Отравленная страсть

Моя рука крутит пустую бутылочку. Опять попадает на грудастую Ленку. Женя отворачивается, черный хвостик волос цепляется за воротник пальто. Мы с Ленкой отходим в темноту, тычемся губами друг в друга, возвращаемся в смущении. Потом Женя отходит с Витькой. Витька ржет, их долго нет. Мне хочется разбить бутылочку, и расквасить Витькин нос. Рука сгребает опавшие листья. Выбираю кленовый, самый красивый, рву зубами. На языке горечь.

В тот вечер мы с Женей так и не поцеловались. И в другой – тоже. Накануне на школьном вечере я танцевал с ней медленный танец. Я прикасался к ее телу. Я не помню более приятных мгновений за первые пятнадцать лет своей жизни.

А потом отца перевели служить из Белгорода в Приозерск, и я уехал в Казахстан. Женя Русинова была во дворе, когда я уезжал на вокзал. Я сжал в руках ее ладонь. И всё. Тонкие пальцы скребнули ноготками, когда меня позвали в машину.

Еще я обещал писать письма. И написал длиннющее письмо сразу, когда появился обратный адрес. Но ответа не получил.

– Почему ты не ответила на письмо? – спросил я в телефонную трубку.

– Я не получала, – удивилась Женя.

– А я обиделся… Подумал, что ты с Витькой… И второе не писал.

– Я тоже обиделась. Лена уверяла, что ты ей пишешь.

– Неправда!

– А я верила. Тогда мальчишки с теми заигрывали, у кого уже грудь выросла. А у меня…

– Дураки мы были…

– Да.

– А я тебя сегодня совсем не узнал. Ты такая… красивая.

– Тиша… – Повисло молчание. Я вслушивался в ее дыхание.

– Что?

– Тиша, ты можешь приехать ко мне?

– Сейчас?

– Да.

Я взглянул на часы. Полдвенадцатого ночи.

– Могу, – еле слышно выдохнул я.

– Приезжай обязательно. Только не говори никому, куда ты едешь. Не скажешь?

– Не скажу, – в этот момент я мог пообещать все, что угодно.

– Я живу недалеко, – она подробно объяснила, как ее найти. – Ты еще успеешь на автобус.

Мне не нужен был транспорт. Я не мог стоять неподвижно и ждать. Вахтер, наверное, успел заметить только подошву моей кроссовки в захлопывающемся дверном проеме. Я бежал вприпрыжку по ночным улицам.

– Женя. Ев-ге-ни-я. Же-неч-ка, – я как леденец пробовал на вкус ее имя и смаковал его.

Солидный кирпичный дом, нужный подъезд, четвертый этаж. Около ее двери я задержался. Странно, я впервые иду в двенадцать часов ночи на свидание к девушке. Ведь это свидание? Я даже не спросил, зачем она позвала? Я не спросил, одна она или нет? А что, если она с родителями, а я припрусь среди ночи? Как себя вести?

И тут в глазах помутнело. Как же я забыл! Она любовница, этого мерзкого Калинина, которого собиралась убить Ирина!

А что, если Глебова соврала на счет любовницы? Ну, конечно, она наверняка все придумала, потому что ненавидит Калинина. Или ошиблась. Как я раньше не догадался! Женечка Русинова чистая и светлая!

Я люблю ее! Люблю!

Но она целовалась с Калининым. Его рука обнимала ее плечо, а потом угнездилась на талии. Она поддавалась его рукам. Кто же ты, Женя?

Палец неуверенно коснулся черной кнопки на стене. За обитой дверью замурлыкал звонок. Я хмуро смотрел в выпуклый глазок, в душе бултыхалась неприятная муть.

Торопливо щелкнули замки. Дверь распахнулась.

Передо мной стояла Женя Русинова! Прошло пять лет. Она изменилась. Она похорошела. Она стала красавицей! Но это была прежняя Женька, которая мне нравилась еще в девятом классе. Наши глаза встретились. Они у нас одинакового цвета. Всего одна секунда, а сквозь нее – настороженность, тепло, улыбка.

