Третий – не лишний

Пенни Джордан

Третий – не лишний

Глава 1

Желание и восторг охватили ее, когда мужчина прикоснулся к ней – столь умело, столь мужественно и требовательно. Дикий огонь лизал нервные окончания, пока все вокруг не перестало существовать. Все, кроме их слияния, горячего и поспешного. Это всегда происходило так: он жадно начинал, наслаждаясь моментальной реакцией женщины и ее учащенным дыханием, свидетельствующим о страстном отклике.

Она не сомневалась, что это случится, когда ее обнаженное тело погрузилось в теплую шелковую воду бассейна. И только звезды и луна на тропическом небе были свидетелями их близости. Она уплыла от него, дразня и надеясь, что он не отступит. И когда он поднырнул под нее и взял в рот сосок, с ее губ сорвался сладостный вздох. Рука мужчины скользнула между ее ног, другой рукой он обнял женщину и резко оттолкнулся от дна бассейна. Голод и желание, словно разгоряченная лава, затопили ее, заставляя тело двигаться в такт ласкающим движениям его пальцев. Она тихо застонала, охваченная страстью.

Они подплыли к бортику бассейна. У нее кружилась голова от вожделения, и она позволила мужчине взять ее на руки и отнести на широкий шезлонг, покрытый мягким матрасом и полотенцем. Он уложил женщину на него, и ее тело, теплое и мягкое, было открыто для его взгляда и прикосновения.

Его рука обхватила ее грудь, заставляя сердце бешено забиться. Мышцы живота сводило от той же неги, что привела соски в такое возбужденное состояние. Он отметил, как грудь реагирует на ласки; его руки опустились ниже и обхватили бедра женщины. Сладкая страсть пульсировала в ней. Мужчина склонил голову, и холодные капли воды упали с его густых темных волос на ее разгоряченную кожу. Кончиком языка он обвел ее пупок, и она выкрикнула:

– Саул, моя любовь!

Желание, которое он в ней вызывал, поглощало ее, овладевало ею, прожигало насквозь.

Мужчина посмотрел на нее, и она издала тихий беспомощный стон, ее тело выгнулось навстречу ему.

Она наслаждалась зрелищем его поднимающейся и опадающей груди. Он целовал ее, обнимал, входил в нее. Она кричала от наслаждения, их тела сплелись в древнем как мир танце. Они были объяты страстью, их возбуждение нарастало, пока не достигло критической точки. И тогда они оба испытали экстаз.

Женщина на секунду закрыла глаза, а когда открыла их, то увидела, как он улыбается ей. Его улыбка была мягкой, любящей, соблазнительной.

– С годовщиной, миссис Паренти.

Жизель улыбнулась мужу. В этот момент счастье переполняло ее. Ей безумно повезло. Их совместная жизнь была идеальной. А та вина, которую она испытывала многие годы, была побеждена Саулом, словно дракон отважным принцем. В эти благословенные дни полного блаженства не было места тяжелым воспоминаниям – за исключением тех, которые она держала в секрете от мужа. В той жизни, которую она делила с Саулом, старые тайны не имели никакой власти над ней.

Жизель была архитектором и разрабатывала проекты сети роскошных международных отелей, которыми владел Саул. В этой работе она полностью реализовывала свой творческий потенциал. А любовь, которую они испытывали, создала замкнутый мирок счастья – только для них двоих. Они не нуждались в том, чтобы кто-либо еще попал в этот магический круг. Они были нужны только друг другу и не хотели заводить детей. Решение было обоюдным, и они скрепили его брачным обетом двенадцать месяцев назад. На этом строился их брак. Жизель полностью доверяла Саулу.

Для них обоих причины отказа от детей уходили корнями в детство. Саул своей любовью и безоговорочной поддержкой помог Жизель залечить душевные раны, нанесенные ей давным-давно, а она, в свою очередь, способствовала его примирению с прошлым. И главным образом с памятью о матери, которая, как считал Саул, больше заботилась о сиротах, чем о нем.

Для супругов стал особенным тот день, когда они открыли первый центр по воспитанию и обучению сирот, включающий в себя и детский дом и школу. Центр носил имя матери Саула, которая погибла вместе с его отцом при ликвидации последствий землетрясения.

Такие центры они планировали создать в разных странах. Жизель разрабатывала проекты, а компания Саула финансировала и строила их. Центры должны были стать символом примирения сына с покойной матерью.

