Бархатное убийство (сборник)

– Нет, только птицы чирикали.

– Ладно, можешь идти, – отпустил повара Гуров. – И позови сюда Глушакова.

Спустя минуту в гостиную вошел охранник. Его красивое лицо было таким же невозмутимым, как и накануне.

– Давай садись, – предложил ему Гуров. – И расскажи, что ты делал сегодня утром. Только смотри, ничего не забывай. А то я знаю, что память у тебя дырявая, важные вещи забываешь.

– Да я ничего не видел, так что и забывать нечего, – ответил охранник, усаживаясь на диван.

– Ну, давай рассказывай! – поторопил его капитан. – Чего ждешь?

– Значит, встал я в половине шестого, – начал свой рассказ охранник. – Пошел, позвал собак, завел их в вольер, покормил. Потом прошел в дежурку, поглядел на экраны. Просмотрел записи за ночь – не случилось ли чего, что камеры зафиксировали. Но на записях ничего не было, и я снова включил их в обычный режим.

– А потом? – спросил Гуров.

– А что потом? Потом сидел в дежурке, и все. А затем прибежал хозяин, сказал, что Тишкину убили. Немного погодя снова пришел, велел идти в гостиную. Говорит, допрашивать тебя будут. Вот, теперь здесь сижу.

– Скажи, друг Боря, – сладким голосом заговорил Гуров, – ты нарочно стараешься сейчас идиота изобразить или это у тебя естественным образом получается? Без усилий?

– Почему вы так говорите? – обиженно ответил охранник. – Почему идиота? Никого я не изображаю. Как было, так и говорю.

– Тогда я по-другому вопрос поставлю. У тебя что, были личные причины ненавидеть Анастасию Тишкину?

– Вы чего? Чего мне шьете? – воскликнул Глушаков. Теперь он уже не выглядел невозмутимым. – С какой стати мне ее ненавидеть? Да мне дела до нее никакого не было!

– Вот это уже похоже на правду, – одобрил его Гуров. – Все люди в усадьбе – и Кривулин, и повар Алексей, и водитель – расстроены гибелью Насти, и только тебе одному все равно. Однако за равнодушие не судят. Меня другое интересует: что ты на этот раз скрываешь? Вчера ты упорно забывал, что после десяти выходил из дежурки. А сегодня что?

– Ничего я сегодня не скрываю! – выкрикнул охранник. Его красивое лицо исказилось, теперь оно выражало злобу и страх. – Все было как я сказал! Хоть сто раз спрашивайте, я то же самое повторю!

– Не будем мы тебя сто раз спрашивать, – сказал Гуров. – Спросим один раз – и хватит. Но не сейчас. У тебя к нему есть вопросы? – обратился он к капитану.

– Нет, – покачал тот головой.

– Все, можешь идти, – отпустил охранника Гуров, и тот поспешно удалился.

– Прежде чем допрашивать остальных, давайте вернемся в комнату убитой – может, специалисты уже закончили работу, – предложил Синичкин.

Сыщики вернулись в комнату Насти. Двое полицейских, приехавших в усадьбу вслед за ними, уже укладывали тело горничной на носилки.

– Ну, Самуил Аронович, что можете сказать? – спросил капитан у врача.

– Картина та же самая, что и вчера, – ответил врач. – Типичная смерть в результате удушения. Как и в том случае, девушку душили сзади, веревкой.

– Когда наступила смерть? – спросил Гуров.

– Между одиннадцатью часами вечера и часом ночи, – объяснил доктор.

– А вы что скажете? – обернулся Лев к криминалисту.

– К сожалению, никаких следов убийца не оставил, – развел тот руками. – Как видно, работал в перчатках. Дверь не взламывал – она, видимо, не была закрыта. Следов борьбы тоже нет.

– Настя в момент убийства сидела или стояла?

– По всей видимости, сидела возле окна.

