Криминальные будни психиатра

– Есть мысль? – оживился брат. – Выкладывай!

– Мыслей как таковых нет, но есть сомнения. Почему-то ты не озвучил главный из человеческих мотивов…

– Какой? – вскинулся Виталик.

– Любовь! Не было ли любовной связи между убитыми? Я понимаю, что большая разница в возрасте, но…

– Ничего подобного быть не могло! – уверенно заявил Виталик. – Во-первых, никто об этом не рассказал…

– Или не пожелал рассказать, – вставил Савелий.

– А во-вторых, – Виталик повысил голос, давая понять, что перебивать его не стоит, – там достаточно одного взгляда, чтобы все стало ясно. Женщина может иметь любовника вдвое младше себя, но для этого она должна быть привлекательной. Ну или… богатой. Спонсором.. Спонсорство отпадает. Сам понимаешь, не тот случай. А что касается привлекательности, то и с этим у Луковской были большие проблемы. Не женщина, а типичная тетка. Не то чтобы некрасивая, но расплывшаяся и неухоженная. Она не могла заинтересовать молодого, симпатичного и не стесненного, насколько я понимаю, в средствах парня. Скорее бы уж он заинтересовался ее начальницей. Той примерно столько же, сколько и убитой, но она подтянутая, ухоженная и вся такая зовущая… Сексапильность из нее так и прет. Луковскую я, конечно, живьем не видел, но в целом мнение составил. Да и не бывает такого, чтобы о служебном романе никто не знал. Я недавно подвез до дома после работы одну нашу секретаршу…

Савелий понимающе улыбнулся.

– Я попрошу без намеков, – нахмурился Виталик, – не надо намеков. Я сделал это чисто по-дружески. Мне по пути, чего бы не подвезти человека. Вдвоем ехать веселее.

– Веселее, – согласился Савелий.

– Так вот на следующий день кто-то из наших настучал ее мужу, и у девчонки были проблемы. На пустом месте. А ты говоришь – любовь и ревность. Выбрось из головы.

Савелий изобразил, как снимает левой рукой воображаемую крышку с темени, а правой выбрасывает нечто увесистое из черепной коробки. Вернул «крышку» на место, прихлопнул для надежности ладонью и спросил:

– Итак, чего ты от меня хочешь?

– Умных мыслей. – Виталик улыбнулся во все прокуренные зубы. – Чего-то такого… эксклюзивного. Мне уже пора проявить себя на новом месте, обратить на себя внимание в хорошем смысле этого слова. Все сходятся на том, что убийца психически нездоров…

– Возможно.

– Скорее всего убийца работает на складе. В отдел персонала любой с улицы может зайти, а вот в подвал постороннему попасть не так уж и просто.

– Вход охраняется?

– Во-первых, он не на виду и посторонний в подвале сразу обратит на себя внимание. Во-вторых, да, на складе пропускная система. Четкая, хорошо отлаженная. Для прохода или проезда посторонним надо предъявлять паспорт или права, иначе их на территорию не пустят. Установлены камеры наблюдения. Две «пишут» ворота, а одна – турникет. Мы просмотрели записи в дни убийств и выяснили, что никто с улицы без предъявления документов и выписки пропуска на территорию не проникал. Потом опросили всех, кто был записан в журнале пропусков до предполагаемого времени…

– Искали кого-то, кто был записан, а на самом деле на складе не появлялся?

– Ловишь на лету! – похвалил Виталик. – Невозможно предположить, чтобы убийца пришел убивать и предъявил на вахте свой паспорт. Документ должен быть чужим, краденым или поддельным. Но все подтвердили, что побывали на складе. Ну, если честно, то почти все. Гражданина Коростылева, сорок пятого года рождения, жителя города Ливны Орловской области, и гражданку Вашакидзе, шестьдесят второго года рождения, из славного города Таганрога, нам найти не удалось. Но их и подозревать особо не получается, потому что Коростылев не подходит по возрасту, староват он для таких подвигов, а Вашакидзе – женщина. Так что, предварительно можно отбросить версию с «чужими». Это кто-то свой.

– Согласен, – после недолгого размышления сказал Савелий. – Для самовыражения посредством убийства незачем проникать на хорошо охраняемый объект. А если ты там работаешь, то…

– …очень удобно совмещать приятное с полезным! – хохотнул Виталик.

Савелий поморщился, но переводить разговор на тему профессионального выгорания не стал. Момент был не совсем подходящий, да и толку-то?

