В эпицентре любви

Ив уставилась на него:

– Ты шутишь.

– Нет.

Он не стал бы рассказывать, как она и ее беспутные друзья путешествовали целыми компаниями, опустошая шикарные отели и въезжая в новые. Ив могла бы уловить презрение в его голосе и подвергнуть сомнению истинную природу его чувств.

Как он мог быть уверен в том, что она не бросит ребенка и не навредит ему, когда к ней вернется память?

Ему в голову неожиданно пришла новая мысль.

Если она не помнит его, себя и свои поступки, значит, не ждет подвоха. И не станет защищаться.

В голове у Талоса выстроился новый план, и на лице его воцарилась довольная улыбка. Он может забрать у нее все, включая ребенка. И она никогда больше не увидит его.

– Значит, я была здесь на похоронах отчима, но при этом не англичанка.

– Твоя мать из Англии, судя по всему. Вы обе вернулись сюда несколько лет назад.

Ив оживилась:

– Моя мама!

– Она умерла, – бросил он.

Она застыла, ее лицо омрачилось.

– Мне жаль, Ив, – сказал он, – но, насколько я знаю, у тебя нет близких.

Он притянул ее к себе. Волосы Ив, даже непричесанные и немытые, привычно пахли ванилью и сахаром. На этот аромат его тело немедленно отреагировало желанием тут же предаться запретному соблазну.

«Остановись!» – приказал он себе. Он не станет думать о ней. Не будет хотеть ее. Он ведь в состоянии контролировать собственное тело, черт возьми!

Ив сжала пальцами его рукав, уткнулась лицом в его свежую классическую рубашку.

– Значит, у меня никого нет, – проговорила она тихо, почти шепотом. – Ни родителей. Ни братьев и сестер. Никого.

Он посмотрел на нее сверху вниз, приближая к себе ее лицо, вглядываясь в синие глаза, блестевшие от слез.

– У тебя есть я.

Ив изучала его, словно пытаясь распознать эмоции за непроницаемой маской. Талос придал лицу выражение заботы, восхищения и любви – или, по крайней мере, того, как он представлял себе эту самую любовь, никогда не чувствуя ее на самом деле.

Она шумно выдохнула, легкая улыбка озарила ее лицо.

– И наш ребенок.

Талос только кивнул. Именно из-за ребенка он намеревался установить абсолютный контроль за Ив. Он должен заставить ее поверить в его заботу.

Не важно, подумал он язвительно, что она сделала с ним. Он внушит ей доверие. Сделает все, чтобы она мечтала выйти за него замуж.

А потом – о, потом!..

Они поженятся, и тогда его главной целью станет заставить Ив вспомнить правду. Он будет с ней, когда она наконец вспомнит, и увидит, как изменится ее лицо.

И он раздавит ее. Мысль о мести тешила его самолюбие.

Это не месть, сказал он себе. Это восстановление справедливости.

– Ив, я хочу жениться на тебе. – Он взял ее лицо в свои большие ладони.

Жениться?

«Да», – думала Ив, в изумлении вглядываясь в его красивое лицо, чувствуя сильные, шероховатые руки на своей мягкой коже, обжигающее тепло прикосновений, спускавшееся от шеи к груди и ниже.

Как можно одновременно быть таким мужественным, красивым и властным? Талос был всем, чего жаждала ее измученная, пустая, напуганная душа. Он будет защищать ее. Любить ее. Наполнит ее жизнь.

Да, да, да!

Эти слова уже готовы были сорваться с ее губ, но что-то остановило ее. Что-то неясное заставило отстраниться от него.

– Выйти за тебя замуж? – прошептала она, с бешено бьющимся сердцем глядя в его темные глаза. – Но я совсем не знаю тебя.

Талос явно был удивлен. Он недовольно нахмурился:

– Ты знала меня достаточно, чтобы забеременеть.

– Но я не помню тебя, – попыталась объяснить Ив. – Будет неправильно, если ты станешь моим мужем.

– Я вырос без отца. И не допущу, чтобы мой ребенок тоже прошел через это. Я дам ему свою фамилию. Не отказывай мне, – сказал он настойчиво.

Отказать ему? Какая женщина способна в чем-то отказать мужчине вроде Талоса Ксенакиса?

Глубоко вздохнув, она отвернулась и стала наблюдать за пейзажем предместий Лондона.

– Ив.

Она обернулась к Талосу. Его чувственные губы были плотно сжаты. Он явно решил действовать по-своему.

