Страсть под чужим именем

Но голос не возвращался!

Демобилизовавшись, Руслан уже собрался восстановиться в училище, но на другом курсе, как свершилось чудо. Его друг и бывший сокурсник Егор Долин отправился на кастинг и за компанию прихватил Руслана. Набирали парней в музыкальную группу. Друг решил себя попробовать. Пел он превосходно и двигался неплохо. Но его не взяли. Причем едва он вошел, ему отказали, даже не дали песню допеть. Сказали – не тот типаж и не хватает индивидуальности. Зато к ожидающему друга Руслану подошла помощница продюсера и спросила, почему он не участвует в кастинге. Тот честно ответил – голоса нет. Но женщина отмахнулась и велела заходить сразу после товарища. Руслан вошел и…

Был принят после пятиминутного собеседования! Оказалось, для участия в бойз-бэнде совсем необязателен шикарный голос. Достаточно иметь броскую внешность, харизматичность, пластичность и музыкальность. Спеть-то Русик мог, пусть и слабенько. А лучше и не нужно было. На роль солиста уже давно утвердили сына продюсера. Под него коллектив и подбирали.

Так Руслан стал участником квартета «Пацаны». На первых порах он был на седьмом небе от счастья. Занимался любимым делом, зарабатывал деньги, был на виду. Но впоследствии оказалось, что не все так радужно. Халтурить не хотелось, а приходилось, платили крайне мало и постоянно оттесняли в тень. Светился один солист. А если на концертах поклонницы предпочитали ему кого-то другого (обычно Руслана), то после выступления тот закатывал истерику. Сынок продюсера вообще был скандальным малым. Чуть что – ор, капризы. Но пел неплохо. Не так хорошо, как Руслан когда-то, но все ноты вытягивал. Вот только лентяем был страшным и обычно работал под «фанеру». А еще любил выпить и принять таблетку. Бывали концерты, на которых солист либо плохо держался на ногах, либо вел себя не совсем адекватно. Если б парень не был сыном большого босса, его как минимум замучили бы штрафами, а как максимум – выперли из коллектива. Но ему все сходило с рук. И вот однажды…

Набиравших популярность «Пацанов» пригласили выступить в модном московском клубе. Это было очень ответственно, и парни немного нервничали. Солист больше остальных. Чтобы успокоиться, он выпил, затем принял синтетический наркотик. От этого коктейля у парня «снесло башню». За пять минут до выхода на сцену он начал бесноваться, кидаться на коллег. Стало ясно, что выпускать на сцену его нельзя. Администратор группы в панике позвонил продюсеру. Тот велел дать трубку сыну. Но когда послушал его бессвязный лепет, перемежающийся гневным ором, велел администратору вызвать для сына «Скорую», а концерт провести без него. Но кто заменит солиста? Выступление планировалось как живое. У остальных пацанов с голосом была проблема. Оставалось только запустить фонограмму, но Русик сказал:

– Я буду петь!

– Но у тебя же нет голоса, – возмутился администратор.

– Кажется, уже есть… – И запел.

Голос вернулся неожиданно и очень кстати.

То выступление стало триумфальным для «Пацанов». Его сняли телевизионщики и несколько раз показали по музыкальному каналу. После этого группа стала гораздо популярнее, а Русик вообще превратился в звезду. Его тут же сделали солистом (сын продюсера к тому времени лег в клинику, где лечат наркоманов), но Руслану вскоре стало тесно в группе, захотелось сольной карьеры, и по истечении срока контракта он ушел на «вольные хлеба».

Продюсера Руслан себе нашел быстро. А вот с авторами дело обстояло хуже. Все песни, которые для него покупались, его не устраивали до конца. И если ритмичные хоть как-то ему подходили, то лирические не соответствовали образу и не бередили душу самого исполнителя. А ведь это очень важно – петь не горлом, а сердцем.

