Адвокат олигарха

– С чего это вы решили, что вор станет продавать артефакт? – усомнилась я. – Может, он собирается создать свое общество последователей Бажена Соло и украсить его Ухом Энки? И назовет его, скажем, «Баженосольцы». Ведь это неплохой бизнес, насколько я понимаю.

– Знаю я этого вора, кишка у него тонка! – вспыхнула Лидия, и узкие глаза ее сделались еще уже. – Раз уж вы представляете интересы моего мужа, сделайте одолжение, доведите до его сведения, что лучше Аркаше по-хорошему вернуть артефакт. Я не шучу, он меня знает!

Рывком поднявшись с кресла, жена клиента перекинула через плечо элегантную сумочку и, покачивая бедрами, двинулась к выходу. В тот самый момент, когда за ней со стуком захлопнулась дверь, Кира Ивановна наконец-то закончила готовить чай для посетительницы и, лучезарно улыбаясь, вплыла с подносом в офис. Растерянно оглянувшись по сторонам, старушка поставила угощение на стол и ретировалась обратно в кухню. К столу тут же подсел Борис и принялся уплетать предназначавшийся госпоже Ивановой кусок торта.

– Лидия действительно считает, что ее обокрал муженек, – прочавкал Джуниор. – Девяносто девять процентов из ста, что она на самом деле не знает, где Ухо Энки.

Глядя, как чревоугодничает кудрявый друг, я решила, что пришло время применять превентивные меры, не дожидаясь заворота кишок. Я свернула сайт анонимных обжор, на котором торчала последние десять минут, и скомандовала:

– Борис Эдуардович, пора ехать, а то опоздаем в отделение к следователю Оболенскому!

Хитрость сработала. Все еще пребывая под впечатлением от визита мадам Ивановой, Джуниор даже не спросил, который час, а обреченно поднялся из-за стола, кинул печальный взгляд на остатки торта и направился к шкафу. Распахнув дверку, он натянул на необъятные телеса шерстяное пальто, жалобно треснувшее под мышками, намотал на шею полосатый шарф, расцветкой напоминающий беретку растамана, и галантно снял с вешалки мой плащ, держа его на вытянутых руках, как матадор мулету перед быком.

* * *

Площадка у отделения полиции оправдала мои ожидания – на ней не оказалось ни одного свободного места. Покрутившись среди машин, я втиснулась между «Маздой» и «Опелем», с трудом выбравшись наружу. Борис приоткрыл переднюю пассажирскую дверь, пытаясь просунуть голову в щель, в которую не пролезла бы и кошка.

– Догоняй! – через плечо кинула я приятелю, устремляясь к бетонным ступеням отделения, хотя отлично знала, что Борьке ни за что не выбраться из машины.

– Э-эй, Агата, постой! – возмущенно прокричал мне в след Джуниор, пытаясь пропихнуть в узкую щелочку сытую тушку. – Ты не можешь так со мной поступить! Это не православно!

Осознав тщетность своих попыток, кудрявый друг через пару минут смирился с неизбежностью и затих в салоне. Я специально остановилась у окна лестничного пролета между первым и вторым этажами, чтобы посмотреть, чем закончатся его потуги. Вдоволь налюбовавшись плененным Устиновичем-младшим, я бодро взбежала на третий этаж и притормозила у тридцать пятого кабинета, надеясь увидеть где-то поблизости Аркадия Всеволодовича. Однако клиента не оказалось ни на банкетке возле дверей, ни у окна напротив кабинета. В сумраке коридора его силуэт тоже не маячил. Озадаченная его отсутствием, я достала коммуникатор и набрала номер господина Иванова.

– Агата Львовна, простите великодушно, я стою в пробке на Ленинградке, и, похоже, никогда из нее не выберусь, – виновато вздохнул клиент. – Будьте так любезны, загляните к следователю без меня!

– И что я ему скажу? – без особого энтузиазма осведомилась я.

Одно дело – присутствовать при беседе подозреваемого с представителем следственных органов, и совсем другое – беседовать со следователем самой. Это, скажу я вам, удовольствие еще то. Но, в принципе, клиент имеет полное право засылать вместо себя адвоката, особенно если у него есть дела поважнее, чем встреча со следователем районного отделения полиции. У Аркадия, похоже, как раз нашлись такие дела, ибо во время его горячего монолога о пробках на Ленинградке отчетливо слышались звон вилки о тарелку и мужской голос, сдержанно поинтересовавшийся, не пора ли подавать горячее. Прежде чем положить трубку, я пожелала клиенту приятного аппетита, поправила платье, заложила за ухо челку, беспрерывно выбивающуюся из прически, и решительно постучала в дверь.

