Похоть

Мужчина позволил Честити рассматривать его, и, когда их взгляды встретились, она невольно спросила себя: а осознает ли этот красавец в полной мере, какое впечатление его лицо и фигура должны производить на представительниц слабого пола? Любая нормальная женщина нашла бы этого мужчину неоспоримо привлекательным и чувственным. Любая женщина желала бы оказаться в его объятиях, ощущать прикосновения его губ, наслаждаться ласками его изящных, и все же таких чрезвычайно сильных, по-настоящему мужских рук.

Честити не относилась к числу этих «нормальных» женщин. Но этот чужак, судя по всему, произвел на нее самый будоражащий эффект. Он обладал красотой, таинственным своеобразием, которое соблазняло Честити, хотя мозг настойчиво советовал ей бежать, как можно быстрее покинуть этот загадочный лабиринт. Но она не могла двинуться с места. Ее бальные туфли крепко вросли в землю, словно кто-то их приклеил.

– Разве я и в самом деле не соблазняю вас? Неужели вы не думаете, прямо в этот самый момент, каково бы это было – ощутить мое тело поверх вашего?

Эти слова появились словно из ниоткуда – нет, все-таки их сказал он, – несмотря на тот факт, что даже не шевельнул губами. Даже не улыбнулся. Просто стоял перед Честити, молча разрешая ей пристально себя изучать.

– Ваш взгляд задерживается на моих пальцах, словно вы жаждете, чтобы они ласкали вас, медленно развязывая шнуровку корсета и обнажая то, что столь тщательно скрыто под этим платьем. Несмотря на маску, я вижу в ваших глазах это страстное желание, эту горящую глубоко внутри жажду ощутить мои руки на вашей плоти.

Его голос звучал снова – красивый, лирический. Его слова искушали. Обольщали. И все-таки его мужественные губы по-прежнему не двигались. Что же это тогда, удивлялась Честити, неужели ее собственные мысли? Разве она была способна на то, чтобы вызвать в воображении подобные низменные грезы?

Эти мысли испугали Честити. Просто невозможно было поверить, что это она, целомудренная, которой ни один мужчина никогда и пальцем не касался, могла размышлять о подобных вещах.

И все же Честити не собиралась отрицать тот факт, что незнакомец не говорил вслух. Так или иначе, но она слышала его низкий голос, словно эти слова кто-то интимно, сокровенно нашептывал ей на ухо.

Потянувшись к руке Честити, обольститель обвил своей кистью без перчатки ее тонкие пальчики, и исходящее от его кожи тепло заставило восхитительную, сладостную дрожь пробежать вдоль ее спины.

– Вы ведете себя чересчур смело, сэр, – задохнулась от возмущения Честити, смутившись, когда наглец поднял на нее пронзительные синие глаза, которые, казалось, блестели точно так же, как золото его маски сверкало в лунном свете.

– Неужели? – Сочность его голоса вызвала трепет в животе Честити. – Тогда позвольте начать сначала, – предложил мужчина мягким тоном. – Знакомство в уединенном саду, купающемся в лунном свете, – весьма многообещающее событие. Можно не сомневаться, что оно будет приятным и незабываемым.

Как бы то ни было, Честити знала, что никогда не забудет момент этой встречи.

Туман переливался в сверкающем лунном свете, подчеркивая контур широких плеч чужака и перемещаясь вместе с ним, когда ему вновь вздумалось подойти поближе. Мужчина казался загадочным, прямо-таки сверхъестественным, от его невероятной красоты захватывало дух! Она обязательно будет вспоминать этот момент, это ощущение покалывания в теле и чувственного пробуждения, через много лет, старухой, сидя у камина.

– Лунный свет вам к лицу, – произнес незнакомец мягким и вкрадчивым голосом, который, казалось, обволакивал ее.

Мужчина потянулся вперед, и Честити заметила, как искрящиеся туманные кристаллы заблестели на его пальцах, а потом проплыли и над ее плечом, стоило ему поймать одну из выбившихся из ее прически прядей.

– Вы были созданы для того, чтобы сиять в темноте. Вы – прекрасный ангел при солнечном свете и соблазнительная богиня – при лунном.

Честити едва могла думать. Что же так влияло на нее – этот аромат, окружавший ее? Необычность сверкающего тумана и скрытый под маской незнакомец? Или ее собственное дыхание – слишком частое, сбившееся? Независимо от того, что именно производило подобный эффект, это перевернуло ее разум вверх дном. Не ослышалась ли она, правильно ли поняла слова мужчины – он видел ее при солнечном свете? Решительно невозможно.