Женя дернула меня за руку:

– Проходи быстрее.

Я шагнул в прихожую. Дверь в комнату была прикрыта. Не давая переобуться, она увлекла меня по коридору на кухню. Усадила за стол, села напротив, подбородок уперся в ладошку.

– Тиша! Тишка… Ну как ты?

– Учусь в институте на Байконуре. Сюда приехал на практику.

– Возмужал. Плечи то какие! Небось девчонкам нравишься.

– Какие девчонки? А ты… здорово изменилась. Днем я тебя даже не узнал.

– Да… пять лет… Я тоже учусь. Здесь, в Университете.

Ее карие глаза под взметнувшимися дугообразными черными бровями светились радостью. Зрачки бегали по мне, словно ощупывая. Голубой шелковый халат обнажал остроконечный треугольник загорелой кожи на груди. Широкие рукава спадали с тонких запястий. Мы пялились друг на друга и глупо ухмылялись.

– Ой! А что это у тебя? Шрам? – она невесомо провела пальчиком над моей губой.

– Ерунда. Старая царапина. – Я перехватил ее ладонь и не хотел отпускать. Наши лица стали медленно сближаться, пока я не брякнул: – Ты здесь одна?

Невидимая тень омрачила ее лоб. Женя отвела взгляд, выдернула руку. Тонкие пальцы с длинными ухоженными ногтями скрестились и образовали подобие крыши вигвама.

– Это квартира моя, – ответила она.

Я смотрел на девушку своей мечты и лихорадочно соображал, как должен поступить? Девушка пригласила меня ночью к себе домой. На ней лишь халат. Ее взгляд полон тепла. Как действует настоящий мужчина в таком случае? Подобного опыта у меня не было.

Женя расцепила ладони и положила на стол. Ноготки раскрытыми веерами смотрели в мою сторону. Таких изящных пальцев я никогда не видел. Они больше походили на творение великого скульптора, который решил превзойти всё, созданное природой. Во всем облике девушки проступала некая утонченность и, я бы сказал, изысканность. Может, кому-то она показалась бы худышкой, но мне… Я просто млел от ее вида. Хотелось быть рядом, прикасаться к ней, дышать одним воздухом.

Я мягко накрыл ее руки. Как тогда, при расставании. Она выдернула ладошки и соединила наши руки перед своим лицом.

– Тиша, у меня проблема, – тихо произнесла она и прикоснулась губами к моим пальцам.

Губы были теплыми и сухими. А дыхание влажным. Она сжимала ладони, и я чувствовал острые ноготки. Голова склонилась и приблизилась. Выпавший из прически локон щекотнул запястье. Волны приятного запаха обволакивали меня. Мне было хорошо, взгляд слегка туманился.

Какие могут быть проблемы у такой красавицы?

– Что-нибудь случилось? – я находился в прострации и с трудом ворочал языком.

– Да.

– Что?

– Ты мне поможешь?

– Конечно, Женя.

Она тряхнула головой. Длинные кудряшки перепутались и закрыли глаза.

– Тиша, ты мне точно поможешь?

Слова прозвучали почти шепотом. Она смотрела в стол, а может, на мои пальцы. Я напряг руки, хотелось быть сильным.

– Конечно, Женечка, – я тоже перешел на шепот и пытался выудить ее взгляд из-под сплетения спиральных локонов.

– Пойдем со мной, – она встала и потянула за собой по коридору.

Зашуршал халат. Мой локоть коснулся прохладной ткани в ложбинке талии. Захотелось положить туда руку, но я не решился.

Мы вошли в комнату. Окна плотно зашторены. Полумрак. Горел лишь маленький ночник на стене, освещавший широкую кровать. Небрежно расправленная постель приковывала взор. Сладкая волна, зародившаяся в голове, прошла вниз и заставила сжаться живот. Я почти ничего не соображал и готов был полностью довериться Жене. Губы! Где ее губы? Мы ведь не разу так и не поцеловались.

