на него.

– Какая еще рука?

– Левая.

Михаил неловко двинулся к выходу. В тесном незнакомом помещении он не разглядел шнур под ногами и зацепился за него. Со стола сковырнулся плоский монитор. Давыдов дернулся, чтобы его поймать, сумел подхватить, но задел плечом застекленный стеллаж. Из верхней части дверцы вывалилось большое толстое стекло и стало медленно заваливаться вниз. Правой рукой Михаил сжимал монитор. Он попытался удержать стекло свободной левой, но из этой затеи ничего не вышло. Стекло стукнулось о край стола и разлетелось на куски. В сжатой ладони Давыдова оказался длинный кривой осколок. Он опустил его на стол, разомкнул пальцы и увидел глубокую поперечную рану на левой ладони.

Потрясенный разум блокировал чувство боли. В голове стучало: «Перевяжите руку, у вас кровь. – Какую? – Левую».

– Вооон! – рявкнул побагровевший Викулов.

Йод нещадно жег рану на перебинтованной руке, но мысли Михаила Давыдова терзала другая болячка. Загадочная девочка опять угадала. Сначала она предсказала пожар, затем ловко ушла от бритого охранника, будто заранее знала, куда он побежит, потом предрекла удар Викулова, и вот теперь необъяснимое пророчество о порезанной руке. Одни раз – случайность, два – совпадение, три и больше – закономерность.

«Как девчонка могла предвидеть эти события? Про какие двадцать секунд она твердит?»

Давыдов вернулся ко входу в бокс службы безопасности. Он решил обсудить необычное поведение девочки с Викуловым. Происходит нечто странное, за ее словами кроется загадка, нужно вместе непредвзято расспросить удивительную девочку.

Михаил заглянул в маленькую приемную, в которую выходило несколько комнат. Стол при входе до сих пор пустовал, сказывалась общая суматоха из-за пожара в магазине. Он робко тронул дверь в кабинет Викулова, но, услышав сквозь щель необычно мягкий голос строгого начальника, остановился.

Валерий Васильевич разговаривал по телефону:

– Это она… Точно она. Вылитая Альбина… Нет, я предлагаю не мараться. Сейчас внизу работает милиция. Мы предъявим свидетелей, они подтвердят, что девочка совершила умышленный поджог. Всплывет старая история, и психушка ей снова обеспечена. Она опасна для общества… Да, я помню старый прокол. На этот раз я гарантирую, что она оттуда никогда ней выберется. – Викулов, видимо, выслушал инструкцию и подтвердил. – Так и сделаю. Сейчас спускаюсь вниз, скажу, что девочка опознана, и всё растолкую ментам. Считайте, что новое заключение о полной недееспособности Дины у вас уже на руках.

Услышав прозвучавшее имя, Михаил невольно вздрогнул. Он вспомнил, что Викулов при первой встрече уверенно назвал девочку по имени, даже не спрашивая ее. Начальник службы безопасности узнал Дину! Говорит, что она похожа на Альбину. Кто это? И что за старую историю он упоминает? Почему несовершеннолетнюю девочку надо срочно упечь в психушку, да еще навсегда?

Эти вопросы терзали душу законопослушного Михаила Давыдова. От них веяло неприятным душком.

«А если Дина говорит правду? Допустим, она каким-то образом предчувствовала появление огня и убежала от страха. Тогда она не виновна в пожаре. Растерянная девочка упорно пыталась доказать свою способность к предвидению. Она точно предсказала и поведение Викулова, и его собственную порезанную руку. Разве эти факты не подтверждают ее необычные способности? По крайней мере, заставляют задуматься. А он сам поймал нескладную школьницу и отдал на откуп безжалостному служаке Викулову. Нет, так не пойдет. Прежде, чем отправлять человека в психушку, надо во всем разобраться. К черту солдафона Викулова!»

Михаил не стал ломиться к начальнику, а направился к двери, за которой томилась Дина. За порогом его встретил бритый охранник с выпученными глазками, тот самый, который упустил подростка на улице. Квадратная фигура в синей форме перегородила проход.

– Куда? – набычился охранник.

– Мне надо Дину расспросить.

– Не велено! – Сотрудник, допустивший оплошность при поимке девочки, на сей раз был настроен решительно.

Давыдов заглянул в комнату через плечо невысокого охранника. Неприбранные осколки разбитого стекла, монитор, лежащий на столе, а девочки на прежнем месте не было.