– Не думаю, – с трудом произнесла Честити, облизывая пересохшие губы, – что вы знаете, кто я. Возможно, вы ошиблись и приняли меня за кого-то еще?

– Нет, это – не ошибка. – Он накрутил на палец прядь волос Честити и потянул локон к себе, чтобы привлечь ее ближе. – Вы маните меня. Я могу отыскать вас где угодно, даже в самой большой людской толпе или сумраке темных переулков Ковент-Гарден. Нет такого места, где вы могли бы спрятаться от меня.

Подобное самонадеянное утверждение должно было напугать Честити, однако она пришла в ужас по совершенно иной причине, ощутив трепещущий отклик ее тела на это сообщение.

– Вы не осознаете этого, но ваше тело буквально кричит, и мое откликается на этот призыв. Нам суждено быть вместе. Мы с вами дополняем друг друга.

Голос мужчины понизился до обольстительного шепота, его глаза пригвоздили Честити к месту. Эта беседа была слишком интимной для любой невинной девушки, не говоря уже о воплощенной добродетели. Он, очевидно, на самом деле перепутал ее с другой – более искушенной и приземленной.

– Вынуждена просить вас, сэр, отпустить меня. Вы мне не знакомы, и я абсолютно уверена, что вы обознались, ошибочно приняв меня за ту, на полуночное рандеву с которой пришли.

– Леди Честити, – промурлыкал он, нарочито растягивая окончание ее имени. От этого звука по коже пробежали мурашки, и Честити затрепетала, ее пальцы задрожали в руке незнакомца.

– Сэр? – пробормотала она, безуспешно пытаясь отвести взгляд от его завораживающей красоты. – Откуда…

Честити снова облизала губы.

– Откуда вы меня знаете? Мы никогда прежде не встречались.

– Разве? – Приподняв вверх ладонь Честити, он обнажил ее запястье и провел по тонким голубым венам кончиками пальцев. Вместе они наблюдали за тем, как эти изящные пальцы скользят по ее гладкой коже, и Честити, не в силах контролировать ощущения, которые вызывали эти прикосновения, захныкала от отчаянного желания почувствовать его ласки всем своим телом. Ресницы соблазнителя опустились, и он закрыл глаза, словно знал, что это еле слышное хныканье срывалось с ее губ только от жажды страсти, не от страха.

– Каков ваш титул, сэр?

Он был слишком богато одет и слишком учтив, чтобы оказаться кем-либо, кроме аристократа. Но в его голосе слышался легкий акцент – экзотически звучавший выговор, притягательный, соблазнительный.

– Принц, – тихо произнес он.

– Принц, надо же… – Честити запнулась, осознавая, что ей нужно уйти, но не находя в себе сил оставить загадочного красавца. – Я… я никогда не встречала… принца.

– Как же мне повезло – я буду вашим первым!

Эти слова таили в себе двойной смысл. Честити доводилось слышать их прежде – и она всегда реагировала на подобные высказывания глубоким отвращением. Но эта фраза, сказанная его низким голосом, только еще больше соблазняла ее. Заставляла следить за медленным, легким прикосновением его пальцев к учащенно бьющемуся пульсу на ее запястье и гадать, каково бы это было – наблюдать за тем, как его губы касаются той же самой точки или других, более интимных частей ее тела.

– Я – ваш первый принц, но одновременно я – первый, кто прикасается к вам вот так? – спросил он, подняв голову и глядя на нее сквозь пышную бахрому ресниц, которую не могла скрыть его маска.

– Я – леди, ваше высочество, – поспешила предупредить Честити, но ее голос прозвучал прерывисто, хрипло, и наглец улыбнулся, изобразив на лице самое слабое мимолетное подобие самодовольной ухмылки.

– Необычайно прекрасная леди.

Глубоко вздохнув, он прильнул губами к коже Честити.

Она услышала – точно так же, как и почувствовала, – как принц еле заметно потянул носом, словно вдыхая аромат ее кожи. Его губы вдруг приоткрылись, обнажив сверкание ослепительно-белых зубов за четко очерченными губами. Кончик языка принца медленно выполз между губами, и Честити затаила дыхание, застыла на месте, наблюдая за этим зрелищем с благоговейным страхом.

