Просто ответь «да»!

– Так давай, повесели хоть ты меня. Что же произошло?

– Лаурель отменила свадьбу, – торопливо произнес Эли, как срывают пластырь резким движением, чтобы побыстрее отмучиться, и залпом допил виски.

Теперь пришла очередь удивляться Ракину:

– Что? Но почему?

– Говорит, из-за проблем в семье. Мол, все летит в тартарары, катится под откос и вообще кошмар…

Ракин внимательно посмотрел на него, склонив голову набок:

– Ее можно понять. У Кинсайдов явно черная полоса в жизни.

Эли кивнул:

– Согласен. Только думаю, это решение больше связано не с тем, что творится в ее семье, а с тем, что она чувствует, вернее, не чувствует ко мне, – пробормотал он, заглядывая в пустой стакан.

– То есть ты думаешь, она тебя не любит? – мягко уточнил Ракин.

– Думаю, что по-своему я ей дорог, – честно ответил Эли. – Как и она мне. Мы друзья. Только не уверен, что этого достаточно для создания семьи.

Ракин вскинул другую бровь. Видимо, и он наконец оценил весь юмор их положения.

– Похоже, скоро я со всей достоверностью смогу подтвердить или опровергнуть твое предположение. Ведь, дабы не лишиться наследства, я вынужден жениться не по любви.

– То есть ты предпочтешь лишиться любви? – поинтересовался Эли и, вместо ответа, получил красноречивый взгляд исподлобья, словно говоривший: «А ты бы что сделал на моем месте?»

Ракина можно было понять. На посту генерального директора огромнейшей международной корпорации по импорту и экспорту товаров он трудился, как раб на галерах, сделал огромнейший вклад в процветание семейного бизнеса и вот теперь рисковал лишиться всего, так как не стоило уповать на то, что дед вдруг передумает. Эли вдруг понял, что у него все на самом деле не так уж плохо.

– Если тебе интересно, – произнес он, – могу познакомить с одной очень привлекательной молодой леди из почтенного местного рода. Она, правда, была уже когда-то помолвлена и, говорят, бросила жениха всего лишь за месяц до того, как они должны были обменяться торжественными клятвами верности…

– А ты знаешь, интересно, – мрачно откликнулся Ракин, наблюдая, как официант расставляет закуски. Когда оба друга попросили принести им по кофе и официант ушел, он добавил: – В последний раз попробую переубедить старика. Если не удастся, обращусь к тебе.

Когда друзья распрощались, выйдя из ресторана, было почти девять часов вечера. Никакого опьянения Эли не чувствовал. Хотя он и хватил подряд три порции виски на пустой желудок, но потом плотно поужинал и выпил несколько кружек крепкого кофе. Домой не хотелось: он знал, что, просидев пару часов в одиночестве в пустой квартире, достанет бутылочку того же старого доброго напитка, и все пойдет по новой.

На душе кошки скребли, и наедине с этими кошками оставаться очень не хотелось. Нет, он, конечно, не считал себя одиноким человеком, но в данный конкретный вечер никто не мог бы составить ему компанию в его роскошных апартаментах. Там было слишком тихо, и он снова стал бы думать над тем, что произошло и как теперь быть.

Не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, Эли повернул во Французский квартал и направился прямиком на Квин-стрит. Несмотря на поздний час, Кара, возможно, еще не легла. И в конце концов, он ведь пообещал Лаурель, что сам сообщит ее сестре об отмене свадьбы.

Десять минут спустя он уже стоял на веселом желтом крылечке ее домика, занеся руку над специальной тускло поблескивающей колотушкой на черной лакированной входной двери. Зданию было не меньше двухсот лет, но оно не выглядело старым или обветшалым и потрепанным. Прежние владельцы содержали дом в хорошем состоянии, да и Кара постаралась – организовала полную реставрацию.

Почти вся внешняя отделка была белого цвета, но ставни и кованые оконные наличники покрасили в черный – в тон входной двери. По бокам от крыльца в огромных горшках цвели огненно-красные азалии. Они же алыми пятнами сияли под каждым окном, придавая дому веселый приветливый вид, по крайней мере днем. И даже в сумерках бросались в глаза, контрастируя с посеревшей в вечернем освещении улицей.