– Где она? Где Дина?

– Я здесь, – раздался звонкий голос из-за перегородки. – Меня к стулу привязали.

– Пусти! – потребовал Давыдов. – Я только переговорю с ней.

– Нельзя! – стоял на своем охранник.

– Дай пройти. Я думаю, она не поджигала пиротехнику.

Давыдов дерзко оттеснил охранника внутрь. Тот вскипел:

– Да пошел ты! – и с силой оттолкнул настырного айтишника.

Давыдов на ногах устоял, и пасовать перед грубой силой не собирался. Два вежливых сотрудника уважаемой компании, в миг превратившиеся в угрюмых противников, насупившись, смотрели друг на друга.

– Осторожно! Сзади! – выкрикнула Дина. Она сумела выкатиться на роликовом кресле из-за перегородки.

Михаил мельком обернулся. Никого. Бритый тем временем отпихнул кресло с девочкой вглубь помещения.

– Не трогай ее! – предупредил Давыдов.

– Иди отсюда!

Завязалась борьба. Подтянутый тридцатитрехлетний директор по информационным технологиям был отнюдь не слабее молодого бритого качка. Но порезанная ладонь то и дело напоминала о себе острой болью. Двое не на шутку сцепившихся мужиков толкались в узкой комнате, задевали столы, опрокидывали стулья. Под ногами хрустели осколки стекол и канцелярских принадлежностей. Охранник теснил непрошенного гостя, но Михаил изловчился, сделал подсечку и придавил рухнувшего противника к столу. Тот хрипел напряженным горлом, яростно таращился по сторонам выпученными глазами, пытаясь зацепить рукой что-нибудь тяжелое.

Михаил заметил на столе кривой саблеобразный осколок, о который поранил руку. Пальцы охранника уже нащупали его и тянули к себе. Желая отпихнуть опасное оружие, Михаил освободил левую руку и ослабил хватку. Он уже дотронулся до осколка, собираясь столкнуть его на пол, как почувствовал сзади чье-то присутствие. Повернуться он не успел. Некая сила сдавила в двух точках окаменевшую шею. Разом перехватило дыхание, взгляд затуманился, а подбородок безвольно клюнул в грудь вздыбившегося охранника…

Очнулся Михаил Давыдов, лежа на груди поверженного противника. Ему показалось, что он потерял контроль над собой всего на секунду. Но странное дело, охранник уже не сопротивлялся.

Михаил разлепил тяжелые веки. Он покоился на безвольном теле бритоголового. Шея слегка саднила. Михаил приподнялся, мутным взором заметил длинный разрез на горле охранника. Алая кровь расплывалась на белой бумаге. Он в страхе отшатнулся, с трудом сдерживая рвотный порыв. Из его перебинтованной руки вывалился кривой окровавленный осколок, похожий на изогнутый нож. Стекло грохнулось об пол и разлетелось на несколько крупных кусков. На одном из них четко пропечатались пальчики Михаила.

Страшная догадка пронзила сердце директора по информационным технологиям. Он, подчинявший свою жизнь строгим правилам, ни разу не опоздавший на работу, сегодня совершил ужасное преступление.

«Я зарезал человека!»

Ноги подкосились. Давыдов малодушно осел на пол.

Глава 5

…Шестилетняя перепуганная Дина прячется за новогодней елкой. В нос тычется стеклянный снеговичок. Она сама его вешала два дня назад вместе с мамой. Снеговичок улыбается. Он в шубке и шапке, ему весело и не холодно. А Дине страшно, и всё сильнее мерзнут в снегу босые ноги.

Из горящего дома выскакивают два жутких человека. Один из них, длиннорукий с приплюснутым носом, замечает ее следы. Он смотрит на елку, сердце девочки останавливается от ужаса. Шумит огонь, в сполохах пламени она хорошо видит его лицо. Томительно тянутся секунды. Злой человек убегает. А мамы с папой нет! Девочке хочется кричать, но тогда опасные люди услышат ее и вернутся, и она лишь жалобно скулит. Деревянный дом разгорается всё сильнее. Внутри вспыхивают и устрашающе рвутся наружу фейерверки и ракеты. А мамы с папой до сих пор нет! Они не выходят! Они внутри горящего дома и не пытаются из него вырваться!

Дина не выдерживает и с воплем бросается к пылающим стенам.

«Мааама! Пааапа!»