– И что он хочет сказать? – продолжал брат. – Зачем оставляет рецепты? Что за бредовая идея?

– Чужая душа – потемки, Виталь. Идея у него может быть самая неожиданная. Возможно, он таким образом протестует против фаст-фуда и призывает людей готовить дома. Или, скажем, ходить в рестораны…

– Идейный борец с гамбургерами?

– Как вариант. Возможно, он когда-то имел отношение к кулинарии…

– Об этом мы сразу подумали. Выявляем всех, кто любит готовить, или учился в кулинарном техникуме, или когда-то работал в кафе…

– Сколько народу работает на складе?

– Триста сорок два человека. Не считая двух убитых.

– Пятьдесят подозреваемых при такой системе точно наберете. Если не больше.

Виталик кивнул и развел руками. Наберем, а что делать?

– Только вот, возможно, кулинария тут ни при чем. Вполне вероятно, что это ассоциации. Отбивная котлета намекает на то, что убитая кого-то когда-то отбила…

– Тогда должна мстить женщина! – возразил Виталик.

– Ты про такое понятие, как «аффект», слышал? Да и женщины бывают разные. Физически крепкая женщина, да еще, скажем, играющая в большой теннис, вполне может забить соперницу битой. Нельзя на все сто процентов отрицать такую возможность?

– Нельзя, – без особого энтузиазма признал Виталик.

– А рецепт языка, приколотый к языку, намекает на то, что убитый сказал что-то лишнее. И вот мы уже имеем не Кулинара, а кого-то другого. Любителя метафор, у которого дома завалялась книга о вкусной и здоровой пище. Ну и «симуляцию» я бы не стал сбрасывать со счетов. Преступник может просто косить под маньяка.

– Но тогда нужен мотив! – простонал Виталик. – Ты, Савелий, странный человек. Я пришел к тебе с одной проблемой, в надежде что ты мне прояснишь темные моменты. А ты еще больше туману нагнал.

– Это какого же? – удивился Савелий.

– Последняя твоя версия – отбивная, потому что отбила, а язык, потому что лишнее сказал. В этом направлении мы не думали.

– Вот тебе для полного счастья еще одно направление. – Савелий улыбнулся и подмигнул брату. – Убийца – убежденный вегетарианец, который хочет донести до всех людей мысль, что нехорошо убивать для того, чтобы съесть. Опомнитесь, призывает он, а если кто-то вас начнет убивать?

– Версия, однако, – согласился Виталик. – Только есть в ней одно слабое место – вегетарианец, убежденный противник убийства, и вдруг сам убивает.

– Чего только не сделает человек во имя идеи. Он же не просто так убивает, а ради великой цели! Это должно полностью оправдывать его в собственных глазах. Еще версии нужны?

– Валяй, чего уж там. – Виталик покосился на полупустую бутылку, но наливать не стал. – Только по делу, без приколов.

– Исключительно по делу, – заверил Савелий. – Возможно, каждый рецепт – всего лишь часть некоего послания, кусочек мозаики. И пока мы не получим все кусочки, мозаику из них не соберем.

– Ты хоть сам понял, что сказал?! – Виталик аж подпрыгнул в кресле. – Ты предлагаешь ждать, пока он укокошит еще десять человек, чтобы было из чего собирать мозаику?! Издеваешься?!

– Я не издеваюсь и не предлагаю. – Савелий налил брату коньяка. – Я просто озвучил такую возможность. Выпей и успокойся.

Виталик охотно последовал совету.

– Фотографии можешь мне оставить? – спросил Савелий.

– Могу, конечно. Для тебя их сделал.

– Еще мне хотелось бы взглянуть на фотографии убитых…

– Зацепило! – Виталик хлопнул себя ладонями по коленям. – Все-таки зацепило тебя, а я боялся, что не зацепит!

– И как можно полнее ознакомиться с их биографией.

– Ватсон, вы получите все, что пожелаете! – церемонно пообещал брат.

Савелий благоразумно не стал уточнять, на кого из героев Конан Дойля похож Виталик. Впрочем, инспектор Лестрейд довольно симпатичный персонаж. Деятельный, энергичный, храбрый. Только вот… недалекий.

3

Было интересно и в каком-то смысле даже приятно сидеть в кресле и читать материалы, привезенные Виталием. Ну, прямо великий Шерлок Холмс. С одним успешным делом в анамнезе.

Да – с одним. Но с каким! А если и на этот раз удастся вычислить убийцу раньше, чем это сделает полиция?