И тогда Руслан вспомнил о тех песнях, что писал для Лейлы. Достал тетрадочки с записями, но они оказались не нужны. Руслан не забыл ни текст, ни музыку, ни тот душевный настрой, с которым писались песни. Любовь прошла, а воспоминания о ней остались. И они позволили ему записать композиции, ставшие впоследствии хитами.

С Лейлой он ни разу не увиделся. Когда он стал популярным и его начали приглашать на сборные концерты, она пропала со сцены. Еще не уехала домой, но уже мало выступала. Руслан рад был тому, что судьба их не сталкивает. Он давно успокоился и уже ничего не хотел никому доказывать, поэтому решил для себя, что лучше Лейле оставаться в прошлом.

Популярность Руслана быстро росла. Вскоре пришло время, когда ему стал требоваться телохранитель. Те ребятки, которых приставлял к нему продюсер, Руслана раздражали. Тупые, пугающе огромные, они не внушали ему доверия. Казалось, что они только выглядят устрашающе, а как дойдет до дела, спасуют. Поскольку у Руслана появилось море поклонниц, среди которых попадались и не совсем нормальные, то защита ему требовалась настоящая, а не бутафорская. Нужен был парень сообразительный, с хорошей реакцией и навыками борьбы, а не шкаф с пушкой. Руслан же не мафиози, чтобы его охранял такой «браток». На него если и нападет кто, то скорее неадекватная поклонница. Ее придержать нужно, а не калечить или, того хуже – застрелить.

– А давай я к тебе телохранителем пойду? – предложил как-то другу Егор. – Я все равно постоянно рядом с тобой.

Это была правда. Руслан взял друга на бэк-вокал, и тот с ним гастролировал.

– Но ты не сможешь и петь, и охранять.

– Значит, буду только охранять. У меня черный пояс по карате, я смогу.

– Нисколько в этом не сомневаюсь! – Руслан на самом деле не сомневался. Егор был как раз тем человеком, которого он хотел бы видеть в роли своего охранника. И сообразительный, и с отменной реакцией, и карате владеет. А еще Долин служил в ВДВ. Он был старше Руслана на пять лет. И в училище поступил уже после армии. До нее он провалил экзамены в Гнесинку, но нигде более учиться не желал. – Из тебя вышел бы отличный телохранитель. Но ты же мечтаешь стать популярным певцом…

– Уже нет.

– Как это?

– Да очень просто. Не судьба мне, понимаешь? Я участвовал в куче кастингов, но ни разу меня не взяли даже во второй состав. Про сольную карьеру я вообще молчу. Об этом я уже и не мечтаю. Сцена любит подобных тебе, ярких, неповторимых. Я же обычный.

– Ты талантливый. У тебя отличный голос.

– Да, неплохой. Но подобных мне множество. Большинство таких, как я, на бэк-вокале у таких, как ты.

– У тебя все еще может получиться!

– А если нет, Рус? Так и буду до старости на подпевке? Не хочу…

– То есть ты намереваешься совсем с пением завязать?

– Да. Я собираюсь начать жить заново. А если и вернусь в шоу-биз, то только в качестве продюсера. Так что, берешь меня телохранителем?

Руслан, естественно, ответил другу согласием. И ни разу потом не пожалел об этом. Долин идеально выполнял обязанности бодигарда. Дважды он уберег Руслана от серьезных бед. Один раз к нему кинулась фанатка с ножом, другой – с бутылкой уксуса. Хотела выжечь ему глаза, чтоб не смотрел на других девушек.

Егор стал настоящим ангелом-хранителем Руслана, оставаясь при этом добрым другом. Особенно ценным было то, что Долин не завидовал своему успешному товарищу. Он искренне радовался его успехам. Более того, он гордился Русланом. А если к тому относились без должного почтения, выходил из себя.