Я собрался обернуться, чтобы обнять Женю, но неожиданно острый локоть девушки ткнулся мне в бок. Ее ноготки больно впились в мои ладони.

Женя кивнула в темный угол. Я проследил за ее взглядом и вздрогнул.

Я совсем забыл, что она упомянула о какой-то проблеме. И напрасно!

Глава 4

В кресле, неестественно откинувшись, темнела фигура человека. Он не шелохнулся при нашем появлении. Мрачный неподвижный силуэт на фоне задернутой шторы.

– Кто это? – прошептал я после минутного замешательства.

Женя включила большой свет.

Я удивленно рассматривал человека в кресле. Открытый рот, безвольно обвисшие руки, пустые белки закатившихся глаз, засохшая слюна на губах.

– Что с ним? – прохрипел я, заранее догадываясь о страшном ответе.

– Он умер.

– Как? – я постепенно приходил в себя и старался понять ситуацию.

– Я не знаю! Это Андрей. Он пришел в гости, выпил коньяку, и будто захлебнулся. Я пыталась помочь, но… Что мне делать, Тиша?

– Ты пробовала вызвать «скорую»?

– Я растерялась. Его скрутило. Мне стало страшно. Я тормошила, но он не дышал.

– Кто он?

– Помощник Юрия Борисовича.

– Того самого? – я скрипнул зубами.

– Да.

– Что у тебя с ним?

– С кем?

– С Калининым! С дряхлым Папиком! – глухое раздражение охватывало меня.

– Тиша, не кричи. И не называй его так! Об этом поговорим потом.

Она не ответила. Значит, Глебова была права. Я посмотрел на молодого мужчину в кресле. Ноги в домашних тапочках, вольно распущенный галстук держится на замысловатой заколке, рукава рубашки закатаны. Пиджак небрежно брошен на спинку кровати. Рядом хозяйка в обольстительном халатике. Я непроизвольно отстранился от Жени.

– А этот… Андрей. Почему он оказался у тебя?

– Тиша! Не мучь меня вопросами. Сейчас не время. Мне надо от него избавиться. Если его здесь найдут, мне – конец.

Я задумался. Труп имел явно криминальный характер. Вряд ли молодой мужчина мгновенно умер своей смертью. Женя обхватила ладошками мою руку. Я не оборачивался, но чувствовал ее умоляющий взгляд.

– Что ты хочешь? – спросил я.

– Его надо увезти отсюда.

– Куда? Как?

– Ну, я не знаю… Ты же мужчина!

Хороший аргумент. И сказано со значением. Но я появился в ее жизни только сегодня.

– А если бы меня не было?

– Но ведь ты есть! – она мягко прильнула, дыша в самое ухо.

Гибкое ароматное тепло растопило внутренний холод. Что тут поделаешь? Придется быть мужчиной. Сильным мужчиной.

– Так… Так… Дай подумать, – я намерено хмурился, но мягкая волна, исходящая от женского тела разглаживала напряжение. Я уже знал, что сделаю все, о чем она попросит.

Ее бедро упиралось во что-то жесткое. Связка ключей в кармане! Ключи от «Волги» остались у меня.

Я подошел к креслу. Хотелось выглядеть уверенным, и я смело положил пальцы на откинутую шею Андрея. Поискал артерию. Безрезультатно. Холодная неживая кожа, биение отсутствовало. Перед нами труп. Что и требовалось доказать.

– Давно он…?

– Часа два… Сначала я не знала, что делать. Потом вспомнила про тебя…

Женя пряталась за мое плечо. Ладошка лежала на спине, под лопатку вжимался упругий шарик груди, даря возвышенное ощущение мужской значимости. Я обернулся. Ее глаза смотрели снизу вверх и светились нежностью. Будто в комнате и не было покойника.

Но он был! Самый настоящий труп находился на расстоянии вытянутой руки!