В довольно подробных биографиях убитых (сразу чувствовалось, что информацию собирали профессионалы) Савелий никаких точек соприкосновения не нашел. Разве что только одну: Луковская жила в Лианозово, на Абрамцевской улице. А Высоцкий был постоянным клиентом фитнес-клуба, расположенного на соседней улице. Но – Савелий это прекрасно понимал – обстоятельство было настолько притянуто за уши, что его не стоило принимать всерьез.

Нечто нелогичное в убийствах явно было. Точнее – нечто неразумное. Довольно сложные способы убийства. Ударить ножом куда проще, чем душить или бить по голове бейсбольной битой. Это с одной стороны. С другой – расправляясь с жертвами на многолюдном предприятии, убийца действовал весьма рискованно. Особенно в первом случае, ведь, несмотря на перерыв, в отдел кадров мог кто-нибудь заглянуть. Даже не по делу. Просто на чашку чая. Почему ему так приспичило избавиться от Луковской? Вспомнилась читанная в детстве повесть, в которой шпион, опасаясь разоблачения, убил кадровика, обнаружившего какую-то несостыковку в его биографии. Но дело было на секретном заводе, а тут обычный складской комплекс? Какой компромат могла «нарыть» Луковская? И главная загадка: зачем было делать это на рабочем месте? С сыном заместителя генерального директора было как-то логичнее. Во-первых, его убили в укромном месте, где риск быть увиденным не так уж и велик. Во-вторых, уже то обстоятельство, что убитый был сыном руководителя, могло дать повод для преступления – кто-то из сотрудников, ненавидевший Высоцкого-старшего, решил отомстить ему таким вот страшным образом. Ужас, но встречаются в жизни ужасы и похлеще.

Отложив папку с материалами, Савелий начал разглядывать фотографии листов из кулинарной книги. Кулинар… Битой по черепу – отбивная котлета? Небрежная какая-то мания у этого маньяка, если он, конечно, маньяк. По хорошему полагалось, убив Луковскую, вырезать из ее тела добрый кусок мяса, отбить его и оставить рядом с трупом. Мания – это же все-таки самое главное в жизни маньяка, стержень, краеугольный камень. Хотя… когда ему этим заниматься? Времени-то в обрез. Нехватка времени многое объясняет. А может, изначально все так и задумано – обозначить символами, небрежно. Что он этим хотел сказать? Что мастер не разменивается на мелочи? Или подчеркнул свое пренебрежительное отношение к убитым или ко всем людям вообще – вам, мол, и так сойдет, жрите, что дают.

Или он весельчак? Ха-ха, как смешно! Битой по черепу – и готова отбивная! Хочешь полакомиться языком – задуши кого-нибудь! Нет, не полакомиться, а приготовить, он же Кулинар.

А может, не Кулинар? Может – гурман? Этакий любитель поесть. Кушать подано… Впрочем, нельзя исключить и убежденного вегетарианца. В разговоре с Виталием Савелий брякнул про вегетарианство не думая, ткнул, так сказать, пальцем в небо, а версия ведь вполне жизнеспособная. Отчего бы вегетарианцу таким вот «оригинальным» методом не призвать мясоедов одуматься и перестать питаться мертвечиной? Вполне.

А вот на нереализованных надеждах всерьез останавливаться вряд ли стоит. Хотя бы потому, что убийца работает на складе, а не в каком-нибудь ресторане. Но там же есть столовая…

Виталик вопросу не удивился.

– Еду им привозит кейтеринговая компания, – ответил он. – Сейчас мало кто у себя готовит – хлопотно, да и в итоге дороже выходит. А так привезли, раздали…

– Остается только посуду помыть.

– Выбросить, – уточнил брат. – Она же одноразовая.

Тогда нереализованные надежды отпадают. При такой любви к кулинарии человек непременно свяжет свою жизнь с ней. Пусть не в каком-нибудь мишленовском ресторане, а в чебуречной-хинкальной-пельменной, он будет стоять у плиты и готовить, готовить, готовить… Грузчиком на склад он не пойдет. И карщиком тоже.

Полностью погрузившись в свои мысли, Савелий даже не заметил, как Виталий вышел из комнаты и тихонько прикрыл за собой дверь.