То, как они занимались любовью в ночь после официального открытия, было настолько эмоционально, что память об этих моментах до сих пор вызывала у Жизель слезы счастья.

Их путь к счастью был нелегок. Оба долго противились силе притяжения друг к другу, но страсть сделала свое дело и вытащила их из коконов, которые они создали сами. Она заставила их бороться за свои чувства, хватаясь за обломки того, во что они раньше верили. Именно Саул сделал первый шаг, и Жизель, к тому времени уже влюбленная в него, отдала ему себя. Ведь она знала: Саул тоже не хочет детей.

Будучи крупным бизнесменом, Саул сделал свою компанию процветающей, а это означало, что большая часть его времени отдана работе. Он поклялся, что не даст жизнь ребенку, который, как и он сам, будет брошен, предоставлен сам себе, в то время как его родители колесят по миру. В отличие от кузена Альдо, который, являясь наследным правителем маленькой европейской страны, был вынужден жениться и рано или поздно произвести на свет наследника, Саул не был связан никакими обязательствами.

Жизель частично изменила принципам, которыми руководствовалась всю свою взрослую жизнь. Она не позволяла себе влюбляться, потому что не хотела иметь детей и тем самым лишить мужчину возможности стать отцом. Первую клятву она нарушила, влюбившись в Саула, а он заверил молодую женщину, что ему никто не нужен, кроме нее. Однако даже в день свадьбы Жизель ощутила холодную тень прошлого, преследовавшего ее. Вина – слишком тяжелая ноша…

Молодая женщина поежилась, несмотря на бархатную теплоту тропической ночи. Саул улыбнулся ей, вставая с шезлонга и поднимая халат, который Жизель сбросила несколькими минутами раньше, чтобы заботливо накинуть его на жену. Должно быть, он заметил ее непроизвольную дрожь. Это типично для него – защищать любимую. Жизель всегда дорожила этими особыми моментами, наступавшими после того, как они занимались любовью, и ей очень не хотелось, чтобы тени прошлого омрачили их. Сама судьба освободила ее от всепоглощающего чувства вины, не так ли? Не стоит вспоминать о том, что ее все еще держит в заложниках та часть прошлого, о которой Саулу ничего не известно. Верно? Нет необходимости снова и снова возвращаться к тем ужасным дням. Причина уже не важна. Она в безопасности, она защищена любовью и жизнью, которые они с мужем делят и которыми так дорожат.

– Проголодалась? – спросил Саул.

Жизель взглянула на мужа. У него были фигура и облик греческого бога, отвага римского воина и ум блестящего тактика и одновременно философа. Она любила Саула страстно и так сильно, что эти чувства заполняли ее целиком. Муж был ее миром – миром, который он создал и с помощью любви сделал безопасным.

Жизель кивнула, отвечая на его вопрос.

Управляющий распорядился, чтобы деликатесы доставили на виллу сразу после приезда супругов на частный тропический остров, на котором Саул имел финансовый интерес. Однако изголодалась Жизель не по еде, а по мужу. Последние три дня они провели врозь: Саул уезжал, чтобы посмотреть на землю, которую собирался купить, а Жизель навещала свою двоюродную бабушку Мод в Йоркшире. Она хотела провести немного времени с пожилой женщиной, которая растила ее после смерти родителей и маленького брата. Три долгих дня и три тоскливых ночи без Саула.

Но теперь проснулся аппетит и к еде, и она поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на щеке мужа нежный поцелуй.

Ночной воздух был недвижим. Невдалеке слышалось пение тропических птиц. Легкие бежевые занавеси добавляли романтики их вилле. Ее декор был современным, с легким намеком на чувственность, и выдержан в пастельных бежевых и светло-коричневых тонах, разбавляемых практичной черной мебелью. На мраморных полах тут и там были разбросаны тканые кремово-сливочные коврики.

Накрытые стальными колпаками тарелки, стоявшие на столике, таили в себе экзотические салаты, устрицы и свежие фрукты. Бутылка шампанского остужалась в ведерке со льдом.

– За нас! – Саул провозгласил тост, подняв бокал, наполненный игристым вином.

– За нас, – засмеялась Жизель и помотала головой, когда Саул, поставив бокал жены на столик, принялся кормить ее элегантно сервированной закуской.

