Горячий 41-й год

Через десять минут всё подошло к логическому завершению пикника. Как мы и ожидали, гулявшие на берегу под дикие и весёлые крики стремительно обнажились догола и побежали купаться, а у автомобиля, глядя на своих подруг, немка оголилась по пояс и надолго прилипла в поцелуе к водителю.

– Берём, такого случая нельзя упускать. Увинарий, берёшь на себя водителя. А мы, тех голубков.

Дюшков скользнул в сторону и через две минуты незримым призраком возник за спиной водителя и приложил палец губам, приказывая увидевшей его немке молчать. Она наверняка сначала подумала, что ей спьяну только кажется. Но, увидев жест русского, так и застыла, прильнув губами к губам своего партнёра, который возбудившись, вовсю тискал груди немки.

Мы, уже не скрываясь, вышли к груде одежды, среди которой валялось оружие, и открыто встали на берегу. Сначала нас, увлечённые собой немцы, не замечали. Но сержант Дюшков коротко и сильно ударил водителя в затылок автоматом и тот мешком свалился на землю под ноги немки, после чего она громко завизжала от страха. Сержант пнул её по ноге и она, упав на колени, замолчала, с ужасом смотря на свою смерть в образе русского.

Визг прервал беспечное бултыхание в воде и четвёрка мутными от алкоголя глазами уставилась на нас, ещё не врубившись в ситуацию.

– Ну что, уроды, идите сюда, – я сделал приглашающий жест рукой. Немки взвизгнув, присели по шею в воде, а офицеры, развернувшись, тяжело и медленно поплыли к противоположной стороне водоёма, но короткая очередь старшины и цепочка водяных фонтанчиков справа от них, заставила их остановиться и они, развернувшись, поплыли обратно. Остановились в пяти метрах от берега и бараньими, всё ещё не верящими глазами, стали смотреть на нас.

От машины донёсся огорчённый голос Дюшкова: – Товарищ майор, по-моему я его убил. Вот блин, не рассчитал удар. Хотя конечно, всё равно их кончать придётся….

Я обернулся к машине и посмотрел на Увинария, который даже и не смотрел на убитого водителя, а с интересом разглядывал полуголую немку, поднявшую перед ним руки. Я засмеялся и толкнул локтём старшину: – Николай Иванович, Петька, посмотрите на Увинария, он только что не облизывается.

Мы рассмеялись, глядя на пунцового от смущения сержанта, не знающего что теперь делать: – Увинарий, ну раз грохнул, так грохнул. Чёрт с ним. Гони её сюда – все вместе посмотрим.

Наш весёлый и быстрый разговор лучше всего убедил немцев, что мы не видение перевозбуждённого алкоголем и предстоящим траханьем мозга, а объективная реальность.

– Hende hoch, – это было единственное, что в этот момент вспомнил из немецкого языка и сделал повелительный жест стволом автомата в сторону берега, – идите туда, камрады.

Офицеры послушно подняли руки вверх и побрели к берегу, а немки продолжали сидеть в воде. В это время Дюшков подогнал к нам от машины медсестру и она остановилась в трёх шагах со сцепленными руками на затылке, отчего её груди поднялись и соблазнительно торчали перед нашими глазами. Я опять засмеялся: – Старшина, ты у нас человек семейный, сегодня ночью дома был. Так что ты секи за фрицами, а мы немного развлечёмся.

Николай Иванович заговорчески фыркнул и непонятным тоном, то ли осуждающим, то ли одобряющим последующее действие произнёс: – Только не увлекайтесь, товарищ майор…

– Ну, Николай Иванович, обижаешь.

С откровенно мужским любопытством мы с минуту рассматривали полуголую немку, которая с ужасом смотрела на нас, наверно считая, что мы будем сейчас втроём насиловать её и насиловать в самых извращённых формах. Хотя несколько минут тому назад она сама к этому была готова приступить с водителем. С такими же, наверно, извращёнными фантазиями.

– Да она старая, товарищ майор. – Разочарованно протянул Петька, а Увинарий с некоторой долей осуждения поправил его.