Но что-то заставляло ее противостоять ему.

– Спасибо тебе за предложение. – Ив чувствовала неловкость. – Ты очень заботлив, но мой ребенок родится еще через несколько месяцев…

– Наш ребенок, – поправил ее Талос.

– А я не могу выйти за тебя, пока все не вспомню.

– Посмотрим, – сказал он приглушенно.

Остаток пути они провели молча. Наконец машина свернула с шоссе на узкую дорогу. Ив увидела старинный особняк из красного кирпича, на высоком поросшем деревьями холме у большого озера.

– Это дом моего отчима? – выдохнула она в изумлении.

– Да.

Миновав подъездную аллею, машина остановилась у входа. Талос открыл дверцу, помог Ив выйти из автомобиля, и она осмотрелась, вытянув шею, чтобы лучше видеть особняк с его выдающимися готическими парапетами в викторианском стиле, устремленными в серо-голубое небо.

Загораживая глаза от солнечных лучей, пробившихся наконец из-за облаков, она повернулась к Талосу:

– Я жила здесь подростком?

– И теперь этот дом твой, так же как и гигантское состояние отчима.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Ив.

– Ты узнала об этом вчера, когда зачитывали завещание.

– Но откуда знаешь ты? – допытывалась она.

Талос пожал плечами:

– Я позаботился о том, чтобы ты получила копию завещания. Пойдем.

Взяв Ив за руку, он провел ее через огромные своды парадного входа. В прихожей их ожидали пятеро слуг, возглавляемые экономкой.

– О, мисс Крейг! – Полная женщина шумно высморкалась в передник. – Ваш отчим так любил вас. Он очень обрадовался, наконец увидев вас дома!

Дома? Но ведь это не ее дом. По всей видимости, она многие годы не переступала здешний порог.

Видя грустное лицо пожилой экономки, Ив прониклась к ней симпатией. Здороваясь, приобняла ее за плечи.

– Он был хорошим человеком, верно? – спросила она тихо.

– Самым лучшим. И любил вас как родную дочь. Несмотря на то что вы американка, – добавила она, вытирая глаза. – Он был бы счастлив, что вы все же вернулись после столь долгого отсутствия.

Ив выдержала деликатную паузу.

– Так сколько лет я…

– Шесть… нет, семь лет. Мистер Крейг приглашал вас на каждое Рождество, но… – Она умолкла, вытирая слезы передником.

– Но я все не приезжала, так? – сказала Ив.

Старушка горестно покачала головой.

Наверное, она только требовала с отчима деньги, а он оплачивал ее счета, пока она прожигала жизнь шатаясь по всему миру и даже не соизволив навестить его!

А теперь он мертв.

– Мне жаль, – прошептала Ив сквозь слезы.

– Позвольте проводить вас в вашу комнату. Она не изменилась с тех пор, как вы уехали.

Немного погодя всхлипывавшая экономка оставила их в темной спальне Ив, куда свет проникал лишь через дверной проем. Ив отдернула занавески, и комната наполнилась светом.

Оглядевшись, чтобы как следует осмотреть свою спальню, Ив сдержала вздох разочарования. Комната была выдержана в красно-черных тонах, как и стоявшая в центре огромная лакированная кровать. Яркая. Современная. Сексуальная.

Кричащая.

Талос прислонился к дверному косяку, ожидая, пока Ив осмотрит комнату. Снедаемая желанием найти нечто такое, что подскажет ей разгадку, она открыла дверцы гардероба и медленно провела руками по новой одежде – такой же вызывающе яркой, как сама комната. Подходящая одежда для женщины, жаждущей внимания и знающей, как его заполучить.

Ив поежилась.

Выдвигая полки, она прикасалась к каждой вещи. Наткнувшись на свой паспорт, она пролистала его в поиске ответов, которых в нем не было. Занзибар? Мумбаи? Кейптаун?

– Ты не шутил, – медленно проговорила она. – Я и правда постоянно путешествую. Особенно последние три месяца.

Талос не ответил. Лицо его было непроницаемым.

Ив бросила паспорт в чемодан со всеми этими откровенными вещами, чужими для нее.

Прислонившись к модной черной кровати с пологом, она еще раз обвела взглядом комнату и, тяжело вздохнув, сказала:

– Здесь ничего нет.

– Я же тебе говорил.