Гуров вспомнил вчерашний день. Именно в такой позе – сидящей у окна – он застал Настю. И в такой же ее оставил. Возможно, она за весь вчерашний день, после гибели брата, всего несколько раз вставала с места.

– Следов борьбы нет… – повторил он фразу криминалиста. – Кричать она тоже не кричала – иначе в доме кто-нибудь ее услышал бы. Может, она пыталась убежать?

– Нет, я же говорю – она, видимо, сидела вот здесь, – криминалист показал на стул. – Убийца зашел сзади, накинул ей на шею веревку и задушил. Потом опустил тело на пол, бросил веревку и вышел. Ну, это, конечно, предварительное заключение, полный отчет я вам пришлю позже, – сказал он, обращаясь к капитану.

– Ну что, мы можем увозить тело? – спросил врач.

– Да, увозите, – кивнул Синичкин.

Полицейские вынесли носилки с телом горничной, вслед за ними ушли врач и криминалист.

– Ну, что, с кем следующим будем беседовать? – деловито спросил капитан у Гурова.

– Думаю, надо побеседовать с самим Кривулиным, – ответил сыщик. – Вчера он явно что-то скрывал. Сейчас настало время рассказать все без утайки.

Они с капитаном вернулись в гостиную и уже направились к лестнице, чтобы подняться в кабинет хозяина усадьбы, но тут навстречу им быстро спустилась Татьяна Осипова. По ее лицу было заметно, что ее, как и большинство обитателей виллы, убийство Насти не оставило равнодушной.

– Лев Иванович, я хотела бы с вами поговорить! – заявила девушка.

– Мы проводим расследование вместе с капитаном Синичкиным, – сказал в ответ Гуров. – Если хотите что-то сообщить, то расскажите это нам обоим.

– Нет, двоим я говорить не стану, – покачала головой Татьяна. – Только вам одному.

Гуров и Синичкин переглянулись. В следственной практике Гурова такие случаи бывали не раз. Иногда это был лишь каприз свидетеля (или подозреваемого), и если следователь проявлял настойчивость, человек сдавался и выкладывал свое признание всей бригаде. Но иногда он замыкался, и тогда никакими клещами уже не удавалось вытащить из него важную информацию. Ему казалось, что сейчас как раз такой случай.

– Что ж, пойду я, пожалуй, прогуляюсь с гражданкой Осиповой по парку, – сказал он. – А ты, Алексей Петрович, можешь пока один допросить Кривулина.

– Хорошо, – согласился капитан.

– Ну, что, пойдемте, поговорим наедине, – сказал Гуров. – Где вы хотите беседовать – у вас или в парке?

– Не там и не там, – ответила девушка. – У стен есть уши, у кустов в парке тоже. Пойдемте на берег. Там далеко видно, никто не подберется, чтобы подслушать.

Они вышли из дома и по посыпанной гравием дорожке направились в сторону моря. Дорожка стала спускаться, затем превратилась в закрученную спиралью гранитную лесенку. Послышался мерный рокот прибоя, и они очутились на пляже. Татьяна огляделась, направилась к стоявшим под тентом шезлонгам и села на один из них, Гуров уселся напротив.

– Так о чем вы хотели мне рассказать? – спросил он.

Девушка ответила не сразу. Она завела руки за голову, привычным движением собрала волосы в пучок, поискала в кармашке заколку, но, сообразив, что купаться не собирается, вновь уронила руки и, глядя вниз, в белеющую под ногами гальку, глухо произнесла:

– Вы вчера были правы. Я вам все наврала. Ну, не все, но главное. Никакую музыку я не слушала и в парке не просто так гуляла.

Сказала – и вновь замолчала. Гуров понимал, что сейчас ни в коем случае нельзя давить: перестараешься – и девушка спрячется в свою раковину, захлопнет створки.

– Почему же решили сегодня рассказать правду? – мягко спросил он.

