bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

В четыре часа программа началась. Мэгги и Дугги остались в студии и позволили Кристин проводить шоу. Дугги знал, что нужно соблюдать тишину, и, пока у него была раскраска, он был счастлив молча сидеть на коленях Мэгги и рисовать. Радио «Смешинка» никогда не претендовало на уровень профессиональных станций, учитывая то, что шоу в основном проводили дети, но никому еще не повредило стремление к совершенству.

Мэгги потерлась щекой о светлые кудряшки мальчика и вдохнула запах больничного мыла, когда поцеловала его в макушку. Дугги родился недоношенным от матери-наркоманки, и у него развился некротизирующий энтероколит, что привело к необходимости удалить большую часть нежизнеспособного пищеварительного тракта.

Он тяжело болел в первый год жизни, и в три месяца его перевели на продолжительное лечение из отделения реанимации новорожденных в детское отделение интенсивной терапии. Сейчас у него был синдром укороченного кишечника; это означало, что его пищеварительный тракт недостаточно длинный, чтобы впитывать еду, и его нужно будет постоянно кормить внутривенно.

Он находился в больнице буквально всю свою жизнь – регулярно появлялся в детском отделении с различными инфекциями, которые то и дело одолевали его из-за ослабленной иммунной системы. Последний раз он поступил несколько месяцев назад с двусторонней пневмонией.

Он выглядел как и все дети с серьезными нарушениями всасывания. Худые руки и ноги и выступающий живот. Она чувствовала его округлые контуры под тонкой шелковой больничной пижамой и снова поцеловала Дугги макушку.

– Так вот, значит, где вечеринка.

Если бы не Дугги на ее коленях, то Мэгги точно подпрыгнула бы при звуке голоса Нэша Риса, вмешавшегося в студийный гул. Он что, ее преследует?

– Доктор Рис!

Мэгги заморгала, видя, как Кристин, бросив наушники, спрыгнула со стула, широко улыбаясь ему. Он стоит у двери в темных брюках и клетчатой рубашке. На руках у него был маленький ребенок, который тянул за повязку, обвязанную вокруг головы. Нэш выглядел естественно и непринужденно с ребенком, и желудок Мэгги снова точно перевернулся.

Нэш улыбнулся девочке:

– Привет, Кристин. – Он повернулся к Мэгги, которая выглядела невероятно сексуально в обтягивающих джинсовых капри и красной футболке радио «Смешинка», обрисовывающей ее грудь. – Привет, Мэгги из интенсивной терапии.

Мэгги почувствовала, как жар приливает к ее щекам, когда он прошелся взглядом по ее телу.

– Этот карапуз говорит, что его зовут Броуди и он хочет передать привет всем, кто находится в третьей палате, – сказал он Кристин, оторвав взгляд от Мэгги.

– Давайте его сюда, – улыбнулась Кристин, протянув руки и пошевелив пальцами. – Я помогу ему. Затем мы сможем провести ваше интервью.

Мэгги тупо уставилась на Нэша, когда Кристин усадила малыша к себе на колени.

– Ты будешь давать интервью?

– Думаешь, не справлюсь? – рассмеялся Нэш.

Мэгги почувствовала жар на своих щеках.

– Ну что ты. – Мэгги жалела, что не знала заранее. Она не спросила Кристин об интервью, потому что предполагала, что давать его будет, как обычно, один из стационарных пациентов. – Как это произошло?

– Я захожу сюда время от времени, и Кристин спросила, может ли она взять у меня интервью, – пожал он плечами.

Нэш заходил на радио «Смешинка»?

– А ты? Много помогаешь здесь?

– Время от времени, – пожала плечами Мэгги.

– Эй, – вмешалась Кристин, – это не правда. Не слушайте ее, доктор Рис. – Она указала на фотографии в рамочках над панелью, на нескольких из них была Мэгги. – Как говорит Росс, Мэгги была движущей силой радио «Смешинка», и без нее его бы не существовало.

Нэш запрокинул голову и посмотрел на увеличенные снимки. Мэгги, выглядевшая моложе, в наушниках; его взгляд привлекло обручальное кольцо и ее улыбка. На другой фотографии Мэгги помогала официально выглядящему мужчине разрезать ленточку у двери позади него.

Он присвистнул. Вчера он видел ее как исполнительную медсестру отделения интенсивной терапии, а сегодня она предстала перед ним в другом свете. Его либидо оценивало ее как великолепную, привлекательную женщину; он понимал, что в Мэгги есть больше, чем симпатичная внешность.