В отчаянии она подошла к книжной полке. На ней лежали лишь старые, выцветшие журналы мод и несколько тонких книг по этикету. Она взяла сверху популярную глянцевую книгу и в смятении прочла название: «Как заполучить своего мужчину?»

– С этим у тебя никогда не было проблем. – В голосе Талоса явственно слышался сарказм.

Как он может шутить, когда она так подавлена? Ив швырнула в него книжкой. Талос поймал ее в воздухе.

– Послушай, Ив, – сказал он спокойно, – все это не имеет значения.

– Имеет: эти вещи говорят мне о том, кто я на самом деле! – Она ткнула пальцем в гардероб. – Я заботилась лишь о своей внешности, игнорировала отчима, который меня так любил, и даже не потрудилась приехать домой на Рождество. – Слезы брызнули у нее из глаз. – И оставила его умирать в одиночестве, – прошептала она. – Как я могла быть такой жестокой?

Ив подняла пыльную фотографию в позолоченной рамке. На ней был изображен мужчина, задорно подмигивавший и обнимавший красивую темноволосую женщину, которая весело смеялась. Между ними стояла, улыбаясь беззубым ртом, маленькая пухленькая девочка.

Она долго всматривалась в людей на фотографии, но ничто не всплывало в ее памяти. Эти люди были ее родителями, но она не помнила их.

– Что ты там нашла?

– Ничего. Это не действует. – Ив бросила фотографию, и та, пролетев через всю комнату, ударилась о кровать. Она закрыла лицо руками. – Я не могу их вспомнить. Не могу!

Талос в три шага пересек комнату и взял ее за плечи.

– Я едва знал своих родителей, но меня это не расстраивало.

– Я потеряла семью. У меня нет дома, – проговорила она, борясь с комом в горле.

– Твой дом там, где я, – сказал он тихо.

Ив посмотрела на него. Солнечный свет, проникавший в комнату сквозь высокие окна, озарял его лицо и подсвечивал пылинки, плававшие в воздухе вокруг них по всей красно-черной спальне, подобно крошечным звездочкам.

– Позволь доказать это тебе. – Он медленно погладил пальцами ее обнаженные руки. – Выходи за меня замуж.

Электрический ток пробежал по ее рукам и спустился по телу. Она сдержала порыв приблизиться к нему, прижаться к его груди. Тряхнув головой, выдохнула:

– Я не могу.

– Почему? – разозлился Талос.

– Я не хочу, чтобы ты женился на мне из жалости!

Его руки обвили ее тело, лаская спину через платье. Она ощутила приятное скольжение черного шелка по коже и легкое прикосновение его пальцев.

– Жалость – последнее из чувств, которые я испытываю к тебе.

Ив закрыла глаза и, поддавшись желанию, прижалась к нему. Она жаждала его прикосновений. Хотела ощутить жар его тела.

– Давай уедем вместе, – прошептал он ей на ухо, крепче прижимая к себе. – Уедем в Афины и поженимся.

Она почувствовала тяжесть его тела, силу рук. Он был гораздо выше и могущественней ее. Его пальцы то нежно касались уголков ее губ, то гладили ее вдоль спины; она прижалась грудью к его торсу.

Посмотрев на него снизу вверх, она вздохнула:

– Я не могу просто сбежать. Я должна вернуть память, Талос. Не могу просто слоняться по миру, не зная, кто я такая. Не могу выйти за незнакомца, пусть он и отец моего ребенка…

– Тогда я отвезу тебя туда, где мы впервые встретились, где все началось. Я покажу тебе место, где впервые поцеловал тебя.

Ее тело будто стало ватным. Она смотрела на него с бешено бьющимся сердцем, невольно облизывая губы.

– Где это место?

Глаза Талоса горели страстью.

– В Венеции.

– Венеция, – выдохнула она.

Она смотрела на него, томясь желанием, но зная, что должна отказаться – должна остаться в Лондоне и записаться на прием к специалисту, которого рекомендовал доктор Бартлет. Но слова застряли у нее в горле. Она была побеждена своими романтическими мечтами. Побеждена им.

Талос коснулся ее нижней губы большим пальцем.

– Поедем в Венецию, – проговорил он едва различимо. – Я покажу тебе все. – Он прижимал ее к себе, обжигая взглядом, которому она не могла противиться. – А потом, – прошептал он, – ты выйдешь за меня замуж.

Глава 3

В водной глади еще отражалось солнце, когда они, приземлившись в аэропорту Марко Поло, сели в моторную лодку. Сентябрьская погода радовала теплом. Они пересекли лагуну, проплыв мимо площади Святого Марка и моста Вздохов по пути к отелю.