Она швыряет в огонь снег, но жар такой, что под ногами уже чавкает вода. Появляются перепуганные соседи. Они кричат, суетятся, пытаются тушить. Но вскоре понимают, что усилия бесполезны, огонь не победить. Соседи отступают и смотрят, как догорает красивый двухэтажный бревенчатый дом.

«Где мама и папа? Я хочу к маме! Где она?!» – беспомощно дергает всех раздетая девочка.

Люди молчат, некоторые отводят глаза. Кто-то пытается увести Дину. Она вырывается, но ее держат крепко. Дина ощущает на себе укоризненные взгляды и слышит желчный шепот. «Она всегда была ненормальной. Сумасшедшая». «Игралась петардами и подожгла». «Да. Я видел, началось всё с салютов. Первой загорелась детская». «Жалко Альбину и Олега. Вот так, ни за что, ни про что». «Я всегда говорила им, что девчонку надо лечить».

Девочка кусает чью-то руку, вырывается и убегает. Ей страшно быть рядом с озлобленными людьми.

«Ловите ее!»

«Другие дома подожжет!»

Тяжелое дыхание за спиной, Дину нагоняют и валят в снег. Рот и ноздри забиваются холодными льдинками. Щеки колет разбитая ледяная корка. Снег успел подтаять от огня и вновь замерзнуть.

Машина с красным крестом увозит промокшую Дину. Ей так и не дали теплой одежды. Замерзшие детские пальчики сжимают соскочившую с волос мамину заколку.

Она в маленьком кабинете. Веет сквозняком, но здесь теплее, чем на морозе. Ее осматривает хмурый небритый врач. Когда он задает вкрадчивые вопросы, то сильно пахнет водкой. Она молчит. Дине дают какие-то предметы, просят что-то проделать с ними. Но в комнатке тесно, руки дрожат, у нее ничего не получается. Врач что-то пишет, и Дину уводит санитар. От него тоже пахнет водкой, но еще сильнее – чесноком.

Она оказывается в комнате с железными кроватями и двойными решетками на окнах. Здесь запах еще хуже, чем изо рта санитара. С Дины срывают родную пижаму, взамен швыряют что-то серое и неудобное. Ей всё равно. Она валится на кровать. Острая игла вонзается в попу. Жар охватывает ее. Ей грезится, что она внутри горящего дома…

– Давыдов, сейчас тебя обвинят в убийстве… Как меня в поджоге.

Михаил медленно поднимает глаза. Дина, привязанная к офисному креслу, выкатилась из-за перегородки и смотрит на него. Серые глаза полны сочувствия.

– Надо что-то делать, – с укором говорит взрослому мужчине хрупкая девочка.

«Надо что-то делать», – мысленно соглашается на редкость собранный в привычных ситуациях директор по информационным технологиям. Его гложет болезненное ощущение чего-то непоправимого, перечеркивающего прежнюю размеренную жизнь. Глаза отказываются смотреть на неподвижного человека с окровавленной шеей, с которым он только что боролся.

Распахивается дверь. На пороге возвышается командир охранников Анатолий Бойко. Накачанные ноги, мощный торс и угрюмая физиономия. Стандартный бейджик на широкой груди выглядит столь же маленьким, как княжество Монако на карте Европы. Круглые глазки шарят по комнате, оценивают картину, губы перекашиваются.

– Убил! – сипит он. – Ты зарезал Лёху Бритого!

– Это не я. Мы только боролись. Я не убивал его, не убивал, – оправдывается Михаил и ловит себя на мысли, что совсем недавно сам слышал подобный лепет от растерянной девочки.

– Ну, погоди! – угрожает Бойко знаменитой фразой Волка из одноименного мультфильма. Только улыбаться от этих слов не хочется. – Я сейчас ребят позову. Уж мы тебя…

Он отступает. Хлопает дверь. Топот тяжелых ботинок говорит о том, что обещанные ребята скоро получат нужную информацию. И тогда… Если огромному Бойко своих сил показалось мало, трудно представить, что будет тогда.

Михаил поднимается. Девочка права, надо что-то делать, времени очень мало.

– Как это произошло? – с надеждой обращается он к Дине. Сейчас она подтвердит его невиновность, и он вновь превратится в законопослушного офисного клерка с привычным распорядком: сон, работа, блуждание по Интернету, сон.

– Ты с ним дрался. Из-за меня.

– Ты видела, как я стеклом… – язык не поворачивается говорить об убийстве.

Дина мотает головой.