На всякий случай еще раз бросив взгляд на фасад и удостоверившись, что в окнах есть свет, Эли постучал, но совсем тихо: вдруг хозяйка уснула, не выключив лампы. Ему не хотелось бы будить ее, даже по такому важному поводу. Время шло, и он прикидывал, стоит ли постучать еще раз. Когда Эли решил уже было развернуться и ехать домой, в свою холодную холостяцкую квартиру, над входной дверью зажегся фонарь. Послышался шум, железный звон отпираемого замка, и дверь открылась.

Кара стояла от него всего в паре шагов. Свет, падающий из-за ее спины и с крыльца, создавал эффект сияния, расходящегося от ее волос. Шелковый жемчужно-белый халат с сиреневыми фиалками мягко облегал изгибы ее тела. Каштановые волосы волнами струились по плечам. Хозяйка вышла к гостю босиком, и он заметил, что ноготки на ее ногах покрашены нежно-розовым лаком.

Внезапно, как удар под дых, его скрутило влечение такой силы, что потемнело в глазах, а из легких словно разом выкачали весь воздух. Эли пошатнулся и с трудом перевел дыхание, надеясь, что это неожиданно мощное желание не отразилось ни на лице, ни на других частях тела, которые хозяйка могла бы заметить.

Наверное, он все же махнул лишнего сегодня. Как еще объяснить такую неадекватную реакцию на сестру бывшей невесты? Особенно если учесть, что бывшей та стала всего пару часов назад. Или, может, все дело в его затянувшемся воздержании? Нормальная реакция здорового мужчины на женщину, уже готовящуюся ко сну? Тем более что женщина – картинка. Любуйся, и все не налюбуешься…

– Эли? – тихо позвала Кара и слегка нахмурилась. – Что ты здесь делаешь?

Опершись рукой о дверной косяк, он ответил:

– Прости, пожалуйста. Наверное, уже слишком поздно для визитов?

Какое-то время она молча разглядывала его, переводя взгляд с взъерошенной головы на усталое лицо, расстегнутый ворот рубашки, пиджак, строгие брюки и обратно.

– Только не говори, пожалуйста, что, выпив за ужином, сам сел за руль и приехал сюда, – строго произнесла она, неодобрительно глядя на него прищуренными глазами.

Эли поднял вверх три пальца и торжественно произнес:

– Виски. Трижды. Но это было больше трех часов назад, и я поел и выпил несколько чашек кофе. – И, подняв руку вверх, словно приносил присягу на Библии в суде, подытожил: – Так что я трезв как стеклышко, клянусь.

Кара некоторое время раздумывала над его словами, потом тихо вздохнула и отступила, пропуская его в прихожую.

– Лучше тебе зайти, пока соседи не заметили, – сказала она.

Сунув руки в карманы, Эли зашел и подождал, пока она запрет за ним дверь. Когда Кара повернулась к нему, он понял, что она уже знает. Знает и жалеет его.

– Я разговаривала с Лаурель, – призналась она чуть ли не шепотом, блуждая взглядом где-то в районе его подбородка, не решаясь взглянуть в глаза. – Мне очень жаль.

«Черт возьми, мне не нужна твоя жалость! – мысленно вспыхнул он. – Ни твоя, ни чья-либо еще!» Если уж у несостоявшейся свояченицы такая реакция, чего ждать от друзей и других близких знакомых, когда они узнают, что Лаурель его бросила?

– Боже правый! – чересчур злобно выкрикнул он, чего обычно не позволял себе в присутствии дам. – Не надо, Кара! Я не за этим сюда пришел. – Проведя рукой по волосам, он стал мерить шагами коридор, выбивая резкое стаккато на блестящем паркете. – Как не хочется всех этих сплетен, жалости, злорадного любопытного внимания. Мне плевать, что Лаурель отменила свадьбу, но совсем не хочется становиться объектом праздных пересудов. – Он снова запустил пальцы в волосы, чувствуя, что заводится, но тут Кара коснулась его руки. От этого легкого прикосновения Эли остановился как вкопанный и оглянулся. Взгляды их встретились.

– Идем на кухню, – мягко велела она. – Я заварю чай и даже налью тебе еще виски, если обещаешь, что за руль пока не сядешь, а немного побудешь со мной.

Напряжение как рукой сняло. Эли послушно поднялся вслед за ней по лестнице на второй этаж и прошел длинным узким коридором на просторную кухню. Он не раз уже бывал в этом доме, и не только во время приготовлений к свадьбе. Когда Кара переезжала, он с другими друзьями и родственниками помогал распаковывать вещи. А потом она закатила вечеринку в честь новоселья и показывала свое детище, свое гнездышко всем гостям.

