Рассказы и стихи

– Я никогда не стараюсь угадать ответ собеседника – с тех самых пор, как понял, что иначе мне становится неинтересно с ним общаться, – высказался Лифтис и отпил прямо из горлышка. – Но если честно, то именно так я и подумал.

Он раскрыл свою жуткую папку.

– Советую допить пиво, чтобы подготовить емкость для рвоты… Небось свои говенные фразки смакуешь? – презрительно кивнул он на рукопись Печорского. – Послушай, как надо писать настоящие тексты, а не такие сопли, как у тебя. «Желудок котенка, наполненный не успевшим исторгнуться бурым дерьмом, выскользнул из пальцев, будто жирная серая пиявка, и с влажным чмоканьем прилип к израненной тесаками поверхности стола, – с невыразимо мрачными интонациями начал читать он. – Макс провел тыльной стороной ладони по взмокшему лбу, пытаясь вытереть его. Но добился лишь того, что заменил пот густыми кровавыми полосами. Жалкие кусочки мяса не желали отслаиваться от свалявшейся грязно-бурой шкурки.

– Проклятье! – случайно зацепив острым концом ножа большой палец, выругался он. Его наконец-то пробрало ширево, которым он укололся позавчера. Из ранки показалась рубиновая капля и стала быстро набухать.

– Ну, что у тебя там? – пробурчала Елена, катавшая протухшее тесто на противоположном конце стола, и подняла давно не мытую голову. – Ну и поганая же у тебя харя!

– Пошла в жопу, – огрызнулся Макс, стискивая рукоятку ножа. – Попробуй, сама разделай.

Красная капля стекла по коже и шлепнулась в кровавое месиво, бывшее когда-то двухмесячным подвижным зверьком.

– Ну ты и пидор! – расхохоталась Ленка.

– Сама блядь недорезанная, – вяло парировал Макс, протирая порез чистым участком шкурки, кажется, хвостом.

– Это я-то блядь? – вскинулась она. – Говнюк ты, а не мужик. С ножом и тем обращаться не умеешь, а про твой вонючий член я вообще молчу. Еще и короткий!

– Ну, ты меня достала, курва! – вышел из себя Макс, резко перегнулся через загаженный стол и кулаком, в котором был зажат нож, ударил Лену в челюсть. Та звонко хрустнула и съехала на бок – начиналась обычная семейная сцена, каких этот притон видел множество…»

Не сдержав позыв, Улин склонился над стаканом и рыгнул в его прозрачное нутро, произведя звонкий и смачный звук. Тошнотворное просроченное пиво запросилось обратно, наружу.

Лифтис злорадно заухал, заставив всех окружающих поежиться.

– Есть, есть эффект! – взревел он, с размаху ударяя костистым кулаком по столешнице, отчего стаканы и солонка подпрыгнули на несколько сантиметров ввысь. – Как я горд собой! – продолжал громыхать он, заставляя гулкое эхо судорожно метаться между сырых стен. Через несколько минут он пришел в себя, пригладил черные растрепавшиеся волосы и вновь приобрел угрожающий вид.

– Я рад, что тебе понравилось, – пробормотал он и осмотрелся.

– В чем же сюжет произведения? – вежливо спросил оправившийся Улин.

– А? Так, нормальный ужастик. Кровь с Максова пальца оказалась в конечном счете в пирожке, а Елена продала его какому-то командировочному на вокзале, ночью. Тот его съел и превратился в людоеда, бросил работу и принялся по ночам крошить граждан в бульон. И какая-то неведомая сила влекла его в квартиру Макса, куда он в конце концов и вломился с топором. Но тот оказался не лыком шит и сам порубил людоеда, а потом они с Еленой порезали его и напекли еще сто или двести сочных пирожков. Понимаешь, что из этого получилось?

– Как не понять? – вздрогнув, сказал Улин.

– И я один из них.

– Из кого?..

– Я съел один из тех пирожков с мясом.

Над столиком воцарилось тяжелое молчание, лишь из горла Лифтиса вырывался насыщенный застарелыми пивными парами воздух. Он медленно поднялся над столом и склонился к окаменевшему Улину, буравя того мрачным, неподвижным взглядом.

– Но свидетели мне не нужны!.. – объявил он и закрыл чудовищную папку. – Кстати, когда я прочитал Аде свой рассказ, она мне сказала, что уже давно печет дома пирожки с котятами, по праздникам: берет на птичьем рынке по рублю за штуку, покрупнее выбирает, и готовит. Очень выгодно. Иногда и в буфете своим постояльцам предлагает. Кстати, рекомендую осмотреть ее правую грудь – она проткнула сосок и повесила золотое кольцо, совсем как героиня моего романа «Рвотная масса, каловая масса».