Кабинет следователя оказался небольшой квадратной комнаткой с двумя столами вдоль стен, в середине которой отжимался от пола подтянутый брюнет. Я обвела глазами крохотное помещение и встретилась глазами с любителем спорта.

– Добрый день, вы не подскажете, где мне найти следователя Оболенского? – деловито осведомилась я, шагнув в комнату и останавливаясь в десяти сантиметрах от руки физкультурника.

– Сто пятьдесят четыре, сто пятьдесят пять, – вместо ответа пропыхтел он и прыжком поднялся на ноги.

– Я следователь Оболенский, – приветливо откликнулся он, отряхивая ладони. – А ты свидетель по делу Дышевой?

– Нет, я адвокат по делу Иванова, – поправила я Оболенского, не зная, куда деваться от его заинтересованного взгляда.

Следователь присвистнул и, взъерошив пятерней волосы, уселся на край стола.

– Ничего себе, адвокаты пошли, – одобрительно заметил он, покачивая ногой в стильных туфлях из дорогой кожи. – А я подумал, что ты из столичного варьете, там на днях примадонне Дышевой в туфли битого стекла насыпали, дамочка изуродовала себе ноги и написала нам жалобу. Теперь разбираемся, кто злодей.

– Злодей – руководитель труппы, – не раздумывая, выпалила я, принципиально не отводя взгляда от мужественного лица собеседника, красивую форму головы которого подчеркивали слегка вьющиеся черные кудри, производящие странное впечатление на фоне ярко-синих глаз. – Я читала в Интернете, что Алла Дышева подписала контракт с парижским кордебалетом, и тогда еще подумала, что ее начальство этого так не оставит.

– Интересная мысль, – протянул мой собеседник, указательным пальцем почесывая подбородок и давая мне возможность как следует рассмотреть часы «Патек Филипп», поблескивающие на запястье. – А я руководителя труппы как раз и не рассматривал как возможного преступника, а думал на приятельниц потерпевшей. Надо будет допросить руководителя. И как же зовут мою мудрую советчицу?

– Агата Львовна Рудь, – сухо откликнулась я, хотя в груди стало тепло и сладко, как в чашке с киселем, который так вкусно варит бабушка. – Может, мы все-таки перейдем к делу Иванова?

– А меня зовут Олег, – широко улыбнулся Оболенский, продолжая откровенно меня рассматривать. – Ты любишь кофе?

Я собиралась возмутиться в ответ на вульгарное «ты», на удивление органично прозвучавшее из уст следователя, и неожиданно для себя кивнула головой.

– Люблю.

– Тут за углом варят потрясающий кофе, – снова улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами. – Пойдем попьем кофейку и все обсудим.

И я, как зачарованная крыса за дудочкой Нильса, пошла к двери, собираясь идти за синеглазым красавцем-следователем хоть на край света. Наблюдая, как Оболенский снимает с вешалки шикарную кожаную куртку, как застегивает сумку-планшет и перекидывает ее через плечо, я рассеянно думала, что этот парень как-то странно на меня действует. Дожив до двадцати шести лет, я не раз бывала влюблена и знала, с чего все начинается. То же самое ощущение я испытала при первой встрече с Леонидом Устиновичем, но, к счастью, быстро разочаровалась в старшем брате Бориса. Предмет моего обожания недавно женился на первой красавице нашей конторы Маше Ветровой, и, глядя, во что превратила бурная семейная жизнь холеного красавца Леню Устиновича, я до сих пор искренне недоумеваю, где были мои глаза. Однако, следуя за Олегом, я бодрилась и не хотела себе признаваться в том, что парень произвел на меня неизгладимое впечатление.

* * *

Выйдя из отделения, я мельком взглянула на «Мини Купер», в салоне которого томился Джуниор, и, сделав вид, что не замечаю его разъяренных гримас, независимой походкой проследовала мимо машины. Прямо на глазах Устиновича-младшего следователь подхватил меня под руку и устремился к затянутому карбоном брутальному «Ауди Q7», прозванному в народе «Кзибеном». Пикнув сигнализацией, Оболенский галантно распахнул передо мной дверцу авто и подхватил под локоток, помогая подняться на высокий порожек. В какой-то момент у меня мелькнула мысль, что я по-свински поступаю с Борисом, но голос совести тут же замолчал, уступив место воображению. А оно уже рисовало картины интимной беседы в уютной обстановке, куда мы направлялись с Олегом, и в этой картине, что уж там скрывать, не было места для кудрявого друга. Кофейня оказалась и впрямь уютной, а кофе удивительно вкусным. Я изо всех сил старалась казаться деловой и серьезной, эдаким суперпуперпрофессионалом, но, думаю, у меня это не слишком-то хорошо получалось, и по лицу нет-нет да и скользила мечтательная улыбка.