У него были самые мужественные и красивые руки, которые Жизель когда-либо видела. Леонардо – она не сомневалась – захотел бы нарисовать их, а Микеланджело – высечь из мрамора. Молодая женщина затрепетала, глядя на мускулистые и загорелые, такие знакомые, такие родные руки.

Точно так же Саул кормил ее в первую ночь их медового месяца, дразня и маня лакомствами, пока голод не вынудил Жизель облизывать его пальцы. А позже он слизывал сладкий сок фруктов с ее обнаженной кожи.

Они были женаты год, а Саул до сих пор мог возбудить ее так же легко и так же сильно, как в первый раз. Сила желания Жизель оставалась столь же большой, столь же всепоглощающей, как и в тот день, когда они впервые занимались любовью. Но теперь к этому добавлялись глубинные чувства, порожденные ее уверенностью в Сауле. Она знала, что с ним ей бояться нечего. Именно отсутствие страха позволяло Жизель безоговорочно отдавать себя ему.

– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, Саул, – сказала она, переполненная счастьем.

– Так и будет, – убежденно откликнулся он. – Каким образом это может кончиться?

Жизель снова поежилась, взглянув на колышущиеся шелковые занавески, словно боялась, что за ними что-то прячется.

– Не искушай судьбу, – взмолилась она.

Саул засмеялся:

– Думаю, гораздо больше мне нравится искушать тебя, дорогая.

Они уже занимались любовью, но та страсть, которую они испытывали друг к другу, напоминала животворящий ручей, пополнявший кувшин их желания, как только он опустошался.

То время, которое Жизель провела вместе с двоюродной бабушкой, и разговор, который состоялся между ними, – именно они сейчас откидывали тень на ее безоблачное счастье и делали такой уязвимой. Жизель любила Мод и знала, что та любит ее, как знала и то, что бабушка хотела лишь одного – сделать ей приятное.

– Как хорошо видеть тебя счастливой, Жизель, – говорила Мод. – Было время, когда меня очень беспокоило то, что ты лишаешь себя возможности любить и быть любимой. Ты даже не представляешь, что означает для меня видеть тебя влюбленной. Я горжусь тобой, дорогая. К сожалению, тебе пришлось пережить слишком много. Когда я спросила тебя в день свадьбы, рассказала ли ты Саулу все, у меня камень с души упал после твоего утвердительного ответа.

Жизель улыбнулась и поцеловала старушку. По дороге в Лондон ее вина ликовала, вонзаясь в сердце, словно копье. Не было необходимости рассказывать Саулу «все». Не было смысла выпускать на волю страхи, которые Жизель держала под надежным замком. Это не имело никакого отношения к их совместной жизни. Молодая женщина не могла предугадать реакцию Саула на ее исповедь и боялась, что это кардинально изменит их отношения, украв ее счастье, как это случилось много лет назад.

Строго говоря, Жизель не обманывала Саула. Он любил ее такой, какой она была. И, не сомневаясь в его любви и клятвах, она не изменится. Она всегда будет такой. Всегда будет в безопасности.

– Возвращайся. Ненавижу, когда ты замыкаешься в себе и уходишь куда-то, не позволяя мне следовать за тобой.

Слова Саула шокировали ее. Жизель немедленно возразила:

– Я вовсе не замыкаюсь, и нет такого места, где я хотела бы быть без тебя.

Саул наблюдал за женой. Он любил ее так сильно, что это порой пугало его. И, возможно, именно сила любви заставляла его замечать даже малейшее изменение в настроении Жизель.

– Ты думаешь о родителях, о твоей семье, – сказал он. – Я всегда могу угадать это, потому что твои глаза становятся темнее малахитовых колонн, которые мы видели в Санкт-Петербурге.

– Мод счастлива, потому что в моей жизни появился ты. – Она немного помолчала и затем эмоционально добавила: – Мне кажется, я умерла бы от боли, если бы потеряла тебя. Это больше, чем я могу вынести.

– Ты никогда меня не потеряешь, – заверил Саул, обнимая ее. – Нет силы на Земле, способной разлучить нас.

* * *

Глубоко в ночи они снова занялись любовью, на сей раз медленно и чувственно. Супруги наслаждались тысячью разнообразных прикосновений и поцелуев, вписанных в известную только им энциклопедию страсти. Ласка за лаской, прикосновение за прикосновением… Этот огонь, поглощая Саула и Жизель, освобождал их, делая на несколько мгновений бессмертными.