На столике стояла початая бутылка армянского коньяка. Хрустальная рюмка валялась на полу под безвольными пальцами. Судя по уровню жидкости в бутылке, Андрей успел выпить только одну рюмку.

– Откуда у тебя коньяк? – поинтересовался я.

– Андрей принес бутылку с собой, – торопливо ответила она.

– Он сам ее открыл?

– Ну, конечно.

– Кто-нибудь еще в квартире был?

– Нет. Что ты. Андрей приходит, только когда знает, что никого…, – она осеклась и плотнее прижалась к моей спине. Нижняя часть животика прильнула к ягодицам.

Я с трудом выровнял сбившееся дыхание, заставил себя сосредоточиться. Пальцы осторожно подцепили со стола пластмассовую пробку от бутылки. Сверху проглядывалась маленькая точка, похожая на прокол. Еще должен быть жестяной колпачок. Его я нашел в чистой пепельнице.

– Курить в квартире я разрешаю только Юре, – пояснила Женя.

Домашнее упоминание имени Калинина покоробило. Но взволновало совсем другое. На порванной жестяной крышечке явно виднелась дырка от укола чем-то тонким и острым. Например, иглой. Я совместил пластмассовую и жестяную пробки. Проколы совпали.

Я отвел Евгению в коридор, ладони легли на худенькие плечи девушки. Легко прощупывались ключицы. Настало время, когда требовалось объясниться.

– Женя, это похоже на убийство.

Ее плечи затряслись, глаза набухли слезами.

– Он умер сам, – всхлипнула она. Щеки влажно заблестели. – Я не виновата.

– Это отравление. Ты действительно не хочешь никуда сообщать?

– Нет.

Ее лицо уткнулось мне в плечо. Я гладил густые вьющиеся волосы. Нос жадно вбирал уже знакомый пьянящий аромат.

– Хорошо, хорошо. Я увезу его отсюда, – окончательно решил я. – Ты только успокойся.

Она заплакала навзрыд, моя рубашка на плече увлажнилась. Я ждал несколько минут, пока девушка затихла. Странно, но утешать было приятно.

– Вытри носик, – посоветовал я, глядя на покрасневшее зареванное лицо.

Женя послушно вытерлась воротником халата, расширенные зрачки покорно смотрели на меня, ожидая новой инструкции.

– Ты до бутылки дотрагивалась?

– Нет. Или… Я не помню. Он захлебнулся, дернулся, а я… Тормошила его, за что-то хваталась…

– Подожди, – какая-то ускользающая деталь не давала мне покоя.

Я вернулся в комнату. Второй рюмки на столе не было.

– Он собирался пить один?

– Я не пью крепкое.

Я осмотрел бутылку. Чистенькая, обычная, может на ней и есть чьи-то отпечатки, но я же не эксперт. Глаза привлекла жестяная пробочка. Вот оно! На зазубренном крае зацепилась белая нитка длиной не более двух сантиметров. Покойник мог задеть рукавом, когда открывал. Но нет, рубашка на нем голубая, а сброшенный пиджак светло-коричневый. Или он уже принес бутылку с этой ниткой? Она могла попасть туда совершенно случайно, а может, след оставил тот, кто впопыхах прокалывал пробку.

Я сунул пробочку с ниткой в нагрудный карман рубашки, вернулся к Жене. Автоматически взглянул на ее халат. Голубой, шелковый. Найденная нитка, скорее всего, из обычного хлопка.

– Жди меня на кухне, – велел я.

– Тиша, ты куда? – она нервно вцепилась в руку, когда я двинулся к выходу из квартиры. Видимо взгляд мой был достаточно холоден.

– Я схожу за машиной. Не беспокойся.

– Ты вернешься? Ты меня не бросишь? – в глазах нешуточный страх.

– Женечка, ну конечно вернусь. Нам нужна машина.

На окраину города к дому Ирины Глебовой пришлось добираться на такси. Рука теребила ключи в кармане. Хорошо, что я их забыл выложить у Ирины. Машина сейчас, ой, как пригодится. Пока ехал и посматривал по сторонам, пришла неожиданная мысль, куда деть тело. Первоначально я планировал сбросить его в реку, но потом нашел более простой вариант.