«Стоп! – осадил себя детектив. – Любитель». А что, если это нереализованная детская мечта? Сын мечтал стать поваром, а отец-самодур сказал, что готовка – женское дело, и настоял на том, чтобы сын пошел учиться на водителя погрузчика? В этом случае умений может не быть, а мечта останется. Пружина будет потихоньку сжиматься и, достигнув предела, «выстрелит». Толчком может быть все, что угодно, – от травмы черепа до семейной ссоры. Например, жена сгоряча ляпнула: «Ты ничтожество! Ты ни на что не способен!» – а пружина возьми, да и распрямись – способен, еще как способен! На все, что угодно, вплоть до убийства! До нескольких убийств! А чтобы хоть как-то прикоснуться к своей мечте, обставлю убийства в «кулинарном» стиле. Вариант? Почему бы и нет?

Шизофреник Зинин, наблюдавшийся у Савелия некоторое время, задушил в лифте соседку, с которой у него не было никаких конфликтов. Свой поступок объяснил сходством женщины с его покойной матерью, которую Зинин рьяно ненавидел. Не один год рядом жил, а тут вдруг сообразил насчет сходства, возненавидел и задушил.

Оказавшись в тупике, Савелий попытался зайти с другого бока – сосредоточился на книге. Почему именно «Книга о вкусной и здоровой пище» пятьдесят четвертого года издания? Не очень современное, можно сказать – устаревшее руководство. Взял ту книгу, которую не жаль испортить? Или это фетиш, своего рода реликвия? Дедушка-повар, скажем, передал дочери, а та – внуку? Или книга хранилась в сундучке любимой бабушки и была унаследована вместе со всем имуществом? Реликвия! Да еще небось с историей. Или куплена была на последние деньги… Или подарена кем-то очень близким. А может, стала призом за победу в каком-нибудь конкурсе…

«Для приготовления ветчины с горошком можно использовать и готовую вареную ветчину. За 3–5 минут до подачи ломтики ветчины залить горячей водой или мясным бульоном и прогреть, не доводя до кипения. На гарнир к ветчине, кроме зеленого горошка, можно подать пюре из шпината, щавеля, гороха или картофеля, а также тушеную капусту или консервированную кукурузу…» Да уж, не шедевр кулинарии эта ветчина с горошком.

Нащупав кончик, можно легко распутать весь клубок, но проклятый кончик никак не желал нащупываться.

– Мало материала, – посетовал вслух Савелий и осекся, чтобы ненароком не накаркать новых убийств.

Процесс мышления забуксовал, и его надо было чем-то простимулировать. Савелий перевел кондиционер на самый мощный режим (прохлада всегда благотворно действует на мозги), сварил кофе и сел думать уже не просто так, а с бумагой и ручкой. Наглядность может способствовать.

Первый лист Савелий разделил напополам вертикальной чертой. Слева написал букву «Б», что означало болезнь, а справа «С» – симуляция.

Отсутствие мотива вписалось в левую часть, небрежность «декораций» – в правую. Наглость, с которой осуществлялись убийства, легла налево, отсутствие более детальных разъяснений замысла убийцы – направо. На этом «пасьянс» забуксовал. Безжалостно смытый лист полетел под стол, а на новом Савелий нарисовал человечка с огромным половником в руке и поставил рядом с ним знак вопроса. Кулинар, Кулинар, а почему ты – кулинар, а не ювелир или, скажем, дизайнер?

Дизайнер? Бр-р-р! Савелий зябко передернул плечами, представив, как может «самореализовываться» маньяк, мнящий себя гением дизайна. Впрочем, зябко стало не от мыслей, а благодаря кондиционеру. Пришлось взять пульт и вернуть агрегат в автоматический режим. Пусть умная машинка сама поддерживает приятную температуру в двадцать один градус Цельсия.

К тому времени, как кофе был выпит, по верхнему краю листа протянулась россыпь звезд, а рядом с человечком появилась широкая плита, вся заставленная разномастными кастрюлями. Наградив Кулинара огромными, завивавшимися кверху усами, Савелий скомкал лист и отправился в гости к первому.

Дальше мучить себя было ни к чему – и так ясно: все без толку. Голова гудела и требовала отдыха, тем более что завтра предстояло выходить в первую смену. Савелий выключил свет, подошел к окну и несколько минут любовался июльской ночью, иначе говоря – созерцал пустую, лишенную автомобилей и пешеходов Стройковскую улицу, названную так не в честь очередной стройки века, а в честь какого-то большевика, то ли вовремя оказавшегося в нужном месте, то ли не вовремя это место покинувшего. И попутно размышлял о том, какое кино посмотреть на сон грядущий. По уму следовало пересмотреть «Семь», «Три ключа» или того же «Парфюмера», авось «тематические» фильмы и настроили бы мозги на нужную волну, но Савелий остановил свой выбор на старой доброй «Кавказской пленнице», виденной-перевиденной десятки раз, но до сих пор не приевшейся.