– Меня оттолкнули. Я ударилась о стену.

– Но я… Я не убивал его! Это невозможно! Я просто хотел поговорить с тобой! – Он с силой сжимает веки, закрывает ладонями лицо и мотает головой. – Этого не может быть.

Девочка тыкается офисным креслом в его ноги.

– Они возвращаются.

Михаил порывисто наклоняется к ней. В отчаявшихся глазах теплятся остатки надежды.

– Вспомни, ты что-нибудь слышала?

– Развяжи меня.

– Да, да, конечно.

Капроновая веревка на тонких запястьях стянута туго. Ножницы не находятся. Приходится брать осколок стекла и резать бечевку нить за нитью. Наконец, детские руки свободны. Девочка растирает онемевшие запястья и говорит:

– Сейчас сюда ворвутся четыре человека и будут тебя бить, Давыдов. – Глаза Дины сужаются. – Очень жестоко бить. Ногами…

Пока ее предсказания всегда сбывались. За стеной на лестнице уже слышна тяжелая поступь ботинок, которые отобьют его почки, сломают ребра и выбьют зубы. Озлобленные бойцы охраны горят желанием отомстить за погибшего друга. Их понять можно. Но кто поймет его? Он обычный офисный служащий и не убивал этого человека! Как доказать свою невиновность? Он отключился, а потом…

Разве пустые слова сейчас могут спасти. Решение только одно.

Михаил Давыдов берет девочку за руку.

– Мы должны бежать.

Дина дважды кивает, ее радует слово «мы». Она в расстегнутом пальто. Ее черные прямые волосы разметались по вспотевшему лицу, из-под тонких локонов преданно смотрят взрослые глаза подростка. Давыдов бьет каблуком в дверной замок. Дверь распахивается и колотится о стену. Оказывается, она не заперта. Увиденное внутри настолько ошеломило Бойко, что он забыл запереть дверь? Но размышлять некогда. Быстрее отсюда!

Дина вырывается, бросается назад в комнату.

– Куда? Они уже рядом!

Девочка возвращается, сжимая в кулачках длинноухую шапочку и янтарную заколку.

– Это мамина. Больше у меня от нее ничего не осталось, – виновато объясняет она.

В маленькой приемной никого. Следующий шаг в коридор. Слева лестница, с которой сейчас ворвутся враги. Михаил не успевает осмыслить произошедшую метаморфозу. За несколько минут охранники родной компании превратились в его злейших врагов.

Беглецы устремляются направо. Там ниша, где расположены туалеты. По коридору уже стучат шаги. Вот-вот их заметят. Выбора нет, они ныряют в мужской туалет. У писсуаров застегивает наглаженные брюки Андрей Маневич, директор по маркетингу. Михаил толкает девочку в кабинку, протискивается сам и прикрывает за собой створку.

Маневич многозначительно покрякивает. Мимо по коридору проносится топот погони. Михаил высовывается из кабинки, пытается объяснить коллеге ситуацию.

– Я понимаю, старик, – не желая слушать, гнусно улыбается Маневич. – Но почему здесь? В кабинете удобнее.

– Ничего ты не понимаешь, – злится Давыдов.

Маневич блестит маслеными глазками, показывает ухоженные зубы и по-кошачьи выходит. Его нарочито ласковые слова бьют, как грязная тряпка:

– Не буду мешать, старик. Приятных ощущений.

«Возвращаться в свой кабинет нельзя, охранники уже там, – думает Михаил. – Торчать здесь тоже опасно. Трепло Маневич уже подыскивает красочные эпитеты. Создавать из дерьма конфетку – его призвание. Скоро все, кто еще остался в офисе, будут знать о похождениях айтишника-педофила».

Давыдов осторожно высовывается в коридор. В проеме двери женского туалета исчезает попка, обтянутая черными атласными брючками, мелькает вал светлых волос, подкрученных внутрь. Убойно веет ароматом изысканных духов. Это прошла коммерческий директор компании Вероника Самошина. У Михаила появляется идея. В дальнем конце коридора есть лестница, ведущая к пожарному выходу. После срабатывания пожарной сигнализации в торговом зале запасная дверь должна автоматически открыться. Чтобы пройти туда надо сделать промежуточную остановку и спрятаться от охранников, которые сейчас побегут обратно. Спрятаться надо там, куда охранники не посмеют войти.

«Такое место есть!»