С утонченным вниманием и глубокой почтительностью таинственный соблазнитель слегка коснулся ее запястья кончиком своего горячего языка. Вскоре на смену языку пришли губы, и принц поднял на Честити взгляд. Она заметила, какими черными были сейчас его глаза – словно зрачки расширились и поглотили синеву радужной оболочки.

– И что же вы скажете, леди Честити? Что оказалось для вас впервые – встреча с принцем или ощущение мужского языка, пробующего на вкус вашу плоть?

Словно какая-то простофиля, она кивнула, не в состоянии сделать что-либо больше. Честити должна была прервать это гипнотическое состояние, в котором ее держал необычный чужак, но неожиданно осознала, что невероятной внутренней силы, которая для этого требуется, у нее просто нет. Честити совсем ослабла, но, Господь свидетель, не хотела показывать свою дрогнувшую решимость. Она желала большего: узнать, как этот мужчина поступил бы с ней, как далеко зашел бы в этой игре обольщения.

Наблюдая за Честити, покоряя ее этими черными бездонными глазами, он снова провел языком по ее запястью. Их взгляды встретились, таинственность их лиц, все еще скрытых под масками, только усиливала повисшее между ними возбуждение.

– Не бойтесь меня, – прошептал принц, заметив, как дрожит ее кисть в его руке. – Я никогда не причиню вам боль. Я лишь добиваюсь возможности подарить вам наслаждение.

– Боже милостивый, ваш голос! – задохнулась от потрясения Честити, высвобождая свои пальцы из его мертвой хватки и резко отстраняясь. Внезапно память отбросила ее к событиям дня, и перед мысленным взором тут же предстали огромный белый пес и темноволосый мужчина. – Я… я знаю вас.

– Вы приняли меня за кого-то другого.

– Сегодня, в лесу, там, дома, – принялась объяснять она, отступая назад, пытаясь отойти от него на безопасное расстояние. – Вы ехали верхом и остановили нас на тропинке. Но как вам удалось…

Чувственный туман стал рассеиваться. Как же так произошло, что этот мужчина – этот незнакомец – возможно, был тем, кто встретился на пути Честити и ее сестер этим самым утром? Как это могло быть, что он приехал в Лондон? На бал к ее брату? Разумом Честити понимала, что подобные предположения невероятны, но что-то внутри ее кричало: это был он, и ей следовало бежать от него. Чужак был опасен, и не только потому, что представлял угрозу ее невинности.

Он шел за Честити как тигр, преследующий свою жертву. Она отступала все дальше и дальше, пока не оказалась в самой глуши, среди деревьев, возвышавшихся вокруг садовой скамьи. Окружая Честити, лабиринт становился все выше, поглощая ее и незнакомца. Шаг за шагом, таинственный принц следовал за ней, его пристальный взгляд ни на мгновение не отрывался от ее лица. Сила этого завораживающего взгляда нарастала, обжигая ее плоть, пока Честити не оказалась разгоряченной и едва не потеряла способность дышать.

– Это действительно то, чего вы хотите? Что вы чувствовали всего несколько секунд назад – настойчивое желание избавиться от меня? Неужели вы так жаждали, чтобы я оставил вас?

– Прекратите это немедленно, сэр, – потребовала Честити, но в ее тоне явно недоставало осуждения. Ее груди, спрятанные за парчовым корсажем и туго зашнурованным корсетом, начали колыхаться в такт сбившемуся дыханию. Учащенному дыханию, которому следовало быть столь резким и прерывистым из-за страха, а не этого странного, упоительного ощущения, которое могло оказаться только одним – вожделением.

– Идите ко мне, Честити, – мягко упрашивал загадочный принц, – я чувствую, как сильно вы хотите этого! Просто позвольте себе один-единственный момент опрометчивого наслаждения.

Губы Честити приоткрылись, и она начала судорожно глотать воздух ртом. Бедняжка услышала, что задыхается, и даже вскрикнула от ужаса, когда, отступая назад, внезапно налетела на ствол дерева. В мгновение ока обольститель оказался перед Честити и, схватив ее за талию, стал увлекать в самую глубину лабиринта.

– Прекратите это! – протестовала она, отчаянно вырываясь из его рук. Честити боролась из последних сил – не потому, что боялась его, скорее из страха перед самой собой и потребностью, которая вдруг начала управлять ею.