Для удобства требовался помощник. Одному тащить мертвое тело, не привлекая внимания случайных прохожих, было невозможно. Я вспомнил о Сашке Евтушенко. Ему можно доверять полностью. Даже в таком щепетильном деле. Поэтому, сев за руль Ириной «Волги», я первым делом заехал в общежитие.

Дверь на ночь уже закрыли. Постучал. Франц Оттович встретил хмуро, но когда узнал, игриво подмигнул и спросил:

– Как прошло свидание?

– Женщины – это сплошные сюрпризы, – туманно ответил я.

– Золотые слова, молодой человек! – согласился вахтер. – Но сюрпризы бывают разными.

– Да, уж, – вздохнул я и поспешил удалиться.

Сашку Евтушенко пришлось будить.

– Почему так поздно? – уставился он, продрав глаза.

– Вставай! – торопил я.

– Куда? – он удивленно посмотрел на часы. – Ты так долго у Глебовой был?

– Вставай, одевайся. Только не шуми.

– Что случилось?

– В машине объясню.

– Какой машине?

– Да, ну, тебя! Собирайся!

– Ты что, влюбился?

Я сел от неожиданности:

– Почему?

– Потому что ведешь себя, как идиот!

– А влюбленные что, тупеют?

– По крайней мере, глупостей на много больше делают.

– Может, и влюбился, – я задумался над его вопросом. – Я еще не разобрался.

– Когда разберешься, поздно будет. Как честному человеку, придется жениться на Глебовой.

– Причем тут Глебова?

– А кто? Ольга Карпова? Она постоянно забегала, интересовалась, когда ты вернешься от Глебовой. Вся взвинченная, мне даже жалко ее стало.

– И Карпова здесь не причем. Я был совсем у другой девушки. Ты ее не знаешь.

– Ничего себе! Лучший друг влюбился, а я с его избранницей даже не знаком!

– Вот сейчас мы как раз и едем к ней. Познакомлю.

– Ты что, до утра подождать не можешь?

– Нет. Труп надо вывезти пока темно.

Сашка застыл с не застегнутыми штанами, его брови поползли вверх:

– Шутишь?

– Какие тут шутки. Поехали, поможешь.

Мы тихо выбрались через окно в холе на первом этаже. Не хотелось объясняться с Францем Оттовичем. По пути в машине я все рассказал Сашке.

– Ну и дела, – вздыхал он. – Ты хоть понимаешь, в какое дело мы ввязываемся?

– Понимаю, но я должен ей помочь. Я обещал.

– Если попадемся, не отвертимся. Дело подсудное.

– Это логично.

– Твоя логика меня пугает.

Я резко затормозил:

– Не хочешь – выходи. Я и один справлюсь.

В темноте я видел лишь блеск стекол очков друга. Он внимательно смотрел на меня. Потом спокойно сказал:

– Трогай. Я хочу посмотреть на девушку, ради которой идут на такое.

– Скоро увидишь, – пообещал я. – Она… необыкновенная… таких больше нет.

– Исчерпывающее описание, – по-доброму усмехнулся Сашка.

На душе стало легче. Я взглянул на часы. Прошло более часа, как я ушел от Жени. Я представлял, как обрадуется она, когда я вернусь. Она, небось, вся на иголках, места себе не находит и уже сомневается в моей порядочности.

Но Евгения встретила нас с ледяным хладнокровием. На ней был тот же откровенный халат, но прическу она привела в порядок, как-то интересно зашпилив волосы на затылке. Отдельные завлекалочки игриво свисали вдоль лица.

Она не особенно удивилась присутствию Евтушенко.

– Это мой друг, – стал объяснять я.

Но она коснулась пальчиком моих губ и тихо шепнула:

– Я тебе доверяю, Тиша.

Труп пришлось обуть и облачить в пиджак. Обувать мертвые ноги в модельные туфли было чертовски не удобно.