Михаил выводит Дину. Он держит ее за руку. Девочка хорошо предсказывает события, но передвигается по незнакомому помещению очень неуверенно.

– За мной, на цыпочках, – шепчет он.

В связи с пожаром и опасностью задымления почти все сотрудники покинули офис. Беглецы, крадучись, передвигаются по пустому коридору. Вот они напротив двери с номером восемь. Это кабинет коммерческого директора Самошиной. Михаил нажимает на рычаг замка и заходит внутрь. Он прижимается к дверце изнутри, прислушивается. Несколько охранников топают обратно, методично досматривая по пути служебные помещения.

– Сюда они не сунутся, – обещает он испуганной девочке. – Когда они пройдут мимо, мы выйдем и спустимся на парковку. Там у меня машина.

Девочка расширенными глазами смотрит на вход и качает головой:

– Дверь сейчас откроется.

Снаружи слышен уверенный цокот каблучков. Это возвращается Вероника Самошина. Какая же она стремительная! Эта черта ее характера, которая во многом определяет ее поведение. Напор и решительность – ее главные козыри в переговорах с поставщиками и принцип жизни.

Глаза Михаила бегают по кабинету. Здесь всё как обычно: рабочий стол и предметы на нем расставлены в соответствии с правилами Фэн Шуй, которых придерживается хозяйка. Но есть и отличия. Шуба из соболя висит на высокой спинке белого кресла, на столе рядом с каменной лягушкой сумочка, сверху небрежно переброшены перчатки. Сомнений нет, Вероника сейчас оденется и уйдет. Значит можно воспользоваться встроенным шкафом.

Давыдов отодвигает дверцу шкафа-купе и прячется вместе с девочкой в спасительной темноте.

– Только, тсссс, – шепчет он, приставляя указательный палец к губам.

Из коридора слышны голоса, слов не разобрать. Охранник о чем-то вежливо спрашивает Самошину. Она отвечает коротко и категорично. По легкому стуку каблуков становится ясно, что в кабинет коммерческий директор вошла одна. Благородно шуршит подкладка надеваемой шубки, чмокают замочки на сумочке, звенят ключи. Самошина направляется к выходу, но на пороге неожиданно останавливается и возвращается к шкафу.

«Она что-то забыла! Это катастрофа! Охранники наверняка сообщили ей об убийстве в офисе и двух беглецах».

Давыдов чувствует Самошину, ощущает ее запах. Она в тридцати сантиметрах от него за раздвижной дверцей. Сейчас она отодвинет ее и…

Но идут секунды, шкаф не открывается. Слышен щелчок пластмассовой крышечки и шаги к выходу.

«Пронесло! Вероника всего лишь подкрасила губки и поправила прическу перед зеркальной дверью».

Бряцает выключатель, кабинет погружается в темноту, мягко скрипят петли открывающейся двери.

«Ну, всё. Сейчас она закроет кабинет. Можно будет перевести дух и собраться с мыслями».

И в это момент в нагрудном кармане рубашки Давыдова противно и громко запищал служебный телефон.

Глава 6

Как же он забыл о проклятой трубке, которую вечно должен таскать с собой! Мог бы хоть звук отключить. Это же надо так опростоволоситься!

Сердце ухнуло, а рука по многолетней привычке машинально потянулась за телефоном. На светящемся дисплее радостно дрыгалась фамилия начальника службы безопасности Викулова. Михаил обреченно принял звонок.

– От меня бегать бесполезно, Давыдов. Всё равно достану! За свои действия придется отвечать! – пригрозил начальник службы безопасности.

– А я и не бегаю. Я сижу, – равнодушно ответил Михаил.

– Девчонка с тобой?

Дверь шкафа отодвинулась, голубые глаза Вероники Самошиной удивленно взирали на притаившуюся парочку.

– Где ты сидишь, гаденыш? – не унимался Викулов.

– В своей машине. И мне пора ехать. – Михаил отключил трубку, выдернул из нее аккумулятор и швырнул в угол шкафа.

– Что это значит? – задала вопрос Самошина.

Давыдов тяжело вздохнул.

– Это означает, что я угодил в огромную лужу с дерьмом. Вместе с Диной. И пытаюсь оттуда выбраться.

– С Диной? – переспросила Вероника и перевела заинтересованный взгляд на девочку.

– Ее обвиняют в поджоге нашего магазина, а меня в убийстве охранника. Но сдается мне, что мы оба не виновны. – Михаил выключил и личный мобильный телефон.