– Из-за Насти, – ответила Татьяна. – Если бы это с кем-то другим случилось – пускай, я бы не стала переживать. Но Настя… Она же никогда слова плохого никому не сказала, вообще злиться не умела. Я-то совсем другой человек. Мне спину подставлять не надо – ударить могу. Что делать – жизнь так научила. И другой мне уже не стать. А Настя… Я когда сегодня утром услышала – во мне все прямо перевернулось. И я решила – расскажу все полковнику. А там – будь что будет.

– Вы знаете, кто убил Петра Тишкина? – спросил Гуров. – Вы его позавчера видели, так?

– Нет, убийцу я не видела, – покачала головой девушка. – И не знаю, кто он. Я другое хотела рассказать. Я почему вчера это скрыла? Думаю: кому какое дело до моей личной жизни? Для меня это важно, а к убийству не имеет никакого отношения. Но теперь, после случая с Настей, подумала: а откуда я знаю, что не имеет? В таком деле все важно…

– Вы с кем-то встречались позавчера вечером?

– Да, встречалась, – подтвердила Татьяна. – И не только позавчера. Мы почти каждый день встречаемся.

– С Глушаковым, охранником?

– Да! А откуда вы знаете?

– Ну, догадаться не так уж трудно, – заметил Лев. – Надо только понаблюдать и иметь некоторый жизненный опыт. Значит, позавчера в десять вечера вы вышли в парк не просто погулять, а чтобы увидеться со своим любовником, так?

– Да.

– И где проходила ваша встреча? У него в дежурке?

– Нет. Здесь за домом есть оранжерея. Там, правда, душновато, зато красиво. Кругом орхидеи…

– И там, в оранжерее, вас видел садовник Вишняков…

– Александр Ермолаевич? Он вообще-то в оранжерею часто заходит – ему за цветами ухаживать надо. Но так поздно он в усадьбе не бывает. Я не думаю, что он нас видел.

– А я думаю иначе, – сказал Гуров. – Но это не так важно. Значит, вы находились в оранжерее с десяти – и до скольки?

– Я на часы не смотрела, – призналась Татьяна. – Но, думаю, не меньше часа.

– И все это время в дежурке никого не было и за воротами никто не следил?

– Выходит, что так.

– Ну, а потом, когда свидание закончилось? Вы вместе дошли до дома и там расстались?

– Нет, мы сразу простились, возле оранжереи.

– Скажите, вы, когда шли к месту свидания, и потом, когда возвращались к себе, никого не видели?

– Я знала, что вы об этом спросите, – призналась девушка. – И поэтому специально все припомнила. Значит, так. Когда я шла в оранжерею, то видела Петра с Настей – они вместе шли к дому. Я от них свернула на боковую дорожку – не хотела, чтобы они меня видели. А потом, когда возвращалась… Знаете, что я скажу? Там кто-то был.

– Где?

– Возле дома. Я уже дом видела, лужайку перед домом, и тут вдруг за кустами, справа, услышала шорох. И силуэт чей-то мелькнул.

– Так это, наверное, собака была, – заметил Лев. – Кстати, а как вас собаки пропускают? Мне ваш сердечный друг Глушаков говорил, что они слушаются только его да еще управляющего.

– Так и должно быть, – усмехнулась Татьяна. – Но Боря их переучил, чтобы они меня тоже слушались. Заставлял меня их кормить. Так что теперь я не боюсь ночью по парку гулять. А что касается того, кто был за кустами, то я абсолютно уверена – это был человек, а не собака. Собаки бы прятаться не стали, ко мне подбежали. Нет, это был человек. Я даже испугалась. Думаю: ой, кто же это? Но потом махнула рукой, решила, у меня свои секреты, почему у кого-то еще их не может быть?

– Так это был кто-то свой или посторонний?

– Откуда я знаю? Я же его не видела.

– А когда вошли в дом – вы видели кого-нибудь?

– Нет, никого.

– И не слышали?

– Не слышала.

– Ну, скажем, звук работающего телевизора…

– Нет, точно не слышала, – уверенно ответила девушка.