– Ну и что, что старая. Да я сейчас хоть кого согласен….

– Ну и дураки вы молодёжь. Для вас она старая, а для меня почти девушка, – бойцы весело фыркнули, а я предложил, – давайте тех посмотрим.

– Эй вы, Freilin, Komm zu mir, – позвал немок, внезапно вспомнив ещё несколько фраз на немецком языке и они, поняв меня, побрели к берегу. Были они моложе и гораздо лучше сложены, чем первая. Но на лица корявые. Встав рядом с подругой, они замерли под нашими взглядами, а я поглядел на своих подчинённых. Ещё чуть-чуть и у них потекут слюни. И я их понимал: парни молодые, кровь с молоком, с месяц не видели женщин вот и повелись. Я тоже не был импотентом и в свои сорок лет с не меньшим интересом поглядывал практически на всех женщин. В блядство не впадал, но своего при случае не упускал. Я был старше этих пацанов и умел владеть своими эмоциями. Поэтому, когда Петька придушенным голосом, от которого немок бросило в крупную дрожь, спросил: – Товарищ майор, а может….

Я резко прервал его и рявкнул – Отставить. Даже мысли такие отставить, товарищ красноармеец. – Потом несколько смягчился.

– Ну ты своей башкой думай Петька – мы ж не немцы… Всё у тебя ещё будет, так что успокойся. Я ведь тоже не деревянный, но ведь не введусь на это…

– Всё, всё, товарищ майор, понял. Всё понял. Больше подобного не повториться. – Петька всё это произнёс виноватым голосом, а потом сразу же перешёл на деловой тон, – А что с ними делать будем? Кончать?

– Ну, ты и слово подобрал, – и мы грохнули от смеха, – конечно, кончать будем, но не в них. У меня тут одна весёлая мысль появилась. Вот вы с Дюшковым и развлечётесь, а я, с Николай Ивановичем, офицерами займёмся.

– Эту, – я ткнул пальцем в первую немку, тоже раздеть догола. Чтоб все были в равном положении. Потом ведёте их к столу и поите их до тех пор, пока они не отрубятся. Что-то мне баб не хочется убивать. Но самим ни-ни…

Петька с Дюшковым с энтузиазмом принялись за выполнение этого задания и, подталкивая, похлопывая всхлипывающих немок руками по соблазнительным местам, подогнали их к скатерти. Посадили на землю и стали их поить, при этом не упуская возможности слегка и потискать их.

– Ладно, пусть хоть так повеселятся, – сам повернулся к старшине, который заканчивал связывать голых офицеров.

– Ни хера они по-русски не понимают, товарищ майор. Я пытался их спрашивать, но они только по-немецки лопочут, а что непонятно.

В течение трёх минут, после бесплодных попыток, я сам убедился, что даже если бы они и знали русский, то сейчас они были неспособны даже слово «мама» сказать. От алкоголя, страха их переклинило и по моему они совсем перестали понимать что либо.

– Ладно, Николай Иванович. Бесполезно. Иди, займись имуществом, оружием. Глянь в машине, что нам в хозяйстве сгодиться. Ну, ты сам знаешь, чего я тебе инструктирую. А этими я сам займусь.

Пнул сапогом офицеров и те послушно завалились на траву, а сам повернулся к машине и скатерти. Дюшкова позвал старшина и те успешно потрошили машину, а Петька увлечённо поил одну из немок. Закинув автомат за спину, угрожающе ворча Петька правой рукой подталкивал руку с кружкой ко рту немки и та послушно пригубив, стала давясь пить. Левой рукой мой подчинённый из-за спины обнимал немку, ладонью лаская грудь. Остальные две медсестры также, давясь, тянули сквозь зубы спиртное.

– Петька, стервец, прекрати, – солдат сконфузился и отдёрнул руку, а я угрожающе помотал пальцем.

– Товарищ майор, да я ведь… да ничего ведь. Товарищ майор, я ведь её не…. Нууу, блин, сочная сука она… рука так и тянется. Да не убудет от них…

– Петька…, – сделал тон более угрожающим, – я ведь не посмотрю на то, что мы вместе чёрт знает сколько. Смотри мне…

Повернулся и без сожаления, без всяких угрызений совести, выстрелил в связанных немецких офицеров. Не мы эту войну начинали и не им нас судить.