– Я так много времени провел, ожидая вас, наблюдая за вами. Вы влечете меня, взываете к таящемуся в моей душе неудержимому желанию. Страстному желанию, которому я никогда не позволил бы навредить вам. Я лишь желаю разделить его с вами.

Слова незнакомца потрясли Честити. Их интимный характер, искренность заставили ее замереть в его объятиях. Невольно прижимаясь спиной к руке принца, она чувствовала под своими плечами рельеф его твердых, сильных мускулов. Его губы оказались всего лишь в нескольких дюймах от ее уст, а его глаза, эти яркие, таинственные глаза, которые все еще были черными, гипнотизировали ее, не давая двинуться с места.

Он крепко держал Честити, перекинув ее безвольное тело через свою руку. Груди пойманной в кольцо сильных объятий жертвы стиснулись под облегающим лифом, сочные соблазнительные холмики грозили в любое мгновение выпасть из скромного квадратного выреза платья.

Честити чутко улавливала реакцию собственного тела, осознавала, каким разгоряченным и жаждущим близости оно было… Ее плоть возбужденно набухала под корсетом, текла соком страсти между ее бедрами, а дерзкий обольститель продолжал бесстыдно взирать на ее запрокинутое лицо, тщательно изучая каждый дюйм находящегося в его власти тела. Честити хотела что-то сказать, вести себя так, словно она не была такой простодушной и невинной, но теперь, глядя в его глаза, ей никак не удавалось восстановить дыхание и вновь обрести способность мыслить здраво.

Взлетев вверх, его свободная рука принялась бродить по очертаниям лица Честити, потом скользнула ниже, к ее подбородку.

– Не бойтесь меня, – прошептал, наконец, принц, нежно проводя рукой по отчаянно пульсирующей точке у основания ее горла. Когда кончик его пальца плавно спустился еще ниже, к декольте, Честити даже не вскрикнула, протестуя, лишь с усилием глотнула.

Глаза незнакомца, казалось, засверкали еще ярче, когда его взгляд опустился на неистово трепещущую шею Честити, а потом упал на ее груди, которые уже самым бесстыдным образом вываливались из корсета.

– То, как блики луны играют на вашей коже, так и манит меня исследовать. Прикасаться. Пробовать на вкус.

Кончики пальцев страстного принца на мгновение задержались на пульсирующей точке горла, и Честити услышала его урчание, эти звуки, воспроизводимые мурлыкающим от удовольствия огромным котом. Губы мужчины опустились еще ниже, и он затих, чтобы через миг исторгнуть из глубины своей груди мощный крик, который принадлежал уже не коту, а какому-то дикому зверю.

– В кромешной тьме можно обрести подлинное, самое восхитительное наслаждение. Вам не стоит этого бояться. Просто отдайтесь на волю блаженству.

Закрыв глаза, Честити запрокинула голову, наслаждаясь жаром, исходящим от его пылкого рта и обдающим ее декольте. Она и сама вся горела, задыхаясь, ожидая чего-то необыкновенного – того, названия чему не знала.

Честити не понимала этого, просто чувствовала: это не должно развеяться. Она хотела, чтобы необычное ощущение поглотило, буквально уничтожило ее. Она жаждала стать жертвой этого необузданного совратителя. Происходящее казалось нереальным, ведь Честити не была легкомысленной развратницей, и подобные желания никогда прежде ее не посещали. Она слыла олицетворением добродетели, но, судя по всему, целомудрие покинуло ее, оставив такой, какой она на самом деле и была – женщиной, страстно желающей оказаться соблазненной.

– Да, уступите мне, сдайтесь… Примите меня таким, какой я есть. Познайте эту тьму, страстную тьму, заключенную во мне, и разрешите мне взять вас… познать вас…

Тяжело дыша у молочно-белого горла Честити, Тейн терпел пронзивший его приступ мучительной боли. Он заставлял ее. А это было запрещено. Такое поведение лишь усилило бы проклятие, но, боже праведный, как же он хотел Честити, как жаждал овладеть ею – необузданно, без единой мысли – и погрузиться в это соблазнительное, роскошное тело!

Она еле слышно стонала, но не от страха, а из-за пробуждения женской сущности, и Тейн решил, что, возможно, еще сумеет заставить эту невинную девицу захотеть его. Из груди невольно вырвался тихий торжествующий рык, когда принц скользнул губами по набухшей пульсирующей вене, спускавшейся от шеи Честити к верхушке ее груди. Приоткрыв рот, он обдавал ее тело горячим дыханием. Туман, являвшийся частью темного принца, принялся парить над Честити, что-то мягко нашептывая, окутывая ее до тех пор, пока маленькие бисерины влаги не превратились в блестящий ручеек, стекавший по впадине между ее пышными грудями.