Как-то во время очередного гастрольного тура они оказались в захолустном местечке под названием Решетово. Концерт давали в соседнем крупном городе, а на ночлег их отправили в загородный клуб, находящийся в близлежащем поселке. На его территории имелись ресторан, дискотека, кальянная, но там Руслана не оставили бы в покое, задергали бы. Кому автограф, кому фото, с кем-то надо выпить. Провинциальные богатеи не отличались культурой поведения. И Руслан уговорил Егора прогуляться в поселок. Когда они проезжали по нему, видели вывеску ночного клуба. Русику было любопытно посмотреть, что он собой представляет. Замаскировавшись (бейсболка, очки в роговой оправе с простыми стеклами, накладные усы делали его неузнаваемым), он в компании Долина отправился «в народ».

Заведение оказалось задрипанным даже по провинциальным меркам. Деревянные лавки, столы без скатертей. За барной стойкой усталая тетенька с толстой попой. За ее спиной батарея роскошных бутылок. Ни в одной нет алкоголя. Они стоят для красоты. А посетителям ничего, кроме пива да водки, не предлагается. Вход в «клуб» при этом платный – сто рублей. В программе вечера выступление какого-то пародиста.

Ценник оказался смешным. Есть то, что заказали, было невозможно. Роллы напоминали скорее рисовые шарики. Причем несвежие. Пить можно было только пиво. Если его и разбавили, то водой из-под крана, а она в этих местах оказалась неплохой.

Поскольку заведение было единственным в городке, то народу явилось много. Когда на сцену вышел паренек, одетый под Верку Сердючку, столиков свободных уже не осталось. Егор с Русланом допивали свое пиво, когда к ним подлетел охранник и пролаял:

– Попрошу освободить столик. Он заказан, а вы сели!

– Ничего подобного, – возразил Егор. – Столик был свободным. И мы уйдем, когда захотим.

– А я вам говорю, его резервировали днем вот эти люди. – И указал на квартет вновь прибывших посетителей.

Руслану было ясно, что охранник все это выдумал, чтобы избавиться от клиентов, которые уже расплатились. Они ведь заказывать больше ничего не будут, а тут пришли те, кто принесет заведению дополнительную выручку. «Знали бы они, кого выгоняют!» – усмехнулся он про себя, а вслух сказал:

– Егор, пошли.

– Даже не подумаю, – возразил тот.

– Не будем привлекать к себе внимание…

– Еще как будем, – хищно улыбнулся Долин. – Не за себя, Рус, за тебя обидно…

– Освободите стол! – потерял терпение охранник.

– Хорошо! – промурлыкал Долин. Его тон не предвещал ничего хорошего. Поэтому Руслан встал из-за стола. И вовремя. Потому что в следующий миг Егор поднял стол (посуда посыпалась на пол) и швырнул в барную стойку, у которой как раз никого не было.

– Ах ты!.. – взревел охранник и кинулся на Долина. Но где ему, толстозадому, справиться с Егором. Тот быстро скрутил его, а двум пьяненьким аборигенам, что поспешили ему на помощь, надавал пинков.

После этого с невозмутимым спокойствием Долин прошел к разгромленному бару, кинул на стойку несколько крупных купюр и сказал:

– Это за порчу имущества. И на чай даю. Хотя обслуживание у вас не очень…

Руслан потом ругал его за эту выходку. Нельзя вести себя так вызывающе нигде, а уж тем более в незнакомом месте. Если б аборигены сплотились и налетели на Егора, никакое карате бы не помогло. Но Долин только отмахивался. Он никого не боялся. И никогда не был осторожным. Но и на рожон не лез, если его не задевали, Долин был спокойным, добродушным парнем. Кто не знал его, мог даже назвать Егора тюфяком. У него внешность была соответствующая. Тело тренированное, мускулистое, но не очень пропорциональное, напоминающее не перевернутый треугольник, а скорее прямоугольник. Лицо излишне добродушное, глаза светло-карие. Девушки сначала воспринимали его как плюшевого мишку, которого можно потискать, но, когда узнавали его получше, проникались к Егору серьезными чувствами. Долин имел успех у женщин. И никогда не был один. Причем все его пассии сначала являлись его подругами или приятельницами, потому что не воспринимали его как мачо. Однако Егор был самым настоящим мужиком. Надежным, смелым, решительным. Руслан очень его уважал. И считал, что если б Долин сразу избрал для себя другой путь (не рвался бы в певцы, а занялся чем-то более приземленным, зато стабильным), то он достиг бы больших высот. «Хотя все еще у него впереди! – заканчивал свои размышления Руслан. – Считается, что мужчина до сорока лет имеет шанс добиться успеха. А Егору еще только тридцать с маленьким хвостиком!»