Дуглас наконец-то оторвался от своей картинки.

– Доктор Рис, – позвал он, и Мэгги была спасена от откровенного любопытства в глазах Нэша.

– Привет, Дугги. – Нэш присел рядом с Мэгги. Дуг был его пациентом. – Как дела, дружище?

Дугги взял свою раскраску.

– Я раскрашиваю принцессу. Правда, красивая?

– Как картинка, – кивнул Нэш.

– Хотя она не такая красивая, как Мэгги.

Нэш сознавал, что почти трется коленями о ее бедро. Он посмотрел на ее лицо и улыбнулся, увидев, что оно снова наливается румянцем.

Устами младенца глаголет истина.

– Нет, – согласился он, глядя ей прямо в глаза. – Нет никого красивее Мэгги.

На одно странное мгновение ей показалось, что все исчезли из комнаты. И в тот момент Мэгги увидела перемену в Нэше. Он хотел ее, она это понимала, но здесь было нечто большее. Возможно, уважение. И этот Нэш был более соблазнительным, чем вчерашний флиртующий.

– Хорошо, – сказала Кристин, снова сняв наушники и покачивая на коленях своего нового ассистента. – После этой песни ваша очередь, доктор Рис. Вы готовы?

Нэш неохотно отвел взгляд от Мэгги, всецело обращая внимание на подростка:

– Готов.

Мэгги видела, как Кристин краснеет от взгляда Нэша. Было очевидно, что девочку сильно влечет к нему, и он это тоже знал. Нэш был невероятно очарователен и обходителен и являл собой все, о чем могла мечтать девочка, увлекающаяся Джейн Остин. Но Мэгги понимала, что он соблюдал границу.

Он говорил о том, что вырос на огромной скотоводческой ферме в тысяче километров к западу от Сиднея, брал школьные уроки через «Школу по радио» и присматривал за стадом с вертолета.

– А почему вы решили стать врачом? – спросила Кристин.

Мэгги, которая была поглощена раскрашиванием розового цветка, приподняла голову при этом вопросе. Кристин сидела к ней спиной, а Нэш – лицом. Она заметила, что в какой-то момент Броуди снова перебрался на колени Нэша. Она не думала, что это возможно, но тот сейчас выглядел более мужественно, более привлекательно. Их взгляды встретились, когда он заговорил:

– Когда мы были детьми, моя сестра часто болела, и ей приходилось постоянно ездить в Сидней на лечение, потому что в нашей глуши не было медицинского обслуживания. Тогда я пообещал ей, что стану врачом и изменю это.

Мэгги заметила легкость в его голосе и улыбке, которой он одарил Кристин, когда нарушил зрительный контакт с ней, но было слишком поздно. Она увидела грусть в его взгляде, когда он говорил о своей сестре, и это вызвало в ней гораздо более глубокое чувство, чем сексуальное влечение. А кто смог противостоять пылкому мальчишескому обещанию?

– Как-то вы сказали мне, что радио «Смешинка» было спасением жизни. Что вы имели в виду?

Мэгги задохнулась от этого очень взрослого вопроса. Какое общественное радио? Кристин сделает карьеру на шоу «Шестьдесят минут».

– В больнице в Сиднее, где лежала Тэми, было собственное радио для детей. Моя сестра и я обычно звонили туда и заказывали песни для нее. Она слушала каждый день и говорила, что это помогает ей немного меньше скучать по дому.

У Мэгги по рукам поползли мурашки от искреннего сильного чувства в спокойном голосе Нэша. Очевидно, он был близок со своей семьей, и связь с больной сестрой через больничную радиостанцию, не важно, как давно это было, по-прежнему волновала его.

Она никогда прежде не думала об этом аспекте больничного радио «Смешинка», ее больше заботили развлекательные атрибуты. Но для больных это была еще и возможность почувствовать себя ближе к дому, что было невероятно трогательно, и Мэгги испытала гордость, что является частью такой нужной организации.

– У вас есть пожелание к нам сегодня, доктор Рис?

Броуди стал капризничать, и Нэш переместил его на другое колено и немного покачал.

– Конечно. Мне бы хотелось послушать «Выпустить магического дракона». Это была любимая песня Тэми.

Мэгги была благодарна Дугги и своей вынужденной деятельности, когда в студии зазвучали печальные аккорды песни. Она крепко сжала карандаш, мурашек стало еще больше.