Перед уходом я оглядел комнату:

– А где коньяк, – не заметив бутылки, спросил я.

– Вылила. Бутылку потом выброшу.

– Правильно, – удивился я собранности Жени. Глаза скользнули по циферблату наручных часов: – Пол второго ночи. Надеюсь, в вашем подъезде все спят?

Женя пожала плечами.

– Ну, мы пошли, – бодрился я. – Проскочим!

Она порывисто прильнула и влажно шепнула на ухо:

– До завтра.

Голос был интригующим, губы куснули за мочку. Волна дрожи прошла по моей шее и стихла где-то между лопаток.

– Твой телефон? – спохватился я.

Она продиктовала тихо, только для меня. Я запомнил. Есть вещи, которые я запоминаю на всю жизнь.

Мы с Сашкой подхватили с двух сторон скованное тело. Женя открыла дверь, выглянула, прислушалась. Тонкая рука сделала разрешающий знак. Мы с ношей вывалили на лестницу. Щелчок замка за спиной означал, что пути к отступлению больше нет.

Холодок от безжизненного тела зябким страхом переползал к нам. И только тут я понял, в какое опасное дело ввязался. Теперь любая случайная встреча могла завершиться для нас тюремным сроком.

Глава 5

Быстрее вниз. Слаженности в движениях у нас не было, ноги трупа безвольно цокали по ступенькам. Он изображал мертвецки пьяного, а мы заботливых приятелей. Труп со своей ролью справлялся хорошо. Наши скорчившиеся лица норовили отвернуться в стороны. Мне казалось, что шаги слишком громки. Каждый глазок квартиры давил тревожным напряжением. Вот-вот кто-то услышит и заметит нас. Что тогда? Об этом думать не хотелось. Рубашка быстро увлажнилась, хотя физической усталости я совсем не ощущал. Не до того было. Топали мы невпопад. Глаза смотрели на ступеньки, не хватало еще споткнуться.

На первом этаже перед выходом мы перевели дух. Приоткрыв дверь подъезда, я высунулся и огляделся. На первый взгляд никого, машина предусмотрительно оставлена в трех метрах.

– Пошли.

Пихнув тело на заднее сиденье «Волги», Сашка выразил общее настроение:

– Наконец-то.

Он попытался сесть вперед.

– Нет, – возразил я. – Будешь сидеть сзади и придерживать его. Он должен выглядеть просто пьяным.

– Черт! – Сашка плюхнулся назад и брезгливо поправил упавшего «попутчика». – И куда теперь?

– Сейчас найдем местечко. Ты видел, сколько пьяных на остановках спят? А я заметил. Рабочий город. Конец недели. Отъедем подальше и его на остановке выгрузим. Проще простого.

– Давай быстрее.

– Обними его, чтобы не завалился.

– Еще чего. Удружил попутчиком.

– Ну, хоть придержи.

– Сам разберусь, ты поезжай быстрее.

Я кинул взгляд на спящий дом. В Женином окне колыхнулась занавеска. Я улыбнулся и мысленно шепнул: «До завтра, милая моя».

Мы вырулили из двора на широкую улицу. Натруженный асфальт отдыхал. Встречных машин почти не было. Фонари светили тускло. Ближний свет фар был самым ярким пятном на уснувшей дороге. Вдруг сзади раздался вой сирены, и на улицу выскочила машина с мигающими огнями. Вой и огни приближались.

– Она нас заложила! – крикнул Сашка. – Гони!

Я нажал на педаль газа. Страх ознобом вцепился в спину. «Волга» мчалась, пронзая перекрестки. Светофоры мерцали желтым. Но машина с мигалкой не отставала. Я не знал города и боялся свернуть, чтобы не попасть в тупик. К тому же, на такой большой скорости я еще не ездил.

– Я так и знал, что заложит! Гони! – кричал Сашка. – Отрываемся!

Действительно, «Волга» мчалась уверенно, расстояние от преследователя увеличивалось. Я отключил все огни. Асфальт впереди неимоверно почернел.