С тех пор прошло уже немало времени. И Эли отметил, что Кара кое-что изменила в интерьере, и то, что получилось, ему очень и очень нравилось. Дело даже было не столько в удивительной чистоте и порядке. Везде царил уют, обстановка так и просилась на страницы какого-нибудь специализированного глянцевого журнала.

«Интересно, она сама все придумала или нанимала кого-то? – подумал он. – Если сама, то вполне могла бы на этом карьеру сделать. Если вдруг, конечно, ей когда-то надоест организация чужих свадеб. Или могла бы расширить сферу деятельности. Помнится, я неслабую сумму отвалил дизайнерше, которая оформляла мою библиотеку. А там ведь площадей раза в три меньше!»

Заходя в стильную кухню, она бросила на него взгляд через плечо, от чего каштановые локоны взметнулись легким вихрем, и спросила:

– Так тебе что – чаю или виски?

Эли открыл было рот, но она остановила его, подняв руку:

– Пока ты не ответил, должна предупредить, что виски у меня, по-моему, нет. Никогда его не любила. Зато, может, есть немного водки и джин. На этом, пожалуй, список крепких спиртных напитков и заканчивается.

– Если у тебя нет виски, – медленно заговорил Эли, – зачем тогда предлагала?

Она невинно пожала плечами:

– Мне нужно было, чтобы ты остался, но иначе ты мог и не согласиться.

Он улыбнулся и сам удивился тому, как просто и непринужденно это получилось. И еще тому, насколько ему сейчас стало легче. Здесь. С ней.

– Что ж, тогда… давай уж свой чай.

Коротко кивнув, она взяла блестящий чайник из нержавейки, наполнила водой и включила. С удовольствием наблюдая, как покачиваются ее бедра и подрагивает грудь, когда она движется, Эли присел за темный дубовый стол, разместившийся прямо посередине кухни. Кара тем временем достала сервиз тончайшего китайского фарфора и стала расставлять перед ним чашку, блюдце, заварочный чайник, сахарницу, кувшинчик для сливок и тарелочку под лимон.

– Все это вовсе не обязательно, – проговорил он. Бросив на него быстрый взгляд, она улыбнулась:

– В Чарльстоне чай пьют именно так, и не важно, который сейчас час. Мама бы в обморок упала, узнай она, что я предложила гостю чай как-то иначе.

– А как же достижение современной цивилизации – одноразовые пакетики и кипяток из электрочайника?

– Ти-ипу-ун тебе на язык! – пропела Кара, нарочито вытягивая гласные, утрируя и так свойственный ей южный акцент. Достав из шкафчика нарядную стеклянную баночку с чайными листьями, она потрясла ею перед его носом.

Минут через десять она устроилась рядом с ним, а не напротив. Наливая чай, Кара скрестила ноги, и полы халата немного разошлись, открывая небольшой участок гладкой, словно мраморной, кожи от колена до бедра. Взгляд Эли будто приклеился к этому участку, сидеть стало неудобно, а во рту пересохло.

– Сдается мне, ты не большой любитель чая, как бы его ни сервировали, – заметила она, ставя перед ним на блюдце дымящуюся чашечку.

– Каюсь, – согласился он. – Я скорее кофеман. – Сделав глоток горячего темного напитка, он добавил: – Но за годы чаепитий с мамой закалился и теперь, если надо, даже сам могу нечто подобное устроить.

Кара улыбнулась и поправила халат, к огромной досаде гостя. Потянулись минуты, оба молчали, и только настенные часы нарушали тишину.

– Мне, честно, очень жаль, что Лаурель так поступила, – вдруг произнесла Кара, возвращая Эли с небес на землю.

Он аккуратно поставил чашку на блюдце и, чувствуя себя заезженной пластинкой, повторил то, что говорил Ракину часом раньше:

– А мне нет. Вернее, не совсем.

Кара чуть шире раскрыла глаза, будто не ожидала такого ответа. Или не поверила. Не сводя с нее взгляда, чтобы подчеркнуть искренность своих слов, Эли продолжил:

– Честно. Я не хочу, чтобы Лаурель выходила за меня против своего желания. Это верный путь к катастрофе. В этом случае пострадали бы мы оба.

Кара опустила глаза и стала водить пальцем по кромке своей чашки.

– Но вы были такой красивой парой, – пробормотала она. – Да, у нас сейчас трудные времена. Но если бы Лаурель любила тебя… Если бы вы по-настоящему любили друг друга… – Голос ее, сойдя на шепот, смолк. Затем она вскинула голову и снова посмотрела ему в глаза: – Если бы вы любили друг друга, никакие обстоятельства не помешали бы вам пожениться.