– Спасибо, доктор Рис, – с восторгом поблагодарила Кристин, снимая наушники.

Нэш улыбнулся и встал. Броуди становился более раздражительным, сейчас он тер глаза.

– Никаких проблем. – Нэш начал покачиваться, поскольку ворчанье Броуди стало громче. – Лучше я отнесу этого малыша в палату.

– Увидимся, – кивнула Кристин.

Он кивнул девочке, затем посмотрел на Мэгги, которая не отрывалась от раскраски.

– Увидимся, Мэгги.

Мэгги подняла глаза. Нэш качал на руках Броуди. Он был стройный, привлекательный и внушающий любовь. Вчера она думала, что совсем не вписывается в его окружение, но сегодня, с ребенком на руках, в студии радио «Смешинка», он выглядел совершенно естественно. Доступно. Соблазнительно.

– Пока, – небрежно ответила она, почти сразу же вновь переключая свое внимание на Дугги.

Нэш уже покинул студию, но его манящий смех по-прежнему звучал у нее в ушах.


Получи Мэгги хоть на миг волшебную палочку, она использовала бы ее, чтобы отменить ночные дежурства.

Она ненавидела их.

В частности, свою первую ночь. Итак, она была не в лучшем настроении, когда выключила зажигание и вышла из машины под усеянным звездами небом. Ей предстояло провести на работе десять часов, а она уже зевает. Нехороший знак!

Войдя в дверь и поприветствовав товарищей по несчастью, она знала, что все будет в порядке. Просто сама мысль была угнетающей. И с возрастом ей становилось все тяжелее от нее избавиться. Студенткой она легко приходила в норму. Сейчас, двадцать лет спустя, ей требовалась пара дней, чтобы восстановиться после ночных смен.

После короткого совещания в чайной комнате Мэгги приняла пост Рей, медсестры, присматривающей за Тоби Райаном; он поступил в палату в обед.

Тоби был трехлетним мальчиком, родившимся с редкой наследственной болезнью крови. За свою короткую жизнь он уже много раз возвращался в больницу и подвергался множеству различных процедур. Когда врачи поняли, что ничего не помогает, осталась лишь трансплантация костного мозга, и сейчас Тоби предстояло пятьдесят дней реабилитации. К сожалению, ничто не происходило гладко для маленького Тоби, и рентген грудной клетки показал ухудшение за последние несколько дней; сейчас было похоже, что у него пневмония. Ему начали давать антибиотики и взяли на анализ мокроту, но тем утром стало очевидно, что потребуется более полное обследование и дальнейшая дыхательная поддержка, поэтому его перевели в детское реанимационное отделение.

Мэгги внимательно наблюдала за своим пациентом, заметив, что даже во сне он использует аппарат, помогающий ему дышать. Звук кислорода, проходящего через его маску и заполняющего прикрепленный пластиковый резервуар, был удивительно громким в без того шумном окружении.

Малыш с густыми темными кудряшками, обрамляющими его голову, выглядел трогательно, сжимая старенького плюшевого медвежонка, у которого отсутствовали один глаз и половина уха. На нем были только брюки от пижамы, верхняя часть тела была обнаженной. Мэгги нахмурилась. Ему было действительно трудно дышать, что тревожило, особенно учитывая то, что он спал.

Мэгги выполняла данные ей задания. Линда, старшая медсестра и близкая ее подруга, готовила четвертую койку для пациента, которого должны были привезти на «скорой», когда Мэгги попросила ее проверить некоторые предписания сразу же, как она закончит. Затем вернулась мама Тоби, Элис, и Мэгги поговорила с ней некоторое время.

Прошло добрых два часа, когда у Мэгги появилась минутка присесть и прочитать историю болезни Тоби. В отделении детской реанимации была электронная таблица, у каждой тумбочки стоял компьютерный терминал. Она заметила, что двоюродный брат Тоби умер в прошлом году от такого же заболевания.

Она оторвалась от экрана и увидела, что Элис заснула у кровати сына, держа его за руку. Мэгги даже представить себе не могла, как переживают она и остальные члены семьи Тоби.

Дела вошли в привычный ритм. Тоби спал и был умницей. Другие пациенты тоже вели себя хорошо. Мэгги споро выполняла повседневную работу. Низкий гул аппаратов, гудение и вибрация мониторов, чавканье всасывающих приборов и разнообразные сигналы всевозможных устройств в комнате создавали монотонный шум.