– А в общей комнате, где обслуга телевизор смотрит? Вы ведь через нее не проходите…

– Не прохожу, но она недалеко от гостиной. Если бы там кто-то телевизор смотрел, я бы услышала.

– Значит, там точно никого не было?

– Ну да.

– А во сколько вы проходили через гостиную?

– Когда поднялась к себе, я взглянула на часы, – сказала Татьяна. – Была половина двенадцатого.

– Половина двенадцатого… – задумчиво повторил вслед за ней Гуров. – Хорошо. Значит, вы встречаетесь с Глушаковым практически каждый день. И давно так?

– Ну, как сказать, – пожала она плечами. – Месяц примерно.

– А ваш… покровитель? Кривулин? Он об этом знает?

– Нет, что вы! Если бы он узнал – меня бы здесь давно не было. Да и Бориса тоже. И хорошо еще, если бы он нас просто выгнал. Кривулин – человек мстительный.

– Что вы хотите этим сказать? Что он вас мог убить, что ли?

– Может, убить, может, искалечить. Отомстить по-разному можно.

– Значит, позавчера, в тот вечер, когда убили Петра Тишкина, вы встречались с Глушаковым. А вчера? Вчера тоже с ним виделись?

– Нет, вчера – нет. Борис, правда, хотел, настаивал даже, но я не могла. Так ему и сказала: «Не могу в такую минуту, когда труп Пети еще не остыл. Ни о чем не могу думать».

– И что же вы делали с шести и до одиннадцати вечера?

– Вот вчера я делала как раз то, о чем говорила вам позавчера, – сказала Татьяна. – Залегла на диван и стала музыку слушать.

– И ничего подозрительного не видели?

– Нет.

– А ваш любовник, значит, настаивал, – заметил Гуров. – Крепкий товарищ, ничего его не берет. И за что только вы его выбрали? Чем вам Кривулин плох оказался?

– Егор Борисович поначалу тоже внимание проявлял, щедрость. Украшения часто дарил. Но, знаете, всякая страсть со временем остывает. Хочется чего-то нового. Он стал ко мне менее внимательным, ну, и я тоже… А Боря – он ведь такой красивый! Такой крепкий торс, чеканный профиль… Тут, в усадьбе, других таких нет. Все какие-то замухрышки.

– Что ж, спасибо за информацию, – сказал Гуров, поднимаясь с шезлонга. – Будем надеяться, что на этот раз вы рассказали все, ничего не утаили.

Глава 10

Лев быстро направился к дому. Он уже собирался войти внутрь, когда навстречу ему из дома вышел капитан Синичкин.

– Как мы дружно закончили, – заметил Гуров. – Что, поговорил с магнатом?

– Поговорил, – кивнул капитан.

– И что он? Рассказал что-нибудь существенное?

– Нет, ничего путного, – покачал головой Синичкин. – Ничего не видел, ничего не слышал. Но кое-что новое он все же сказал.

– Что же?

– Что он больше не доверяет своему телохранителю Сергею Жилкину.

– Вот как? – удивился Гуров. – Что, он подозревает его в этих убийствах?

– Ну, так прямо он мне этого не говорил, но дал понять. Сказал, что два таких похожих убийства, скорее всего, совершил один и тот же человек и что это кто-то из живущих в усадьбе. А среди ее обитателей есть только один, кто способен на двойное убийство. И он рассказал мне о криминальном прошлом Жилкина.

– Но ведь ты и раньше об этом знал, верно?

– Знал, конечно, – кивнул капитан. – Я еще вчера утром весь архив перерыл, на каждого обитателя усадьбы личную карточку составил. А вы-то откуда об этом знаете? Что, в Москву звонили?

– Нет, не звонил, – покачал головой Гуров. – Мне сам Жилкин об этом вчера рассказал.

– Вот как? Интересно… – протянул Синичкин.