Венеция. Талос никогда не думал, что вернется сюда.

Иногда, убеждал он себя, стоит изменить тактику в середине игры. Он приложит любые усилия, будет притворяться романтичным глупцом только ради того, чтобы склонить Ив к браку прежде, чем к ней вернется память.

Когда они переплывали канал, ее глаза сияли от изумления, пухлые розовые губы были приоткрыты – она восторженно разглядывала город.

И точно так же на Ив заглядывался каждый мужчина.

Ив приняла душ и переоделась в личном самолете, на котором они летели из Лондона. Ее темные волосы теперь ниспадали густыми блестящими волнами на обнаженные плечи, касаясь груди, явственно вырисовывавшейся под тонким красным трикотажным платьем, с которым сочеталась алая помада на губах. Платье, державшееся на тонких бретельках, низко обнажало ее большую упругую грудь и едва прикрывало бедра. Ее стройные ноги в остроносых туфлях на шпильках были просто восхитительны.

Талос не мог винить мужчин за их взгляды. Несмотря на то что сгорал от желания убить всех до одного.

Странно, подумал Талос, раньше он никогда так не ревновал ее. Он принимал это как должное – другие всегда желают то, чем он, Талос, обладает.

И вот впервые его буквально скрутило от ревности. Почему? Потому что Ив была беременна от него? Потому что он намеревался жениться на ней?

Жениться условно, напомнил он себе, только чтобы защитить ребенка. К ней он не испытывал ничего, кроме презрения. И нужно признаться, желания.

Талос крепче прижал Ив к себе. Она припала к его груди и, обвив руками шею, улыбнулась ему.

– Здесь так красиво! – Ее синие глаза сияли подобно колокольчикам на весеннем лугу. – Спасибо тебе за то, что привез меня в Венецию, наверное, это было так неудобно…

– Все, что тебе в радость, никогда не причинит мне неудобств, – сказал он, целуя ее руку.

Под теплыми лучами вечернего солнца он почувствовал, как она дрожит от его прикосновения. Воздух был соленый и свежий. В отдалении слышались крики чаек и звон средневековых церковных колоколов.

– Ты так добр ко мне, – прошептала Ив.

Осознание того, что она невинна и легко управляема чувственными желаниями, зажгло темный огонь в его сердце.

Роковая женщина, которой она была когда-то, казалось, испарилась вместе с ее воспоминаниями. Одетая в красное платье, с ярко-красными губами, Ив выглядела такой же высокомерной, жестокой и пленительной, как прежде, но он знал, что она полностью изменилась. Наивная впечатлительность делала ее похожей на девочку.

И тем не менее она была беременна от него. И хотя она сохранила девственность до их встречи, невинной она уж точно никогда не была!

От воспоминания о том, как они зачали этого ребенка, и от близости к Ив ему стало жарко. Вглядываясь в ее прекрасное лицо, в доверчивые синие глаза, он видел, как расширяются ее зрачки. Вспомнил о тех умопомрачительных неделях в Афинах, когда ее обнаженное тело извивалось под его торсом.

Он продолжал вспоминать каждый день, проведенный с ней, – вплоть до того мгновения, когда увидел ее в ресторане со своим конкурентом и разгадал их план – уничтожить его компанию.

«Запомни этот момент, – сказал он себе сурово. – Запомни, как она предала тебя – и почему».

Но когда они проплывали мимо старинных изящных палаццо, солнечный свет переливался в каналах, а Ив мечтательно смотрела на него, в мыслях у Талоса не осталось ничего, кроме желания поцеловать ее. Тут же. Крепко. Навсегда сделать ее своей, неистово целовать эти губы до тех пор, пока она не задохнется в его объятиях.

Вспоминая те июньские дни и ночи, Талос обнял ее за плечи. Он страстно желал овладеть ей. Впервые в жизни он по-настоящему растворился в женщине.

Он считал себя безжалостным. Сильным. Но она взяла над ним верх, а он даже об этом не подозревал.

Он ненавидел ее всем сердцем. И все еще хотел ее. И это всепоглощающее желание грозило погубить его, если он ослабит оборону.

Нет, он никогда не поддастся соблазну. Даже несмотря на то, что те недели были лучшим сексуальным опытом в его жизни, они никогда не повторятся. Если он поцелует ее, то зажжет в душе такое пламя, которое не в состоянии будет контролировать.