– Ты любишь театр? – заказав по чашке капучино с чизкейками и дожидаясь, когда принесут заказ, внезапно спросил Оболенский.

Я утвердительно кивнула, ибо, честно говоря, в душе надеялась, что мы пришли в кафе не только для того, чтобы обсуждать скучное дело моего подзащитного. Олег расстегнул сумку-планшет и жестом фокусника достал два билета на премьеру в МХТ имени Чехова в Камергерском переулке.

– Пойдешь со мной на Набокова? – мягким голосом спросил новый знакомый. – Завтра премьера «События», в главных ролях Чонишвили и Зудина.

– Я с удовольствием пойду с тобой на премьеру «События», но все-таки давай поговорим о похищенном артефакте, – настойчиво сказала я.

– А что о нем говорить? – с недоумением взглянул на меня Оболенский, отстраняясь от стола и предоставляя официантке возможность красиво расставить перед нами заказанное угощение. – Можешь не сомневаться, моя милая Агата, артефакт похитил твой клиент, об этом свидетельствует видеозапись, сделанная в ночь ограбления Культурного центра.

При упоминании о неопровержимых фактах, свидетельствующих против моего подзащитного, во мне проснулся пытливый адвокат, полностью вытеснив кокетливую девицу, падкую на синеглазых брюнетов.

– Можешь перекинуть запись? – оживилась я, доставая смартфон.

– Да запросто, – весело откликнулся Олег.

Он вынул из сумки планшетник последнего поколения и ловко привел его в рабочее состояние. Замелькали названия папок и файлов, и вскоре на весь экран развернулось изображение знакомого мне кабинета Лидии Сергеевны. Время в нижнем углу изображения как раз сменило цифру, перескочив с двадцати трех часов сорока пяти минут первого апреля на двадцать три часа сорок шесть минут, когда кабинетная дверь поползла в сторону, и в помещение, крадучись, вошел мой клиент. Аркадий Всеволодович был не один. Следом за ним в кабинет его женушки просочилась высокая женская фигура с вытравленными гидроперитом волосами, мелко заплетенными в африканские косички. Девица скользнула к сейфу и закрыла подельника широкой юбкой, поэтому рассмотреть, что же вынул из сейфа господин Иванов, не представлялось возможным. Глядя, как мрачнеет мое лицо, следователь негромко спросил:

– Клиент не рассказывал о ночных первоапрельских подвигах?

– Конечно же нет, – промямлила я, чувствуя себя полной идиоткой. И чтобы уйти от неприятной темы, поспешно спросила:

– А что с ним за красотка?

– Устанавливаем личность, – улыбнулся Олег. – На это потребуется некоторое время. Пока мы твоего Аркадия не трогаем, но скоро возьмемся за него вплотную.

– Когда вычислите девицу, скажешь, кто эта дамочка? – с надеждой посмотрела я на Оболенского, теряя остатки романтического настроения и возвращаясь к суровой прозе жизни.

– Не сомневайся, Агата, ты узнаешь ее имя первой.

– Ну ладно, мне пора. Сколько с меня за кофе? – деловито осведомилась я, давая понять, что отношения между нами могут быть только служебные.

– Ты что, обиделась? – удивился следователь. – Да ну, не бери в голову, подумаешь – проиграешь заведомо гиблое дело. Это же пустяки. Зато ты красивая и, надеюсь, не дура.

– Заведомо гиблое дело? Вот уж дудки, я выясню, почему Иванов не рассказал всей правды и выставил меня перед следствием полной идиоткой! – раздраженно оборвала я благодушные рассуждения Олега и, бросив на стол пятисотрублевую купюру, поднялась из-за стола.

– Но насчет театра мы с тобой договаривались до того, как в тебе взыграли адвокатские амбиции, – напомнил Оболенский, и глаза его сверкнули. – И не вздумай отказываться, ты мне обещала. Дай-ка мне, Агата, номер мобильника, мы должны быть на связи.