Лифтис глухо хохотнул.

– Если не струсишь – приходи в полночь в 613-й номер, – зловеще прохрипел он и направился к лестнице. Когда он уже карабкался по ней, Улин расправил скукоженные пароксизмом ужаса плечи и посмотрел на Аду: она явно хотела напомнить Лифтису о деньгах, но не решилась и умно промолчала.

«Черт, – подумал Улин. – Кто-нибудь будет пить со мной водку или нет?»

Он вновь тупо уставился на свои часы, но следить за стрелками было невыносимо скучно, и уже через пятьдесят восемь секунд он, не дождавшись конца круга, взглянул в направлении «лестницы в небо». И точно, от нее приближалась знакомая фигура знаменитого автора интеллектуальных ужасов Южского. Не дойдя до столика, он подозвал Аделаиду. Откликнувшуюся на этот раз с неохотой.

– Привет, Улин! – сказал он. – Принесите бурбону, мадам.

– С ананасом поди пожелаете? – недовольно буркнула барменша.

– А? Можно и с ананасом… Да, пожалуй. Ты чего в одиночестве? – спросил он.

– Да вот, никто не хочет пить со мной водку, – пожаловался Улин и подвинул к Южскому свою початую бутылку. Акцизная марка висела на ней как использованный презерватив. Южский изучил все атрибуты напитка и поморщился:

– Извини, дружище, но мочегонскую водку я не пью. Даже с галлюциногенами. Давай-ка лучше моего бурбона. Ты заглядывал Аде в трусы?

– Зачем это? – опешил Улин.

– Очень интересное зрелище – выбритый лобок, а на нем татуировка готическими буквами: «Седьмой круг ада. Южский». Мне было очень приятно узнать, что мой роман пользуется такой популярностью.

Напиток не слишком удачно лег на прошлогоднее пиво, которым его попотчевал Лифтис, в голове раздался белый шум, сквозь который подобно радиопомехам проник голос Южского:

– Давно хочу у тебя спросить…

– Что? Как мое настоящее имя? – насупился Улин.

– Ну да.

– Никифор.

– Я так и думал, – кивнул Южский. – Славное русское имя, располагающее к вальяжной задушевности. Вот, послушай кусок из моей новой повести. – Откуда-то вынырнула сложенная в трубку кипа листов бумаги, и Улин безропотно приготовился выслушать леденящий отрывок. – Эпиграф: «Искусство для человека бессмысленно. Я предпочитаю искусство для Бога. Жак Маритен». Звучит? – Дожидавшись улинского кивка, Южский продолжал: – «Он глядел на лошадь перед собой, на крупе которой лежало потертое кожаное седло коричневого цвета; проплешины казались частью неведомого узора, вышитого на криволинейной поверхности желтоватыми невесомыми нитями, ажурно сплетавшимися в бесконечное множество Мандельброта. Он знал эту фамилию, потому что в незапамятные времена обучался в престижном вузе, оставившем после себя лишь бессвязные термины и фамилии, рассеянные по пыльным закоулкам памяти. Из распоротого брюха животного торчала изогнутая дуга белесой кишки, облепленная злобно жужжащей, хаотично перемещающейся колонией зеленых мух; казалось, они подозрительно косятся своими фасетчатыми глазенками на склонившегося над трупом грязноодетого Бориса. В глазах у него внезапно потемнело, печальную картину лошадиной смерти заволокло далекое, но при этом такое близкое – увы, лишь в его сознании, израненном годами скитаний по черным асфальтовым и серым грунтовым дорогам – видение его последних, триумфальных скачек, когда он шутя выиграл Гран-при, пролетев в текучем облаке душной пыли сквозь толпу бестолковых конкурентов, окруженный тысячью отверстых в едином вопле восторга или гнева, набитых зубами ртов, перекошенных эмоциями лиц и воздетых к бирюзовому небу рук. Невыносимая душевная боль заставила грязноодетого подойти к морде падшего коня и протянуть к ней изъеденную коростами руку – вот так же он, бывало, утешал своего скакуна после неудачных заездов – и прикоснуться к его холодным, вялым губам черно-лилового цвета; они были подобны чашечке неведомого тропического цветка, источающего привлекательное для мух зловоние. Время словно застыло, и Борис, неподвижный, будто покореженная статуя безвестного карлика, отстраненно наблюдал, как челюсти коня, шурша придорожной галькой, раздвигаются, наползая на его ладонь и погружая ее в смрадную стылую сырость, затем смыкаются на запястье и начинают пережевывать прокаженную плоть тупыми, щербатыми зубами…»

– Бр-р! – сказал Улин, чуть не поперхнувшись бурбоном.