– Ничего особенно интересного. Психологически понятный поступок. Жилкин – из тех людей, которые в случае опасности не бегут от нее, не прячутся, а спешат ей навстречу. Из таких людей и уголовники получаются, и наш брат – милиционер. То есть, по-новому, полицейский. А рассказал, чтобы показать, что он ничего не боится и не скрывает. Значит, Кривулин заявил, что утратил к нему доверие?

– Да, именно так, – подтвердил капитан. – Сказал, что сегодняшнюю ночь он, скорее всего, проведет в отеле «Жемчужина». И вообще намерен жить там до конца расследования. «Так мне спокойней будет», – заявил.

– Что ж, если ему там спокойнее, пусть там и живет. Ну, давай установим очередность дальнейших следственных действий. Мы допросили владельца усадьбы, его любовницу, повара и охранника. У нас остались садовник Вишняков, управляющий Чанба, егерь Муртазин и тот самый Жилкин, о котором мы уже говорили. Предлагаю начать с садовника. И знаешь почему?

– Из-за перчаток, да?

– Угадал. Я согласен с Кривулиным: похоже, что оба убийства совершил один и тот же человек. В первом случае он действовал в хлопчатобумажных перчатках, в каких чаще всего работает садовник. Возможно, так же обстояло дело и вчера. Надо бы посмотреть, где хранятся эти перчатки. И вообще побеседовать с Александром Ермолаевичем поподробнее.

– Что ж, пошли искать садовника, – согласился капитан. – А пока расскажите, что вам сообщила Татьяна. Что там у нее за секреты?

– Да ничего особенного, – ответил Гуров. – Наша фотомодель призналась, что уже месяц изменяет своему покровителю.

– И с кем же?

– С охранником Глушаковым. И в ночь первого убийства тоже с ним развлекалась. Так что одну тайну позавчерашнего вечера мы раскрыли. Но это нам ничего не дает. К разгадке убийства мы не приблизились.

– Может, садовник что-нибудь интересное скажет, – предположил капитан.

Однако беседу с садовником оперативникам пришлось отложить. Едва они двинулись по дорожке, ведущей в глубь парка, как увидели идущего навстречу человека лет сорока. Гурову он был незнаком. Встретившись с оперативниками, человек остановился, взглянул сначала на Синичкина, потом перевел взгляд на Гурова и произнес:

– Мне жена сказала, что меня тут из полиции искали. Вот я и приехал.

– Ага, значит, вы – Муртазин? – догадался Лев.

– Да, это я.

– Я – полковник Гуров, а это – капитан Синичкин. Давайте пройдем в дом, там поговорим, – предложил Гуров.

Они вернулись в дом, вошли в гостиную. Сыщики сели по одну сторону стола, егерю предложили место напротив.

– Скажите, Муртазин, а у вас перчатки есть? – задал Гуров первый вопрос.

Как видно, этот вопрос оказался для их собеседника не таким простым. Егерь в растерянности опять посмотрел сначала на одного оперативника, потом на другого, затем ответил:

– Ну, есть, конечно. А что?

– Вы их давно надевали? – спросил Гуров.

– Перчатки-то?

– Ну да, перчатки. Когда вы их в последний раз надевали?

– Когда, когда… Вчера, что ли? Или третьего дня? Вроде третьего дня…

– А зачем?

– Как зачем? Ежевика замучила, – объяснил егерь. И, видя недоумение на лицах своих собеседников, пояснил: – Ежевика у нас в сад лезет. С обрыва, значит, лезет. Я уж ее и выкапывал, и тасолом поливал, и бензином – ничего не помогает. Вот я третьего дня взял секатор и опять принялся ее вырезать. А без перчаток там делать нечего – все руки исцарапаешь. Хотя у меня руки привычные, а все равно защита нужна.

– А почему вы решили, что мы имеем в виду именно хозяйственные перчатки, из «хэбэ»? – вступил в разговор Синичкин. – Ведь полковник этого не говорил.