Эти звуки были знакомы Мэгги, как ее собственное дыхание, биение ее пульса. Невольно она заметила, что каждый из них и являлся таковым. Она знала, о каких беспокоиться, а на какие не обращать внимания. И даже глубоко поглощенная другими заданиями, сразу же слышала, когда что-то звучало по-другому.

Линда подменила Мэгги, и та могла сделать свой первый перерыв. Она вернулась через полчаса, как раз когда привезли пациента на «скорой». Два фельдшера везли каталку, их сопровождали санитар и медсестра Гвен.

Но никто из них не привлек ее взгляда. Мэгги могла сфокусироваться только на одном из тех, кто шел к ней.

Нэш Рис.

Какого черта? Что он здесь делает? Разве недостаточно того, что у нее со вчерашнего дня не выходит из головы его образ с ребенком на руках?

– Привет, Мэгги Грин.

Мэгги уставилась на него, не обращая внимания на то, что он назвал ее по фамилии.

Нэш выглядел невероятно. Его волосы были по-модному взъерошены. Темно-синяя рубашка обтягивала его широкие плечи и грудь, на кармане был нашит ярлык, обозначающий его должность врача. Манжеты были завернуты, обнажая сильные, покрытые белыми волосками предплечья.

На нем были щеголеватые выцветшие джинсы вместо темно-синих брюк в тон. Они плотно облегали его фигуру, и Мэгги поймала себя на мысли, что думает, как он выглядит в одних только джинсах.

– Я поставлю ширму, Мэгги, чтобы не разбудить Тоби, – сказала Линда.

Мэгги молча кивнула и наблюдала, как разделяющая ширма между третьей и четвертой койками закрыла не только свет, но и Нэша Риса, и чертовски сбивающие с толку джинсы.

Пытаться сконцентрироваться на работе сейчас было совершенно бесполезно. Голоса за ширмой были приглушенными, но ей казалось, она различает каждый звук, принадлежавший Нэшу. К счастью, Тоби продолжал спать.

Часом позже, когда Мэгги ввела в компьютер имя пользователя и пароль, чтобы расписать назначения, она почувствовала за спиной присутствие Нэша.

– М. М. Г., – задумчиво произнес он, читая через ее плечо. Ему потребовалось несколько дней, чтобы разобраться в электронной таблице, и, возможно, было много всего, что он еще не изучил, но он точно знал, что имена пользователей персонала состоят из их инициалов. – Какое твое второе имя, Мэгги Грин?

Мэгги проигнорировала его, не желая оборачиваться и отвечать на вопрос. Это его не касалось.

Нэш передвинулся, теперь он стоял перед ней, опираясь загорелым локтем и стройным бедром о ее подвижный компьютерный стол.

– Это Мэй? Ты Мэгги Мэй? Твоя мама была фанаткой Рода Стюарта?

Мэгги поблагодарила судьбу за относительную приглушенность света в комнате, когда он напел первые строчки известной песни.

– Да. Я знаю, что ты имел в виду, – сказала она, прервав его на удивление хороший баритон, не уверенная, что вынесет эту песню о незаконной связи молодого мужчины и женщины старше его. – Меня назвали Мэй в честь бабушки, – ледяным тоном ответила она. – Я старше, чем песня Рода Стюарта.

Нэш тихо рассмеялся:

– Никогда не встречал женщину, так открыто говорящую о своем возрасте.

Мэгги равнодушно пожала плечами. Что поделаешь, если у тех двадцатилетних, с которыми он встречался, были проблемы с возрастом.

– Думаю, лучше привыкнуть к этому, поскольку я буду работать здесь следующие три месяца.

Мэгги потребовалась минута, чтобы унять свой взбесившийся пульс. Три месяца? Мэгги нахмурилась, внезапно поняв все.

– Ты знал! – укоризненно произнесла она. – Тогда… за обедом… вчера… ты знал, что придешь сюда.

– Виноват, – улыбнулся Нэш.

Мэгги посмотрела в его лицо, в котором не было ни капли вины.

– Мог бы сказать мне.

– И ты бы подготовилась? – рассмеялся Нэш. – Мне нравится смотреть, как ты волнуешься, Мэгги Грин.

Мэгги вздохнула, не желая реагировать на его замечание или показывать ему, как ее удивила перспектива работы бок о бок с ним в течение трех месяцев.

– Как тебе это удалось? Все младшие врачи работают у нас не на полной ставке.