– Это лишь начало, – заметил Южский. – Дальше еще жутче будет.

– А сюжет какой?

– Наркоман-зоофил, он же бывший жокей, сломавший при падении с лошади все четыре конечности, напрочь теряет квартиру и работу… Идет по дорогам страны и натыкается на труп коня – ты слышал, – потом тот съедает у него ладонь и ногу до колена и якобы оживает. Жокей садится на него – ходить-то уже не может! – и они скачут по деревням и весям, наводя ужас. Пожирают домашний скот и так далее, вплоть до людей. Полно всяких кровавых сцен в коровниках, овинах, псарнях, овчарнях, курятниках, свинарниках, коралях, будках и под конец, «на десерт» – в женской бане. Причем все сцены – от лица жертв, так что можешь себе представить: сытая свинья спокойно жует отруби, радуясь своей свинской жизни, а из-за спины, как расплата за ее грязную сытость, к ней тянется окровавленное копыто или еще что похуже! Зоофилические акты между конем и жокеем тоже имеются – по-моему, очень поэтично получилось.

– Жуть! А кишки?

– Какие кишки?

– Ну, которые из этого коня торчали. Они выпали?

Южский непонимающе уставился на Улина и глубоко задумался.

– Да, – сказал он через несколько секунд. – Они выпали и вместе с желудком волочились за ними по проселкам и бездорожью… А называется повесть – «Карлик в язвах и рубище».

– Круто! Чем заканчивается?

– Конь и жокей поедают в бане сочную бабу, а тут врываются мужики с вилами, топорами, лопатами, баграми, ухватами, ножами и даже один с незарегистрированным гладкоствольным охотничьим ружьем. Приканчивают Бориса и срубают голову коню, да он-то все равно мертвый! В общем, хоть и без головы, он их всех затаптывает копытами и заталкивает свою кишку жокееву трупу в рот. Тот ее съедает и встает как новенький, прилаживает коню голову – с помощью ухвата – и они, связанные одной кишкой, скачут во тьму с победным ржанием.

Пораженный, Улин несколько мгновений не мог протолкнуть в спазматически сжавшееся горло плещущийся в ротовой полости бурбон.

– Гениально! – воскликнул он.

Южский довольно ухмыльнулся и сунул рукопись в карман.

– Думаю на днях закончить и отправить в «Кабы», они давно мне названивают. Ну, я пошел, мне работать надо. Заходи вечерком в 613-й, я там остановился. Да бурбону не забудь!

Он одним глотком осушил свой фужер и стремительно поднялся, и Улин успел только прокричать ему прощальное «пока!», как над его головой, стряхнув на столик строительную пыль, простучали по лестнице шаги Южского.

– Ну, кто платить будет? – зловеще поинтересовалась возникшая за спиной Ада. – Писатели!

Улин, борясь с неожиданным опьянением, полез в карман и наткнулся на шершавую пустоту.

– А можно, я утром отдам? – просяще пробормотал он. – А то, может, мою водку возьмете? Почти полная бутылка.

– Еще чего! – возмутилась Ада. – Тут Вам не МВФ, чтобы кредитные линии открывать. Мы взаимозачетами не занимаемся и наркотой не торгуем.

Она сделала энергичный взмах рукой, на который откликнулись плотники, тут же с воодушевлением обступившие растерянного Улина.

– Что это вы, ребята, а? Ну ладно, пойдемте в мой номер, там у меня есть деньги. – В животе у него вулканизировала смесь разнообразных напитков, почти все отторгая посредством мочевого пузыря, который, в свою очередь, старался увлечь Улина в уборную. – Кстати, где тут у вас в баре туалет?

– Он тоже платный, – скривился один из рабочих и вынул из-за спины электродрель, которую тотчас включил: сверло диаметром около двух сантиметров живо завертелось перед глазами писателя. «Как он подвел к ней питание?» – озадаченно подумал одинокий посетитель подвала. Второй плотник достал из-за пазухи бензопилу и демонстративно и как-то по-лихачески завел ее, обдав Улина облачком токсикоманского дымка.