– А какие же еще? – удивился егерь. – Мы других не держим. Это у вас там, на севере, рукавицы нужны. Нам без надобности. Только почему вы говорите: «хэбэ»? Никакое не «хэбэ», я брезентовые перчатки надевал. «Хэбэ» для ежевики не годятся – подерутся все, и толку не будет.

– Так у вас их что, совсем нет? Только брезентовые? – спросил Гуров.

– Почему нет? Есть, – нехотя признался Муртазин.

– А где вы их покупали? В каком магазине? – продолжал наступать полковник.

Этот, казалось бы, невинный вопрос привел егеря в сильное смущение. Он почесал затылок, поглядел в потолок, будто что-то припоминая, потом признался:

– Тут знаете, какое дело… Если правду сказать, я их не покупал.

– Откуда же они у вас взялись? – не отставал Гуров.

– Да взял я их, – признался егерь. – Здесь, в усадьбе, и взял.

– Это где же?

– Да у Сашки-садовника. У него домик есть, возле оранжереи, он там инструменты всякие хранит, химикаты, удобрения. Вот там и взял. Вы только Егору Борисовичу не говорите, – попросил егерь, – а то он расстроится.

– А ведь ты, Муртазин, наверное, немало денег у Кривулина получаешь, – заметил капитан. – Сколько он тебе платит?

– Ну, так тридцать тысяч, – ответил егерь. – А если охота удачная случается, то еще двадцать добавляет – это вроде премия.

– Неплохие деньги, – заметил Гуров. – А вы ведь еще дом свой сдаете, во флигель всей семьей переезжаете. Тесно, наверное, во флигеле. У вас сколько детей?

– Да нет пока у нас детей, – признался Муртазин.

– А что так? Жена болеет?

– Да нет… – неохотно сказал егерь. – Не хочет она. Да и я не хочу. Когда мне за детьми смотреть? Я целый день в горах, в лесу. А у нее все хозяйство на шее: куры, индюшки… Опять же постояльцы…

– Скажите, Муртазин, зачем вы позавчера приходили в усадьбу? – спросил Гуров, резко меняя тему разговора и задав егерю, в сущности, главный вопрос. – Вы ведь знали, что хозяина нет, что он уехал. Зачем же пришли?

– Да не знал я! – воскликнул егерь. – Мне Егор Борисович днем позвонил, сказал: «Приходи, расскажешь, что нашел». Ну, я и пришел. А тут встречаю Борьку, охранника, а он и говорит: «А хозяина нет – уехал он». Я ему: «Как так уехал?» – «Да вот так, взял и уехал».

– И что же вы стали делать, когда узнали, что Кривулина нет? – спросил Гуров.

– Да сел вместе с Борькой телевизор смотреть, – признался егерь.

– А что, ты любишь шоу смотреть? – уточнил капитан. – Ни одного, наверное, не пропускаешь? Всех ведущих знаешь?

– Нет, не знаю я никого! – замахал руками Муртазин. – И телевизор этот редко смотрю. Так, новости вечером послушаю, и все. А тут так сложилось… Пришел, а делать нечего. В лес уже не пойдешь – поздно. А домой… – Возможно, он хотел сказать «не хочется», но не сказал. Вместо этого закончил так: – А домой рано еще. Ну, и посидел.

– Долго сидел? – спросил Гуров.

– Да, что-то задержался я, – признался Муртазин. – Часов до одиннадцати сидел. У меня часов нет, я Борьку спросил: «Сколько времени?» А он говорит: «Да рано еще, одиннадцать только». Ну, я и пошел домой.

– А пока шел, никого на дороге не видел? – спросил его Синичкин.

– Нет, никого не было, – покачал головой егерь.

– И во сколько же ты пришел домой? – продолжал расспрашивать капитан.

– Мне тут идти минут сорок… Я быстро хожу… Где-то без четверти двенадцать вернулся. Жена уже легла, еще ворчала на меня: почему, мол, так поздно.