Самого же Руслана удача не оставляла. Его дела шли хорошо, и в принципе можно было ничего в жизни не менять. Но он мечтал о мировой славе. Поэтому, когда им заинтересовался Артур Каримов, один из крупнейших воротил российского шоу-бизнеса, он стал подумывать о смене продюсера. Но Карим (так звали «акулу» за глаза) не торопился «перекупать» Руслана. Долго присматривался к нему. И когда певец уже отчаялся, все же решил взять его под свое крыло. Как два продюсера между собой договорились, Рус мог лишь гадать. Но в кулуарах шептались, что Карим припугнул коллегу. И тот «отпустил» Руслана просто так, не обязав его выплачивать гигантские неустойки.

Следующие полгода были самыми тяжелыми в его жизни. Карим начал такую мощную раскрутку нового подопечного, что у того и свободной минуты не оказывалось. Приходилось постоянно мелькать: встречаться с журналистами, сниматься в телепередачах, ходить на все мало-мальски заметные тусовки. Руслану хотелось, вернувшись с гастролей, отдохнуть в одиночестве, но он вынужден был мчаться куда-то, встречаться, разговаривать, давать интервью.

Времени при таком ритме жизни на романы, хотя бы полусерьезные, не хватало. Руслан удовлетворял естественные потребности своего молодого организма на гастролях. Выбирал из толпы фанаток ту, что радовала глаз, и проводил с ней ночь. Иногда спал с моделями, что снимались в его клипах. Но чаще он просто их брал с собой на тусовки, чтобы изображали его девушек. Не вечно же одному быть. Эдак и за гея могут принять.

Нельзя сказать, что такое положение вещей Руслана устраивало. Но он совершенно точно не страдал от одиночества. Для себя он решил, что оно как нельзя кстати ему сейчас. Ему не хотелось отвлекаться от главного. Как в песне поется, «первым делом самолеты…». А еще он очень сомневался в своей способности любить. Ему казалось, что он утратил ее, пережив разрыв с Лейлой. И теперь его удел – спокойные отношения, основанные лишь на симпатии, уважении, а главное, доверии к партнерше. Возможно, это и неплохо. Но только Руслан не представлял себе жизни без страстной любви. И очень надеялся, что когда-нибудь еще раз испытает это чувство…

И он не ошибся!

Глава 5

Ее звали Джэкки. По паспорту Евгения. Женя.

Стройная, гибкая, грациозная. С короткими темными волосами, с огромными светлыми глазищами и узким лицом, Джэкки напоминала сиамскую кошку. И характер имела соответствующий. Независимая, гордая, то ласковая, то агрессивная, то игривая, то полусонная. И всегда гуляющая сама по себе.

Руслан влюбился в Джэкки с первого взгляда. Еще до того, как узнал ее кошачий характер. А главное, до того, как выяснил, что она дочь его продюсера.