До конца не досмотрел, заснул в момент «вакцинации», которую Шурик и Эдик проводили на даче товарища Саахова (вот она – волшебная сила искусства в чистом, незамутненном, виде), и проснулся около двух часов ночи. Выключил телевизор и снова заснул.

Виталик позвонил на пять минут раньше будильника.

– Спишь. – Тон его был весьма зловещим. Словно со вчерашнего дня сон стал тяжким преступлением. – А у меня новость – третий труп на складе. Водитель погрузчика Шарабчиев, сорок два года, убит ударом разводного ключа по голове. Труп завернут в упаковочную пленку. В листе из нашей книги о вкусной пище обведен красным рецепт…

– Голубцов! – догадался Савелий.

– Хорошо соображаешь, – похвалил Виталик. – Ты сегодня вечером дома?

– Дома.

– Может, заскочу к тебе, если получится, – обнадежил Виталик и добавил: – А вот то, что ты все вечера дома проводишь, – это плохо. В твоем возрасте надо по клубам тусить, чтобы было потом чего вспомнить.

– Возраст у нас с тобой одинаковый, – осторожно заметил Савелий.

– Ну, ты сравнил! – хмыкнул брат. – Я как минимум на десять лет старше.

– Виталь, ты головой ни об что сегодня не ударялся? – поинтересовался Савелий.

– Только коленом! – хохотнул брат. – Советы заглянуть в паспорт можно оставить при себе, я просто намекал на то, что при моей работе год жизни идет за три. Вот ты еще спишь, радужные сны видишь, а я уже работаю. И буду работать до позднего вечера…

– Молодец, – похвалил Савелий. – Возьми с полки пирожок!

4

Карщик Шарабчиев был человеком простым и очень этим гордился.

– Я человек простой, – чуть что, начинал он, – и скажу вам по-простому…

К Шарабчиеву на складе привыкли и лишний раз старались его не задевать. Знали – если развоняется, то надолго. Как карщик, он, впрочем, всех устраивал – опытный, аккуратный, непьющий, всегда готов подработать сверхурочно или выйти в дополнительную смену. Но попробуй ему недодай того, что положено, – заклюет.

– С твоим характером, Наиль, надо было не карщиком, а юристом становиться, – сказал однажды главный инженер Мурадян после получасовой дискуссии, касающейся перехода на новые нормы. – Въедливый ты очень.

– Я – человек простой, мне в юристах делать нечего, – обиделся Шарабчиев, но долго потом рассказывал всем и каждому, что руководство складского комплекса ценит его не только за профессионализм, но и за ум.

– Акопович мне так и сказал – поступай на заочный юридический. Окончишь, возьмем тебя юристом, будешь с договорами работать.

Особенности характера и убежденное неприятие алкоголя мешали товарищам по работе дружить с Шарабчиевым. Он жил сам по себе – пришел, отработал, ушел. То, что у Шарабчиева есть жена, трое детей и больная мать, знали только благодаря его вечной фразе: «У меня мама болеет, жена не работает, детей трое, а вы мне недоплатили!»

– Шарабчиев – человек в футляре, – говорил старший кладовщик Фураев.

– Рано мне еще в футляр! – огрызался неначитанный Шарабчиев. – И вообще нам гроб не положен…

Фураев в объяснения не вдавался, знал, что Шарабчиева не переговорить и не переубедить. Раз уж решил, что речь идет о гробе, то мнения своего не изменит, хоть кол у него на голове теши.

В последний свой день Шарабчиев переработал. Под самый конец смены пришла фура с детскими соками, которую по каким-то неведомым Шарабчиеву причинам следовало разгрузить как можно быстрее, вот его и попросили остаться «на усиление» дежурных карщиков. Просьба была подкреплена пятисотенной купюрой, негласной «премией» от водителя фуры. Пришлось звонить домой и предупреждать, что сегодня он вернется поздно. Опаздывать без звонка нельзя. Мать начинала волноваться, воображать всякие ужасы, накручивала жену, могло и до сердечного приступа с вызовом «скорой» дойти.