Она была смущена электрическим напряжением между ними, не понимая происходящего. В отличие от той Ив, которую он знал, – непроницаемой, тщательно скрывавшей свои эмоции, у новой Ив все было написано на ее ангельски прекрасном лице.

Отлично, сказал он себе твердо. Отличное орудие против нее. Он убедит ее стать его женой. Он будет романтичен с ней. Будет ухаживать за ней. Заботиться о ней. Соблазнять ее. Он сделает ее своей женой. Любыми средствами.

Кроме одного.

Он не станет заниматься с ней любовью. Не станет.

Водное такси остановилось у подъезда к палаццо постройки XV века. Ив оглядела высоко расположенные окна, украшавшие отштукатуренный красный фасад в трещинках, изумляясь его экзотичной готической красоте.

– Мы собираемся зайти туда?

Его черные глаза сверкнули, когда он посмотрел на нее.

– Это наш отель.

Они поднялись с лодки на причал. Ив сглотнула, представив, каково это будет – делить комнату с этим мужчиной. Делить пространство. Делить кровать.

Задумавшись над этим, она споткнулась на причале.

– Осторожней, – резко сказал Талос, схватив ее за руку, чтобы удержать. – Ты еще не привыкла к морской качке.

Все цвета Венеции – переливавшаяся, искристая вода, ярко-голубое небо и высокая колокольня на близлежащей площади – смешались в один водоворот позади него.

– Ты прав, – с трудом проговорила она, – не привыкла.

Они стояли на причале, пока его телохранитель и ассистент Кефалас расплачивался и забирал багаж. Но Ив не различала ничего, кроме фигуры Талоса.

Он так прекрасен, высок и силен, думала она. Неожиданно ей пришло в голову, что он собирается ее поцеловать. Ужаснувшись этой мысли, она резко отстранилась от него.

– Мы… поселимся в разных комнатах, да?

Талос покачал головой, и она услышала его низкий, чувственный смех.

Она попыталась возразить:

– Но…

– Я не выпущу тебя из поля зрения. И из рук.

Взяв ее ладонь в свою, он довел ее до дверей роскошного отеля, и персонал проводил их внутрь.

Когда Ив пересекала изысканный вестибюль, проходила через высокую позолоченную арку, а затем поднималась по широкой лестнице, она поймала на себе множество мужских взглядов, следовавших за ней, как будто она была желтым теннисным мячиком во время игры.

Почему все они пялились на нее? Что с ней не так?

Ив почувствовала себя беззащитной.

Уязвимой.

Ее щеки горели от всех этих пристальных взглядов. Она была благодарна Талосу, когда он взял ее за руку и провел к лифту. Стуча каблуками по мраморному полу, она чувствовала на себе десятки мужских похотливых взглядов. Теперь они, вероятно, изучали ее со спины.

Почему они так смотрели на нее?

И вдруг она поняла.

Платье.

Всему виной миниатюрное красное платье, которое она взяла из гардероба своей спальни в поместье отчима. Среди остальной одежды в шкафу оно казалось самым простым, удобным и повседневным. А так как удобной обуви все равно не нашлось, выбрала черные босоножки на шпильке, которые, по крайней мере, не будут жать. После душа, расчесав красивые темные волосы, она, подумав, положила в сумочку блеск для губ.

Ив надеялась, что сможет привыкнуть к своей одежде, научится уверенно чувствовать себя в ней.

Как же она ошиблась.

Хотя трикотажная ткань была мягкой и эластичной, ее налившаяся из-за беременности грудь едва не выпадала из выреза. Босоножки на шпильках визуально удлиняли ноги, ходить в них было очень трудно, а стоило шагнуть чуть шире, как ее бедра начинали раскачиваться.

Удобные? Повседневные?

Ее одежда просто взывала к мужскому вниманию, и всюду, куда бы она ни направлялась, мужские взгляды следовали за ней.

Она не просто ужасно выглядит, осознала Ив с ужасом. Она выглядит как проститутка с почасовой оплатой!

Когда посыльный мальчик ушел, кинув последний косой взгляд на грудь Ив и дверь пентхауса наконец закрылась, у нее вырвался вздох облегчения. Хвала небесам, она, наконец, оказалась вдвоем с Талосом!

Но она тут же поняла…

Теперь она наедине с Талосом.