Честити извивалась в объятиях Тейна, но вовсе не потому, что пыталась вырваться из его рук. О нет, она хотела его – так, как женщина хочет мужчину. Тейн мог чувствовать запах ее возбуждения, аромат страсти, доносившийся из-под ее платья. Да, он явственно ощущал благоухание пряного, безрассудного нектара крови Честити через ее кожу, восхитительно пахнущую духами с нотой померанцевых цветов. Сами по себе духи в качестве афродизиака не шли ни в какое сравнение, просто не могли конкурировать с силой женской крови, разгоряченной страстным желанием. Но невинность Честити, смешанная с густым, насыщенным ароматом духов, опьяняла подобно волшебному медовому вину.

Пристально глядя на женщину, которую он держал в объятиях, Тейн любовался тем, как вздымаются и опускаются ее груди. Порочное ощущение физической потребности, подогреваемое его грехом, будило в Тейне желание видеть свое семя, сочащееся между ее сочных грудей. Он жаждал отметить ее своим клеймом, окутать собственным ароматом. Тейн хотел, чтобы эта женщина принадлежала только ему.

Принца охватило желание вкусить ее сладостную плоть. Острая потребность сорвать это хитроумное изобретение, скрывавшее прелести Честити от него и державшее ее тело словно в клетке, охватила его, и он опустил голову, вдыхая мускусный аромат своей жертвы. Тейн слушал чувственное биение сердца, неудержимо стучащего в ее груди. Он хотел ощутить точно такую же ритмичную пульсацию в своем члене, когда он глубоко погрузится в соблазнительное тело Честити, а ее девственное лоно будет сжиматься и трепетать, обхватывая его крепкий ствол, выпивая его досуха.

Тейн оставался бы в ней как можно дольше, смакуя восхитительное ощущение ее тела, принимающего его. Он поднялся бы над Честити еще выше, заслоняя собой все, чтобы она не замечала никого, кроме своего принца. Она видела бы только Тейна, возвышающегося над ней. Чувствовала бы только его, глубоко внутри своего тела. А потом, когда Честити была бы сосредоточена исключительно на Тейне, их взгляды встретились бы и он овладел бы ею. Взял ее душу и тело. Добродетель, созданную для его греха.

Их ночи проходили бы в наслаждении. В неторопливых, томных любовных ласках, а еще в безумном, необузданном соитии, и Тейн ощущал бы, как Честити обливается потом, плавясь от страсти в его объятиях. Она просила бы Тейна остановиться – только для того, чтобы умолять его овладеть ею еще раз.

Сейчас, в его руках, Честити была нема как рыба. Тейн с трудом оторвал взгляд от лифа платья, из которого соблазнительно выпирали роскошные груди, и посмотрел ей в глаза. Она боялась? Была вне себя от ужаса? Знала ли она, что хотел сделать с ней Тейн? А вдруг Честити смогла прочитать его мысли, воочию увидеть этот заманчивый образ – она, трепещущая под Тейном, ее ягодицы в его ладонях, ее бедра, выгибающиеся навстречу его страстным проникающим ударам? Подозревает ли эта женщина, как сильно волшебный принц жаждет увидеть ее тело, распахнутое для него одного? Как отчаянно он хочет забрать ее в свое королевство и сделать своей супругой, как и положено темному мужчине-фее?

Боже праведный, Честити хотя бы догадывается, с каким чудовищем ей довелось встретиться? Тейн был олицетворением похоти. Трахался, как животное. Казался просто ненасытным. Она, кристально чистая в своем целомудрии, никогда не смогла бы понять, что желал сделать с ней одержимый похотью принц – или каких ласк он хотел добиться от нее.

Тейну следовало покинуть ее, эту невинную маленькую овечку, и все же она являла собой все, что он так отчаянно жаждал. Это было нечто его собственное. Не имущество, не вещь. Но его. Добродетель, противостоящая его греху. Женщина, противоположная ему буквально во всем. Женщина, которая могла бы освободить его королевство от проклятия. Женщина, которой обязательно удалось бы освободить его самого.