Я строго сказала себе «не смей!» и тут же продиктовала номер телефона. Записав мои координаты в последнюю модель айфона, Олег поднялся из-за стола и вышел из кофейни, чтобы дождаться меня на улице и доставить туда, откуда увез.

* * *

Надо ли говорить о том, что, когда я подъехала к зданию отделения полиции, Борис, до сих пор запертый в машине, рвал и метал. Делая зверские рожи, он тянул ко мне сквозь стекло руки, как будто с нетерпением ждал того момента, когда наконец-то сможет добраться до шеи и свернуть мне голову.

– Это кто, твой парень? – насторожился Олег, проследив за моим озадаченным взглядом.

– Да нет, просто друг, – беспечно ответила я, предчувствуя неминуемую расплату.

Борька и правда просто друг, хотя он частенько предпринимает попытки ступить на шаткий путь романтических отношений. Но я упрямо держусь выбранных на первом курсе института позиций и чуть что ставлю Джуниора на место. Я рассудила так: любовников в моей жизни будет пруд пруди, а вот такого душевного товарища, как Борис Устинович, судьба мне вряд ли подарит еще раз. Джуниор понимает меня, как никто другой, готов очертя голову бросаться в любые авантюры, поэтому разменять дружбу с Устиновичем-младшим на банальный роман будет, по меньшей мере, глупо.

– Агата, ты уверена, что помощь не требуется? – осторожно спросил Оболенский, всматриваясь в перекошенное от гнева Борькино лицо, прилипшее к машинному стеклу.

– Уверена, – вздохнула я.

– Так я позвоню? – деликатно уточнил Олег, отступая к своему транспортному средству.

– Как хочешь, – угрюмо буркнула я, просачиваясь между двумя соседними машинами, осторожно открывая водительскую дверь «Мини Купера» и рискуя оглохнуть от нецензурной брани, сотрясавшей салон авто.

Однако, дождавшись моего возвращения, Борис неожиданно затих. Он вдруг насупился и уткнулся в окно, делая вид, что не замечает моего присутствия. Я уселась за руль и краем глаза посмотрела на кудрявого друга.

– Борь, а Борь, – виновато начала я. – Прости меня, ладно?

– Нет, не ладно, абанамат! – сердито отозвался приятель дрогнувшим голосом. И, помолчав немного, тихо спросил: – Ты так со мной поступила, потому что я толстый урод?

– Ну что ты, Борь, ты же сам видишь, здесь негде парковаться, – фальшиво начала я, но, наткнувшись на страдальческий взгляд приятеля, мигом заткнулась.

– Тебе он понравился, да? – морщась, точно от боли, выдавил из себя Джуниор.

– Это ты про кого? Про следователя Оболенского? Да ну, ничего особенного…

Борька посмотрел в мою сторону глазами умирающего чудища из сказки об аленьком цветочке, и складно льющееся вранье застряло у меня в горле.

– Нравится, я же видел, как ты на него смотришь! – обличал меня кудрявый друг. – А я, между прочим, тоже не всегда был таким жирным. Вспомни, как я на первом курсе играл в волейбол за институтскую команду! Не смей меня так бросать, слышишь, Агата! Я не зонтик, чтобы запирать меня в машине. И вообще, я хочу похудеть! Поехали в общество анонимных обжор, я видел, ты гуглила их сайты.

Я поспешно закивала головой, соглашаясь и раскаиваясь, и двинулась в сторону бульварного кольца, где располагалось одно из подобных сообществ.

* * *

Общество анонимных обжор оказалось построено по принципу аналогичного объединения анонимных алкоголиков. Здесь тоже имелась своя программа девяти шагов к здоровью, которые обжора был обязан пройти, раз уж он решил расстаться с лишним весом и с пагубной привычкой класть в рот все съедобное, что попадается ему на глаза. Собрания проводились на первом этаже наркологического диспансера, что очень не понравилось кудрявому другу. Решительный настрой его тут же иссяк, и Борька предпринял несколько неудачных попыток к бегству. Но я была начеку и крепко держала приятеля за руку, не отпуская даже в туалет.

Мы прибыли как раз вовремя. Заседание общества только началось, и, следуя указаниям регистраторши, я повела Бориса в небольшую обшарпанную комнату, где на расставленных полукругом стульях восседали тучные унылые люди. Среди них жизнерадостным, ярким пятном выделялась кругленькая блондинка с миловидным лицом и ямочками на щеках. На ней был надет ярко-красный джемпер и такого же позитивного цвета брюки. Стул рядом с ней пустовал, и я подтолкнула Устиновича-младшего в сторону смазливой толстушки. Борька ухватился руками за дверной косяк и в ужасе замотал головой, точно бык, ведомый на заклание.