Она нервно окинула взглядом роскошную обстановку. Под потолком, украшенным фресками, переливались кристаллики люстры, бросая блики на старинные картины, мраморный камин и позолоченную мебель. Плотные занавески с тяжелыми кистями прикрывали широкую балконную дверь, выходящую на веранду с видом на канал. Многочисленные комнаты, особенно спальня и изысканная ванная, были восхитительны.

Но кровать была только одна.

Огромная кровать с пологом на четырех столбиках. Ив была не в силах отвести от нее взгляд.

– Мы идем обедать? – раздался голос Талоса за ее спиной.

Зардевшись, она обернулась к нему в надежде, что он не прочтет ее мысли.

– Обедать? – Представив все эти мужские взгляды, она в отчаянии покачала головой. – Мне совсем не хочется выходить куда-то сегодня.

– Отлично, – проговорил Талос, скривив губу в усмешке. – Значит, останемся здесь.

Он подошел к ней так близко и так уверенно, зная, что он единственный, кто имеет на это право. Эти королевские апартаменты были размером с целый дом, но Талос каким-то образом наполнял собой каждый дюйм пространства, не оставляя свободного места.

Она могла только представить себе, что он делал с женщиной.

Нет! Она не станет об этом думать. Ее щеки вспыхнули. Ив нервно повернулась к окну, чувствуя себя малолетней девственницей. Она посмотрела на искрящуюся воду вокруг острова на другой стороне лагуны. Различала отели, палаццо, лодки. Разглядела даже привязанные у берега гондолы, качавшиеся на воде, когда мимо них проезжали моторные лодки, доставлявшие туристов на площадь Святого Марка.

Ив почувствовала, как Талос взял ее за плечо.

– Это тот же отель, в котором мы останавливались в тот раз, – произнесла она с запинкой, – когда мы познакомились?

– Я останавливался здесь один, – сказал он, глядя на нее. – Ты отказалась зайти ко мне.

Ив обернулась к нему:

– Серьезно?

– Я уговаривал тебя. – Талос погладил ее по щеке. Наслаждаясь мягкостью его прикосновений, она глубоко вдохнула лесной аромат его одеколона. Он добавил: – Но ты не поддалась.

– Не поддалась? – вырвалось у нее. – В каком смысле? – Она покраснела.

Он притянул ее к себе и прошептал на ухо:

– Ты заставила меня бегать за тобой. Дольше, чем за всеми остальными женщинами. Ни одна из них не сравнится с тобой – никогда.

Когда Талос отстранился, сердце Ив бешено билось в быстро вздымавшейся груди.

Его темные глаза блестели, когда он смотрел на нее, будто чувствуя ее возбуждение. Он был всего десятью годами старше, но заставлял ее ощущать себя вдвое слабее и в тысячу раз менее опытной.

– Так что, мы пойдем куда-нибудь? – Он окинул взглядом кровать. – Или останемся?

Остаться в этом пентхаусе, который, несмотря на громадные размеры, казался таким тесным? Провести вечер наедине с этим властным мужчиной, возбуждавшим в ней такие чувства, полностью перевернувшим мир?

– Я передумала. Давай пройдемся! – Она зарделась и тут же застыдилась своего смущения.

– Значит, ты все же голодна.

По его низкому смеху она поняла, что вновь изменила себе, но ничего не могла поделать. Он захватил из гардероба ее белый тренч, перекинув его через руку. Другой рукой он властно приобнял ее за спину, и его легкое прикосновение прожгло ее тело.

Ив вздохнула с облегчением, выйдя из роскошного номера с гигантской кроватью.

Выйдя вслед за ним на слабо освещенную улицу, она еще не догадывалась о том, что именно это и называется «из огня да в полымя».

Глава 4

Солнце уже садилось, оставляя после себя лишь розово-оранжевые сумерки и осеннюю прохладу воздуха. Легкий туман с лагуны окутал землю. Талос взял Ив за руку, и она вздрогнула – совсем не от холода подступавшей ночи.

Он остановился на аллее между небольшой площадью и каналом.

– Замерзла?

Ив кивнула, потому что не могла сказать правду. Как она могла объяснить ему, что каждое его прикосновение в равной мере возбуждало и пугало ее?

– Так не пойдет. Возьми.

Он накинул ей на плечи тренч. Как же он красив, подумала она, затягивая ремень плаща. Во всем черном: брюках и шерстяном джемпере поверх строгой рубашки – он выглядел сильным и властным. С минуту она смотрела на него, затаив дыхание.