Но грех, сидевший у Тейна внутри, уже бушевал под его кожей. Неистовствуя, этот грех жаждал развратить непорочную Честити. Взять прямо сейчас, когда ее и без того огромные глаза были распахнуты от изумления, а ее тело источало запах желания. Сама похоть хотела овладеть ею. Тейн хотел… Он не знал, чего именно. Да, Тейн жаждал познать Честити, вкусить ее тела, почувствовать ее горячую плоть, обхватывающую его член, но он мечтал и о чем-то еще. Чтобы она страстно желала его. Да, его, принца. Темного мужчину-фею. Он не хотел, чтобы Честити отдалась ему такому, находящемуся в гипнотическом обличье порока.

– Честити, – прошептал Тейн, легонько проводя губами по выпуклости ее груди. Лаская ее, он наслаждался запахом тумана и ароматом женской плоти. – Позволь мне ощутить твой вкус.

Она рассеянно моргнула своими бездонными, широко распахнутыми глазами, и Тейн заметил сиявшую в них потребность быть желанной. Опустив голову, он прильнул к ее губам и ощутил, как по венам тут же хлынуло мощное возбуждение. Ее уста были мягкими, податливыми под его требовательными губами. Тейн снова припал к Честити в поцелуе, только на сей раз жар его приоткрытого рта окутал ее.

Принц нетерпеливо прижался к Честити, побуждая ее разомкнуть губы для него, но она упорно не поддавалась – или просто не знала, как разрешить ему столь интимное проявление чувств.

Ощущая, как нарастает досада внутри, Тейн обеими ладонями взял Честити за подбородок и без труда скользнул языком между ее губ. Их языки соприкоснулись и принялись смело поглаживать друг друга с все возрастающей страстной свирепостью.

Честити вцепилась в Тейна, прижимая его к своей груди, и он уже мог слышать – точно так же, как и чувствовать, – как ее сердце бьется все быстрее и быстрее с каждым безудержным ударом его языка.

Внезапно принца охватила жгучая потребность видеть Честити, и он открыл глаза. Ее глаза были закрыты, лишь длинные ресницы трепетали, отбрасывая тени на светлые фарфоровые щеки. Пальцы Честити проникли в волосы Тейна, спутывая и сжимая пряди, пока она мурлыкала, стонала и касалась своими восхитительными формами его тела.

Приоткрыв рот, Тейн припал губами к податливой плоти ее горла, став посасывать эту мягкость, и Честити еще глубже погрузилась, буквально рухнула в его объятия, не в силах устоять перед искушением. А Тейн сосал и омывал языком, целовал, обдавая ее влажную плоть горячим, сырым воздухом. Его язык и губы с наслаждением исследовали горло Честити, пока не наткнулись на кружевной барьер ее лифа. Уже не в состоянии сдерживать себя, он резко дернул ткань и оторвал пуговицы, распахивая лиф все шире до тех пор, пока в декольте не показалась обнаженная грудь. Добившись своего, он провел уже кончиками зубов по ее коже, которая теперь источала тепло и рдела ярким румянцем.

Аромат ее бурлящей страстью крови ощущался так сильно, что моментально завладел всеми чувствами Тейна. Он уже не мог слышать, не мог видеть – похоть ослепила его. Он мог лишь вдыхать этот упоительный аромат, который становился все явственнее, словно туманом окутывая его тело возбуждением Честити.

Подталкивая сочные груди выше, к своему рту, Тейн чередовал ласки, то целуя, то проводя языком по разгоряченной коже в поисках все время ускользавшего соска, который – он это точно знал – уже набух и вздернулся под корсетом. Тейн наконец освободил соблазнительные груди из этого тугого одеяния, и Честити упала перед ним на колени. Когда она подняла на принца свой взгляд, он увидел экстаз в ее прекрасных глазах.

Похоть, равной которой по силе Тейн никогда не испытывал, нахлынула на него, и принц почувствовал, как внутри вновь пробуждается дикий зверь. Он больше не мог скрывать очарование своей магии, и теперь Честити оказалась всецело в ловушке красоты мужчины-феи. Но Тейн не хотел завораживать ее своей магией или затягивать в свои сети против ее воли. Нет, Честити должна была возжелать его сама, без принуждения. И все же ее роскошное тело и невинный рот делали Тейна бессильным в борьбе с владевшим им грехом. Сказочный принц с честью и достойными намерениями не мог поколебать сидевшую в нем похоть, чтобы выпустить из своих объятий Честити Леннокс.