– Появилась краткосрочная должность. Доктор Перкинс предложила ее мне.

Мэгги нахмурилась. Доктор Гемма Перкинс, заведующая детской реанимацией, никогда не предлагала краткосрочные контракты. Должно быть, он чертовски хорош.

– Почему только три месяца?

– В январе у меня будет должность на Ормонд-стрит.

Мэгги заморгала. Лондон? Вероятно, это часть его великого карьерного плана.

– Хорошая больница, – пробормотала она.

И все же… Лондон? Ей было трудно поверить, что он выживет в системе британской медицины, где костюмы и галстуки обязательны. Он сменил свою форму на футболку, сочетающуюся по стилю с его джинсами с низкой талией, – образец расслабленности.

У него вообще есть галстук?

Нэш снисходительно улыбнулся. Эта больница была мировым лидером.

– Лучшая.

Мэгги кивнула:

– Я работала там много лет назад.

– Когда была моего возраста? – не удержался Нэш.

Мэгги встретила его откровенно заигрывающий взгляд:

– Нет. Когда только вышла замуж. Двадцать лет назад. Полагаю, тебе тогда было около десяти?

– Да, около того.

Мэгги покачала головой от его невозмутимого ответа. Ему никогда не было десять.

– Думаю, мне нужно сменить напарника, – с неохотой произнес Нэш. – Уверен, Мак хочет пойти домой.

Сегодня ночью? Он работает сегодня ночью? Она думала, что он просто сделает необходимые процедуры и уйдет. Великолепно! Теперь ей пришлось добавить Нэша Риса и его выбивающее из колеи присутствие к своей тоске из-за первой ночи.

* * *

Двумя часами позже Мэгги лежала в темной комнате отдыха на матрасе на полу, закутанная в теплое одеяло. Она пыталась заснуть. Но ее мысли то и дело возвращались к Нэшу Рису и его невозможно голубым глазам.

Черт побери! Она должна спать.

У нее всего один драгоценный час, чтобы отдохнуть, а она смотрела в потолок, в подсознании предательским шепотом звучала фраза: «Мне нравится смотреть, как ты волнуешься, Мэгги Грин».

Через двадцать минут она признала поражение, встала и направилась в чайную комнату, чувствуя усталость и раздражение. Она собиралась устроиться у телевизора смотреть какое-нибудь плохое телешоу и пить чай. Мэгги переключала каналы, когда в комнату вошел Нэш.

– Не могла заснуть, Мэгги?

Его голос окутал ее, и раздражение возросло. Она будет чувствовать себя отвратительно на следующее утро, и все из-за него.

– Ты смотришь это? – спросил он, не дожидаясь ее ответа.

Мэгги передала ему пульт. По телевизору ничего интересного не было.

– Нет.

– Хорошо. – Он взял пульт и переключился на спортивный канал. – Деревня против города, – сказал он ей. – Я пропустил матч днем.

– Можно дать волю деревенскому мальчишке, да?

– Вроде того, – улыбнулся он ей.

Мэгги потягивала чай, а Нэш смотрел телевизор. Молчание было беспокойным. Не то чтобы Нэш выглядел беспокойным, но Мэгги была чертовски уверена, что он так себя чувствует. Это было слишком… интимным.

– Так где точно находится твой дом? – спросила она.

– Далеко на западе Нового Южного Уэльса. Моей семье принадлежит пара сотен тысяч акров.

– Ты оторвался от своих корней. Я думала, деревенские мальчики ненавидят город.

Нэш рассмеялся:

– Ты шутишь? Я люблю город. Может, в душе я и деревенский мальчик, но чувствую себя здесь как ребенок в магазине сладостей. Не пойми меня неправильно, я люблю копаться в земле, пыли и грязи… – Нэш замолчал, заметив, что пальцы Мэгги, сжимавшие чашку, побелели. Он знал, что не так безразличен ей, как она притворяется. – Но мне нравятся магазины, и театр, и ночная жизнь.

Мэгги подавила фырканье. Она могла поклясться, что ему нравится ночная жизнь. Она могла поклясться, он хорошо туда вписывался, и девушки сходили с ума от его шарма метросексуального красавчика и деревенского парня.

Ему понравится Лондон. И Лондону он точно понравится.

– Итак, ты переводишься?

– Пока планирую именно так поступить.

– Ах, твои великие карьерные планы! Твой путь! Расскажи мне об этом.

Это было хорошо. Они разговаривали как два нормальных, благоразумных взрослых человека. Никаких флюидов, никакой пустой болтовни.