– О, да у нас новенькие! – послышалось от окна, и только теперь я заметила сухонькую даму в длинном кремовом платье. – Я Томила, модератор, – представилась дама, улыбаясь во весь рот прекрасными искусственными зубами.

– А по отчеству? – вдруг брякнул Борька, опрометчиво отпуская косяк, и я втолкнула-таки его в помещение.

– Просто Томила, – строго сообщила модератор, поправляя малахитовый кулон на плоской груди. – Как вас называть?

– Зовите меня Демиург, – пошутил Борька, снова порываясь сбежать.

Я вернула друга на прежнее место, в последний момент ухватив его за руку, и бодро проговорила, сдерживая его попытки вырваться:

– Молодого человека зовут Борис, а я его сопровождаю.

И, заметив неприкрытый интерес в глазах «леди ин ред», спросила:

– Скажите, Томила, а можно Боря сядет на свободный стул рядом вон с той очаровательной девушкой?

– Я туда не пойду! – взбрыкнул Джуниор, делая новый рывок к двери. – Агата, пусти меня немедленно! У нас свободная страна, и насилие над личностью преследуется по закону!

– Молодой человек, не бойтесь, я не кусаюсь, – низким голосом проговорила облюбованная мною девица. – Я Кэт. Если не возражаете, я буду вашим куратором.

Остальные толстяки одобрительно зашумели, уговаривая Борьку сесть на стул рядом с красной Кэт и стать членом их коллектива, а я, окинув взглядом собравшуюся компанию, еще раз убедилась в правильности своего выбора. Были, конечно, здесь и другие приятные дамы, но только на Кэт взгляд отдыхал, а сердце радовалось ее цветущему виду и красному одеянию. Борька продолжал топтаться в дверях, и девушка встала со своего места, подхватила его под локоть и повела за собой. Передав кудрявого друга в надежные руки, я со смутным чувством вины направилась к выходу. Обернувшись, я встретилась глазами с Джуниором, и сердце мое сжалось. Борька смотрел на меня с такой грустью и отчаянием, что я почувствовала себя кукушкой, подбросившей птенца в гнездо к ястребам.

– Агата, ты подождешь меня? – с надеждой прокричал мне вслед Борис.

– Обязательно, – пообещала я и ободряюще подняла кулак в международном приветствии Рот Фронт.

Уточнив в регистратуре, во сколько заканчиваются занятия у обжор, я вышла на улицу и полной грудью вдохнула прохладный весенний воздух. Несмотря на то что сейчас середина апреля, весна в Москве, похоже, наступать не собирается. Ближе к ночи то и дело валит снег, покрывая дома и деревья, оттаявшие за день на припекающем солнышке. С утра дороги сковывает лед, к обеду превращающийся в снежную кашу, местами переходящую в глубокие водоемы, через которые приходится перебираться чуть ли не вплавь. Звонок коммуникатора вывел меня из задумчивости о превратностях московского климата. Спрятавшись от холодного ветра в салон авто, я устроилась поудобнее на сиденье и ответила на вызов.

* * *

Звонил клиент.

– Агата, ну что же вы не перезваниваете? – с тревожными нотками в голосе начал Аркадий Всеволодович. – Как прошла встреча со следователем?

– Господин Иванов, – сухо откликнулась я. – Почему вы не сказали мне, что были в ночь ограбления в кабинете своей жены? Кстати, кто ваша блондинистая подружка и что вы искали в сейфе у Лидии Сергеевны?

На том конце провода повисла гнетущая тишина, нарушаемая напряженным сопением. Клиент был явно не готов к подобному вопросу. В какой-то момент мне даже показалось, что я слышу, как скрипят мозги собеседника, изобретая, что бы такое мне соврать.

– И не вздумайте выкручиваться, а то я откажусь от защиты, – почувствовав его настроение, пригрозила я.

– Не понимаю, о чем идет речь, – пробормотал подзащитный.

– Диктуйте электронный адрес, я вам сброшу ссылочку, – сердито ответила я, радуясь в душе, что догадалась скачать на коммуникатор компрометирующую Аркадия видеозапись. – Посмотрите – потом перезвоните.