Глава 3

Слова слетели с языка раньше, чем Кара успела подумать. Зачем она все это говорит? Какое ее дело? Ей вовсе не хотелось сейчас вникать в подробности любовных отношений между Лаурель и Эли. Мало того что последние месяцы ее угнетало чувство вины, ведь она уже давно и безнадежно была увлечена женихом своей сестры. Так еще теперь душа разрывалась между жалостью к сестре и другу, у которых расстроилась помолвка, и облегчением, что не придется остаток жизни наблюдать, как они будут жить долго и счастливо со всеми вытекающими последствиями.

Так что лучше сидеть да помалкивать. А еще правильнее – занять преимущественно деловую позицию свадебного консультанта, забыв, что она сестра бывшей невесты и друг бывшего жениха. Следует сосредоточиться не на собственных переживаниях, а на том, как теперь безболезненно и оптимально остановить запущенный механизм приготовлений. Легко сказать…

Схватив чашку, Кара глотнула обжигающий чай, думая, что в данный момент и виски не помешает. Жаль, что его нет. Она добавила себе чая, а Эли, помахивая недопитой чашкой, произнес:

– Думаю, в этом-то все и дело.

Кара чувствовала, что он ищет ее взгляд. Внутренне сжавшись, она вытерла вспотевшие ладони о халат и с усилием подняла глаза. И, как и всегда, когда она смотрела на Эли, сердце в смущении спряталось куда-то за ребра и испуганно выглядывало из своего укрытия. Кара снова подумала, что едва избежала участи сидеть вот так рядом с ним, уже как с родственником, на семейных обедах, и почувствовала, что прежний росток вины расцветает пышным цветом. Да, она была рада, что Лаурель и Эли не женятся!

– Теоретически мы были бы хорошей парой, – продолжал тот. – Молодые, красивые, успешные, из хороших семей… Ну, ты понимаешь… Но в лучшем случае мы стали бы неплохими партнерами – скорее, главным образом в деловом смысле этого слова.

Кара нахмурилась:

– Не совсем понимаю, о чем ты.

– Лаурель не любит меня. Я для нее только друг, не более того.

Теперь Кара поняла. Что ж, это объясняло странное поведение сестры во время подготовки к свадьбе. Ее нужно было постоянно подгонять, уговаривать, настаивать, а от самой Лаурель не исходило абсолютно никакой инициативы. Потому что в душе она не хотела этой свадьбы. Получается, что все это время отношения между ними поддерживались исключительно за счет любви и привязанности со стороны Эли. Поистине, сегодня был вечер откровений!

Нервно облизнув губы, она с трудом почти шепотом произнесла:

– Мне очень жаль.

– Брось, ты тут ни при чем, – спокойно отозвался Эли. – Хорошо, что все выяснилось сейчас, а не через пару лет после свадьбы.

Кара снова глотнула чай и слабо улыбнулась:

– Знаешь, я не очень понимаю, как теперь себя вести. С одной стороны, я ваш свадебный распорядитель, с другой – сестра и друг. Как правильно расставить акценты в дальнейшем общении?

– Что, тебе еще не приходилось отменять свадьбы? – усмехнулся Эли.

– Знаешь, мне приходилось общаться с безумными дотошными невестами, с безразличными женихами. Детские праздники отменяла, юбилейные торжества в последнюю минуту переносила, но такого еще не было. Конечно, не без накладок, но все же все свадьбы проходили более-менее успешно. Да, зря я, что называется, не взяла самоотвод с самого начала…

– Самоотвод? – повторил Эли с веселой усмешкой, забавляясь ее выбором слова.

– Да, надо было просто порекомендовать вам другого специалиста, а самой ограничиться ролью подружки невесты.

Эли изогнул темную бровь:

– Но тогда я бы сейчас сидел на кухне какой-то незнакомки, которая наверняка и чай-то толком сервировать не умеет!

Сказано это было таким интимным тоном, что у Кары сбилось дыхание. Взяв себя в руки, она неуверенно произнесла:

– Рада, что тебе здесь комфортно, несмотря на то что вместо любимого виски приходится пить нелюбимый чай. Хочешь, налью газировки или минеральной воды? Хватит, не мучайся.

Отшатнувшись от чашки с чаем, Эли заглянул внутрь, словно там свернулась змея, и воскликнул:

– Неужели все так прозрачно?