Жизель лежала в объятиях Саула, охваченная эйфорией, обязательным последствием их занятий любовью. Испытывая эмоциональное и сексуальное удовлетворение, молодая женщина засыпала, не думая ни о чем.

Саул принял душ и вытирался полотенцем в тот момент, когда его сотовый ожил. Звонок заставил мужчину нахмуриться. Он дал указания своему личному секретарю Мойре не беспокоить его эту неделю, которую они с Жизель смогли выделить из своего загруженного графика. Только если это не что-то крайне важное.

Жизель услышала звонок телефона, еще лежа в теплой постели, где они занимались утренним ленивым и расслабленным сексом. Сквозь занавески она видела, как танцуют солнечные лучи на воде в бассейне, в котором они плавали вчера вечером. Она слышала, как Саул переходит на шепот, затем снова говорит громко, но была слишком утомлена и не могла сконцентрироваться на теме беседы. Саул зашел в комнату. Его волосы были мокры и взъерошены, полотенце обвивало бедра. На лице застыл испуг. Жизель поняла, что случилось что-то плохое, еще до того, как он сказал:

– Нам надо вернуться в Лондон как можно скорее. Произошел несчастный случай. Пока мало что известно, но, похоже, на Альдо, Наташу и ее отца было совершено покушение. Говорят, к этому может быть причастен один из партнеров тестя Альдо по бизнесу. В машину, в которой они ехали, заложили бомбу. Альдо говорил, что они собираются посетить Англию, чтобы посмотреть недвижимость, которую Наташин отец собирался приобрести. Это большой загородный дом. Наташа и ее отец мертвы, но Альдо выжил. Он доставлен в больницу в Бристоле. Мойра уже все организовала. За нами прилетит вертолет и доставит на Барбадос, откуда мы полетим на частном самолете. Вертолет будет здесь через час.

В ужасе Жизель соскочила с кровати, подбежала к Саулу и что есть силы обняла его:

– Мне жаль… Я сейчас все соберу. Я быстро.

Ей было известно, как Саул любит своего кузена, хотя их образ жизни разительно отличался. Одеваясь и собирая вещи, Жизель молилась, чтобы Альдо выздоровел. Бедняга Альдо… Он был очень добрым и обходительным человеком и заслуживал жену, которая ценила бы его гораздо больше, чем Наташа. Жизель вздрогнула, вспоминая слова Саула. У Альдо больше нет жены. Наташа погибла.

Закончив паковать чемоданы, Саул и Жизель услышали шум снижающегося вертолета. Один из золотистых электромобилей, которые развозили отдыхающих по всему комплексу, ждал их у входа на виллу. Завтрак, который прислали в номер, как только Саул предупредил администрацию, что они уезжают, остался нетронутым – за исключением чашки кофе. Его налила Жизель для Саула. Черный крепкий кофе – его единственная слабость и пристрастие, не считая самой Жизель.

Во время перелета на Барбадос, оттуда – в Хитроу, затем, снова на вертолете, до больницы в Бристоле, ближайшей к месту происшествия, Саул не умолкая говорил об Альдо, а Жизель слушала. Она с ним была знакома: Жизель и Саул стали любовниками во время их путешествия в Ареццио. Тогда она сопровождала Саула в деловой поездке, будучи его личным помощником и архитектором нового комплекса отелей.

Альдо не был похож на Саула. В то время как Саул был мужественным и невероятно сексуальным, его кузен был скромным эстетом и мечтателем. Наташа, русская жена Альдо, пыталась убедить Жизель, что причина нежелания Саула иметь детей кроется в том, что его ребенок никогда не сможет унаследовать титул великого князя Ареццио. Саул же объяснил ей, что он не в состоянии забыть собственное детство и тот факт, что его родители постоянно отсутствовали и не уделяли ему внимания. Он говорил правду, и Жизель это знала.

Альдо обожал свою тихую маленькую страну и был благодарен Саулу за финансовую поддержку.

– Это не самая большая плата, – говорил Саул, – за свободу жить так, как я хочу.

Его отец был младшим, а не старшим сыном – в отличие от отца Альдо.

Жизель, может, и не любила Наташу, но смерти ей никогда бы не пожелала, особенно такой кошмарной.