Закончив с отправкой видеофайла, я развернула машину, чтобы удобнее было выезжать, и включила радио в ожидании Бориса. Каково же было мое удивление, когда из дверей наркологического диспансера рука об руку вышли кудрявый друг и красная, как клубничка, кураторша. Катерина что-то увлеченно рассказывала Джуниору, а Борька весело хохотал. Не обращая внимания на поджидавшую его машину, Устинович-младший беспечно направился в сторону метро, поддерживая свою спутницу за талию. Недоумевая, в чем, собственно, дело, я на малой скорости тронулась за ними. Поравнявшись с неторопливо шагающей парочкой, я опустила стекло и вежливо поинтересовалась:

– Борис Эдуардович, вы не забыли, что я, вообще-то, вас жду?

Приятель перестал смеяться и, переглянувшись со своей спутницей, небрежно бросил через плечо:

– И совершенно напрасно. Мы надумали прогуляться. А ты можешь ехать домой, я тебя не задерживаю.

Месть Борьки была так внезапна и обидна, что я не нашлась что ему ответить. Газанув так, что голуби кинулись из-под колес врассыпную, я понеслась по направлению к дому. Ну и фрукт этот Устинович, который младший! Мало того что я из-за него не попала на блошиный рынок, он еще и конец дня ухитрился изгадить! А еще друг называется! Вне себя от ярости, я неслась по выделенной для общественного транспорта полосе, страстно желая, чтобы меня остановил сотрудник ГИБДД. Уж я бы нашла что ему сказать! Уж я отвела бы душу! Телефонный звонок Аркадия Всеволодовича окончательно вывел меня из равновесия.

– Ну что, уважаемый, посмотрели кино? – рявкнула я вместо приветствия.

– Агата, нам срочно нужно встретиться и поговорить, – почему-то шепотом произнес подзащитный. – Вы не могли бы сейчас подъехать в ресторан «Тургенев» на Чистых прудах? Прошу вас, поторопитесь, может быть слишком поздно…

Гадая, чем вызвана подобная поспешность, через пять минут бешеной гонки по Москве я была в районе Чистых прудов, а еще через полчаса сидела напротив клиента за столиком «Тургенева». Нашла я его не сразу. Аркадий Всеволодович устроился в самом темном углу зала, отгородившись от остального мира разложенным на столе лэп-топом, и обнаружить его оказалось задачкой не из легких. Обойдя все столики и заглянув в лицо каждому посетителю, в конце концов я набрела на подзащитного. Заметив меня, клиент вздрогнул и кивком головы указал на стул напротив себя.

– Садитесь быстрее, что вы застыли, как изваяние? – испуганно зашептал он. – Не привлекайте ненужного внимания! Хвост за собой не привели?

– Аркадий Всеволодович, что случилось? – насторожилась я.

– Сядьте немедленно, глупая вы девчонка, – дернул меня за руку Иванов, усаживая на стул. – Весь зал просматривается как на ладони!

– Если вы сейчас же не объясните, что происходит, я уезжаю, – усаживаясь напротив клиента, пообещала я, и угроза возымела действие.

Перестав дрожать крупной дрожью и придав лицу более-менее осмысленное выражение, Аркадий Всеволодович снял запотевшие очки, протер их уголком скатерти и, водрузив обратно на нос, тревожно забормотал:

– Это он, поверьте, я знаю, что говорю! Систему видеонаблюдения устанавливали под его руководством, и только он знает, как это все работает! Раз он решил меня подставить, он обязательно это сделает! А может быть, сразу убьет, чтобы долго не возиться!

– Да о ком вы? – не поняла я, заказывая два стакана минералки – себе и собеседнику. На мой взгляд, господину Иванову не мешало попить водички, ибо он явно перегрелся в душном ресторане.

– Да о Феликсе Беляковиче! – рассердился на меня за бестолковость Аркадий. – Феликс у нас отвечает за безопасность, потому что раньше служил в спецназе и хорошо разбирается в вещах такого рода. Поверьте мне, Агата, в ночь ограбления я даже близко не подходил к Культурному центру, вот честное слово, чем хотите поклянусь!

– Да что вы мне голову морочите! – вспылила я. – Не держите меня за идиотку! Я своими глазами видела запись с камеры наблюдения!

– Вот! – победоносно выкрикнул клиент, пытаясь улыбнуться, от чего усы его встали дыбом. – Именно об этом я и говорю. Агата, поймите, он все подстроил так, что в ночь с первого на второе апреля на видеокамере оказалась запись недельной давности.