– Убийстве?

– Есть тело. На мне его кровь. Но это не я!

– Откуда такая уверенность?

– Да не мог я убить человека! Не мог! – вскипел Давыдов. Он уже выбрался из шкафа и стоял напротив Вероники Самошиной, которая даже в пышной шубе выглядела стройной и по-королевски элегантной. – И с Диной не всё так просто. Она выбежала из магазина раньше, чем начался пожар.

– Раньше? Почему?

– Она многое видит заранее.

– Не многое, а всё, – заметила девочка.

Она цепко держалась рядом с Давыдовым. Тот возмутился:

– Не хвастайся! Почему же ты не предупредила меня, что нас застукают в шкафу?

– Ты сам приказал молчать.

– С каких это пор ты стала послушной?

– С тех пор, как мы вместе, – с вызовом ответила девочка.

– Хватит пререкаться, – оборвала ненужный спор строгая Вероника. – Теперь мне всё ясно.

Михаил не удивился последней фразе. Он часто по работе сталкивался с коммерческим директором и всегда поражался ее способности мгновенно схватывать суть проблемы. Присутствуя на совещаниях, она могла ничего не знать об обсуждаемой теме, но, выслушав разные мнения и задав уточняющие вопросы, быстро принимала решение, которое чаще всего оказывалось самым оптимальным. Директор по информационным технологиям Давыдов уважал коммерческого директора Самошину. Да что уж там… Она ему нравилась. И если бы не слухи о ее любовной связи с владельцем компании, Михаил наверняка попытался сблизиться с красивой притягательной молодой женщиной.

– Сначала вам нужно выбраться из офиса, а потом будем разбираться, – заявила Вероника и коснулась ладони Михаила. – Отключи свой мобильный. Хватит нам ненужных звонков.

Неожиданное «нам» приятно согрело душу Давыдова. Если влиятельная Самошина на его стороне, многое поправимо.

– Уже выключил. Но как мы выйдем из здания? Кругом охранники.

– Да уж. Видела я их лица. – Пухлые чувственные губы Вероники растянулись в ироничную улыбку. – После встречи с такими монстрами вся твоя зарплата, Михаил, будет уходить на пластического хирурга.

– Это при благоприятном исходе. – Давыдов тоже попытался улыбнуться, но мимические мышцы слушались плохо.

– Поступим следующим образом. – Вероника придирчиво осмотрела фигуру Дины. – Подростки нынче рослые, и это нам на руку. Охрана ищет девочку-замарашку, а мы из нее сделаем девушку-иностранку. Снимай свое страшное пальто, Дина. И ради Бога, не дуйся на меня и брось эту шапочку.

Самошина порылась в шкафу, извлекла ярко-зеленую приталенную куртку с меховым капюшоном и короткие черные сапожки, украшенные тонким орнаментом из золотистых бляшек.

– Какой у тебя размер обуви?

– Не знаю, – буркнула девочка.

– Откуда ты свалилась на нашу голову?

– Из деревни Плетневка. Бабушка Тоня умерла, а я в Москву приехала.

– Примеряй. У меня тридцать семь с половиной. Судя по твоим ботам, у тебя лапки достаточно крупные.

Дина послушно надела сапожки, накинула куртку.

– Пройдись, – потребовала Вероника. Оценивающий взгляд проследил за девочкой. – Сапоги и куртка подходят. А вот юбка никуда не годится.

Из-под нарядной броской куртки виднелся длинный подол из серой плотной ткани.

– Юбка теплая, – похвасталась девочка. – Мне ее баба Тоня из старой шинели сшила.

– Вижу, что от Тони, а не от Армани. Что же делать? Платья я здесь не держу. – Вероника распахнула свою шубу, взглянула на атласные черные брючки. – А, была не была! Скидывай свою юбку.

Дина замялась.

– Снимай, снимай, – поторопила Самошина. – Бери пример с меня.

Коммерческий директор небрежно бросила в руки Давыдову шубку и сняла обувь. Михаил зачарованно наблюдал, как Вероника стягивала со стройных ног мягкие брючки. Вскоре она осталась только в черных плотных колготках и обтягивающей кремовой блузке. Теперь Михаил мог разглядеть все достоинства сексапильной фигуры дерзкой тридцатилетней женщины.

Мягким кошачьим шагом полуодетая Вероника смело профланировала мимо очумевшего Давыдова и протянула Дине свои брюки.