Пока они летели, до них дошла новая информация: только благодаря тому, что Альдо сидел на пассажирском сиденье, рядом с водителем, ему удалось избежать основного удара. Однако Наташа и ее отец, Иван, погибли сразу.

– Отец Наташи использовал далеко не чистые методы ведения бизнеса, – заметил Саул. – Всем известно, что из-за этого у него было много врагов. Некоторые очень влиятельные люди не одобряли способ, которым он нажил состояние. Это я виноват, что Альдо познакомился с Наташей.

– Альдо женился на ней по собственной воле. – Жизель попыталась успокоить мужа, взяв его за руку.

Вертолет начал снижаться над посадочной площадкой.

– И теперь она мертва, – продолжал Саул. – Альдо будет раздавлен. Он обожал ее.

Полисмен ожидал их, чтобы проводить до больницы. Отвечая на нетерпеливый вопрос Саула о состоянии здоровья кузена, он сообщил:

– Он жив, но в очень тяжелом состоянии. Все время спрашивает о вас.

Саул кивнул:

– А об остальном?

– Пока мы ничего ему не сказали. То, что машина была пуленепробиваемая, безусловно, говорит о стиле жизни мистера Петрановачева и о его стремлении к максимальной безопасности. Пуленепробиваемая, но, к сожалению, не бомбонепробиваемая.

Они дошли до входа в больницу, откуда их быстро и незаметно провели по коридорам в стерильную комнату для ожидания, прилегающую к частному отделению больницы. Там их ожидали секретарь Альдо в черном костюме и медсестра.

– Мой кузен? – спросил Саул у женщины.

– Он в сознании и очень хочет увидеться с вами. Но я должна предупредить, что его раны многочисленны.

Жизель взглянула на Саула и произнесла:

– Если хочешь, я пойду с тобой…

Он покачал головой:

– Нет, оставайся здесь.

– Я распоряжусь, чтобы вам принесли горячий чай, – сказал секретарь, затем повернулся к Саулу: – Медсестра Питерс проводит вас. Боюсь, вам не позволено провести с ним более пяти минут. Его раны зашили временно. Необходимо провести седативную терапию и стабилизировать состояние прежде, чем будет можно прооперировать его высочество. Ужас, что сотворила с ним бомба!

Ужас, что сотворила с ним бомба… Что он имеет в виду? Оставшись одна, Жизель разволновалась. Ей не нравилась Наташа, но ее жестокая судьба напомнила молодой женщине о гибели матери и маленького брата под колесами фуры. Годами она несла в себе вину за то, что осталась жива, в то время как они умерли. Мама тогда накричала на нее, и Жизель остановилась на тротуаре, а мать начала переходить дорогу, толкая перед собой коляску. То, что Жизель заупрямилась и не пошла с ними, спасло ей жизнь – и отравило горьким чувством вины. Только любовь Саула помогла ей смириться с потерей.

Бедная Наташа… Не важно, насколько эгоистичной и неприятной она была, но никто не заслуживает столь жестокой участи.

* * *

Зайдя в больничную палату, Саул посмотрел на кузена, обмотанного проводами множества аппаратов, которые жужжали и пикали. Голова его была перебинтована, а тело накрыто простыней.

– Он потерял обе ноги, – сообщила Саулу медсестра еще в коридоре. – Внутренние органы тоже сильно пострадали.

– Он… выживет?

– Мы сделаем все возможное, – сухо ответила она, но Саул по выражению ее лица понял, что уверенности у врачей нет.

При виде Альдо глаза застилала пелена. Его кузен всегда был таким осторожным, обходительным, добрым…

– Ты здесь. Я знал, ты приедешь. Ждал тебя, – глухо, хотя и четко произнес Альдо.

Слова тяжело дались ему. Альдо поднял руку, и Саул, присаживаясь рядом, сжал ее в своих ладонях. Рука Альдо была холодной и сухой. Слово «безжизненная» просочилось в мысли Саула, и он помотал головой, отгоняя этот страшный образ.

– Хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, – продолжал кузен.

Саул стиснул зубы. Если Альдо попросит его присмотреть за Наташей в случае его смерти, он просто согласится и не расскажет о том, что ее уже нет. Альдо обожал свою жену, хотя, по мнению Саула, она была недостойна такой любви.

– Все что угодно, – ответил он.