«Вот если бы все были такими понятливыми, – думал Шарабчиев, – заезжая на каре в зарядную. – Надо тебе, чтобы я переработал, – простимулируй. У нас же товарно-денежные отношения – ты мне платишь деньги за то, что я разгружаю твой товар. Что такое для фирмы пятьсот рублей? Тьфу – мелочь! А для рабочего человека это совсем не мелочь».

Подсоединив батарею к зарядному устройству, Шарабчиев направился к дверям. Человека, спрятавшегося за выступом вентиляционного короба, он не заметил, но, почувствовав движение за спиной, резко отпрянул в сторону. Обернулся, увидел нападавшего и от удивления застыл на какое-то мгновение, которого хватило для того, чтобы второй удар попал в цель. Тяжелый разводной ключ проломил Шарабчиеву голову. Звонкий костный хруст дал понять, что третьего замаха не понадобится.

Шарабчиев издал звук, отдаленно напоминавший всхлип, и мешком рухнул на пол. Убийца отшвырнул ключ и направился в дальний угол, где стоял тонкий рулон пузырчатой упаковочной пленки. Он расстелил пленку на полу возле трупа и без особых усилий закатал в нее тщедушного Шарабчиева так, что наружу остались торчать только ступни в разношенных рабочих ботинках. Действовал убийца быстро, ловко, не суетясь. Глядя на него можно было подумать, будто он всю жизнь только тем и занимался, что упаковывал трупы в пленку.

Бросив на пол вырванный из книги лист, убийца снял резиновые хирургические перчатки, сунул их в задний карман брюк и вышел из зарядной, толкнув дверь плечом.

* * *

Третий рецепт Кулинара

«Голубцы мясные

Мясо пропустить через мясорубку, крупу отварить, охладить и смешать с измельченным мясом, добавив мелко нарезанный, слегка поджаренный лук, а также соль и перец. Одновременно цельные листья капусты проварить в кипящей воде 5–7 минут, вынуть из кипятка, охладить, разложить на столе, отбить аккуратно стебли до толщины листа, положить фарш (мясо с крупой и луком), завернуть в виде колбасок, обжарить на сковороде и сложить в кастрюлю. После этого влить на сковороду сметану, томат-пюре, стакан воды, добавить муку, вскипятить, посолить, залить голубцы и поставить их тушить под крышкой на слабом огне (или в духовом шкафу без крышки) на 30—40 минут. Подать в соусе, в котором голубцы тушились, посыпав укропом или рубленой зеленью петрушки.

Голубцы можно приготовить без сметаны – в этом случае томата-пюре берется несколько больше.

На 300 г мяса (мякоти) – 800 г капусты белокочанной, 1/2 стакана крупы (рис, пшено, перловая крупа), 1 головка лука, 1 ст. ложка муки, по 2 ст. ложки томата-пюре, сметаны и масла».

5

– Чем дальше, тем запутаннее! – сетовал Виталик. – Если кадровик и сын замдиректора еще как-то укладывались в рамки, то этого Шарабчиева к ним никак не прицепишь! Ломает систему!

– А что за система-то была? – не без ревности поинтересовался Савелий.

– Да так, – поморщился Виталик. – Думал, вдруг первые два убийства были местью администрации комплекса. Замдиректора кого-то решил наказать или даже уволить, а кадровик документы готовила. Вот им и отомстили. Но каким боком здесь водила Шарабчиев, я в толк взять не могу. Все в один голос говорят, что убитый был дятлом, но не вредным…

– Расшифруй, – попросил Савелий. – Что есть «невредный дятел»?

– Человек, который любит выедать окружающим мозг, но зла не делает. Не подставляет, не гнобит, ям никому не роет. «Дятел» – это вообще-то на сленге значит «зануда», разве ты не знал?

– А что вы на складе делаете? – спросил Савелий и, предвосхищая односложно-агрессивное «работаем», пояснил: – Кого ищете? Кем интересуетесь в первую очередь?

– Недавно уволившимися, – начал загибать пальцы на правой руке Виталик. – Они могут по старой памяти пройти на склад без предъявления паспорта, и, вообще, такое поведение было бы хоть как-то объяснимо – уволиться и начать мстить. Теми, кто учился на повара или работал в общепите, интересуемся. Перелопатили все трудовые книжки, выявили восемь мужчин. Но у семерых хотя бы на одно из первых двух убийств есть железобетонное алиби, а восьмому скоро стукнет семьдесят пять, и он такой из себя немощный, что представить его с битой в руках невозможно.