Это случилось на вечеринке. Руслан разговаривал с одним из коллег, а Джэкки только-только пришла на мероприятие. Она была одна, впрочем, как всегда (и в этом тоже проявлялась ее кошачья натура), и выглядела столь эффектно, что на нее сразу устремились десятки взглядов, и мужских, и женских. Джэкки была одета в длинное черное платье с таким низким вырезом, что оба ее небольших, но спелых полушария очень хорошо просматривались. Иногда даже сосок мелькал, если Джэкки резко поворачивалась. Но ее это совсем не смущало, как и вожделенные взгляды мужчин. А завистливые женские не рождали в Джэкки торжества. Ей, казалось, было абсолютно все равно, что о ней думают окружающие.

Постояв у входа, Джэкки прошла к стойке бара и попросила виски. Она наклонилась, и в разрезе сзади открылись ее точеные ноги до ягодиц. Это привлекло внимание одного подвыпившего композитора. Он был именит, но еще не очень стар, и пользовался у дам популярностью. Узрев красивую попу, он подошел к ее обладательнице и положил свою потную ладонь на одну из ягодиц. Джэкки развернулась и молча вылила виски на голову композитору. Когда тот с криком отпрыгнул, спокойно попросила у бармена новую порцию напитка.

– Кто это? – спросил Руслан у своего собеседника.

– Здра-асьте, – протянул он. – Ты что, Джэкки не знаешь?

– Нет. Я ее впервые вижу.

– А… Ну да. Она осенью и зимой в Таиланде живет. А весной, как птичка перелетная, возвращается в наши широты.

– Так кто она?

– Дочь твоего продюсера, – со смешком ответил коллега.

– У Карима есть дочь? – несказанно удивился Руслан. – Да еще такая молодая?

– Ну да…

– Она не его внучка, а дочь? – он все еще не верил своим ушам. Девушке было лет двадцать. От силы двадцать три. А Кариму не меньше семидесяти пяти.

– Единственная и горячо любимая.

– А почему такая поздняя?

Коллега с недоумением посмотрел на Руслана и спросил:

– Неужели тебе никто еще не рассказал историю твоего продюсера и его нежданного отцовства?

– Нет.

– Странно… А между тем Карим личность известная не только в наших, богемных, кругах, но и в криминальных.

– До меня доходили слухи о том, что Карим вор в законе. Но я им не верю.

– А зря. Это на самом деле так. И, если ты не знаешь, ворам в законе запрещено заводить семью. Карим строго придерживался неписаного правила, однако одна из его любовниц все же забеременела. Не намеренно, поскольку ей втолковали сразу, как делать не надо. Но девушка решила оставить ребенка, и Кариму ничего не сказала. Они тихо расстались (он часто менял женщин, и каждая последующая была моложе предыдущей), и спустя какое-то время бывшая пассия твоего продюсера родила. Воспитывала дочку одна. Замуж так и не вышла. А когда девочке исполнилось четырнадцать, она заболела. Серьезно очень. Из родственников у нее были только бабка престарелая да брат-алкаш. Вот и решила женщина Карима найти, чтоб позаботился о дочери. Естественно, она не надеялась, что он ее официально признает, но рада была просто участию в ее судьбе.

Карим сначала не поверил в то, что Евгения его дочка. Мало ли что придумает умирающая! Но он не мог не уловить их внешнего сходства. Посмотри на Джэкки, ты ничего не замечаешь?

Руслан и так не сводил с нее глаз, а тут стал смотреть внимательнее. И мигом заметил сходство Джэкки с отцом. Оба высокие, худые, черноволосые. Но это мелочи. Не они делали отца и дочь похожими. Вернее, не только они. Главное, у них был одинаковый разворот плеч и посадка головы. Руслан при знакомстве с Каримом сразу обратил внимание на его царственную осанку. И вот теперь перед ним стоит девушка с такой же. Как будто на ее голове корона, на плечах мантия, а у ног толпы склонившихся в подобострастном поклоне подданных.

– Согласись, отец с дочкой очень похожи, – продолжил коллега.

– Согласен.

– Карим также это заметил и признал дочь. Даже свою фамилию ей дал. И теперь она Каримова.

– А сколько ей? Двадцать? Или чуть больше?