Нэш пожал плечами:

– Стать лучшим педиатром Австралии, а затем вернуться домой. На окраинах недостаток ресурсов и финансирования. Я хочу основать воздушную педиатрическую службу.

Мэгги не следовало удивляться этому, учитывая то, что он говорил вчера во время интервью. Его мальчишеское обещание сестре. Но она была удивлена. Она была так удивлена, словно Нэш сказал, что собирается бросить медицину и стать трансвеститом.

Вчера он сказал, что женат на карьере, а сегодня она узнала о Лондоне. Было поразительно обнаружить, что он оставался верным своему детскому обещанию.

Нэш Рис, очаровательный любитель пофлиртовать, ясно давший понять, что он хочет ее, был неотразим. Нэш Рис, благородный доктор с бескорыстной целью, возникшей из-за болезни его сестры, был совершенно неотразим. Она мельком увидела этого мужчину вчера в студии. А сейчас смотрела на него во все глаза.

– Твоя сестра, должно быть, гордится тобой, – пробормотала Мэгги.

Нэш пожал плечами:

– Уверен, гордилась бы, если бы была жива.

Мэгги застыла от чувства ужаса, охватившего ее.

– О, Нэш. Мне жаль.

– Все в порядке, – отмахнулся он. – У нее была лейкемия. Мне было восемь. Ей – десять. Это случилось давно.

– Мне жаль, я просто подумала вчера… ты не говорил, – нескладно закончила она.

– Я думал, что неуместно говорить о смерти моей сестры на радиошоу в детской больнице.

– Точно, – пробормотала она. – Ты прав.

Нэш замолчал на минуту, когда всепоглощающая боль того времени нахлынула на него. Он нечасто говорил о Тэми. Может быть, вчерашнее интервью вновь разбудило в нем воспоминания, но он обнаружил, что хочет рассказать об этом Мэгги.

– Она умерла в городе, потому что дома ей нельзя было обеспечить нужную терапию. Необходимость совершать длительные поездки в Сидней была непосильной для нашей семейной жизни и финансов родителей. Находиться вдали от Тэми большую часть времени было очень-очень тяжело для всех нас. Мы скучали по ней.

Мэгги кивнула:

– Могу себе представить.

Он посмотрел в ее глубокие темно-карие глаза. Было здорово не объяснять кому-то, что пришлось пережить. В детской реанимации были и больные раком, и Нэш знал, что Мэгги поймет настоящий ужас этой болезни.

– Маме и папе потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после этого. Они пытались изо всех сил… ради нас.

– Конечно же, – проговорила Мэгги. – Уверена, вы все переживали.

Нэш видел в ее взгляде не только сочувствие, но и уважение. Он не казался ей назойливым жуком. Или ребенком, которого надо терпеть или развлекать. Она смотрела на него как на мужчину.

Что-то вроде того, что Нэш почувствовал к ней, когда узнал о ее прошлом на радио «Смешинка». Внезапно пространство вокруг них стало трехмерным, и ему пришлось признать, что было нечто большее, чем физическое влечение, которое он испытывал, когда они были вместе.

Он не знал, радоваться ли такому повороту событий или встать и выйти из комнаты. В ее взгляде было нечто такое, что потребует от него больше, чем он был готов дать.

Вмешался звук телевизора. Толпа радовалась, и голос комментатора поднялся на одну или две октавы, когда одна из деревенских команд сделала стремительный бросок к воротам противника. Нэш был благодарен такому вмешательству и притворился, что его интересует игра.

Мэгги тоже была рада этому. Все вдруг стало слишком напряженным, а ей меньше всего этого хотелось. Воспринимая Нэша как фривольного любителя удовольствий, ей было легче игнорировать влечение, возникшее между ними. Но трагедия его семьи и преданность своей карь ере добавили его облику новое измерение. Если она узнает о нем еще больше, то игнорировать его будет гораздо сложнее.

– Мое время вышло.

Мэгги встала. На самом деле у нее оставалось еще восемь минут, но ей действительно нужно было уйти.

Нэш кивнул, намеренно не отводя взгляда от телевизора. Что-то произошло между ними, сделав его интерес к Мэгги Грин очень неразумным. Ему нужно немедленно отказаться от нее, потому что от Мэгги, которая только что смотрела на него с сочувствием и уважением, будет очень нелегко уехать с наступлением января.

На страницу:
2 из 3