И вдруг, резкий сигнал клаксона и пронзительный визг тормозов. Очередной перекресток. Слева, крутясь на асфальте, на меня несется неуправляемое такси! От заблокированных шин идет дым.

Нога инстинктивно давит педаль тормоза. «Волгу» заносит. Сашка сваливается с сиденья и страшно ругается. В метре от себя я вижу перепуганное лицо усатого таксиста. Его машина остановилась чуть-чуть не коснувшись моей.

А сзади упрямо приближается красно-желтая мигалка. Я вновь набираю скорость. Потные руки вцепились в скользкий руль, глаза напряженно ждут встречи с новым перекрестком. Только бы проскочить! В зеркале заднего вида всплывает вихрастый затылок друга:

– Повезло! – это он про такси.

Мы вспарываем очередной перекресток. Преследователь несколько сбавляет ход.

– Опять оторвались! – радуется Евтушенко и командует: – Сворачивай! И я выкину труп!

«Куда?», – прикидываю я, посматривая по сторонам. Вот темный поворот. Я жму на тормоз, переключаю передачи. Руки готовы рвануть руль вправо. Глаза выхватывают в зеркале мигалку сзади. Но что это?

Машина погони сворачивает налево.

Я останавливаю автомобиль. Затылок откидывается на подголовник.

– Ты что?! – кричит на ухо Сашка.

– Это была «Скорая помощь», – выдохнул я и прикрыл глаза.

По вискам бьют молоточки, сердце медленно восстанавливает прежний ритм. Мы стоим на пустой улице. Сашка ерзает на заднем сиденье, я все еще слышу его отчаянное: «Заложила»!

– Ты почему подумал про нее так плохо? – спрашиваю я.

– Я ее совсем не знаю.

– Но ты же ее видел! – я резко повернулся. Глаза ловят стекла очков лучшего друга. Я кричу ему в лицо: – Она не может обмануть!

– А зачем же ты рванул, как угорелый?

– Я? Ты крикнул, гони!

– Ты сам перепугался! У тебя разве не закралось сомнение?

Мы отводим глаза. Молчим и тяжело дышим. В салоне сгущается неприязнь. Только трупу все равно. Он свалился на сиденье, будто уснул.

– Нет. Я в ней не сомневаюсь. – Слова выдавливаются тяжело. Я хмуро себя убеждаю.

Глаза тупо смотрят сквозь лобовое стекло. Впереди обшарпанная остановка. Лавочка. Рядом никого. Рука включает первую передачу. Шуршат шины. Они совсем новые и шуршат особенно звучно. Я торможу напротив остановки. Ни слова не говоря, мы вытаскиваем тело. Два метра до скамьи по открытому пространству кажутся мучительно долгими. Сваливаем тело на лавку. В выпученных глазах Андрея сухо отражается желтый свет фонаря. Мои пальцы прикрывают веки, так он больше похож на пьяного. Торопливо возвращаемся в машину. Друг на друга не смотрим. Сашка рядом на переднем сиденье.

«Волга» плутает по ночным улицам. Я сбился с дороги и долго ищу общежитие. Наконец, нахожу. Останавливаюсь с угла здания.

– Залезай обратно через окно, чтобы вахтер не заметил, – тихо говорю я, глядя на руль.

Это первые слова после нашего спора.

– А ты куда? – тихо спрашивает Сашка.

– Надо машину вернуть Глебовой.

Отрывается дверца. Свежий воздух приятно бодрит. Сашка свешивает ноги, наклоняется. Я гляжу на его затылок. Неожиданно он оборачивается и улыбается:

– Как ее зовут?

– Евгения… Женя, – мои губы непроизвольно растягиваются в улыбку.

– Она красивая, – он уже высовывается наружу, но вновь поворачивается и озорно кричит: – Но слишком худая для меня! Таких – только ты любишь!

Его раскрытая ладонь летит навстречу моей. Дружный хлопок. На душе теплеет.