– Ей восемнадцати нет, – хмыкнул собеседник. – Еще дите. Но уже такое испорченное…

– Может, это просто видимость?

– Да нет, девочка на самом деле лихая. Как из грязи в князи выбилась, так понеслось. Пьянки, гулянки, элитные кабаки, курорты, мальчики, девочки. Карим не сразу понял, что дал слишком много воли своей доченьке. Но когда до него дошло, что нельзя девчонке пятнадцати лет позволять творить все, что она хочет, он отправил ее в частную английскую школу с почти зоновскими порядками. Из Джэкки там должны были сделать настоящую леди. Но та, быстро поняв, куда попала, начала упрашивать Карима ее забрать. Тот поддался. Однако в Москву Джэкки не вернулась. Отец решил держать ее подальше от соблазнов. Вот и поселил на каком-то тайском острове, где имел дом. Там Джэкки полгода безвылазно жила. Потом в Москву запросилась. Карим ее привез. Но потребовал от дочки адекватного поведения. Та пообещала вести себя прилично. И вроде вела. Иначе Карим больше не позволил бы ей приезжать. Однако разные слухи об этой девочке ходят. Говорят, она так же куролесит, только теперь с оглядкой, чтоб отец не узнал.

– Врут, наверное.

– Может быть. Но я тоже считаю, что человек не может резко измениться. И если Джэкки всегда была «оторви и брось», то такой и осталась. Становиться другим человеком ей еще рано.

– А откуда ты знаешь, что она такая? – с ноткой неприязни спросил Руслан. Ему не нравились сплетники. – Может, врут люди? Наговаривают из зависти?

– Это запросто, – нисколько не обиделся коллега. – Но дело в том, что Карима и его дочуру я отлично знаю. Первый был моим продюсером недолгое время, вторая в то же самое время пыталась сделать меня своим любовником.

– Она была в тебя влюблена?

– Если бы! Эта девочка просто нимфоманка. И трахается со всеми, без разбору. И с мальчиками, и с девочками, и с трансами. Но я не собирался становиться ее сексуальной игрушкой. Да и Карим, если б узнал про нас, по головке бы не погладил. Ей тогда шестнадцать было, мне сорок. Так что я отбивался от нее, как мог. К счастью, я часто тогда гастролировал и был вне зоны ее досягаемости. А потом мой контракт кончился, и Карим не захотел его продлевать. Чему я, если честно, даже порадовался.

Руслан этому не поверил. «Как же, порадовался ты, – возразил он мысленно. – Я не знаю ни одного певца, который не мечтал бы сотрудничать с Каримом. Но он не захотел продлевать с тобой контракт, ты обиделся и теперь распространяешь грязные слухи о нем и его дочке… Как некрасиво!»

– Вижу, что у тебя глаз загорелся при виде Джэкки, но не советую, – сказал собеседник на прощание. – Держись от нее подальше!

И ушел. А Руслан двинулся в направлении стойки, чтобы взять себе коктейль и рассмотреть Джэкки получше. Вдруг вблизи она выглядит немного иначе, и на лице просматриваются следы порока? Тогда он развернется и уйдет со своим алкоголем, не предприняв попытки познакомиться с ней.

Но Джэкки вблизи оказалась еще прекраснее. Ее смуглая кожа светилась здоровьем. Худощавое тело оказалось грациозным, спортивным. Густые черные волосы естественно блестели. А в глазах сквозила не скука или похоть, а пытливость и самоирония. Нет, никак не походила Джэкки на пьяницу, гуляку, нимфоманку. На современную, уверенную в себе, но немного избалованную девушку – да.

– А я тебя знаю, – услышал Руслан нежный девичий голос. Конечно же, это к нему обращалась Джэкки! – Ты новый подопечный Карима.

– А ты его дочь.

– Доложили уже? – усмехнулась Джэкки. – Значит, ты уже все обо мне знаешь. И какая я развратная, и как побухать, покуролесить люблю.