– Нет, не все. Видела я кое-что и попрозрачнее. Например, стекло, вода, целлофан…

С этими словами она встала, достала из буфета стакан, бросила туда пару кубиков льда и налила минеральной воды.

– Ясно-ясно. Я для тебя как раскрытая книга, – засмеялся Эли и опустошил стакан сразу наполовину. Довольно выдохнув, он поставил его на стол. – Но я действительно рад, что именно ты занималась нашей свадьбой. А что конкретно теперь предстоит сделать, чтобы все отменить?

Кара недоуменно моргнула:

– Ты… хочешь об этом поговорить? Прямо сейчас? – Всего пару часов спустя после объяснения с невестой он готов вникать в детали отмены собственной свадьбы?

– А что такого? Если только ты не хочешь спать. Наверное, зря я так поздно пришел. – Он привстал со стула, но Кара быстро положила руку ему на запястье.

– Нет, не уходи. Все равно у меня на завтра из дел было только… – Она запнулась.

– Решение очередных вопросов по нашей свадьбе? – договорил за нее Эли. Кара кивнула. – Что ж, тебе даже не сильно придется менять свои планы! – весело воскликнул он. – Просто немного подкорректировать: вместо того чтобы назначать встречи, будешь отменять.

– Раз уж ты в таком хорошем настроении, должна тебя предупредить, что вряд ли смогу вернуть предоплату. Я, конечно, попробую…

– Об этом не волнуйся, – оборвал ее он. – Я так и подозревал. Конечно, сумма не маленькая, но я лучше смирюсь с ее утратой, чем заставлю тебя волноваться, пытаясь вернуть деньги назад. – Он взглянул на часы. – Уже поздно. Пойду-ка я, а тебе пора ложиться.

Он встал, и Кара послушно пошлепала за ним к выходу.

Эли открыл дверь и обернулся, держась за ручку:

– Спасибо за компанию.

– Не за что. Мне правда очень жаль, что у вас все так вышло. Вернее, не вышло, – тихо откликнулась Кара.

Эли молчал. Взгляд его замер на ее губах. Кара машинально облизнулась, гадая, что с ними не так – может, чаинка прилипла? Или нестертая помада уже сползла местами?

– Хоть тебя не потерял, – тихо пробормотал он, не сводя с нее глаз.

Кара не знала, как ей понимать эти слова и странный тон, которыми они были сказаны. Но долго гадать не пришлось: поизучав ее с минуту так пристально, что она уже начала беспокоиться, Эли вдруг стремительно приблизился и прижался губами к ее губам.

В это мгновение все внутри Кары застыло, она замерла и даже, казалось, дышать и думать перестала. Поцелуй был теплым и нежным, намного лучше всего того, что она представляла себе, мечтая об Эли. Сначала он лишь мягко и легко коснулся ее рта, а затем, словно тлевшая свеча вдруг вспыхнула и разгорелась ярким пламенем, поцелуй стал страстным и неистовым. Схватив Кару за плечи, Эли притянул ее к себе. Через тонкий шелк халата она чувствовала тепло его тела и всю силу его возбуждения тоже.

Она много лет мечтала о том, как однажды Эли ее поцелует, но никогда не думала, что это будет так. Фантазии варьировались от легкого воздушного прикосновения до страстного порыва в духе знаменитой сцены из «Унесенных ветром», когда Ретт Батлер на руках уносит Скарлетт в спальню. В жизни все оказалось иначе – по-настоящему, истово. Каре казалось, будто тело охвачено огнем. Она прижалась к Эли, который начал уже языком пробираться все глубже, исследуя ее рот.

И вдруг все кончилось так же неожиданно, как и началось. Не проронив ни звука, Эли отстранился, сделал шаг назад, одновременно отодвигая от себя Кару. В плане возвращения с небес на землю это оказалось намного эффективнее, чем пресловутый ушат ледяной воды. Кара словно очнулась и отметила, что оба они тяжело дышат, словно запыхались, и старательно избегают смотреть друг на друга.

– Мне пора, – едва слышно проговорил Эли.

Звуки доносились до Кары как через вату. В ушах гудело, голова кружилась. Она сумела лишь кивнуть в ответ, и гость самостоятельно открыл дверь и шагнул в ночь, не оглядываясь.