Увидев, как я спокойно и равнодушно пристрелил офицеров, немки под моим взглядом, стали более энергичнее и крупными глотками глотать спиртное, а выпив тут же протянули кружки за новой порцией.

Добыча была богатой. Один автомат, винтовка, два пистолета. В багажнике обнаружилось большое количество патронов и несколько гранат-колотушек. Было много провизии, заготовленной для пикника и спиртное. Но больше всего меня заинтересовала офицерская форма. Прикинул один мундирчик на себя и он оказался почти моего размера.

– Николай Иванович, прибери-ка мундирчики, но только так чтобы не измялись. Может пригодятся.

– Товарищ майор, всё. Готовы, – Петька стоял над голыми женщинами, которые были в явном отрубоне и лежали около скатерти в живописных позах.

– Ну, готовы, так готовы. Ты собери всю одежду, все тряпки. Скатерть тоже и в машину. Всё сожжём и пусть они голые идут к своим.

Через пятнадцать минут всё, что нужно было нам, было собрано и увязано в узлы. Всё остальное сложили в машину, оставив на берегу только тела убитых офицеров и женщин. Машину подожгли и пошли прочь. На Петьку, в качестве наказания я нагрузил по максимуму и тот терпеливо пёр на себе узлы, лишь вытирая рукой пот с лица.

Через два часа мы оказались на своей полянке. Стемнело и я опять отпустил домой старшину до утра. А сами плотно покушали, выпив для аппетита немного слабенького немецкого винца. Распределив между Увинарием и Петькой дежурство, легли спать.

Утром, почти одновременно вернулись старшина и Максимов. Николай Иванович снова притащил кучу пирогов, на что я ему попенял: – Николай Иванович, перестань это делать. Мы обожрём твоих близких….

Старшина было замахал рукой, но я не дал ему возразить: – Сегодня у вас с продуктами нормально, а завтра каждую щепоточку муки считать будут. Так что всё – в последний раз… У немцев всё будем добывать.

Максимов, в свою очередь, принёс интересные новости: в районном центре появился бургомистр и городская дума. Назначен начальник полиции, который вовсю и энергично формирует полицию.

– Хм, интересно. Следующий раз, когда придёшь сюда, поставишь задачу – узнать фамилии бургомистра, начальника полиции и всех их приспешников. А также адреса, но всё это по возможности. А так посмотрим, как они дальше работать будут…

Выслушав и остальное, что успел сделать Максимов, я скупо похвалил комсомольца и протянул ему автомат с подсумком с рожками.

– Держи, это тебе авансом на будущее, – Сашка страшно обрадовался и пока мы не спеша перекусывали, Дюшков показал сборку-разборку автомата и как им пользоваться.

Через два дня, как мы вернулись от районного центра, на хутор заявился Григорий Яковлевич, который предложил сходить и посмотреть присмотренное им место для засады. Место действительно для такой акции было идеальное. Особенно удачны были пути отхода и возможности отсечь противника, если бой для нас сложится неудачно.

– Только чур, Алексей Денисыч, в бою тоже хочу участвовать и со мной будет второй товарищ, про которого я тебе говорил.

В мои планы не входило втягивать Сергушина в активные боевые действия: он был больше нужен на деревне, как источник информации. Хоть и деревня была в лесу и далековата от райцентра, но почти каждый день, через день крестьяне ездили туда и привозили свежие новости с центра. И чтобы не обидеть его, мягко объяснил виденье его деятельности: – …И напоследок, хочу спросить – только без обид. Ты довольно часто ходишь в лес к нам. Не подозрительны ли для других твои отлучки? Люди ведь разные бывают… Поедут и стуканут в полицию. А мне бы не хотелось такого варианта.