– Я не верю сплетням.

– И правильно! – Ее улыбка стала шире. – Я еще хуже, чем обо мне говорят…

И засмеялась. Да так заразительно, что и Руслан не сдержал улыбки. Джэкки сейчас напоминала его трехлетнюю племянницу. Она не любила, когда ее хвалили. И если родственники начинали говорить, какая она молодец, девочка топала ногой и кричала: «Я похая!» И если с ней соглашались («Да, да, плохая, только успокойся!»), заливалась счастливым смехом. Вот так же, как Джэкки!

– А не сбежать ли нам? – предложила вдруг она. – Подальше от этого пафоса, толкотни и пьяных рож.

– С удовольствием. И куда сбежим?

– Поехали в лес!

– В лес? – удивился Руслан. – Может, в парк?

– Смеешься? Там та же толкотня и пьяные рожи. Только пафоса нет. В лес!

– Но там еще снег, наверное, лежит…

– А ты боишься ножки промочить?

Он красноречиво посмотрел на ее открытые туфельки на высоченной шпильке и сказал:

– Боюсь, что их промочишь ты.

– За меня не волнуйся! – И, схватив за руку, она потащила его к выходу.

Руслан дал себя увести, а затем усадить в машину. Джэкки ездила на шикарном «Роллс-Ройсе» с шофером. Он открыл перед хозяйкой и ее спутником дверь, после чего стал почти невидимым. То есть делал вид, что его нет: не разговаривал, не таращился на пассажиров и, казалось, даже не дышал. Словно не живой человек за рулем, а робот.

Ехали долго. По дороге болтали ни о чем, пили шампанское (в салоне имелся бар). Джэкки рассказывала о жизни в Таиланде. Руслану было интересно ее слушать. Во-первых, его уже волновало все, что связано с Джэкки, а во-вторых, девушка оказалась великолепным рассказчиком. У нее было отличное чувство юмора, и сиамские зарисовки звучали как качественные юмористические рассказы. Главное же, слушая их, Руслан понимал, что Джэкки не такая, как о ней говорят. Она не прожигательница жизни. Она созерцательница. И большую часть времени Джэкки наблюдает за миром, получая новые впечатления и… сюжеты для своих картин.

– Я очень люблю рисовать, – говорила она. – С детства. Но лишь с натуры. Только мне всегда не хватало… вдохновения, что ли? Мы жили с матерью во вновь построенном спальном районе. Кругом коробки панельные, чахлая зелень, асфальт, серость. Я рисовала все это, но не получала полного удовлетворения от результата. Меня очень хвалили в художественной школе, где я занималась, и говорили, что я должна посвятить свою жизнь изобразительному искусству. Я была непротив, но не могла найти себя. Свой стиль, вдохновение. А поскольку тогда я очень интересовалась французскими импрессионистами и знала биографии многих, то жизненная история Гогена казалась мне очень близкой.

– Гоген, это тот, что бросил семью и уехал на Гаити?

– На Таити, – поправила Джэкки. – Он вырос в Перу, а в возрасте семи лет вернулся с матерью на родину отца, то есть во Францию. И всю жизнь ему не хватало буйства красок, экзотики тропиков. В итоге он все же уехал из Европы. Я же родилась и выросла в ближнем Подмосковье и никогда не видела джунглей. Но меня не оставляло ощущение, что если не детство, то прошлую жизнь я провела там. И я пыталась рисовать картинки из нее, копируя воображаемые тропики и живущих в них людей, но это было не то. Ведь у меня хорошо получалось только писать с натуры! Тогда я забросила свои альбомы и краски, чем несказанно порадовала маму. Она давно уговаривала меня после девятого класса поступать в бухгалтерский техникум. Ей хотелось быть уверенной в том, что я не пропаду, если с ней вдруг что-то случится. Ведь, кроме нее, у меня никого не было.