– Обещай беречь нашу страну и ее жителей вместо меня. Я хочу, чтобы ты занял место правителя. Хочу, чтобы ты поклялся, что у Ареццио будет будущее, а также наследник. Ты не можешь прервать династическую цепь. Долг должен быть на первом месте.

Саул закрыл глаза. Править страной – это последнее, чего он хотел. И он был уверен, что ему не придется этим заниматься. Кузен был моложе его, он был женат. Саул всегда верил, что рано или поздно у Альдо с Наташей появятся дети, которые унаследуют титул и трон.

А что касается самого Саула… Детей он хотел еще меньше, чем править Ареццио. Да и Жизель тоже. То, что они пережили в детстве, наложило на них неизгладимый отпечаток и привело к такому решению. Это решение было одной из крепких связей, удерживающих их вместе. И она стала еще сильнее оттого, что другим людям тяжело понять и принять такое решение. Только друг с другом они могли раскрыться и свободно говорить о своей боли, о той уязвимости, которая до сих пор присутствовала в их жизни.

Но как он может обсуждать все это сейчас, когда кузен умирает? Возможно, мольба о помощи, надежда на то, что Саул сдержит обещание, была его последней просьбой?

Как поступить? Отказать Альдо?

Альдо не просто так заговорил о долге. Их семья правила Ареццио на протяжении множества веков. Но, что более важно, Саул в неоплатном долгу перед человеком, который сейчас лежит на больничной койке в таком состоянии. Если бы не Саул, Альдо никогда не встретил бы Наташу. Именно он виноват в том, что Альдо умирает у него на глазах.

– Обещай. Обещай мне, Саул. – Голос Альдо зазвучал громче. Он сжал руку Саула, пытаясь приподняться. – Я ждал, когда ты придешь. Не могу умереть, пока ты не пообещаешь… выполнять мой долг. Даже если… – Лицо Альдо исказилось. – Больно до ужаса. – На его глазах выступили слезы. – Обещай же!

Саул сомневался. Он признавал, что его родина нуждается в сильном правителе, который делал бы все возможное для ее жителей. Он мог дать Альдо обещание, что станет таким правителем. Но что касается наследника – тут Саул предпочитал оставаться демократом, верящим в право выбора. Если уж ему придется занять место Альдо, то именно в этом направлении он и поведет Ареццио – от привычки жить под опекой мудрого государя, как жили предки на протяжении столетий, к зрелой демократии. А при демократии у него не будет нужды производить наследника.

Альдо знал об отношении Саула к древней привилегии его семьи. Но все же попросил его не изменять традициям.

Саул взглянул на кузена. Он любил его всем сердцем. Что важнее? Остаться верным своим принципам или же облегчить боль умирающего, которому известно, что обещание дается нелегко.

– Обещаю, – произнес наконец Саул. – Обещаю, что сделаю все возможное для страны и для людей, Альдо.

– Я знал, что смогу положиться на тебя. – Лицо Альдо расслабилось, и на нем появился намек на улыбку. – Наташа? – спросил он, произнося слово медленно и болезненно, так что у Саула разрывалось сердце. – Она уже… ушла, да?

Саул кивнул.

– Я так и думал. Тогда и меня ничто не держит здесь.

Альдо закрыл глаза. Его дыхание стало ровным и спокойным. И Саул с замиранием сердца подумал, что Альдо еще может выжить. Но затем он сделал глубокий вдох, его глаза расширились.

– Наташа, – выдохнул он. Его взгляд остановился на Сауле.

Саулу не пришлось смотреть на показания приборов, чтобы понять, что его кузена больше нет. Он почти видел, как душа Альдо покидает тело.

Жизель вскочила с дивана, как только Саул зашел в комнату ожидания. По его виду она сразу поняла, что случилось. Она подбежала и обняла мужа, крепко сжимая его руку.

Супруги практически не разговаривали всю дорогу. Как только они добрались до загородного дома в роскошном и дорогом Челси, Саул сбросил с себя защитную маску, которую мастерски носил на публике. Он принялся мерить шагами коридор, его глаза были красными от шока и горя.

– Мне так жаль, – сказала Жизель, положив руку ему на плечо и останавливая его. – Я знаю, как много значил для тебя Альдо.

– Он был младше меня, Жизель. – Саул взглянул на нее. – Мой младший кузен. Скорее даже брат. После того как наши родители умерли, мы остались вдвоем. Я должен был защитить его, Жизель!