– Грязь ты дорожная, а не писатель! Упился своей вонючей отравой! – брезгливо сказал он, нацеливаясь Улину на шею. – Наркоман паршивый.

– Гордись, ты станешь первой жертвой нашей банды маньяков, – кровожадно гавкнул обладатель электродрели. – Гроб для тебя уже готов.

– Собственно, тебя как зовут-то? – без всякого любопытства спросила его Ада. – Я имею ввиду, на самом деле? А то наплел тут.

Медленно сползая на бетонный пол в бесплодной попытке спрятаться под столом, он посмотрел назад и увидел сразу и деревянный кособокий ящик вместо подиума, и обоих плотников, готовых вонзить в него свои орудия труда. И все же он успел выдавить из себя последнее слово:

– Никто.

1999

Практическая биофизика

Девушка совсем не походила на убийцу – ни простого, ни наемного. Однако Ивана Григорьевича Патрушева, следователя окружного управления, это не смущало, он свято верил в непознаваемость женщин. Каждодневно общаясь с подозреваемыми и преступниками, свидетелями и просто коллегами, он с полным основанием полагал, что не имеет права доверять собственным глазам. Про эмоции и говорить нечего.

А сидела перед ним самая обыкновенная студентка, судя по паспорту, имеющая постоянную прописку в какой-то Кедровке Озерского района, соседней области. Тушь с ее редких ресниц, расплавленная истерикой, пятнами покрывала широкое веснушчатое лицо.

– Что же Вы, Настасья Сергеевна, в своем областном центре не учитесь? – спросил Иван Григорьевич. Свидетели преступления уже ушли, оставив ему веские, размером в три страницы показания. – Все-таки к дому поближе.

– Я не виновата, – в тысячный раз всхлипнула девушка. Скрип тормозов электрички и неразборчивое объявление станции завершили ее реплику эффектным мазком.

– Неправда, – в сотый раз возразил следователь. – Вы слышали свидетельские показания. По вашему, я не должен им доверять? Их много, а Вы – одна. Что же, будете отрицать, что это не Вы толкнули гражданку Ванееву на рельсы? Сержант, у вас тут чаю не найдется?

– Сейчас, товарищ капитан, – отозвалась суровая женщина, дежурившая в пункте милиции. Она воткнула вилку в сеть и стала прислушиваться к утробному шипению воды в импортном чайнике.

– Не буду.

– Чего не будете? – не понял Патрушев.

– Отрицать. Я толкнула ее нечаянно.

– Убийство, как ни крути, – сочувственно проговорил Иван Григорьевич. Телефон на столе зазвенел.

– Ваша машина подъехала, – сообщила сержант. Патрушев извлек из своего забрызганного грязью портфеля наручники и нехотя поднялся. – Стоит у выхода на Дмитровское, как просили.

– Жалко, – покосившись на закипающий чайник, буркнул он. Пристегнув к своему запястью не сопротивляющуюся Настю, он повел ее к выходу из метро. Утренняя толпа схлынула настолько, что можно было без труда протолкаться к эскалатору. Нормальное движение по ветке возобновилось еще минут двадцать назад, когда следственная бригада разрешила медикам собрать обугленные останки жертвы с путей. Правда, до луж рвоты руки ни у кого не дошли – отложили на ночь. Все равно свидетели трагедии уже разъехались по делам. А кому еще известно, что здесь около часа назад юная гражданка Туркина столкнула на рельсы сорокатрехлетнюю гражданку Ванееву?

Мотивы! Вот о чем думал Патрушев, волоча за собой Настасью Сергеевну. Но какая может быть связь между приезжей девицей и зрелой коренной горожанкой?

Пассажиры мельком, рассеянно оглядывались на парочку и спешили дальше, меся обувью скользкую грязно-снежную кашу. Дело казалось Патрушеву простым. Ну, вздрогнула несчастная студентка, толкнула плечом соседку. Да так неудачно, что та сверзилась с перрона прямиком на рельсы, перед носом головного вагона. Не первый случай в «практике» метро. Может, у гражданки Туркиной нервное заболевание редкой формы, что-то вроде тика тела? Опять же, падучая. Хотя в этом случае полагается падать на пол и биться в конвульсиях, кажется. Черт, прошлый век какой-то, что еще за падучая? Так или иначе, первым делом следует определить ее судебным медикам, проверить связи… На «кровную месть» этот жуткий случай никак не походил, но порядок есть порядок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.