– А вчера вечером где вы были? – спросил Гуров. – Тоже здесь, в усадьбе?

– Нет, что мне здесь делать? И хозяин меня не вызывал. Я в горах был, в лесу.

– А домой во сколько вернулись?

– Вчера рано вернулся. Я, бывает, и до темноты задерживаюсь, а вчера ничего интересного не нашел, поэтому рано вернулся. Часов в семь уже дома был.

– Скажите, Муртазин, а что вы делаете в этих горах, где целыми днями пропадаете?

– В горах много работы, – ответил егерь. Было заметно, что на этот вопрос он отвечает охотно. – Надо по всем знакомым местам пройтись, посмотреть, что изменилось, что как. Я слежу, где какие семьи пасутся, куда передвигаются…

– Это ты о каких семьях говоришь? – удивился капитан.

– О звериных, конечно. Тут кабаны живут, олени, кабарга, косули, лоси, волки. Ну, еще зайцы, лисы. И птицы, естественно, – глухари, куропатки, фазаны. Я их всех знаю. В ту сторону почти до самого Лазаревского, а в ту – до Адлера. Смотрю, где в семьях прибавление, где новые группы образовались. Ага, думаю, значит, можно отстрел произвести.

– То есть вы с Кривулиным не просто так живность бьете, а с умом?

– Конечно, с умом! – подтвердил егерь. – Обязательно с умом. Я ведь егерем уже двадцать лет работаю. До того как к Егору Борисовичу пойти, в охотхозяйстве сколько лет отпахал…

– Значит, когда вы выясняете, что зверь есть, то извещаете Кривулина, и вы идете на охоту, – подытожил Гуров рассказ егеря. – И часто вы с ним ходите?

– Раз в месяц – это обязательно, – ответил Муртазин. – А иногда и чаще получается. Например, разок на косулю сходим, другой раз на зайцев, а третий – фазанов постреляем.

– А за ружьями, которые у него в кабинете висят, тоже вы ухаживаете? – спросил Гуров.

– Да, конечно, – чищу, смазываю, прицел выверяю.

– А когда – прямо перед охотой?

– Нет, перед охотой нельзя, – покачал головой егерь. – Это получится как в пословице: «На охоту идти – собак кормить». Я в другие дни это делаю, когда хозяин в кабинете не сидит и я ему не мешаю.

– А позавчера вы разве не заходили в кабинет? – спросил Гуров самым невинным тоном. – Раз уж все равно пришли и хозяина нет. Было бы странно, если бы не занялись делом в такой подходящий момент.

Загорелое лицо егеря побледнело, только что такой оживленный, он снова выглядел растерянным и переводил взгляд с одного оперативника на другого, словно ждал от кого-то из них подсказки.

– А вы правду скажите, так лучше будет, – усмехнулся Гуров, будто прочитав его мысли. – А то, если врать сейчас начнете, запутаться можно…

– Правду… Да почему не сказать, – пробормотал егерь. – Только…

– Что – «только»?

– Если бы Петра в тот вечер не убили, то оно бы ничего… А так получается, что я там был…

– Значит, вы не сразу пошли смотреть телевизор? – Гуров скорее не спрашивал, а утверждал. – Вначале зашли в кабинет и осмотрели ружья, да?

– Да, заходил, – кивнул егерь. – «Сайгу» посмотрел, «тулку» проверил… Остальные смотреть не стал, решил – потом сделаю.

– Во сколько вы зашли в кабинет?

– Я точно не знаю… Темнело уже, это точно… Наверное, было около половины десятого.

– А вышли когда?

– Десяти еще не было, – ответил егерь. – Я почему знаю – потому что шоу у Борьки точно в десять началось, а я как раз к началу поспел.

– Пока вы были в кабинете, никого там не видели? Ничего не слышали?

– Нет, никто не заходил, – покачал головой Муртазин.

– И все в кабинете было как обычно?