Кара словно приросла к полу. События последних минут проносились в голове. Поцелуй… Это было просто чудесно. Это было совершенно ужасно. Вот бы еще раз с ним поцеловаться! Не приведи господь такому вновь случиться!.. Кару только что страстно поцеловал герой ее многолетних грез, но вместо радости она терзается невыносимым чувством вины, ведь этот человек всего несколько часов назад перестал быть женихом ее сестры.

Прежде чем сесть в машину, Эли несколько раз пешком обошел квартал, где жила Кара. Он прислушивался к себе, пытаясь разобраться в том, что чувствует. С одной стороны, очень хотелось вернуться и довести начатое до логического, то есть постельного, конца. С другой – было совершенно непонятно, что на него нашло и как он мог целоваться с одной сестрой вечером того же дня, как расстался с другой. И даже теперь, когда порыв прошел, все равно хотеть продолжения!

Чувствовал ли он что-либо подобное, целуясь с Лаурель? Нет, те поцелуи были дружескими, целомудренными, как и в целом отношения со старшей из сестер Кинсайд. Внешне Эли и Лаурель были очень эффектной парой, но между ними не было страсти. Уважение, дружба – да, были и останутся, несмотря на расторгнутую помолвку. Но лишь теперь, поцеловав Кару, он понял, насколько пресными и далекими от романтических были его отношения с Лаурель. От поцелуя с Карой по нему словно прошел разряд тока. Ничего подобного прежде он не испытывал. И что прикажете теперь со всем этим делать?

Самое разумное было бы поехать домой, принять душ, забраться в кровать и напрочь выкинуть из головы этот безумный необъяснимый поцелуй. Однако шум крови, стучащей в ушах и бурлящей по всему телу потоками раскаленной лавы, ясно давал понять: забыть так просто не удастся.

Поэтому нужно думать, что он собирается теперь делать с внезапно вспыхнувшим влечением к Каре Кинсайд.

Глава 4

Кара всю ночь не могла уснуть. Ее раздирали противоречивые чувства. Словно рядышком устроились черт и ангел и пустились в дебаты. Чертенок с лицом Эли зазывно улыбался, заговорщически подмигивал, всячески завлекал и соблазнял на еще один поцелуй. А печальный ангел с ликом Лаурель грустно качал головой, хмурился и вопрошал с обидой: «Как ты могла, Кара? За что? Так поступить с собственной сестрой!..» Как тут уснешь?

Поэтому, едва забрезжил рассвет, Кара уже была на ногах. Она часто вставала с первыми лучами солнца, только обычно этому предшествовал здоровый восьмичасовой сон. Потом она одевалась в строгую юбку и блузку и либо спускалась в кабинет, либо ехала на встречи.

Сегодня же ехать было некуда, а нужно было начинать обзванивать подрядчиков, отменять свадьбу. Однако было еще слишком рано. Поэтому Кара облачилась в любимый тонкий сарафан с огромными рыжими маками, повязала ярко-розовый фартук с белыми кружевными оборками на груди и обоих карманах и с вышитой надписью «Продаюсь за шоколад» и босиком спустилась на кухню.

Как многие южанки, она успокаивала нервы готовкой. Хотя Кара и выросла в состоятельной семье в доме, полном прислуги (или, как теперь считается более этичным говорить, помощников по хозяйству), мама научила хорошо готовить и ее, и всех остальных своих отпрысков, даже мальчиков, для которых, правда, это был скорее факультатив по желанию.

Элизабет и сама в минуты печали и волнений спасалась на кухне по локоть в муке и вооружившись скалкой. Если про любителей выпить принято говорить, что они топят свое горе в вине, то Элизабет запекала обиды в бисквит или зажаривала с цыплячьими ножками. Причем на выходе, как правило, получалось еды такое количество, что вполне хватило бы на армию конфедератов. В иные дни она могла наготовить столько шоколадного, орехового или кокосового печенья, что все отпрыски Кинсайд снаряжались в школу дополнительными сумками с выпечкой и на целый день становились кормильцами и героями своих одноклассников.

Миссис Кинсайд обладала незаурядными преподавательскими способностями, так что после ее кулинарных уроков Кара теперь легко могла изобразить окорок в медовой глазури, а десерты у нее получались настолько лакомыми, что еще до основания «Особого случая» она всерьез подумывала, не открыть ли кондитерскую. Остановил ее лишь тот факт, что бизнес в этом случае слишком бы зависел от перепадов настроения, а потому вряд ли стал бы процветать. Ну кто, в самом деле, станет ждать под дверью, гадая, с какой ноги сегодня встал шеф-повар и в том ли он настроении, чтобы испечь свой фирменный клафути с вишней?