– Денисыч…, Денисыч…, погоди. Ты наш командир и тебе скажу как на духу. Когда вы пришли ко мне, и я налетел на вас: ругал советскую власть, вас, что бросили. Я чувствовал себя брошенным. Не знал, что мне делать и как жить дальше. Вернее знал, что должен жить ради внуков, невесток, которых мне сыны оставили. Это да…. Но ведь надо жить и ради другого, большего. Вы пришли, остались. Вон, просто сходили к райцентру и трёх супостатов извели. Да и племяш мне рассказал, как вы воевали. Теперь знаю ради чего мне жить и зачем жить. Хочу чтоб, когда сыны вернутся с войны – я ими буду гордится и чтоб они своим тятькой гордились. Не обижай стариков. Обузой мы не будем.

Я приобнял, Григория Яковлевича, и доброжелательно похлопал его по плечу: – Хорошо, пусть будет так. Но после боя, мы поговорим более подробно.

Засада и бой прошли на удивление легко и удачно. Были учтены все ошибки допущенные, при первой засаде. Правда, один немец всё-таки сумел улизнуть. Он бросил всё, даже оружие. Но лёгкость, с которой мы уничтожили одиннадцать гитлеровцев и две автомашины, меня в отличие от других насторожила. Все показали в бою себя только с лучшей стороны. И старые обстрелянные и новенькие. Никто нам не помешал после уничтожения спокойно шерстить машины и трупы. Нагрузились до предела. Я даже не пожалел Григория Яковлевича и его товарища Семёна Поликарповича, нагрузил их тоже по полной. И вместо того, чтобы рвануть напрямую к базе, мы дали кругаля километров в шестьдесят и лишь на вторые сутки, к вечеру, вышли с другой стороны к хутору. И только здесь расслабились.

С утра начали разбираться с добычей, которая оказалась очень богатой. Оружием и боеприпасами мы были обеспечены более чем в достатке. Даже шесть коробок с пулемётными лентами притащили. Вот только сам пулемёт был изуродован взрывом гранаты. Немного медикаментов. Продовольствием, даже если будем кушать без предела, дней на десять. Много было и другого, необходимого для жизни в лесу. Обувь с места боя унесли всю.

У всех было приподнятое настроение и все рвались в новый бой. Но у меня были другие мысли. Как бы не удобен был для проживания лесной хутор, как бы мы не привыкли к нему, но базу нужно было менять и уходить в глубь леса. Этим я и занялся с Григорием Яковлевичем. Теперь у него был автомат с полным комплектом магазинов, три немецкие гранаты. Чем он очень гордился. Всё это он хранил в тайнике, устроенном лесу, и как шёл к нам доставал оттуда оружие, а по возвращении прятал и выходил из леса с корзиной грибов, которые набирал на обратном пути. После последнего боя он даже помолодел и старался чаще бывать у нас, что меня беспокоило. В это время отправил Петьку, Белкина и Скорикова за закопанным на месте первой засады пулемётом. Думаю, что за восемь дней они обернутся и по их возвращению будем перебираться на новую базу.

Часть третья

Глава первая

Прошло уже минут пятнадцать после неприятного звонка от начальства и настроение стремительно ухудшалось. Курт вскочил из-за стола и нервно пробежался по кабинету несколько раз, но так и не сумел успокоиться. Вроде бы всё шло нормально. И его непосредственное руководство было довольно его деятельностью. Он не только один из первых развернул местную администрацию, но и благодаря энергичному бургомистру, сделано было даже больше, чем запланировано. И вот сейчас впервые с ним разговаривали довольно жёстко и причиной тому было уничтожение одиннадцати солдат и офицеров, и двух автомобилей одной из действующих частей. В живых остался лишь один солдат и тот рассказал, что группа напавших была человек пятнадцать-двадцать, в военной форме, хорошо вооружена, большинство немецкими автоматами. Действовали умело и организовано. Место засады и организованность говорили, что это была очередная группа окруженцев, возглавляемая офицером или комиссаром, которая наверняка уже покинула район ответственности комендатуры Зейделя. А ему вот приходится расхлёбывать всё это. Минск дал приказ в качестве профилактики провести прочёсывание лесов, перешерстить все деревни и подозрительные места. Для данного мероприятия привлечь находящиеся на отдыхе в городе части.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.